— Вот те крест, Романыч! Чистое ДТП! Несчастный случай…
Знакомый из МВД был искренен, как школьник, прогулявший урок.
— Кто занимался автомобилем? Имя, телефон, адрес!
— Да не могу я! Ты чо, не понимаешь?
— Я-то всё понимаю! Убит начальник Управления ФСБ, а ты мне ваньку валяешь? Трибуналу захотел?
— Ты чо, Романыч, я и так тебе по дружбе… Дело-то сразу закрыли…
— Какая, к свиням собачьим, дружба! Кто посмел?
— Иди ты в жопу, Воронцов! Сам разбирайся, если охота… Официальное заключение таково: человек в возрасте, прихватило сердце — не справился с управлением.
— А подушки? У него же тачка новая!
— А вот это уже не ко мне. Не в курсе я…
Неправда. Чего-то все недоговаривают… По идее, землю носом должны рыть — такое событие… Не мелкая ведь сошка!
На Лубянку вернулся поздно. В коридорах пусто, лампы вполнакала. Все разбежались, хоть шаром покати. А в приемной у Кремлева горит свет — яркая полоска выбивается из-под двери… Я подобрался. Пинком распахнув створку, влетел внутрь, поводя пистолетом.
— Рита Павловна, что вы здесь делаете?
Что-то часто я стал дураком выставляться.
— Вас дожидаюсь.
На пистолет она даже не взглянула.
— Зачем?
Я постарался придать голосу уверенности, которую подрастерял за этот дурацкий, полный недомолвок и нелепостей, день…
— Ну как же? Передать дела!
Я сделал сквозь зубы вдох, досчитал до десяти и только потом спрятал пистолет.
— А разве мы не договорились с вами на завтра?
— Ну… Раз уж вы всё равно здесь, почему бы не сейчас? — она философски пожала плечами.
Железная дама. Успокоилась, привела себя в порядок — только синяки под глазами и губы бледные.
— Сколько это займет времени?
Ни о чем я сейчас не мечтал больше, чем о рюмке водки. Замерз, как собака.
— Да собственно… Дела действительно подождут. Все, кроме одного. — она поднялась, и направилась к сейфу. — Завтра сейф опечатают, бумаги заберут — так что нужно сегодня…
Я ничего не понимал. Что за тайны в родном Управлении?
— Это личные вещи Константин Петровича. — объяснила она, ныряя в железный ящик по пояс. — Точнее, его личные дела…
— Что? Разве он занимался оперативкой?
— Это, скорее, хобби. — секретарша с трудом вытащила стопку папок, я помог перегрузить их на стол. — Дела, которым Константин Петрович посвящал свободное время.
Я удивился. Никогда бы не подумал, что трезвомыслящему и очень занятому контрразведчику придет в голову играть в сыщика.
— Но причем тут я? В конце концов, у меня нет допуска!
— Это закрытые дела, на них уже махнули рукой. Ничего секретного.
Я посмотрел на папки. Тут были картонки с замусоленными веревочками и затрепанными уголками, тетради на скоросшивателях, современные файловые футляры…
— Константин Петрович завещали это вам. — секретарша многозначительно придавила сухими желтоватыми пальцами верхнюю папку. Строго, как учительница, посмотрела поверх очков. — Вы меня понимаете, Илья Романович? — и легонько подвинула всю кипу в мою сторону.
— Как не понять…
— Тогда на сегодня всё. Доброй ночи. — она четко, как на параде, развернулась, и удалилась.
А я никуда не пошел. Устроился в кресле шефа, и открыл первое дело…
ГЛАВА 11
— Эй, пацаны, оттопыримся?
Я не сразу понял, что это нам. Ассоль отвернулась, но голос — визгливый, квакающий, не утих:
— Да ладно жаться, чо, кайф словить не хотите? — я поднял голову.
Тощий прыщавый юнец, кадык выпирает, как при базедовой болезни. Похож на паука. Глазки лихорадочно поблескивают сквозь немытую челку… Когда я на него посмотрел, парень улыбнулся, показав испорченные зубы. Пушер. Разводит простачков… Хотел его прогнать, но передумал.
— Что у тебя есть?
Он осклабился.
— Девчонки, кислота, бухло…
— Что из кислоты?
— Гирик, бошки, снег, импорт… У меня много всего, были бы бабки.
— Что из колес? — я протянул руку.
Он испуганно огляделся.
— Чувак, не здесь же… Вон, жеребчики пасутся! В сортир пойдем…
Страны разные, а гопники — одинаковые. В туалете ждут дружки. Как только войдем, они накинутся, заберут всё ценное и слава Богу, что не убьют… Если повезет, у него окажется что-нибудь обезболивающее. Что-то не слишком тормозное, но способное хоть на время извлечь раскаленное сверло из груди. Иначе я ничего не смогу.
— Пойдем. — кивнул дилеру и повернулся к девчонке. — Ты посиди. Я сейчас…
Она нарочито равнодушно пожала плечами.
В туалете смердело почти непереносимо. Пол залит то ли водой, то ли чем похуже… Главное, беречь ребро.
Их было четверо. Пушер — пятый. Многовато для гопников. Да и староваты… Увидев бородатые черные морды с характерными носами, я всё понял. Ну что ж… Через несколько минут все пятеро валялись на грязном полу, а я блевал в раковину кровью.
Умывшись под тонкой струйкой отдающей хлоркой воды, наклонился над тем, кто подавал признаки жизни, и сказал:
— Передай Джафару, что мне жаль. Я расплачусь, как только улажу кое-какие дела. Он меня знает.
