.
Сегодня в Микуле закономерно – после всех тех изменений, которые претерпел этот образ за минувшие столетия, – видят «богатыря, крестьянством излюбленного», чей род, то есть потомков, «любит матушка сыра-земля», однако не следует забывать и об архаических чертах этой фигуры, которые и позволяют причислить «пахаря-исполина» к первым русским богатырям.
Святогор, богатырь-великан
Быть может, Святогора, «сильномогучего богатыря», которого не в состоянии носить мать-земля, следовало бы упомянуть раньше других при описании первых богатырей – ведь он изрядно превосходил прочих ростом и силой. Но все-таки кажется, что в нашем изложении он должен замыкать троицу первых богатырей, потому что от него богатырская сила перешла к следующему, младшему поколению.
Святогор зовется русским богатырем, однако на Русь не ездит, ибо способен одним своим появлением уничтожить все живое – настолько он огромен и силен:
…Богатырь… да во косу сажень…
Он едет в поле, спотешается
Он бросает палицу булатную
Выше лесушку стоячего,
Ниже облаку да ходячего,
Улетает эта палица
Высоко да по поднебесью;
Когда палица да вниз спускается,
Он подхватывает да одной рукой.
У него нет противников:
Не с кем Святогору силой померяться,
А сила-то по жилочкам так живчиком и переливается.
Грузно от силушки, как от тяжелого бремени.
В другом варианте былины говорится, что сам богатырь «выше леса стоячего, головой упирает под облако ходячее», а конь у него «будто лютый зверь».
Это описание Святогора побуждает вспомнить о волотах (велетах) – существах-исполинах, которые, как писал автор «Словаря живого великорусского языка» В. И. Даль, «прежде нас жили на свете». С его слов, целый народ волотов, по преданию, «заживо ушел под землю». Эти волоты считались язычниками и «ушли» с утверждением христианства: Господь их истребил или превратил в обычных людей, а памятью о них служат многочисленные курганы и «исполинские» кости в земле (скорее всего, кости мамонтов).
В фольклоре Западной Руси и в белорусских преданиях известны асилки – особый род богатырей, могучие великаны, жившие в тех краях давным-давно и приложившие руку к созданию местного ландшафта, – они, забавляясь, прокладывали русла рек, громоздили холмы или, наоборот, разравнивали землю, и так далее. Женщины-богатырки из породы асилков имели обыкновение печь блины и перебрасываться сковородами, а то и самими блинами, с горы на гору и с холма на холм.
Впрочем, как отмечал этнограф конца XIX века Н. Я. Никифоровский, эти исполины, вполне схожие с волотами по силе, никогда не отправлялись на подвиги в дальние края, всегда действовали вблизи мест своего проживания («им подвластен лишь ближний куст соседних деревень»). То есть асилки – своего рода богатыри-домоседы.
Не исключено, что первое поколение богатырей, к которому принадлежал сам Святогор, его отец [4] и жена, соблазнявшая Илью Муромца, были как раз волотами.
Собственно со Святогором связаны три былинных сюжета: сумка с земной тяжестью (поединок с Микулой), женитьба на иноземной богатырке (к этому сюжету мы вернемся в главе о богатырках-поляницах) и сюжет о смерти богатыря и передаче богатырской силы.
Как гласит былина, Илья Муромец однажды выехал в Чистое поле «искать славы» и увидел Святогора, спящего верхом на коне после попытки поднять переметную суму с «тягостью земной»; в некоторых вариантах Святогор едва не погибает от натуги, но конь выдергивает хозяина из земли и богатырь засыпает, «утомившись да умаявшись». Илья окликнул богатыря «зычным голосом», но Святогор продолжал спать, и тогда у Ильи «разгорелось сердце богатырское»: он несколько раз ударил Святогора палицей, а затем еще «шалапугой» – скорее всего, дубиной. Тут Святогор наконец проснулся со словами: «Ох, больно мухи русские кусаются», заметил Илью и сунул того к себе в карман – лишнее подтверждение огромных размеров богатыря-великана. Еще встречаются варианты песни, в которых Илью подсаживает в карман мужу Святогорова жена.
Так или иначе, какое-то время спустя богатыри познакомились и побратались:
Они друг другу порассказалися,
Золотыми крестами поменялися,
Они с друг другом да побраталися,
Обнялись они, поцеловалися:
Святогор-богатырь да будет больший брат,
Илья Муромец да будет меньший брат;
Хлеба-соли тут они откушали…
Либо, если рассказывается история о жене Святогора, Илья винится перед старшим богатырем в блуде, Святогор убивает неверную жену, а с Ильей братается.
