Дмитрий КорсакБог не играет в кости
0
Над Атлантикой занималось раннее утро. Настолько раннее, что небо на востоке еще не успело окраситься розовым, за иллюминаторами разливалась густая, плотная чернота. Внизу, под «брюхом» самолета, темно-серые облака рваными клочьями укрывали океан, и лайнер словно парил над огромной пушистой шкурой спящего зверя.
Пассажиры чартерного рейса Буэнос-Айрес — Лондон дремали, вольготно развалившись в удобных кожаных креслах. Их не интересовали ни внезапно загоревшееся табло «пристегнуть ремни», ни резкий крен самолета, за которым последовал отчетливый нырок вниз. Две стюардессы, быстро пробежав по салону, умело застегнули спящим ремни и заняли свои места. Лайнер стремительно снижался.
Если сказать, что несколько человек в разных уголках мира, пристально наблюдавших за этим рейсом на экранах гражданских радаров и военных радиолокационных станций, были обеспокоены, — значит, сильно приуменьшить действительность. Они находились в смятении. Первым забил тревогу Лондон. Как только лайнер начал терять высоту, диспетчер вызвал командира, но борт молчал. Диспетчер снова и снова пытался связаться с самолетом, его взволнованный голос срывался на визгливые обертона, но все было напрасно — лайнер по-прежнему безмолвствовал.
Через несколько минут самолет проткнул слой облаков, внизу показались яркие световые кляксы — это были острова Нормандского архипелага. Затем борт пропал с радаров.
И вот тут-то все и завертелось…
I
— Вы не в моем вкусе.
Я с сомнением окинула взглядом его начинающую оплывать коренастую фигуру, нависающий над брючным ремнем живот, потертый плащ и заметила:
— Вы не в моем тоже.
— А это не имеет никакого значения, — усмехнулся он. — Ваше начальство могло бы более ответственно подойти к подбору кадров. Когда я согласился на участие в операции российского агента, то не предполагал, что окажусь в затруднительном положении. Все знают, что я предпочитаю высоких мулаток. В крайнем случае, брюнеток. И что теперь прикажете делать?
Он неприязненно оглядел меня.
Да, я никоим образом не похожа на высокую мулатку, а совсем наоборот — блондинка среднего роста. Придется ему с этим смириться. Мне же придется смириться с тем, что на этот раз в партнеры достался старый ворчливый брюзга. Что может быть хуже?
Вступать в спор мне не хотелось, поэтому я просто сказала:
— В России проблемы с высокими мулатками, а в нашем отделе их вообще нет. А если спросят — придумаете что-нибудь остроумное.
— Например? — прищурился он.
— Это в вашем, а не моем досье написано о чувстве юмора.
Он хмыкнул, но промолчал. Недовольная мина все еще не сошла с его потрепанной годами физиономии.
По-моему, начальство в лице полковника Ремезова или попросту шефа и так сделало почти невозможное, подготовив операцию всего за несколько часов. Сейчас был вечер, я стояла в аэропорту Шарль-де-Голль и пыталась казаться любезной с моим партнером в совместной операции российских и аргентинских спецслужб. Получалось у меня плохо.
Нда… Начало моей первой самостоятельной зарубежной операции вряд ли можно назвать удачным.
Еще утром я ни сном, ни духом не ведала, что придется отправляться за границу. И отправляться, скорее всего, надолго. Где-то в глубине души меня точил червь сомнения, что я не справлюсь, — не такой уж я и опытный сотрудник. Меня беспокоило, что операция готовилась на скорую руку, и мы вполне могли упустить какую-нибудь мелочь, которая наверняка даст о себе знать в самый неподходящий момент. Мне бы сейчас не помешало уверенное плечо опытного коллеги, да мудрые, успокаивающие слова с его стороны. Но нет — приходится выслушивать брюзжание.
Начиналось же все это так…
— Анна, зайди ко мне.
Шеф как всегда был лаконичен. Однако что-то в его голосе заставило меня вскочить со стула, выключить компьютер, убрать бумаги в сейф и быстрым шагом направиться в кабинет начальства.
— Садись, — приказал полковник.
Сквозь приоткрытые шторы в комнату осторожно вползало хмурое московское утро. Оно ничем не напоминало настоящее зимнее утро, каким его описал гений русской поэзии. Снег ни разу так и не выпал, хотя зима уже стояла на пороге — на календаре было 23 ноября. Пару раз снег пытался укутать столицу белым пушистым платком, но будто стыдясь своего порыва, тут же оборачивался слякотью и грязными лужами. Солнце хандрило. Словно простуженный больной, оно укрылось толстым серым одеялом из туч и надолго пропало. И хотя теория глобального потепления была окончательно развенчана, глядя в окно, мне начинало казаться, что в чем-то она была права — ноябрьские морозы остались лишь в воспоминаниях.
Такая погода действовала угнетающе. Народ боролся с сонливостью и вместо того чтобы наращивать ВВП и поднимать экономику страны думал о летнем отдыхе и жарких странах. И я отнюдь не являлась исключением. А оттого что в кабинете шефа царил полумрак, едва разгоняемый невнятным светом настольной лампы, хандра наваливалась все сильнее.
