– Это мой друг Самаил, дети мои, – представил своего спутника бог.
Адам, которого появление незнакомца заинтересовало меньше, чем Еву, поднял голову.
– А что такое друг? – спросил он.
Яхве запнулся в недоумении. Объяснить, что такое друг, было не так просто.
– Друг, – сказал он, – это другое существо, которое всегда готово разделить с тобой твои радости и беды, и которое тебе приятно видеть.
Адам понятливо кивнул.
– Значит, Ева – мой друг, – сказал он.
– Конечно, – согласился Яхве. – Но я надеюсь, что она станет больше, чем просто друг.
Адам с интересом оглядел Самаила и Еву.
– А зачем ей становится больше его? – спросил он и, задумавшись, глубокомысленно продолжил. – Хотя, может, ей тогда будет легче срывать персики.
Самаил рассмеялся и обратился к Яхве:
– Давай, Хова, лучше отойдем и не будем им мешать.
Яхве с некоторым облегчением согласился.
– Хорошо, что Афродита не видит твое творение, – проговорил Самаил.
– А что, разве Ева не красива? – удивился Яхве.
– Да нет, – засмеялся Самаил. – В том-то и дело, что красива, и даже слишком. А богини не любят других более красивых, тем более очень похожих. Так что, если она узнает, что где-то есть женщина, превосходящая ее красотой, да еще и смертная, я бы не поставил на жизнь Евы и самое скучное сновидение Гекаты.
– Не беспокойся, не узнает, – рассмеялся в ответ Яхве. – Эта планета слишком далека от шумного центра вечного мира, который она так любит.
Люди, наконец, закончили есть и выжидательно поглядывали на стоящих невдалеке богов, не решаясь уйти. Но те сами к ним подошли.
– Адам и Ева! – без долгих предисловий начал Яхве. – Я вам говорил: вы созданы, чтобы править на Эдеме (Адам приосанился, а Самаил сдержал смешок). И вы уже потихоньку начинаете понимать, что на этой земле нет ни одного животного, которое вы не могли бы подчинить вашей власти. У вас есть лук, есть копье и кинжал, и любой даже самый грозный хищник теперь уступает Адаму дорогу, когда он выходит на охоту. За право жить под вашим мудрым руководством животные платят вам своим мясом, а растения плодоносят, чтобы вы вкушали их дары. Все здесь живет и растет только на ваше благо.
Люди с благоговением и восторгом глядели на бога, а Самаил отвернулся в сторону, чтобы скрыть ироническую улыбку.
– Но одно место в этом мире неподвластно вам. На нем, в память о том, что это я сотворил Эдем, мною посажено дерево. Вот оно.
Яхве отвел людей чуть в сторону и показал на зеленое деревце с аппетитными желтыми плодами, которое раньше они почему-то не замечали.
– Это дерево памяти. Его плоды сочны, нежны и чрезвычайно сладки. Вкусивший их испытывает непередаваемое наслаждение, а его голова наполняется тайным знанием. Но это дерево мое. И только мое. Людям и другим существам запрещается срывать его плоды. Нарушивший мой завет будет жестоко наказан.
Люди испуганно посмотрели на бога, но тот, как ни в чем ни бывало, пошел обратно к Самаилу, с любопытством прислушивавшемуся к разговору. Он заговорщицки пихнул Яхве в бок.
– Надеешься их наказать за то, что нарушили запрет, а заодно и дать знания? – тихо спросил он.
Яхве пожал плечами.
– Хотелось бы верить, что они рискнут, – без особой уверенности сказал он. – Адам точно не притронется, у него чересчур деревянная башка. Надежда на Еву. Она ведь такая же, как Афродита, значит, любопытная донельзя и склонная к авантюрам.
– Да ты не влюбился в нее часом? – внимательно глядя на друга, спросил Самаил.
Яхве отрицательно покачал головой.
– А то, – продолжал Самаил, – глядишь, и не понадобится моя помощь в объяснениях про деторождение. Сам справишься. Хотя никогда и не думал, что красавицы, наподобие Афродиты, интересуют тебя. Лилит ведь совсем другой тип.
Яхве усмехнулся и непонятно ответил:
– Лилит – тоже удивительная женщина. Прямо-таки – богиня.
Самаил недоуменно взглянул на него.
– Конечно, богиня. Кто же этого не знает, – не поняв, что имел в виду Яхве, подтвердил он.
Адам, как всегда в это время, где-то пропадал, наверно, пытаясь поймать какого-нибудь кролика, что удавалось ему далеко не каждый день. Но Ева этому только радовалась. Собирать фрукты было проще, и они были вкуснее другой пищи. А возни с ними не было никакой. Не нужно разводить костер, обдирать вонючую шкурку, разделывать тушку, копаясь в не менее дурно пахнущих потрохах, а потом еще ждать, пока мясо достаточно изменит свой запах и цвет. Но Адам настаивал, что охота на зверей с помощью рукотворных орудий – это признак их избранности, а само убийство богоугодно, потому что, если бы Саваоф не был заинтересован в прекращении жизни, то он не сделал бы все живые существа смертными. Это показалось Еве странным, и она спросила:
– А ты бы хотел, Адам, чтобы тебя кто-нибудь убил и съел?
– Я – царь природы. И меня, сына божьего, тронуть никто не посмеет, – важно ответил Адам.
Ева, за неимением лучшего, приняла этот ответ, хотя, чтобы проверить его достоверность, не рискнула бы пойти порезвиться рядом с охотившимися львами.
