Поначалу он верил в эту ложь, но затем стал что-то подозревать; люди, которых он отправил в Леберг, выяснили, что военную кафедру я забросил давным-давно и целиком посвятил себя изучению мистики. Он прислал письмо, в котором требовал моего немедленного возвращения; оплачивать обучение он более не собирался. В ответ я распрощался с ним, написав, что теперь-то, когда мое присутствие перестанет его тревожить, он, наконец, сможет вздохнуть свободно и зажить в гармонии с самим собой. Поскольку денег не было, мне пришлось отложить дальнейшее обучение и на некоторое время уехать; несколько удачных контрактов подправили мои дела, я вернулся в Леберг и узнал, что отец приезжал туда и был в страшном гневе от того, что в университете меня «развратили». Но мне уже не было до него никакого дела; пусть его проклятье сбудется и наш род угаснет — если я когда-нибудь решу завести семью, то дам своим детям иную фамилию, и это будет уже совсем другой род. Вот так… Я думал, что оставил прошлое позади, но то и дело оно возвращается ко мне: я притягиваю в свою жизнь людей, которые напоминают мне об отце.
Лэйн замолчал. Хейла сидела, вертя в пальцах щепку и не зная, что сказать. Наконец, она спросила:
— А кто научил тебя стрелять?
— Сам научился. — Ответил Лэйн. — У меня была пара ручных арбалетов, и, помимо тренировок с магией и с ножами, в свободное время я учился стрелять, жалея только о том, что заряжать их приходится слишком долго. Но совсем недавно судьба преподнесла мне чудесный подарок: карлам, живущим под Фандерскими горами, потребовалось уничтожить демона из жара, копоти и черного дыма, который уже неоднократно появлялся в их владениях и убивал их.
Несколько раз они успешно заманивали эту тварь в ловушки и удерживали в них какое-то время; но проходили десятилетия и даже века, и демон находил способ вырваться на свободу, и раз за разом он становился умнее и злее. Я убил дхаану, хотя это и было нелегко, он едва не разорвал меня на части, однако старые магические ловушки карлов, хотя и были разрушены, но все еще ослабляли его; перед боем я усилил их офудами, остальную часть дела решили мантры и маска. Я не взял золото, хотя карлы предлагали его столько, что можно было купить баронство — вместо этого они расплатились со мной вот этими двумя великолепными устройствами…
Лэйн с любовью провел ладонью по одному из наручей.
— Ты настоящий герой, — сказала Хейла; внимательный слушатель, впрочем, мог бы различить потаенную грусть в ее голосе: она слишком отчетливо понимала, что никогда не будет любима человеком, которым по-прежнему восхищалась и в которого так неожиданно для себя влюбилась бездумно и безоглядно. Одно то, что он позволил себе быть откровенным с ней, означало, что она совершенно не интересует его как женщина — ибо перед женщиной, которую Лэйн хотел бы завоевать, он никогда бы не стал выказывать слабости, никогда бы не стал говорить о своих семейных неурядицах и о том, что, по сути, значительную часть своего жизненного пути он построил на противостоянии воли отца, желавшего воспитать из Лэйна благородного паладина.
— Я очень рада тому, что повстречала тебя. Не только потому, что ты спас мою жизнь… Ты живешь в каком-то совершенно другом мире, и благодаря тебе я увидела кусочек этого мира. Я… я не знаю, как объяснить то, что чувствую. Моя жизнь однообразна и скучна; повседневность, одиночество, грязь — вот что ее заполняют. Окружающие меня люди живут так, как жили всегда, ни о чем не задумываясь, каждый серый день похож на другой, все заполнено тысячью мелких и бессмысленных дел, которые приходится делать, чтобы перейти в следующий день, такой пустой, как и предыдущий… Мы живем…
Она запнулась, подыскивая подходящее слово.
— …по инерции, — подсказал Лэйн.
— Что это?
