Все это происходило восемь лет назад, и с тех пор ситуация не сдвинулась ни на йоту. Методика так и осталась экспериментальной и кроме больницы Святой Марии в Волжанске — небольшом провинциальном городке Центральной России, который даже в свои лучшие годы так и не смог прорваться в города-миллионники — больше нигде не применялась. Но больница Волжанска не могла принять всех желающих, она и так была переполнена. Несчастные родители осаждали слезливыми петициями всевозможные инстанции, натыкаясь на недвусмысленные отказы, сводящиеся к одному: профессор все еще не готов пустить метод в большое плавание. Однако лишь единицы знали истинное положение вещей — дело было вовсе не в доработке, а в футболистах, ибо помимо больницы Святой Марии Барахтер руководил еще и частным медико-спортивным центром. И Валерия была в числе этих немногих посвященных.
Немногочисленные журналисты, случайно пронюхавшие об этом центре, писали о том, как спустя некоторое время после создания методики профессор обнаружил интересный побочный эффект — метод оказывал благоприятное влияние на спортсменов, в частности, футболистов. Увеличивал выносливость, помогал быстрее восстановиться после матча, да и вообще показывал поистине фантастические результаты. Игроки, побывавшие в руках Барахтера, были меньше подвержены травмам, легче переносили боль, стали психологически устойчивее, были больше нацелены на успех. Создавалось впечатление, что футболисты не только становились быстрее, сильнее, выносливее, но даже умнее — лучше видели рисунок игры, лучше взаимодействовали друг с другом. И еще один интересный момент: чем моложе были футболисты, к которым применялась разработанная Барахтером методика, тем значительнее оказывались их результаты и дольше карьера.
Однако, как это часто случается в жизни, в реальности все было наоборот, и красивая сказка, сочиненная представителями древнейшей профессии, существовала лишь на бумаге. Ну, разве что Барахтер действительно создал уникальную методику. Только разрабатывал он ее исключительно для повышения индивидуальных характеристик профессиональных футболистов, а онкологические больные появились уже потом, в качестве подопытного материала для апробирования методики, когда совершенно случайно обнаружилось, что с помощью исследований профессора можно лечить и рак. Безнадежно больные дети и их несчастные родители, цепляющиеся за любую соломинку, — попробуйте найти лучших кандидатов для испытания чего-то нового.
И кому, как не Валерии знать об этом. Ведь она с профессором уже семь лет. Почти столько же, сколько сам Барахтер работал в больнице Волжанска.
Что-то особенное углядел профессор девять лет назад в обычной выпускнице медвуза. Были студенты умнее и талантливее Валерии, были и более работоспособные, и более мотивированные, но Барахтер выбрал именно ее.
Сначала она писала диплом под руководством профессора, затем проходила у него интернатуру, а потом вдруг, вместо того чтобы принять приглашение стать в клинику, Валерия выбрала наркологический центр. Но два года работы среди наркоманов настолько измучили молодого врача, что повторное приглашение она приняла тотчас и с большой радостью. А вскоре для Валерии нашлось местечко и в только что открывшемся частном и полусекретном медико-спортивном центре. В этом центре Валерия и познакомилась с Давидом.
Молодой улыбчивый двадцатилетний игрок появился в центре Барахтера два года назад.
«Восходящая звезда испанского футбола», — именно так охарактеризовал Давида профессор и с обычным для себя самомнением добавил: «А через пару лет я сделаю из него величайшего игрока мира». Да, скромность никогда не являлась его отличительной чертой…
Но, конечно, всего этого Валерия не стала рассказывать следователю, ограничившись лишь скупым «два года».
— Алонсо ждал вас сегодня?
— Да, вчера по телефону мы договорились о встрече.
— А сегодня вы связывались с ним?
— Н-нет… Но он оставил мне сообщение где-то в половине девятого…
— Что он сказал? Какой у него был голос? — резко перебил ее следователь.
— Обычный, я ничего не заметила.
— Ладно. Продолжайте.
— Затем я пыталась несколько раз связаться с ним, но безуспешно. Дело в том, что я должна была приехать в начале одиннадцатого, но так уж вышло, что я опоздала.
— Почему? — живо спросил следователь.
— Видите ли… — замялась Валерия.
Как в двух словах можно рассказать об утреннем происшествии? Да и кто поверит? Помощь неожиданно подоспела, откуда не ждали: в кабинет заглянул судмедэксперт.
— Мы закончили, — бросил он следователю, показавшись в дверях кабинет, и тут же удивленно воззрился на Валерию: — Оппаньки!..
Затем, время от времени кидая на Валерию косые взгляды, толстяк поведал следователю об утреннем инциденте.
— Да, трудное у вас выдалось утро, — дежурно посетовал Николаев. — Простите, но я вынужден задать еще несколько вопросов. У Давида были неприятности в последнее время? Кто-нибудь мог желать ему смерти? Ему угрожали?
Ответить на все эти вопросы Валерии было несложно:
— Нет, нет и нет.
— Его что-нибудь беспокоило?
И на этот вопрос ответ был столь же категоричным.
— Как у него складывались отношения в команде?
— Я не сильно интересовалась его карьерой и не вникала в его профессиональную жизнь, — пожала плечами Валерия.
