Звук шел отовсюду, отражаясь от обломков. Мне казалось, что и собственный голос доносится издалека, и дышит кто-то другой, а не я…
— Ну давай же, девочка… Отзовись! Я же нихренашечки не вижу в этой тьме… АССОООЛЬ! — только эхо и шум собственного дыхания…
Она здесь, я знаю! Израненная, связанная, а я не могу её найти… Меня охватил страх.
— АССОООЛЬ!
На шум могут прибежать боевики… Да похрену, пускай… Всех раздавлю. Разорву, уничтожу…
— АССОООЛЬ!
— Не ори. Люди кругом.
Я вздрогнул от неожиданности. Звук шел как будто со всех сторон.
— Ты где? Я ничего не вижу!
Сердце колотилось в ушах, к горлу подкатил комок. И я был готов расплакаться от облегчения. Я нашел её, черт побери! Не смотря ни на что…
— Ты где? Я не вижу тебя!
— Я у стены. Два шага вправо… В другое право… Так. Теперь протяни руку. Не лапай! Я голая…
— Знаю. Ой, извини… Сейчас…
Неловко стащил с себя изгвазданную, пропитанную нефтью робу…
— Развяжи сначала. Рук не чувствую.
— Сейчас… Черт, чем бы подцепить…
Пытаясь на ощупь распутать узлы, я прижался к девушке, по лицу мазнула прядь волос…
— Извини… По другому — никак. Я не смотрю…
— Да развязывай уже. Джентльмен…
— Ты как? Сильно ранена? Ты вся в крови…
— Царапины. Ерунда, только кожу жалко. Некрасивая теперь буду…
— Не будешь! Ты — самая красивая, самая прекрасная, самая чудесная…
Я нес еще какую-то чепуху, пытаясь развязать веревку ободранными до крови пальцами. Потом додумался расшатать штырь, дернул посильнее — и вырвал. Ассоль со стоном упала. Плечи у неё были вывернуты под совершенно неестественным углом…
— Сразу разгибать нельзя. — прошептала она. — А то суставы выскочат… Нужно медленно. О-о-о…
— Ты можешь идти? Нужно выбираться, тут нефть кругом.
— Не знаю. Сейчас…
Я ничего не видел. Смутная тень, отблеск… Уже плюнув на приличия, ощупал её всю, убедился, что действительно нет смертельных ран… Она была худая — кожа да кости. Но это — ничего. Это поправимо…
Содрав относительно чистую нижнюю майку, я отдал её девушке, а робу остервенело отбросил подальше, за камни. До конца жизни буду ненавидеть запах нефти. Привстав на колени, Ассоль обняла меня, дрожа. Я почувствовал на губах соль — она плакала.
— Спасибо, что не бросил. — шепот в ухо…
Я обнял её, крепко-крепко, зарылся лицом в волосы… Она первая меня поцеловала. Я ответил, затем стал покрывать поцелуями ее лицо, глаза, шею…. Ничего не видел. Чувствовал ладонями ее кожу, ощущал вкус крови, пыли, нефти… Никогда не забуду её припухшие, соленые губы.
Вспышки света под закрытыми веками, в такт биению пульса, наслаждение перехлестывает через край… Я словно родился заново. Старая жизнь сгорела, рассыпалась пеплом…
— Я люблю тебя, Ассоль. Ты знаешь? Я люблю тебя! Я это понял, как только увидел тебя там, в Москве!
— Я знаю.
Она поцеловала меня в последний раз…
ГЛАВА 22
— Позвольте… — подал голос Михалыч. — Выучить обстановку, что где лежит… Даже кофе сварить. Но откуда вы знали, где я сел? Вас не было в комнате! И вы всё время обращались к нам, будто видели, с кем говорите!
Он улыбнулся, слегка, будто извиняясь, пожал плечами и вновь нацепил очки.
— Я слеп с рождения. Пришлось научиться жить в мире зрячих… В этом мне помогла мать. Она, будучи нейробиологом, разработала ряд адаптационных мер, способствующих развитию других чувств. Сейчас нельзя сказать, что я в чем-то… ущербен по отношению к обычным людям.
— Отец говорил, что вы — необыкновенный, гениальный человек. — я попытался сказать это с вопросительной интонацией, но, на самом деле, уже и сам понимал, что она неуместна.
Рашид склонил лицо к длинным пальцам, сложенным домиком. Сидя в кресле, в свободной, расслабленной позе, он не производил впечатления запертого зверя.
— Гении — это люди, добившиеся в избранной области недостижимых для других высот. Моя же методика доступна всем. Почти всем… Обладая определенным складом ума и потренировавшись, можно достичь потрясающих результатов. И вовсе не обязательно при этом быть гением.
— Ну дак… Поведайте нам, как вам удается видеть и в чем заключается ваша методика? — у моего напарника загорелись глаза.
— К сожалению, наше время вышло. Как и ожидалось, вы, уважаемые, привели за собой хвост. В любой момент может начаться стрельба. — он поднялся. — Соблаговолите пройти за мной.
— Постойте! Какой хвост? Что за шутки?
— За вами следят довольно давно. Иначе не потребовалось бы таких запутанных мер безопасности.
Он направился к стене, скрытой портьерой, открыл неприметную дверь. За ней была лестница, судя по всему, в подвал. Странно это всё. Почему мы вдруг должны убегать, прятаться? Какого черта? Сейчас не девяностые, чтобы средь бела дня разборки устраивать…
Первый выстрел слился со звоном разбитого стекла. Затем раздалась целая очередь. Мы с Михалычем прыгнули за диван. Запахло порохом, пламя в камине взметнулось и заревело.
