ие отблески огней патрульной машины.
Но удары не возобновлялись.
Потом на Монти снизошло ужасное озарение, но что-то предпринимать было уже поздно. Доски вылетели одна за другой, и Брайан, размахивая топором как берсерк, всем телом вломился в окно у двери. Ногами он ударил Монти в грудь и опрокинул на пол. Нож, вылетев из его руки, канул в тень.
Монти и Брайан покатились по полу.
Оседлав мужа Бекки сверху, психопат с силой рубанул топором. Но Монти успел увернуться, и, вместо того чтобы раскроить его голову надвое как спелую дыню, лезвие лишь оторвало ему половину левого уха.
Монти перехватил топор одной рукой, а другой ударил Брайана по лицу. Скользнув под маску пальцами, он сорвал ее с головы противника.
Бекки выступила из тени, держа наготове гарпун.
И тут из-за стиснутых зубов Брайана прорезался голос Клайда:
– Только попробуй, сука, и я эту штуку тебе в очко заправлю!
Голос хлестнул ее, словно кнут, воспоминания нахлынули с новой силой. Когда-то он принадлежал другому человеку. Не человеку – мерзкому чудовищу. Тому, что напало на нее, навалилось, терлось своим мерзким щупальцем о ее нутро, наполнило его своей мерзкой слизью, хрипело и постанывало от удовольствия.
Зарычав, она метнула гарпун изо всех сил.
Брайан уклонился. Острие срезало полоску скальпа с его головы и воткнулось в пол.
Монти, опомнившись, ударил Брайана по лицу еще раз. То был плохой удар под еще более плохим углом, но, развернувшись, он сумел выбраться из-под наседающего врага и отползти на руках и коленях.
Встав на ноги, Брайан подхватил топор и пошел на Бекки. Она отпрянула от его замаха. Топор опустился ей на ногу, рассек ботинок и вошел в живую плоть между большим и вторым пальцами ноги.
Бекки с визгом выдернула ногу из ботинка, и прежде чем Брайан снова замахнулся на нее, Монти поднялся и бросился к нему. Он руками обвил топорище и потянул на себя.
Брайан пнул Монти в пах и выпустил топор. Потеряв равновесие, Монти оступился.
Тогда Брайан вытянул из-за пояса револьвер и выстрелил в него – дважды.
Пули, угодив Монти в бедро, отбросили его к стене. Он соскользнул на пол.
Бекки вскочила Брайану на спину, царапая лицо пальцами. Он развернулся, пытаясь стряхнуть ее с себя, но она держалась крепко и, нагнувшись, впилась зубами в его шею. В рот потекла кровь – мерзкая на вкус, но в тот уникальный миг – сладкая, как райская роса и сама победа.
Бекки обвила талию Брайана ногами, пытаясь собственным весом свалить его с ног, но он стоял на удивление твердо. Разогнавшись, он побежал назад и ударил ее спиной о стойку бара. Бекки удержалась, несмотря на боль.
Второй удар получился сильнее – по ее хребту прошла дрожь. Выпустив лохмотья шеи Брайана изо рта, Бекки скатилась на пол.
Ухмыльнувшись, Брайан развернулся к ней, наставил револьвер вплотную и дернул за спусковой крючок.
Выстрела не было – боек щелкнул вхолостую, по пустому цилиндру.
Вскочив, Бекки бросилась к плите на кухне, где ждали своего часа кастрюли, полные кипятка. Взвыв, Брайан отшвырнул револьвер и пошел за ней, рванув из-за пояса нож.
Схватив одну из кастрюль, Бекки развернулась и плеснула кипятком ему в лицо. Ручки были настолько горячими, что содрали кожу с подушечек пальцев.
Визг Брайана чуть не выбил все оставшиеся в доме стекла. Уронив нож, он прижал обе ладони к лицу. Пробежав мимо него, Бекки ударила юнца руками в грудь. Он припал на одно колено, вытягивая жуткий, клокочущий в груди стон. Правая сторона его лица раздулась и покраснела, стремительно покрываясь волдырями размером с мячи для игры в гольф. Правый глаз побелел, как зефир – Бекки ошпарила его до слепоты.
Выдернув из половицы гарпун, она развернулась к нему, готовая стоять до конца.
Нашарив у себя в ногах нож, Брайан встал перед ней, тяжело дыша.
На мгновение они оба замерли, словно гладиаторы на ринге.
А потом Бекки со всех ног рванулась ему навстречу и, задолго до того, как Брайан осознал, что ему грозит, вонзила острие гарпуна в ширинку его джинсов.
В этот раз крик точно долетел до озера. На гарпуне она протащила его до самого разбитого окна, насаживая все прочнее, и Брайан вылетел наружу спиной вперед.
Бекки осторожно, стараясь не попасть на зазубренные осколки, перегнулась через подоконник и посмотрела вниз. Брайан лежал на животе, под ним стремительно расползалась лужа крови. Нож валялся в ярде от него, равнодушно отражая лунный свет.
Я сделала это, подумала она. У меня получилось!
Навалилась усталость, тяжкая, валящая с ног. Выпростав руки вперед, Бекки без сил повисла на подоконнике. Мир вокруг померк.
И тут, распрямившись словно пружина, Брайан схватил ее за запястье и вывихнул до щелчка кости.
Бекки закричала и попыталась вырваться, но не смогла. Цепляясь за нее одной рукой, другой Брайан подтягивался на подоконник. Его обваренное лицо окончательно перестало походить на человеческое, само по себе став страшной маской.