— Но все же, какие-то мельком оброненные слова, какие-то упоминания… Наверняка, у вас хотя бы интуитивно должно было сложиться определенное впечатление. Никогда не поверю, что женщина не почувствует состояние любимого мужчины, — не сдавался следователь.
— Все было в порядке.
— А со здоровьем?
Если раньше Валерия старалась быть вежливой и отвечать откровенно — все понятно, человек работает, пытается докопаться до причины случившегося, и не его вина, что при этом ему приходится быть бесцеремонным, но последний вопрос вывел ее из себя.
— Вы сами-то как думаете? — вспылила она. — Если бы у Давида были проблемы со здоровьем, то кто бы стал держать его в команде и тем более приглашать в сборную?
— Ну, мало ли что, я не знаю…
— А если не знаете, то нечего глупости городить! — с возмущением отрезала она. — Подробнейшие медосмотры дважды в год во время пауз в чемпионате — этого мало? Был бы хоть малейший намек на проблемы — обязательно обнаружили бы!
Следователь едва заметно пожал плечами, словно говоря: всякое может быть, и продолжил расспросы.
— Вы не в курсе, он ждал кого-нибудь кроме вас?
— Вряд ли, — ответила Валерия, немного успокоившись. — Мы собирались серьезно поговорить о наших взаимоотношениях, третий тут был бы лишним.
— С кем из его близких я могу пообщаться в ближайшее время?
— Родственники Давида живут в Испании, где-то в пригороде Севильи. Близких друзей в команде у него нет. Приятели, да, были. Можете поговорить с Морисом, Павлом, Андреем…
— Морис Лебёф, Павел Янишевский? — уточнил он.
— Да… Но если уж зашел вопрос о друге, то Давид всегда говорил, что его самый близкий друг — это Диего Салинас, они вместе учились в спортивной школе, вместе начинали в «Севилье». Сейчас он, кажется, в Англии в «Арсенале».
Вопросам следователя не было конца. Валерия понимала, что происходит. Пользуясь ее состоянием, Николаев пытается вытащить из нее как можно больше информации, ибо сейчас, будучи растерянной и подавленной, она не способна контролировать себя. Потом, когда пройдет шок, она не скажет и половины того, что сможет наговорить сегодня. Одно слово — профессионал. Циничный и бездушный.
— Господин Алонсо был ведь богатым человеком? — продолжал допытываться следователь. — Дома хранились какие-нибудь ценности? Крупные суммы денег?
— Нет, — подумав, ответила Валерия. — Насколько я знаю, все свои средства Давид хранит в банке. Давид всегда расплачивался картой, даже за мелкие покупки. Ценности… Телевизор — это ценность? Часы «Улисс Нардин» — ценность? Картина на стене, подаренная Олегом Целковым, — ценность?
— Простите, но я вынужден задать еще один вопрос. Не хочу показаться вам бесчувственным грубияном, но… скажите… э-э-э… Сексуальная ориентация господина Алонсо никогда не вызывала у вас вопросов?
— Я не понимаю, — устало произнесла Валерия. — У меня сейчас нет ни желания, ни сил разгадывать загадки и пытаться понять, к чему вы клоните. Говорите прямо.
Следователь встал с кресла и подошел к двери.
— Криминалисты закончили? — крикнул он.
— Да, — ответил ему голос из гостиной.
— Пойдемте, — поманил он Валерию. — Только предупреждаю, зрелище не для слабонервных.
Они вошли в гостиную, обустроенную Давидом под домашний кинотеатр. Огромный плазменный экран у стены, мягкий угловой диван с высокими профессиональными стереоколонками по бокам. Давид, одетый в белый полупрозрачный пеньюар, сидел в самом центре дивана. Это был тот самый пеньюар, который он подарил Валерии, и в котором она так ему нравилась. Накинутая на голову перелина полностью скрывала его лицо. Полы пеньюара внизу разошлись, открывая голые, поросшие темными волосами ноги.
Зачем он его надел? Глупость какая-то…
На коленях Давид держал раскрытый журнал. Казалось, смерть застала его в момент чтения. Темно-красные зерна разломанного граната на небольшом низеньком столике перед ним довершали эту странную картину, придавая ей трагический, кровавый подтекст.
Откуда в доме взялись гранаты? Давид не любил их и никогда не покупал…
Следователь осторожно дотронулся до плеча Валерии.
— Теперь попрошу вас пройти по квартире и посмотреть, не пропало ли что из вещей.
Валерия обвела взглядом гостиную — вроде бы все на месте. Однако, какая-то деталь выбивалась из привычной картины, казалось неправильной. Валерия покрутилась по сторонам, несколько раз обошла комнату и с досадой направилась к двери — она так и не поняла, где скрывалась ошибка.
В спальне на тумбочке на своем обычном месте лежали часы Давида. Ноутбук, айфон — все было на месте. Одежда привычно висела на вешалках и лежала на своих полках. Валерия зашла в кабинет, открыла ящик стола — медали Давида тоже на месте. Опять вернулась в гостиную, ненадолго задержалась возле золотой статуэтки — подарка арабского шейха, не один год мечтающего заполучить Давида в свой клуб.