— Калаш. — он кивнул на окно. — Цел? Тогда погнали. Сейчас полетят гранаты…
Одновременно мы нырнули в проем, в котором скрылся хозяин дома. Рашид ждал внизу, и когда мы вбежали в подвал, захлопнул бронированную дверь.
Стараясь прятаться в тени обломков, мы пробрались к наружной стене. Она обвалилась, ветер свистел в трещинах старой кладки. Белое солнце плавило камни. Я выглянул в пролом: высоко, но спуститься можно. Только… Что дальше? Без воды, припасов и транспорта… И еще Кидальчик: нужно его найти.
Поглядел на Ассоль. Маленькая трогательная обезьянка, перемазанная кровью и нефтью…
— Послушай, ты сможешь спуститься вниз, спрятаться и подождать? Мне нужно закончить кое-какие дела.
— Ты с ума сошел? Какие, к черту, дела? Давай выбираться! — я покачал головой. — Что ты задумал?
— Я должен найти друга. Понимаешь, мы вместе сидели…
Она несколько секунд смотрела на меня молча, как будто что-то прикидывая.
— Хорошо. Давай разделимся и поищем. Не пучься, я не такая беспомощная, как тебе кажется. Пошли… Ты уверен, что он уцелел?
— Кидальчик — крепкий старик.
— Кидальчик? — её брови удивленно поднялись.
— А что? Тебе это что-то говорит?
— Да нет… Просто необычное имя. Ладно, пошли. Я — туда, а ты — сюда…
— Стой! А если тебя поймают? И как ты узнаешь Кидальчика?
— Возьму какой-нибудь бурнус, замотаюсь. И тебе советую. Вон, несколько трупов, их камнями пришибло… А твой друг? Он ведь наверняка не похож на этих…
Нужно сориентироваться, где была башня. Ага: уцелела одна лишь северная стена и внутренняя лестница. Все перекрытия осыпались, у подножия — груда обломков.
С колотящимся сердцем полез внутрь. Опасаясь звать, я заглядывал под рухнувшие плиты, пытаясь отыскать хоть что-то. Кусок циновки, клочок одежды — любую подсказку. Вдалеке звучали голоса: бандиты выбирались из завалов.
На мне был черный головной платок, такая же тряпка на плечах. Надеюсь, этого хватит, чтобы не привлекать внимания. Просто еще одна фигура ползает по руинам…
Связали ли землетрясение со мной? Надеюсь, нет…
Так… Башня наверняка рухнула не сразу, было несколько толчков. Лестница — каменная, просто ступеньки в скале. Он мог выбраться уже после первого толчка, охранники, наверняка забыв о пленнике, побежали вниз, к своим… А может, запертую камеру вообще никто не охранял? У него были хорошие шансы! Тем более, Кидальчик тоже чудесник…
Я осторожно пробирался вдоль наружной стены. Сколько прошло времени? Пожилой человек… Да еще болело что-то там у него… Я начал впадать в панику.
Обойдя крепость по кругу и никого не обнаружив, я в сердцах выругался по-английски. И услышал откуда-то снизу, из-под ног, знакомый сухой смешок. Там был небольшой провал, щель в земле — крупный человек не смог бы протиснуться. Встав на колени, я заглянул в темноту и позвал:
— Дядя Саша, это вы? Я везде вас ищу!
— Вы так хорошо замаскировались, Алекс. Я принял вас за боевика… Сидел, как мышь под метлой.
— Сможете выбраться?
— Боюсь, что нет. Ногу защемило. Ничего не чувствую.
— Черт… Я сейчас к вам спущусь.
— Прихватите что-нибудь в качестве рычага.
Отыскав обломок деревянной балки, я протиснулся в дыру. Старик распластался на дне ямы — лодыжку придавило валуном. Без лишних разговоров я налег на рычаг, он вытащил ногу и отполз в сторону.
— Вы как?
— Жить буду. Кажется, ничего не сломано, но марафон в ближайшее время не побегу.
Я подсадил старика к лазу. Кидальчик, кряхтя от напряжения, полез, я — за ним. Как только мы выбрались, раздался гортанный крик. Нас обнаружили. Черт.
Черная, запыленная фигура спускалась к нам, прыгая по камням. В руке — автомат, стволом вниз. На ходу боевик что-то кричал с вопросительной интонацией. Я махнул ему рукой, и отвернувшись, потащил Кидальчика к наружному провалу в стене. Боевик закричал громче.
Борода у меня светлая, как и волосы, торчащие из-под платка… И хотя рожа перемазана нефтью и грязью, он не обманулся. Поверх наших голов раздалась очередь. Подхватив старика под руку, я прибавил ходу. Кидальчик упрямо сопел, прыгая на одной ноге: взгляд сосредоточен, губы упрямо сжаты, борода непримиримо торчит вперед…
Голосов за спиной прибавилось. Тарахтели уже несколько автоматов, вокруг свистала каменная крошка. Еще не хватало, чтобы старика ранило!
Я «щелкнул», и, толкнув Кидальчика, нырнул в пролом. Раздался новый, еще не виданный грохот, мы покатились по крутому склону, переходящему в обрыв… Выстрелы стихли, вместо них теперь доносились вопли страха и паники. Так им и надо!
И только сейчас я вспомнил, что где-то там, в крепости, находится Ассоль… Господи! Как я мог забыть?
Плюнув на всё, я заорал, как сумасшедший: — АССОООЛЬ! УХОДИ ОТТУДА! ПРЫГАЙ!
А потом «щелкнул» еще раз.