Бекки попался на глаза большой клин стекла, торчащий из разлохмаченных остатков рамы. Свободной рукой она схватилась за него и вырвала, сильно порезавшись, но все равно, стиснув зубы и превозмогая боль, занесла его над головой Брайана и вонзила в тот глаз, что еще что-то видел – не обваренный, левый.
Брайан рухнул вниз без звука. Перекатился на колени. Повернул ослепшую голову к ней. Его лицо лишилось выражения, сделавшись еще страшнее – на нем более не читалось ни злости, ни муки. Развернувшись, он пополз по лужайке прочь от летнего дома семьи Бомонтов, но далеко уползти ему было не суждено.
– Мне так больно, Клайд, – вдруг пожаловался он плаксиво. – Я ничего не вижу. – Он стал ползти по кругу, как издыхающая от угодившей под хвост дроби собака.
– Ты-идиот-Брайан! – заскрежетал голос Клайда. – Клятый-неудачник-дурак!
– …ради тебя, Клайд… я пытался… ради тебя…
– Ты-все-провалил! Она-жива-слышишь!
– Прости… как больно, ужасно больно… ничего не вижу…
– Ты-будешь-кататься-по-лезвию-в-аду! Сукин-ты-сын!
– Я знаю… знаю… но ты же будешь там, Клайд?.. Я смогу тебя увидеть?.. Ответь мне… пожалуйста, ответь…
– Да…
– …ты будешь там? Со мной?..
– Да-я-буду-там… Мы-оба-будем-страдать-теперь… на-лезвии… сукин-сын…
– Я… я никогда не был сверхчеловеком, как ты… Клайд…
– Я-тоже-Брайан…
– Я… я люблю тебя, Клайд.
– Я-тоже-тебя-люблю-сукин-ты-сы…
Он упал лицом на траву, вздрогнул всем телом и затих, свернувшись калачиком.
Рукоять гарпуна так и осталась торчать у него между ног.
Бекки положила израненные руки на подоконник. Надеясь, что секунду-другую этот заморыш еще проживет, она громко и отчетливо сказала:
– Счастливого Хеллоуина, урод.
Бекки подошла к Монти, плача. Опустилась перед ним на колени. Он не откликнулся на зов. Не повернул голову, чтобы взглянуть на нее.
– Монти? – еще раз тихо позвала она.
Он молчал, смотря в потолок невидящими глазами. Всхлипнув, Бекки протянула к его лицу руку и убрала волосы со лба.
– Прости меня, Монти.
– За что? – вдруг мягко сказал он.
Она упала к нему на шею, прильнув своими губами к его губам.
– Тебе очень больно? Как ты?
– Не знаю. – Он пошевелился. – По-моему, правая рука сломана. И еще одна из пуль точно застряла в ноге. Потому что одну ногу я не чувствую. Совсем.
– О, Монти…
– Не переживай, милая. Умирать я не собираюсь. Мне больно… но я никогда себя не чувствовал так здорово. Будто воспарил к небесам. Знаешь что, Бекки?
– Нет, Монти, что?
– Там все не так скучно, как в Библии.
Он явно бредил. Бекки всплеснула руками:
– Монти, лежи тихо. Я приведу помощь. Не вздумай умирать, слышишь?
Но он уже не слышал ее. Его затянула дивная греза. В ней был Билли Сильвестр, но на этот раз он не заставил его брата есть собачье дерьмо, а сам отведал его с протекции Монти. И это был самый вонючий, мерзкий, скользкий шмат собачьего дерьма во всей обозримой Вселенной, наверняка выпавший из-под хвоста псины, которая болела самыми страшными болезнями мира и недержанием стула в довесок. И он, поставив колено на грудь маленькому засранцу Билли, запихнул ему это воплощение всемирной непотребности в раззявленный слюнявый рот и заставил прожевать. А Джек, его младший братишка, смеялся на пару с Монти – они оба хохотали как сумасшедшие, и звук их чистого юного смеха отскакивал аж от самой обратной стороны Луны…
Уложив мужа поудобнее, Бекки вышла из дома в поисках помощи. Но не успела она отойти далеко, как ее подобрала патрульная машина. Они усадили ее рядом с мужчиной, от которого дурно пахло поносом. Оказывается, тот тоже был неподалеку, видел, как двое полицейских офицеров умерли от рук Брайана и его помощников. Пробежав отсюда добрых пять миль, он нашел жилой дом, где ему открыли дверь, и позвонил в местное полицейское управление.
Бекки откинулась на спинку сиденья и стала думать, что теперь будет с Монти. Она испытывала странную уверенность в том, что больше не увидит те кошмарные пророческие сны. Но как им жить и спокойно воспринимать мир после всего, что случилось? Темная изнанка жизни явилась им – суровая, лишенная правил и логики. И вот они уже не те, что прежде – старая жизнь разбилась на миллион хрустальных осколков. Как много времени им понадобится, чтобы все склеить, да и смогут ли они?
Оставалось лишь надеяться, что смогут. И эта надежда ныне значила для нее всё.
После того как увезли в больницу Монти и Бекки, а все тела убрали, маленький пылевой вихрь образовался на том месте, где лежал мертвый Брайан Блэквуд. Он покружился вокруг летнего дома Бомонтов с тихими, еле слышными завываниями, подребезжал целыми стеклами и двинулся к озеру. Там, над водой, он и слег, оставив после себя лишь легкую рябь. Волнение это задержалось на мгновение, а потом гладь озера успокоилась, став, как прежде, темной и тихой.