— Это когда ты выпрягаешь лошадь из телеги на горке, и не замечаешь, как телега начинает катиться вниз по наклонной дороге сама. Ее никто не тащит, она движется сама, и чем дальше — тем быстрее. Даже если горка закончится и дорога вдруг станет ровной, телега все равно будет катиться еще какое-то время. Сама по себе, без всякой цели просто будет ехать куда-то.
— Да! Именно так. Но благодаря тебе я знаю теперь, что жизнь может быть и другой!
Можно в эту телегу запрячь лошадь и самому решать, куда ехать. Ты это сделал. Тебя готовили совсем для другой жизни, но ты живешь так, как выбрал сам. Может быть, поэтому ты настолько силен — хотя, прости, по виду и не скажешь — ты не растрачиваешь себя на то, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям, не действуешь так, как принято, не следуешь этой… как ее?.. инерции, которая влечет всех…
Она хотела сказать еще многое, но не находила слов. Лэйн слушал с полуулыбкой.
— Ты меня сейчас захвалишь, — мягко произнес он. — Скоро светает. Ложись спать.
— Но… я не хочу! Лучше я посижу до утра…
— Нет, не лучше. Завтра мы весь день проведем в пути и неизвестно, что будет ночью, — голос Лэйна по-прежнему был мягок, но теперь под мягким шелком ощущался металл. — Ложись спать. Это приказ.
Ослушаться она не посмела. Хейле казалось, что она слишком взволнована всей этой беседой и не сможет заснуть — но стоило ей закрыть глаза, как спустя несколько минут она уже негромко похрапывала во сне. Калил с бормотанием и полустоном перевернулся на бок — ему снилось что-то не слишком приятное.
Лэйн сидел у костра и долго разглядывал двух спящих людей, которые доверились ему и увидели в нем шанс изменить свою судьбу. Он вдруг ощутил, что ответственен перед ними и не имеет права их подвести. Это было плохо, как и любая привязанность, поскольку возникало нечто, что ограничивало его свободу — однако, создавая свой отряд, он знал, что рано или поздно это случится. Позже, он еще будет винить себя за каждую смерть среди людей, доверившихся ему — а то, что эти смерти будут, уже и сейчас можно было не сомневаться. Он поднимет всю северную Гирнезу против завоевателей, но когда сюда для подавления сопротивления выдвинутся рыцари-чародеи из Ордена Лилии, то погибнет много людей прежде, чем его родина снова станет свободной.
Они ехали весь следующий день и часть ночи, и лишь к середине второго догнали спешно отступающих энтикейцев. Лэйн ждал ночи, но ночью враги не остановились. Не щадя ни лошадей, ни самих себя, они продолжали путь — и нельзя было не признать, что это было весьма разумно с их стороны, ведь они бежали от смерти. Лэйн не был доволен этой гонкой, хотя и старался относиться к происходящему философски. Рано или поздно, враги должны будут остановиться.
Терпение — залог удачной охоты, пусть даже сейчас он охотился на людей, а не на демонов.
Под утро энтикейцы достигли замка. Мост был поднят, они стояли на краю рва — грязные, уставшие, окруженные измученными лошадьми — и кричали своим, чтобы их впустили, постоянно оглядываясь по сторонам, ожидая, что незримый убийца вот-вот появится перед ними и не веря еще, что сумели спастись. Но никто не появился. Со скрипом подъемный мост пошел вниз, и вскоре энтикейцы вошли в замок.
Лэйн, Хейла и Калил подъехали к Энно спустя час. Не совсем вплотную: остановились, когда башни замка стали различимы среди веток деревьев.
— Надо отъехать подальше, — сказала Хейла. — Эту местность я знаю хуже, чем ту, что вокруг Латтимы. Подальше в лес, чтобы не заметили.
Лэйн покачал головой.
— Нет, остановимся недалеко от дороги. Я уверен, они сейчас пошлют гонца в Ротан.
Нужно его перехватить.
