Дан БергБогач Корах
Глава 1
Случилось сия история в давние-давние времена. Многие из иудеев, живших на нильских берегах, были жестоко угнетаемы безжалостными фараонами, томившими их непосильным трудом. С Божьей помощью страдальцы задумали и, наконец, решились покинуть чуждый Египет и отправиться на добрую свою родину в Ханаан. Нестройными колоннами, уж как могли, шли беженцы в родные края.
Предстояло пилигримам преодолеть путь совсем невеликий, и посему не требовалось им чрезмерно много времени на дорогу. Однако на беду свою, в самом начале похода искатели счастья тяжело согрешили перед Господом, и за это Он покарал избранный Им народ сорока годами скитаний по дикой, безлюдной и суровой земле — пока не вымрет поколение, совершившее грех в глазах Его.
Присмотримся поближе к рутинной жизни отбывающего наказание племени. Не будем забывать, что равновесие души зависит не столько от важных событий и высоких помыслов, сколько от вещей обыденных. Горшок с мясом, горячая похлебка и свежая лепешка многое меняют и заменяют.
***
Вот белое солнце пустыни поднялось над горизонтом. Удобно устроившиеся на песке камни, близкие холмы и далекие горы — все они разом сощурились под лучами утреннего светила. Зима выдалась недобрая. Ночные холода, колючий ветер, сушь, малохлебье.
Правды ради следует признать, что Бог не забывал о своих питомцах и посылал с небес пищу на иссохшую землю. Лепешки сияли белизной, как зимнее солнце, и вкус у них бывал отменный, медовый. Но не насыщались взрослые даром Всевышнего, а уж дети-то, известное дело, растут, и потому вечно голодны: им когда ни поднеси кусок — съедят всегда с жадностью, но не всегда с благодарностью. Вот и принуждены были переселенцы ковыряться в земле — хоть рад, хоть не рад, а надо!
В субботний день, однако, хлеб сверху не снисходил. Путникам полагалось создавать запас из двойного пятничного рациона. К несчастью, не всегда и не всем удавалось осуществить чудо сбережения, хоть и наслышаны были иудеи о славных деяниях великого предка их племени — одаренного мудростью Иосифа.
Божий дар назывался ман. Крепко запомнилось человечеству короткое это слово, а идея, в нем заключенная, навек полюбилась ему. И до нынешнего времени вспоминают люди с благоговением и вожделением о безмездной пище с небес.
Кроме пропитания переселенцам требовались и другие тривиальные вещи для поддержания здорового тела. Скажем, одежда, тепло, крыша над головой и прочее. Мудрые книги не оставили нашему поколению достаточно упоминаний об этой стороне дела. Впрочем, сие и не удивительно. Ведь главная задача тех древних иудеев состояла не в достижении телесного довольства, не слишком волнующего умы толкователей, но в самоисправлении и в устремлении к духовности, ибо былые грехи не пускали в рай Ханаана.
***
Утро святой субботы. Ручейки мужчин тянулись к большому молельному шатру, расположенному близко к скинии, то бишь к временному походному храму Господа. Места внутри шатра предназначались для персон важных, сановитых. Не успевшие пока занять высокое положение в иерархии общины, но имеющие намерение пробиться к вершине пирамиды, жадною толпой стояли у входа. Почет — вечная и заветная цель честолюбца, он неизменно будет стремиться к ней, и никак не искоренить эту страсть из сердца его.
Люди простой веры молились на периферии лагеря, в удаленных от святой скинии шатрах. Они полагали, что Господь не придает значения достоинству и степенности места, в котором творится молитва. Якобы Бог слышит всех одинаково, ибо почет, устанавливаемый людьми для самих себя, есть суета для Него.
Беседа с Господом окончена. Участники ее направились к домашним шатрам. Укрыться от холодного ветра, согреться возле теплых со вчерашнего дня камней очага, а то и закусить, чем Бог послал.
Не все враз расходятся. Богомольцы низкого звания, что молились в отдаленных от скинии шатрах, разбредаются первыми. Амбициозные и приближенные к святости пилигримы терпят дольше, демонстрируя рвение.
Последними покидают большой молельный шатер братья Моше и Аарон. Высокие эти особы стоят во главе общины. Моше — начальник над народом, Аарон — первосвященник. Править, вести и учить они назначены Богом. Находятся, однако, среди важных обычников большого шатра и такие, которые обвиняют братьев в самозванстве и узурпаторстве.
Немало сторонников нашли себе обвинители. Заметим, что дерзкое инакомыслие и агрессивные деяния порицателей имели то положительное значение для потомков, что дали обильную умственную пищу мудрецам-толкователям.
Пожалуй, в этом пункте повествования загодя сообщим читателю, что перипетии раздора меж Моше и Аароном с одной стороны, и их противниками с другой, станут основным содержанием настоящей правдивой повести.
В сердцах переселенцев не ослабевал ропот против бедствий бесконечных скитаний. Временами брожение умов становилось настолько опасным, что выливалось в злые и язвительные вопросы к Моше и Аарону: “Зачем вы увели нас из Египта? Разве под властью фараона нам жилось хуже, чем в холодной и голодной пустыне?”