Она потянулась за особенно спелым и крупным персиком, когда рядом раздался негромкий кашель. Она испуганно оглянулась. Рядом стоял тот, другой бог Самаил и откровенно и как-то хищно ее разглядывал.
– Я не хотел тебя напугать, дитя мое, – мягко сказал он. – Ты собираешь персики? Я помогу тебе.
И Ева с удивлением и восторгом увидела, как с дерева вспорхнула стайка маленьких причудливо раскрашенных птичек, которые, издав переливчатую трель, опустились у ног женщины и тут же превратились в отборные, один к одному персики.
Ева с изумлением смотрела на них.
– Это мне? – нерешительно спросила она.
– Да, дитя мое, – так же мягко ответил Самаил. – Если бы ты захотела, то все плоды Эдема сейчас лежали бы у твоих ног, а его птицы пели бы в твою честь.
– А зачем мне это? – удивилась Ева.
– Потому что ты прекрасна, а красоту нужно возвышать и восхвалять, – смиренно ответил бог.
– «Прекрасна», «красота», а что это такое? – не скрывая любопытства, спросила Ева, хотя по тону Самаила догадывалась, что это, наверно, что-то приятное.
Бог улыбнулся.
– Ах ты, невинная дикарка, – чуть игриво сказал Самаил. – Красота – это то, к чему всегда стремишься, и то, от чего, один раз увидев, не хочется отводить глаза.
– Тогда ты тоже красив, бог, – задумчиво произнесла Ева.
Самаил рассмеялся, а женщина почему-то смутилась.
– Вот, взгляни на себя, – бог сделал какое-то движение, и в его руках оказался большой плоский предмет. Это было зеркало.
Ева посмотрела и, к своему удивлению, увидела себя и окружающие ее предметы. Она, конечно, и раньше видела свое отражение в воде, но оно было расплывчатым и подернутым рябью, а тут впервые она отчетливо увидела себя в полный рост. Она с интересом стала себя разглядывать, поднимать вверх-вниз руки, строить гримасы, глядя, как отвечает ей ее отражение. Она, конечно, не знала, красива она или нет, ей не с кем было сравнивать, но собственное отражение ей понравилось. Самаил снова сделал жест рукой, и в небо поднялась стая птичек, которые мягко сели ей на голову и превратились в венок чудесных цветов.
– Как красиво, – не удержалась и сказала женщина, продолжая глядеться в зеркало, а бог согласно кивнул головой.
Неожиданно зеркало исчезло. В глазах Евы появилось обиженное выражение, хотя сказать она ничего не рискнула. Самаил снова рассмеялся.
– Ты хочешь, чтобы оно осталось? – спросил бог.
Ева обрадованно кивнула. Бог шевельнул пальцем, и на поляне возникла скала, в которую было врезано зеркало, роскошь которого женщина оценить не могла.
– Теперь оно будет навечно здесь. И ты всегда сможешь в него смотреться, – сказал Самаил, думая о том, как Афродита отнесется к тому, что он украл ее любимое зеркало Хрустального источника.
Поддавшись невольному чувству, Ева прильнула на мгновение к богу и тут же испуганно отпрянула. Она была удивлена. Кожа бога почти ничем не отличалась от кожи ее или Адама. Может, была чуть нежнее Адамовой и приятней пахла, хотя, наверно, это было понятно, богу ведь не приходилось копаться в звериных потрохах.
Бог ласково взял женщину за руки и притянул к себе. А потом прильнул своим ртом к ее губам. У Евы перехватило дыхание. Такого Адам не делал. Все ее тело охватило уже знакомое, но куда более сильное томление. Но бог не бодал ее головой, как Адам, а его руки ласково бродили по ее телу, задевая какие-то неведомые точки, заставляя ее постанывать в ожидании чего-то неиспытанного. Он уложил ее на землю, на которой неожиданно возник холм из мягкой сладко пахнущей травы. Повязка упала с его бедер, и Ева с удивлением и облегчением увидела, что боги ни в чем не отличаются людей.
Самаил нежно обнял женщину и снова прильнул к ее губам. Он тоже был по-своему удивлен. Никогда его ощущения не были так остры, как с этой дикаркой. Он просто не знал или забыл, каково быть с юницей, для которой этот раз был первым и которая податливо, как бутон цветка, перед ним раскрывалась.
Но неожиданно лицо женщины исказилось гримасой боли, она испуганно вскрикнула. Ева с силой оттолкнула бога и, вскочив, с плачем убежала.
Самаил растерянно поднялся. Он недоуменно постоял, раздумывая, а потом в гневе пошел искать Яхве.
– Ах, подлая скотина! – в заорал он на мирно жующего яблоко Яхве. – Надо же было устроить мне такую пакость! – бог злобно пнул ногой мелкий камешек и добавил: – Ты можешь вместо этого камня представить свою задницу, а мои слова считать вызовом. Но на этот раз, извини, ты так просто не отделаешься. Это будет циклическая дуэль.
Это была редкая разновидность поединков, когда один из богов был уж очень сердит на другого, и она требовала участия секундантов. Заканчивалось единоборство как обычно, победой одного из участников. А дальше победитель и его секундант объединяли свою энергию с тем, чтобы ускорить процесс восстановления побежденного. Но вовсе не из соображений милосердия. Все выглядело приблизительно так. Победитель стоял над побежденным, ожидая пока тот восстановится до такой степени, чтобы встать на ноги, и снова отрубал ему голову, затем снова ждал и опять отрубал голову, и так до бесконечности. В конце концов, надоедало и это. Вообще-то такие дуэли были не популярны. Они портили реноме богов. Злопамятность свидетельствовала о плохом характере.