Лагерь они разбили, впрочем, не у самой дороги, а чуть подалее, чтобы огня не было видно. Дежурили по очереди. Спустя два часа мост снова опустился. Два вооруженных всадника, миновав его, спешно направились на юг — но не настолько спешно, чтобы обогнать «белого призрака». Когда ветви деревьев скрыли энтикейцев от смотровых башен Энно, Лэйн внезапно появился на крупе одной из лошадей, точно и сильно ударил варвара ножом, вгоняя клинок в основание шеи, и тут же переместился на вторую лошадь. Второго он лишь ранил, но сразу убивать не стал; сбросил на землю и допросил прежде, чем перерезать горло и ему. Да, все так как он и предполагал: Лисий Хвост отправил спешное сообщение Кельмару Айо, командору Ордена Лилии, засевшему в замке Ротан.
Отвели лошадей в лес, убрали с дороги тела, присыпали кровь грязью и пожухлой листвой.
Минувшей ночью выпал снег, на котором следы были отчетливо видны, но Лэйн надеялся, что когда взойдет солнце, снег растает, и талая вода, смешавшись с грязью, окончательно скроет следы боя.
Лэйн лег спать, наказав Хейле и Калилу наблюдать за дорогой. Спустя три часа появился еще один всадник. Этот ехал на юг лишь до перекрестка, где должен был повернуть на восток для того, чтобы доставить сообщение Коршуновым ярлам Дэнмору и Гельдрин, и разделил участь двух предыдущих гонцов. Недовольно бурча «Неужели они не могли выслать сразу всех?» — Лэйн очистил перчатки от крови, сьел кусок сыра и пару сухарей, и снова заснул. Духовный наставник, явившийся ему во сне, похвалил Лэйна за усердие и посоветовал соблюдать осторожность; после был сон, в котором Лэйн тренировался в полутемном зале, заполненном тенями. Его тело представляло собой потоки золотистого света, и этими потоками он учился управлять, меняя их положение и смещая их то в одну сторону, то в другую.
Как всегда после таких снов, при пробуждении он ощутил себя бодрым и полным сил.
Солнце заходило, пора было готовиться к проникновению в Энно. Лэйн обратился к духам леса, земли и воды, прося их укрыть и защитить Калила и Хейлу на время его отсутствия и вредить любому чужаку, который сумеет выбраться из замка. Свое обращение он подкрепил соответствующими офудами, часть из которых развесил вокруг лагеря, а другие вручил своим спутникам, велев постоянно носить листы бумаги с иероглифами при себе, не пачкать их и не мочить. Для себя самого он сделал офуду, устанавливающую связь с духами баронского рода эс-Энно и налагающую на Лэйна обязательство отомстить за тех, кто повредил роду — с учетом того, что барон Харус и часть его семьи были убиты пиратами, не было сомнений в том, что духи рода захотят пойти на контакт и дадут свое благословление добровольному мстителю. Когда стемнело, под мантрой незаметности он перелез через старую каменную стену и стал аккуратно изучать замок. Он успешно проник в две комнаты, где спали энтикейцы, и тихо убил шестерых человек, затем столкнулся с караульными, совершавшими обход замка, и, рассудив, что сейчас они все равно заглянут в комнаты с трупами и поднимут шум, не стал скрываться, а появился за их спинами и расстрелял четверых северян из арбалетов прежде, чем они успели что-либо предпринять. Впрочем, закричать перед смертью двое из них все же успели; их крики привлекли внимание других энтикейцев; замок встал на уши. Лэйн не стал дожидаться, пока на место убийства сбегутся все остальные Вигго. Он добрался до стены и, цеплясь за выступы камней и элементы старой бревенчатой конструкции, по внешней части стены — за которой, естественно, никто не следил в эти минуты — добрался до одной из башен, где находились караульные. Минус еще трое, недолгий путь по неровной стене, будто бы специально созданной для выполнения акробатических трюков, вторая башня, и там еще трое. Теперь нужно было искать укрытие. По внешней стене Лэйн добрался до донжона и поднялся на самый его верх; наверху было несколько достаточно широких окон, в которые можно было забраться, в то время как узкие бойницы находились ниже. Окна закрыты ставнями, но заговоры и иероглифы маядвика решили дело, при том Лэйн ясно ощутил в эту минуту, что замок не сопротивляется его дей