В ответ братья должны были терпеливо разъяснять людям великую миссию народа-избранника, втолковывать в незрелые головы преимущества свободы перед рабством, живописать великолепие ожидающей иудеев ханаанской земли, текущей медом и молоком, и так далее и тому подобное.
Труднее всего оказалось объяснить простому народу справедливость наложенной Всевышним кары — долгих сорок лет жестоких злоключений. “За что, спрашивается? Ну, отлили тельца из золота, нарушив устав Господень. Так ведь и сам первосвященник Аарон творил идола! Не доволен был Моше, а равно и Бог, что разведчики с сомнением высказались о достоинствах Святой Земли? А, может, правы были соглядники?”
Попробуй-ка сладь с таким жестоковыйным людом! Моше и Аарону приходилось уповать лишь на собственный разум и наставления Господа, ибо никак не могли они знать мудрых трактований драмы, в которой оба участвовали. В те далекие времена книги еще не были написаны, а будущие толкователи еще не родились.
Братья поневоле держали ухо востро, прислушивались к подозрительным шепоткам и неподдельно внимали гласу народа.
— Что думаешь о сегодняшней молитве, Аарон? — спросил Моше.
— День субботний, молились от души! — ответил Аарон.
— А настроение у людей?
— Смиренное и благостное. Одним словом, подобающее.
— Подобающе говори со мной, первосвященник! Смирение и благость оставь для паствы. Я начальник над народом, выше меня только Бог. Мне нужно знать всё так, как оно есть на самом деле!
— Понятно, Моше. У Кораха лицо было непроницаемым. Трудно догадаться, что на уме у него.
— Рядом с Корахом стояли закадычные товарищи его. По правую руку, Датан, по левую — Авирам и Бен Пелет — так, кажется. Ты ближе меня был к ним, видел их глаза.
— Был ближе, а глаз их не видел. Опустили очи долу.
— Тревожно мне. Глаза прячут — плохой признак.
— Знаю, опасны эти люди. Взбунтоваться могут. Тогда нам несдобровать.
— Почему так думаешь, Аарон? Говори! Первосвященник глядит прямо в души людей, несомненно ведает, чем дышит каждый из его друзей, а, равно, и врагов. Много ли сторонников у Кораха?
— Ты сам сказал, что начальнику над народом нужно знать всё, как есть. Готов выслушать неприятную правду?
— Да говори же, наконец, святоша!
– “Святошу” я тебе прощаю, а вот ты, памятозлобный, никак не простишь мне грех золотого идола. Побывал бы в моей шкуре! Сам-то на гору к Господу поднялся и вестей не подавал, а меня одного с диким людом оставил!
— Ладно, брат. Бог рассудит. Докладывай, Аарон.
— В большом молельном шатре были наши противники и чуть-чуть сторонников. В большинстве своем сюда ходят молиться люди образованные, лицемерные. Ждут, чья возьмет — к тому и примкнут.
— Сидят на заборе, стало быть. Таким нет доверия. Кто слишком рьяно ищет почета при жизни, тот никогда не войдет в храм ее. А простой народ в какую сторону глядит?
— Простой народ к нам в большой шатер не ходок, у него для молитвы другие места имеются. Но настроения его мне известны, ибо полагаюсь я на донесения верных разведчиков.
— Не из-за верных ли разведчиков Бог наказал нас пустыней? Доверяешь им?
— Мои люди надежнее твоих, Моше. Работают на меня не за малопонятную им веру, а за честную мзду.
— Боже мой, и это я от первосвященника слышу! Пусть останутся твои богохульные слова между нами. Что же доносят тебе честные мздоимцы-соглядатаи твои?
— Доносят, что настроение в народе — половина на половину. Сколько за нас с тобой, столько и против нас. Но и те, что верят нам, тоже ропщут на тяготы каждодневные. Почему, кричат, нам целых сорок лет муки терпеть? Не хотим, говорят, в голой пустыне умирать, а желаем жить в волшебном краю ханаанском!
— Чем примечательна одна половина, а чем — другая?
— Недовольные, что за нас с тобой, были в Египте бедняками и работягами. Недовольные, что против нас — просвещенные середняки и богачи белоручки.
— Нащупал разные породы? Хвалю! Сообразно свойствам людей и наставляй их: каждому воздай по чину и достоинству его.
— Представь, Моше, я догадался сам!
— Объясни, Аарон, неясную мне вещь. Вот, скажем, бедняки направились в Ханаан. Их я понимаю: они лучшей судьбы ищут, рабов хотят иметь, господами надеются стать. Просвещенные — так тем свободу подавай. А богачи что? Им и в Египте как будто бы сладко жилось — они-то зачем потянулись за нами?
— О богачах говоря, ты, конечно, Кораха подразумеваешь. Это ясно. Замечу тебе, Моше — господами все без исключения желают быть, а что до богачей, то им, в Египте, как раз свободы и не хватало!
— Корах богат чрезвычайно. Значит, за свободой он подался?
— За ней самой! Богатство у него есть, и несметное. Чтоб силу золота почувствовать вполне, свобода требуется. Дай такому волю — он и власть добудет, и над людьми возвысится, и магнатом сделается!