Совместная поездка привела богатырей в неведомое место, где стоял на дороге «гроб дубовый», или «домовищо белодубово». Святогор из любопытства решил проверить, кому подойдет этот гроб. Илье он оказался велик, а вот самому Святогору пришелся впору – да настолько, что великан попросил Илью надвинуть сверху крышку, чтобы «полюбоваться». Дальше произошло нечто непредвиденное: крышка словно прилипла и не желала сдвигаться, а когда Илья ударил по ней «саблей вострой», желая разбить, то от каждого удара гроб стали опоясывать железные обручи – «вдоль и поперек».
Осознав, что ему не суждено выбраться и кончина близка, Святогор захотел передать Илье свою богатырскую силу – либо дохнув в лицо, либо испустив пену (слюну или пот), которую следовало трижды лизнуть или в ней искупаться. Но Илья отказался:
Мне твоей-то силушки не надобно,
А мне своей-то силушки достаточно;
Если силушки у меня да прибавится,
Меня не будет носить да мать сыра земля.
В некоторых вариантах былины Илья повел себя иначе – перенял силу Святогора частично, отчего сам стал сильнее «вдвое-втрое», или даже целиком, но избавился от излишков «силы необъятной», когда попытался сесть на своего коня и ненароком того раздавил, а потом принялся рвать и крушить «пенья [пни] да дубье».
Святогор же остался лежать в гробу; порой можно встретить утверждения, что богатырь-великан не умер, а лишь крепко заснул – дескать, в урочный час, когда понадобится земле Русской, он непременно проснется и придет на помощь потомкам. Однако эти рассуждения выглядят чуждыми для славянской эпической традиции, которой неизвестны спящие витязи, столь привычные для традиций германо-скандинавской и кельтской (вспомним короля Артура, Хольгера Данске, Барбароссу и других германских и кельтских героев, о которых по сей день рассказывают такие легенды).
В том варианте былины о смерти Святогора, где два богатыря находят «домовищо белодубово», из текста можно допустить, что Илья нарочно заковывает Святогора:
Загорело у старого [Ильи] да ретиво сердцо,
Расходились у старого да могучи плеча.
Заковал домовищо да белодубово.
Еще тут Святогору да не бывать на Руси,
Не видать Святогору да свету белого.
Не исключено, что дурной поступок Ильи был продиктован завистью к силе Святогора, ведь как раз, согласно этому варианту былины, Илья слизал с пеной из гроба Святогорову силу, а затем раздавил своего коня.
Да слизал де эту пену да Илья Муромец,
Да слизал эту пену да ноне белую,
Еще стало у его силы вдвоем-втроем…
Да пошел де старой да во чисто поле,
Поимал де своего да коня доброго,
Да садился старой да на добра коня,
У добра коня подломилась как хребетна кость.
История Святогора и сама его фигура – наиболее показательный образец архаического слоя былинной поэзии: этот богатырь, на словах признаваемый русским витязем, не может бывать на Руси, то есть он принадлежит к какому-то чужому племени; в его исполинском облике отразились древние мифологические представления (такими же преувеличенными размерами эпос наделяет врагов русских богатырей – Тугарина, Идолище и прочих); наконец, поведение Святогора – хвастовство силой – крайне характерно для героев эпохи обустройства мира, о чем мы знаем из множества фольклорно-эпических традиций разных народов.
Со смертью Святогора раннее богатырское поколение уходит, уступая место новому, условно младшему поколению. Вот только «преемники» первых богатырей отчасти продолжают совершать подвиги, по своему духу вполне архаические, – побеждают чудовищ и добывают жен в далеких краях. При этом они уже не выглядят такими сверхчеловеческими фигурами, как их предшественники, – они лишены колдовских способностей и ведут себя во многом как обычные люди, только очень храбрые и справедливые. В этой обычности – обыденности – нового поколения богатырей и заключается их главное отличие от поколения предыдущего.
Глава третья. Три главных русских богатыря: Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович
Первые русские богатыри – во всяком случае, те, о которых известно из былин, – немногочисленны, зато пришедших им на смену гораздо больше. Далеко не все богатыри нового поколения прославились настоящими подвигами, однако среди них достаточно героев в полном смысле этого слова, и все же в богатырской компании особняком стоят трое витязей, которые по праву считаются главными богатырями Руси. Это Илья Муромец сын Иванович, Добрыня Никитич и Алеша Попович.
Сегодня нам настолько привычно объединять этих богатырей в единое целое, что кажется, будто так было всегда. На самом же деле у каждого из этих богатырей имеется собственный свод подвигов, а вместе они, если отталкиваться от содержания былин, сходились лишь изредка.
Совместных действий трех богатырей в былинах не так много.