– Ларри, ты опять?
– Опять – что?
– Ладно, забей. – Тед решил, что, когда узнает, кто распорядился прикрепить Ларри к нему, устроит тому долгую мучительную пытку. Может, все зубы повыдергивает или скальп снимет дамскими щипчиками. – Давай просто сделаем свою работу. Если тебе что-то не нравится, можешь сидеть в машине.
– Как скажешь, поступай по-своему.
Третий дом, у которого они остановились, принадлежал Малахии Робертсу. Сидя за рулем, Ларри прищурился и сказал:
– Чертова негритянская хижина.
– Ты останешься в машине?
– Нет, задолбался тут штаны просиживать.
– Тогда вопросы буду задавать я, хорошо?
– Эй, я болтаю с ниггерами, только когда другого пути нет.
– Отлично.
Они вышли из машины, прошли к дому, постучали. Крупный чернокожий мужчина в джинсовом комбинезоне открыл им дверь. Он был с ног до головы перепачкан машинным маслом.
– Офицеры? – спросил он радушно.
– Доброе утро, – кивнул Тед. – Могу я задать вам несколько вопросов?
– Конечно. Но, если можно, не затягивайте. Меня машина на станции ждет.
– На станции?
– Я механик. Держу маленькую мастерскую вниз по дороге, напротив хайвея.
– Да, я видел ее.
Ларри сошел с крыльца, сел на перила, пнул мыском ботинка пустующую клумбу. Тед поставил одну ногу на ступеньку, оперся локтем.
– Двадцать девятого числа, два дня назад, полицейский дорожного патруля был убит тут, неподалеку. Он успел передать нам описание машины – черный «шевроле», модель 1966 года выпуска. Сказал, что внутри было несколько пассажиров…
– Я видел эти колеса.
Ларри, смотревший на дорогу, повернул голову к Малахии.
– Вы уверены? – спросил Тед. – Прошло несколько дней, и…
– Видел, уверен. Но не два дня назад. Всего один.
– К тому времени они бы уже давно смылись, – поморщился Ларри.
– Но я их точно видел.
– Опишите машину, – попросил Тед.
– Это было в ту ночь, когда умерла жена моя. Проезжали они поздно, где-то в час ночи. Мне никак не удавалось заснуть, я сидел на крыльце и курил трубку. Увидел их фары, услышал мотор. Да что там услышал – почувствовал. Тот автомобиль был – что черная кошка: сразу видно, от него одни беды. Когда ударила молния, я увидел его так ясно, будто стоял день, яснее, чем сейчас. Увидел и людей внутри – если это были люди, мать их за ногу.
– Погодите, вы сказали если это были люди? – переспросил Тед.
– Можете думать, я сбрендил, офицер. – Малахия невесело хмыкнул и устремил взор вдаль. – Если вам так удобнее – пожалуйста. Но в машине были не люди. Какие-то черти, не знаю. Дьяволы. Я это почуял так же хорошо, как чую все остальное.
– Вы абсолютно уверены, что это – та машина?
– Мистер, забыть бы я не смог. Этим утром мне на похороны идти, и я сейчас хочу хоть немного поработать, чтоб сразу их оплатить. Я хороню жену, понимаете? И умерла она в ту ночь, когда я видел эту машину. Сразу после того, как увидел, по факту. Такое не позабудешь. Эта ночь, клянусь вам, надолго останется в моей памяти.
– Мне жаль вашу жену, сэр.
– Даже вполовину не жаль так, как мне. Вы уж извините.
– Можете сказать, куда ехала машина?
– Поворачивала на Минанетт. Большего не знаю.
– Спасибо. Мне правда жаль вашу жену.
– Мне пора на работу. Несколько часов осталось. Потом надо привести себя в нормальный вид и пойти в церковь.
– Понимаю. Спасибо вам.
Тед и Ларри вернулись в машину.
– Ну, что думаешь? – спросил Тед.
– А что думать?
– У нас есть свидетель, видевший машину.
– Говорит, что видел, а как оно на самом деле…
– Возможность всегда остается. Я ему верю. А ты?
Ларри поразмыслил.
– Не уверен. Он явно напутал с днями.
– Может, и нет. Скорее всего, нет. Он видел машину в ночь, когда умерла его жена. И с чего мы уверены, что типы, убившие Троулера, так нас боятся, что сразу поджали хвост и укатили в Луизиану?
– Раз свернули на хайвей – значит, скорее всего, так.
– Не спорю, но это было утром тридцатого. Значит, день они где-то прятались. И если он заметил их неподалеку, значит, они не слишком удалились от места, где убили Троулера. Они ведь не идиоты. Судя по всему, убивать им не впервой.
– Черти какие-то, – сказал Ларри, стараясь передать карикатурный «черный» голос. – Дьяволы.
– Ну, Ларри, может, они и не черти, но злобы им не занимать. Мозги Троулера были разбросаны по всей дороге.
– Троулер был тупицей. Слишком привык работать с напарником. Городок-то у нас сонный, ничего, кроме скуки смертной, не происходит, вот патрули и объединили, чтобы много бензина не катать. Напарника с ним не было, вот он и забыл про осторожность. К прикрытию привык.
– Мы ведь теперь тоже напарники, Ларри.
– Только потому, что в управлении думают – к нам реальный маньяк пожаловал. А я готов спорить, виноватой окажется компашка подвыпивших черножопых.
