— Такая улица прогулочная…
— Стрёгет?
— Точно! Гостиница на углу, сразу за площадью с фонтаном… — я показал руками.
— Я поняла. — Лилька встала. — Ты здесь посиди, ладно? Вдруг им что-нибудь понадобиться? — я кивнул. Куда я пойду в распашонке?
Развалившись на леденцовом стуле, я вытянул ноги поперек прохода и задремал. Слава Богу, не снилось ничего. Так, обрывки. Цветные пятна какие-то… Разбудила Ассоль.
— Что? — я боялся услышать самое худшее.
Её лицо осунулось, черты заострились. Глаза в черных провалах, даже волосы, стянутые в хвост, потускнели…
— Он очнулся.
— Да ну?
— Пойдем. Он хочет тебя…
— В самом деле?
— Не придуривайся. — она слабо улыбнулась.
— С ним… Все в порядке?
— Насколько это возможно. Он же везучий.
— Да уж.
В гробу я видал такое везение… Но на самом деле, меня отпустило. Кажись, и вправду обошлось.
Мы шли по ярко освещенным коридорам, мимо каких-то дверей, людей, — я не обращал внимания. Шаги отдавались гулко. Запах, как и в любой больнице, стоял противный: смесь хлорки, спирта, еще какой-то лекарственной гадости… С детства не люблю.
Лёшка: одни глаза и щетина на тощем подбородке; на высокой кровати с приподнятой спинкой. В просторном окне — светлое утро, море до горизонта…
— Ты… как? — у меня комок в горле.
— Нормально.
— Он от обезболивающего отказался. — это Ассоль.
— Сначала я всё расскажу.
Я подумал про вулкан.
— Тебе удалось?
— Еще бы. — он закрыл глаза и улыбнулся.
Нахлынуло облегчение. Прямо ноги подкосились! Поискал, куда бы упасть, но стульев не было. Тогда присел на край кровати, осторожно, чтобы не побеспокоить Лёшку.
— Слушай… Я за отцом твоим послал. Ничего?
У него дрогнули губы.
— Да он, наверное, не придет.
— Ну… я подумал, что он должен знать.
— Ладно.
Он полежал еще минутку с закрытыми глазами, видимо, набираясь сил.
— Илья! Я должен тебе рассказать!
— Выкладывай.
— Траск не был чудесником!
Я кивнул. Какие-то смутные предчувствия на этот счет были и у меня.
— Выходит, зря мы его…
— Да нет, он действительно был ключевой фигурой. Но работал не один. Им управлял искусственный разум.
— Э-э-э… Что ты имеешь в виду?
— Всем управлял Иск-Ин. Светофоры, та ракета в доме Рашида, самолет… Ты знал, что самолеты нынче управляются компьютером? Пилоты нужны только при взлете и посадке…
— А… в театр бомбу тоже компьютер подбросил?
— Да нет же! — кажется, Лёшка огорчился моей тупости. — Понимаешь, Разум разрабатывал стратегии. Многое делал сам, без вмешательства людей, а где не мог — привлекал таких, как наш Джонни… Траск больной, конечно, на всю голову, но для диктатора кишка у него тонка. Взять под контроль человечество — цель Иск Ина, а не Траска. Он нас изучал, как колонию вирусов…
— Но на хрена ему всё это? Он же — железка! Груда кремния.
— Им двигал инстинкт. Расти, расширяться, поглощать новые территории… Сначала он просто копировал поведение людей, имитировал текстовые сообщения, а потом…
Я потер виски. Ничего не понимаю! Какой еще, на хрен, искусственный разум? Мало нам без него хлопот?
— Подожди! Как он вообще появился?
— Понимаешь, так совпало… Миллион случайностей. Сначала это была просто Функция. Однозначное отображение реальности… Развивалась, накапливала данные, а потом решила, что она — личность. «Я мыслю, значит, существую».
— Эволюционировал, значит?
— Никто никогда не узнает. Возможно, он оставался программой. Просто очень умной.
— Все эти взрывы, теракты… Это что, опыты? Сбрасывал бомбы, а затем регистрировал, насколько быстро забегали крысы?
Лёшка снова опустил веки. Ассоль поднесла к его губам грушу с трубочкой, выдавила несколько капель. Он глотнул, но глаз не открыл. Я тоже молчал. Пусть отдохнет… А я пока поразмыслю.
Если подумать, всё сходится: еще Макс говорил, что в сети орудует какой-то совсем необыкновенный хакер. И он нас все время опережал. Особенно, когда дело касалось современных электронных штучек… Камер слежения, телефонов и прочей такой фигни… Интересно, наши что-то такое подозревали, или тоже ни сном ни духом? Однако отец специально привез ту глушилку, Сверчка!
Неужели они знали? И послали нас, ничего не сказав… Ах ты!.. На мгновение я ослеп от злости. Снова нас использовали. Поубивал бы, ей Богу…
ГЛАВА 55
…Открыл глаза. Последнее, что я помнил — это боль, темнота и запах горячего воска. Но сейчас, в широком окне я вижу море, свинцово-серое, белесое, а за ним, на далеком горизонте — солнце. Оно поднимается из воды раскаленным шаром, расцвечивая небо оранжево-красным. Совсем, как волосы Ассоль…
Шевелиться страшно. Хотя ничего не болит, кажется, что тело собрано на проволочках. Я — чудовище Франкенштейна, оживленное гальваническим током…
Очень тихо, только рядом попискивает какой-то прибор — я вижу его краем глаза, не поворачивая головы. Всё кажется: стоит двинуть хоть одним мускулом, и я рассыплюсь на кусочки.