Бегло огляделся. Вроде никого не убил… Подпер дверь снаружи железным ломом со щита пожарной безопасности, и задумался о девчонке. Кто она мне? Ну, помогла выбраться из города, а дальше что? Тащить с собой — лишние хлопоты. Нужно прямо сейчас выйти через другую дверь, затеряться в толпе, прицепиться к какой-нибудь электричке…
Но… Она там сидит, ждет. Может, беспокоится… Надо хоть попрощаться. Я вздохнул, и направился в зал.
Она была похожа на мальчика: волосы под шапкой, глаза настороженно-злые, упрямый маленький подбородок… Как задиристый воробышек. Я еще раз вздохнул, подошел.
— Послушай, Ассоль… Спасибо тебе за всё. Но дальше я сам.
— Что так? Не нравлюсь?
Сощурила в щелочки и без того узкие кошачьи глаза. На скулах проступили красные пятна. Обиделась.
— Видишь ли… Ситуация только что осложнилась.
— Господи, ты что, убил этого гопника?
— Да нет… Нет же, нет! Это был не гопник… В смысле, никого я не убил! С чего ты взяла?
— Да так. Показалось. — она хмуро нахохлилась. — Так что, расскажешь, что стряслось?
— А как же — «меньше знаешь, крепче спишь»?
— Еще есть — «назвался груздем, полезай в кузов». Это значит…
— Я понял. Знаешь, не такой уж я тупой, прекрати мне всё объяснять…
— Ох, простите, мистер всезнайка…
— Послушай! — превозмогая боль, я присел на корточки, взял её за руки и заглянул в глаза. Лапки у неё были маленькие, синюшные и в цыпках. Холодные, как ледышки. Захотелось поднести их к лицу, согреть дыханием… — Ассоль… Я в бегах. Мафия и спецслужбы вместе — это слишком. Полная жопа, как говориться. Со мной — опасно. Ты можешь пострадать.
Она вырвала руки и спрятала в карманы. Посмотрела с вызовом.
— А может, я не боюсь?
— Господи, что за детство? Боюсь, не боюсь… Не в этом дело! Мне бы себя вытащить, а с тобой… Извини.
Она снова усмехнулась.
— Пока что вытаскивала тебя я. Так что даже не обидно.
Шмыгнула носом и отвернулась. Только слез мне не хватало… Нужно было всё-таки уйти, не прощаясь.
Поднялся, кряхтя, но тут же согнулся в приступе кашля. В груди будто граната взорвалась. Набежали слезы, дыхание вышибло. Я упал на колени, стащил с головы шапку и вжался лицом в душную ткань. Когда приступ миновал, с трудом взгромоздился на стул, сгорбился и затих, прикрыв глаза. Ассоль поднялась и ушла. Сил не было спросить, куда…
Наверное, уже не вернется… Полицейский с дубинкой всё прохаживался неподалеку, бросая в мою сторону настороженные взгляды. Узнал? Или просто проявляет бдительность?
Что делать? Уйти, пока полицейский не вспомнил, где он меня видел… До дверей — метров двадцать. Ряды кресел, дальше — столики кафе, ларьки со всякой всячиной и люди. Много людей. А что, если опять случится что-нибудь страшное? Как в автобусе…
— Вот, выпей. — я не заметил, как Ассоль вернулась. — Кофе с коньяком. Перестанешь кашлять.
— Спасибо.
Села, отгородив меня от полицейского. Тот, кажется, расслабился. Просто двое тинейджеров ждут электричку…
— Ты без меня пропадешь. — сказала, глядя в сторону. — Упадешь где-нибудь и протянешь ноги.
— Я и раньше попадал в неприятности.
— Оно и видно…
До истерики, до визга мне было страшно, что с этой странной девочкой что-нибудь сделается по моей вине. Как с Кейт… Почти три года прошло, а я всё не могу избавиться от этого горького чувства: Беспомощность. Безнадежность. Непереносимое желание всё изменить, вернуть назад, и — бессилие. Невозможность этого, казалось бы, простого действия… Сколько раз я себе представлял, как поступаю совершенно иначе. Не как идиот…
Вдруг Ассоль вскочила, надела лямки рюкзака и протянула руку.
— Пойдем. Быстро, но без паники. По сторонам не пялься.
— Ты что-то увидела?
— По-моему, да. Там какие-то подозрительные, кивают в твою сторону.
— Черт… Джафар так просто не отцепится.
— Джафар? Мертвец Джафар? Это от него ты прячешься? — она остановилась.
Я тоже застыл.
— Откуда ты его знаешь?
— Ну ты даешь… Кто ж не знает Мертвеца? Да им детей в детсадах пугают! Ты наркоман? Игрок? Сколько ты ему должен?
— Нет, я не наркоман. И не игрок…
— А что тогда?
— Я же говорил. Опоздал из-за аварии, сорвал сделку…
Она, поминутно оглядываясь, потащила меня вглубь зала ожидания. Зайдя в темный коридор, распахнула какую-то дверь. Раковина, откидная полочка, кушетка…
— Это комната матери и ребенка. Посидим немножко. — заперла задвижку, и, не снимая рюкзака, села. — Только тихо…
Я упал рядом, привалившись к холодной стене. Было темно, из мусорной корзины несло использованными памперсами.
Сознание сразу стало уплывать. Сквозь сон почувствовал, как Ассоль сжала мою ладонь. Я ей ответил. Снова нахлынуло чувство вины. Зачем я её втягиваю?