– Без разницы. Мы имеем дело с хладнокровными убийцами, и раз этот старик хочет назвать их чертями, я против ничего не скажу. Господи, представь только – идти на работу в день, когда хоронишь свою жену, чтобы заплатить за ее погребение.
– Будь у этого болвана страховка, никаких проблем не было бы.
Тед покачал головой, и они поехали к повороту на Минанетт.
17:20
Забрасывал Монти хорошо, а вот ловил – похуже. До сих пор ему ничего, кроме плавающих сорняков, не попалось. Их он собрал уже столько, что хватило бы сплести корзинку.
Он забросил еще раз, но сматывать не стал – решил сесть на причал: уж с позиции сидя ему должно повезти.
Сев, он оперся на левую руку – и ее тут же прострелила боль. Рванув руку назад, он только ухудшил ситуацию. Поднеся ладонь к глазам, Монти обнаружил, что в нее впился старый крючок, наполовину съеденный ржавчиной. Видимо, до поры он торчал из доски причального настила. Болело сильно.
Монти вспомнился сон Бекки, тот, самый последний. С окровавленной рукой и чем-то острым, торчащим из нее. Острым и ярким. Крючок, пусть и ржавый, местами ту самую яркость сохранил – и вполне себе блестел на солнце.
– Так, погодите минутку, – произнес он вслух. А потом уже про себя: Но ведь это не какой-то эпизод «Сумеречной зоны». Возьми себя в руки и не сходи с ума!
Но я видела эту руку, Монти, она была вся в крови, и что-то яркое и острое из нее торчало. Этот сон… он так задел меня, будто рядом произошло что-то плохое.
Совпадение. Просто совпадение.
Монти посмотрел на свою руку. На крючок. На кровь.
Он бросил удочку на причал, не заметив, как та соскользнула в воду. Встал и пошел назад к дому, глядя на руку как зачарованный.
Зайдя внутрь, он позвал ее, и хоть старался говорить спокойно, голос все равно дал трещину:
– Бекки?
Она не откликнулась. Был слышен только звук едущей машины, передаваемый из телевизора.
– Бекки? – Монти видел, что она сидела на кухне. Видел ее затылок над креслом. – Бекки!
Тишина.
Он подошел к ней.
Бекки будто впала в транс. Она сидела в кресле неестественно прямо, крупные капли пота катились по ее лицу. Глаза были широко раскрыты, а звук, напоминающий протяжный стон, трепетал в гортани.
– Бекки? Бекки! – Экран телевизора привлек его внимание, и он повернулся к нему. Расплывчатая черно-белая картинка застыла там… что-то с ней было не так. Темный силуэт машины выглядел ирреальным, будто вынырнувшим из сна. Звук двигателя искажен странными обертонами, делавшими его похожим на рычание зверя, да и фары смахивали скорее на глаза.
Чертова тачка напугала его – совсем как мелюзгу, смотревшую свой первый ужастик. Собственно, это и был старый черно-белый ужастик…
Отвернувшись, Монти положил руку на плечо Бекки и слегка потряс ее:
– Милая?
Ее глаза сразу открылись.
– Бек… – начал он, но прямо за спиной Люсиль Болл протянула: «О-о-о-о-о, Рикки!»
Он резко повернулся к экрану. Никакой машины – показывали старую комедию, «Я люблю Люси», причем с середины. И все эти помехи исчезли… Но как?
– Монти! – ахнула Бекки. – Твоя рука!
15:49
Минанетт являл собой типичный милый маленький городок, не знавший боли. Да, порой молодежь устраивала драки и выпивала слишком много пива, но ничего такого, что могло бы дать фору Нью-Йорку или остальному миру.
За все годы существования города наиболее пикантным был случай Хайрема Райана, который десять лет назад приставил к голове пистолет, намереваясь вышибить себе мозги, так как его жена сбежала с Талли Гришемом, страховым агентом из Оклахомы. Но рука Хайрема дрогнула, и пуля его не убила. Впрочем, жизнью его последующий быт в государственной больнице Рескора назвать было нельзя. Поп, владелец бензоколонки, всегда говорил по этому поводу: жаль старину Хайрема, стал форменным овощем.
Но после этого дня фольклор Минанетт пополнился новыми историями.
Гораздо более страшными.
Поп сидел у прилавка, смотрел в окно на сгущающиеся сумерки и думал: надеюсь, жена приготовит мне что-нибудь вкусное на ужин, чертова мексиканская еда до сих пор жжет задницу.
Он весь день рыгал и пускал газы в своей лавчонке. Один раз ему стало стыдно – когда миссис Бэнкс спросила:
– Поп, ты чувствуешь запах? Воняет так, будто что-то скисло.
– Это все арахисовая карамелька, – бросил он, чувствуя, как краснеют уши, и взглянул на часы. Ужин должен прибыть с минуты на минуту. А потом – до закрытия всего пару часиков.
Пятью минутами позднее Попу достался его ужин и поцелуй жены. Когда та ушла, он отведал жареной курицы, картофельного пюре с медовым соусом и зеленым луком и запил все чаем из термоса. Был и десерт: кофейный пудинг со сливками. Все любимое и такое родное. Он неподдельно наслаждался каждой ложечкой, каждым кусочком.
Но съесть десерт ему не довелось.