Я села в предложенное кресло и вопросительно уставилась на начальство. Однако полковник не торопился начинать разговор, он задумчиво прохаживался возле окна, изредка окидывая меня сложным взглядом. На мгновение мне даже показалось, что сейчас он вздохнет и скажет «ладно, иди работай». И шеф действительно вздохнул, только сказал совсем другое.
— Два часа назад, а если точнее, — Ремезов взглянул на свои наручные часы, — два часа и пятнадцать минут, возле побережья Нормандских островов потерпел крушение самолет. Чартерный рейс Буэнос-Айрес — Лондон. Если бы это был обычный рейс, то СМИ уже давно трубили о происшествии, но рейс обычным не был.
Шеф сделал паузу, чтобы я прониклась важностью момента.
— Пока информация не просочилась в прессу, — продолжил он, усаживаясь за стол. — И, полагаю, заинтересованные лица сделают все возможное, чтобы и дальше средства массой информации находились в неведении.
Вряд ли дело в технической неисправности самолета или ошибке пилота, раз эта катастрофа заинтересовала наш отдел, — подумала я и приготовилась слушать дальше.
Полковник словно уловил мои сомнения.
— Был ли это теракт, неисправность или что-то иное — неизвестно, — сказал он и тут же поправился: — Пока неизвестно. Борт просто пропал с радаров. Самолет принадлежит частному лицу, это Airbus A319CJ. Если ты не в курсе, A319CJ — это дальнемагистральный пассажирский самолет повышенной комфортабельности, вмещает до сорока человек. К настоящему моменту получить список пассажиров и экипажа нам не удалось. Мы не знаем, выжил ли кто в авиакатастрофе. Как, впрочем, не знаем, была ли сама авиакатастрофа. К этой минуте спасатели только начали работу.
Ремезов замолчал, и на секунду мне опять показалось, что сейчас он закроет свой ноутбук и отправит меня обратно, но он лишь включил проектор. На белом экране возникла физиономия мужчины, лучшие годы которого остались далеко позади. Очень неприятная физиономия, надо сказать. Неопрятно подстриженные седые волосы, обвисшие, словно у бульдога щеки, двойной… нет, даже тройной подбородок, мешки под глазами и густые брови, нависшие над маленькими колючими глазками.
— Мне нужно знать, летел ли этот человек на упавшем самолете.
— Кто он? — спросила я, вглядываясь в мелькающие на экране фотографии.
Неприятный тип с портфелем в руках садится в «бентли». Неприятный тип входит в здание Стандарт Чартер Банка. Неприятный тип с бокалом шампанского на приеме в Букингемском дворце беседует с другими столь же неприятными типами. Он же в ресторане с открытым ртом ковыряется в паэлье. Симпатий этот персонаж у меня не вызвал, а я привыкла доверять своей интуиции, особенно первому впечатлению. Жизнь не раз убеждала меня: именно первое впечатление оказывается самым верным.
— Эстебан Мударра, самый влиятельный человек в Латинской Америке, откуда он протянул свои щупальца и на другие континенты. Его боятся все — олигархи, политики, королевский особы. Это его настоящее имя, но им он пользуется крайне редко. Особенно, если хочет сохранить в тайне свои перемещения, — прозвучал голос шефа. — Сейчас именно такой случай, так что, скорее всего, на этом рейсе сеньор Мударра был зарегистрирован под другой фамилией. Если вообще был там.
Полковник сделал паузу, затем продолжил инструктаж:
— Мударра занимается торговлей конфиденциальной информацией на очень высоком уровне. Продажа научно-технических, военных, экономических секретов — самые невинные из его шалостей. А чтобы ты понимала, с какой акулой мы имеем дело, замечу, что это он приложил руку ко всем крупным банкротствам, слияниям и политическим скандалам последних десяти — пятнадцати лет. К примеру, банкротство Lehman Brothers — его рук дело. Он организовал слив информации, после которого произошел обвал акций… Впрочем, к нам это не относится. Идем дальше. Клиентами Мударры являются главы правительств и королевские семьи, владельцы банков и транснациональных корпораций. А так как сейчас информация стала самым дорогим товаром, то и этот господин является одним из самых богатых и влиятельных людей на планете. Его холдинг включает инвестиционный фонд, карманный банк, занимающийся движением его средств, информационно-аналитическое агентство и юридическую фирму. Юристы, которыми он окружил себя, столь же умелы, сколь и беспринципны, его охрана набрана из элитных спецназовцев и отъявленных головорезов, работавших на мафию, пятьдесят на пятьдесят. Но это еще не все.
Шеф замялся. Я крайне редко видела полковника в замешательстве, обычно это происходило в одном случае — когда дело касалось президента или нашего правительства. Видя затруднения начальства, мне так и хотелось сказать: «Антон Владимирович, не надо меня жалеть, говорите уж как есть. Я большая девочка и не верю ни в Деда Мороза, ни в мудрое и непогрешимое правительство, радеющее за всех нас». Но шеф и сам решил не церемониться со мной.