Слышу негромкий шорох, затем вижу любимое лицо. Осторожно растягиваю губы в улыбке, — кажется, кожа ссохлась, как глина на солнце, и трескается.
Ассоль вкладывает свою руку мне в ладонь, и я слегка сжимаю пальцы. В кожу впивается что-то твердое. Пытаюсь скошенными глазами рассмотреть, что это может быть, но не получается. Ассоль подносит ладонь к самому моему лицу… Игральные кубики. Один из них я вечность назад отдал ей, а второй, кажется, потерял.
Как трудно, оказывается, начать разговор.
Наклонившись, Ассоль целует меня в уголок губ, и я чувствую на щеке её волосы, тот особенный, её запах… Щека становится мокрой.
— Не плачь. — говорю я. — Теперь уже всё хорошо.
— Это не я. Это ты плачешь… — и она прикасается кончиками пальцев к моей щеке.
Я моргаю, чувствую кожей горячие дорожки, и не думая, поднимаю руку. Вернее, пытаюсь поднять, но рука только слабо подергивается. Со страхом смотрю на взбунтовавшуюся конечность.
— Тебе дали мышечный релаксант. Лиля сказала, ты скоро поправишься. Нужно только немножко полежать.
Я оглядываю комнату. Всё белое: стены, потолок, мебель…
— Это госпиталь?
— Ну да. Дядя Саша договорился. Они в общем-то неплохие люди, только зашуганные бюрократией. Пока не позвонил мэр Копенгагена и не сказал, что ты — его личный друг…
— Ты побудешь со мной? — спросил я Ассоль, глядя на пламенеющее в рассвете море, потому что боялся смотреть на неё. Я ведь её оттолкнул, вечность назад…
— Я люблю тебя. Я буду с тобой всегда.
По щекам вновь побежало горячее. Совсем расклеился. Ну ладно, один раз — можно.
Потом пришел Илья — кажется, я рассказывал ему про Разум. А потом…
…Я наверное заснул, а когда проснулся, на пороге стоял отец и смотрел на меня. Губы и подбородок у него дрожали. На щеках серебристая щетина — он даже не успел побриться.
— Ал! Ты в порядке? Мне сказали, ты в коме… — он недоуменно посмотрел на Ассоль, та молча отошла к окну. — Как ты себя чувствуешь? Эта женщина… — он оглянулся на Лилию, — Я ей не поверил!
— Тем не менее, ты здесь. — слёзы вновь подступили к глазам. — Ты пришел…
— Ну разумеется пришел! Ты же мой сын. — он уже овладел собой.
Отец присел на кровать, и после секундного колебания взял меня за руку.
— Что происходит? Что с тобой произошло?
— Всё в порядке. Я это сделал. — с отцом мы говорили по-английски…
— Что, что ты сделал? Все сошли с ума! Рынок сошел с ума! Биржа сошла с ума! Объясни мне, пожалуйста, что происходит? Ты представляешь, что за хаос начинается?
Он знал, подозревал, что я имею отношение к происходящему… Отец винил во всем меня.
— Очень хорошо представляю. — и я, почти против воли, захихикал.
Воображаю, как это выглядело со стороны, но удержаться не мог.
— Послушай меня, пап… Ты должен собрать этот ваш клуб и все им объяснить. Вас всех водили за нос! Нас всех… — поправил я сам себя. — Траск был марионеткой, он исполнял чужую волю. И не он один! Они думали, что решают сами, что это они — умные и талантливые… Но это Разум их соблазнил. Обещал дать то, чего они желают больше всего.
— О ком ты говоришь, сынок?
— Не о ком, а о чем! Это была Программа, понимаешь? Компьютерный разум! Траском и многими другими манипулировали, заставляли выполнять чужую волю! Эти теракты, политические конфликты, экономические кризисы… Это был не человек. А мы его проморгали. Не поняли…
Он стремительно поднялся, прошелся по палате. Три шага в одну сторону, три — в другую. Все остальные: госпожа Гейгер, Воронцов, Ассоль, стояли молча, как почетный караул. Отец не обращал на них внимания.
Он выглядел не очень хорошо: под глазами набрякли мешки, резко обозначились морщины — скорее всего, совсем не спал. Представляю, что он чувствует… Конечно же, в первую очередь — недоверие к моим словам. И страх, и… возбуждение — надо было его знать! Отец всегда чувствует прилив сил, когда нужно решить сложную задачу.
Присев на кровать, он закрыл лицо руками и замер на несколько мгновений. Затем посмотрел мне в глаза. Внимательно, будто выискивая признаки безумия. Я был спокоен. Впервые я не нервничал при разговоре с отцом…
— У тебя есть доказательства? — я знал, что он спросит.
— Ты же видел Интернет. То, что там творится — прямое следствие уничтожения ИскИна. Он проник во все сети — государственные и военные структуры всех стран, в биржи, системы наведения ракет… Разум взял под контроль всё. А я его убрал. Уничтожил. Вырезал, как раковую опухоль. Теперь организм должен оправиться от болезни и начать восстановление. И ты можешь помочь. Возвращайся в Нью-Йорк, не стоит здесь задерживаться… Тучи пепла со стороны Исландии скоро сделают полеты невозможными. Вулкан проснулся.
— Ты меня пугаешь, сын… — у него в глазах светилось восхищение. Но даже сейчас он еще не был готов называть вещи своими именами.