Даже если обнаружена одна десятая (!) часть Эль-Тахина, получается, что в буйно разросшихся лесах находятся более ста зданий. Тотонаки, проживающие сегодня на этой территории, утверждают, что Эль-Тахин построен их предками. Это заблуждение. Эль-Тахин существовал задолго до того, как появились тотонаки.
Сторож, которому мы рассказали о цели нашего приезда и который был с нами так строг, позвал нас со ступеней пирамиды вниз: «Los voladores, Senores!» («Воладорес, сеньоры!») Он проводил нас к летающим индейцам.
Посреди круга стояла железная мачта высотой около 50 м. Подбежали пятеро индейцев в красных штанах, в гамашах с разноцветными полосами, белых рубашках и пестрых колпаках. Они поднесли к губам маленькие флейты и заиграли монотонную мелодию, легкий ритм которой задавали удары тамбурина. Они танцевали в экстазе, то опуская, то поднимая головы к небу; движения их стали ритмичными, ноги дергались в такт… Пока не замолчали инструменты, они стояли кружком, глубоко наклонившись к земле.
Совершенно расслабленно индейцы один за другим подошли к мачте. Четверо из них залезли на нее, чтобы там, наверху, стоя на маленькой площадке, привязать канаты к правой щиколотке. Затем наверх забрался пятый индеец; он снова заиграл мелодию на маленькой флейте и к тому же начал двигаться на крошечной опоре в раскачивающемся танце, поворачивался вокруг собственной оси, небольшими движениями отбивал тот же ритм, под который он со своими товарищами танцевал на земле. Затем флейта затянула одну ноту, видимо, это был сигнал, потому что все четверо индейцев откинулись навзничь и рухнули в бездну. Это было словно замедленное падение, потому что канат был обмотан вокруг мачты и разматывался при вращении воладорес. Они пролетели вокруг мачты широкими кругами с распростертыми для полета руками 13 раз. Это имеет свое значение. Четверо индейцев делают по 13 оборотов, в сумме это 52 оборота, а 52 — цикл календаря майя! Каждые 52 года майя со страхом ожидали возвращения богов, каждые 52 года они всматривались во Вселенную по всем четырем странам света. Четверо отважных индейцев олицетворяли, символизировали мифическое событие.
Странный народ эти майя. Кто они были? Кем были их предки? Их боги? Чего только о них до сих пор не говорят. «Бесспорных истин вообще не существует, а если бы они были, то были бы скучны», — писал Теодор Фонтане (1819–1898).
II
НАЧАЛО КОНЦА
Истина похожа на небо, а суждения — на облака.
Западноевропейская премьера игры тлачтли состоялась одним раскаленным от солнца осенним днем 1528 г. при испанском дворе в Гранаде.
Изобретательный, удачливый, победоносный Эрнандо Кортес, кроме драгоценнейшей добычи, привез из Мексики своему королю Карлу V (1519–1556) для развлечения команду ацтекских игроков в мяч, которая должна была продемонстрировать сиятельному придворному обществу свои выдающиеся спортивные способности. Играли на прямоугольном дворе площадью 40 х 15 м, обнесенном стеной. На возвышении сидела королевская чета вместе со свитой. Избалованная многочисленными, почти ежедневными, разнообразными аттракционами, публика скучающе усаживалась, но вскоре, разговоры господ прекратились, а дамы опустили на колени свои резные веера слоновой кости. От того, что происходило на поле, захватывало дух. Ничего подобного в Старом Свете еще не видели.
Натренированные индейцы играли пятифунтовым упругим мячом из странного материала, который они называли каучуком. Состязание шло по строгим правилам: нельзя было прикасаться кистями рук и ступнями к тяжелому мячу, дать ему коснуться земли и хотя бы на мгновение оставить его там. Обладающие быстрой реакцией игроки должны были сохранять мяч в игре движениями бедер, локтей или коленей. В прыжке «щучкой» индейцы бросались навстречу мячу и били по нему дозволенными частями тела. Очки терял тот участник команды, который не смог доставить мяч на половину поля противника. Кульминацией борьбы и желанной целью было бросить резиновый мяч через каменное кольцо, вмонтированное в стену на порядочной высоте. То была убийственная игра! Кости носа разбивались вдребезги. Они ломались с таким неприятным треском, что многие утонченные дамы, побледнев, падали на руки кавалерам. «Некоторых игроков уносили с площадки замертво, — сообщил очевидец-испанец, — другие получали тяжелые повреждения коленей или бедер» [1].
Игра тлачтли, которая была для европейцев в новинку, имела тысячелетнюю историю: ацтеки переняли ее у майя. У майя массивный шар символизировал движение планет, ибо они верили, что космос — священная площадка для игр богов, у которых мячами были планеты. Как рассказывал епископ Диего де Ланда, старательный хронист того времени, первоначально игроками в тлачтли были сами боги, и лишь после их исчезновения жрецы майя начали подражать игре богов [2].
По представлению майя, боги играли планетами! Неудивительно, что в земном варианте небесной игры в мяч дело шло о жизни и смерти: капитана побежденной команды приносили в жертву богу игры — Ксолотлу; его сердце заживо вырывали из груди. При удачном раскладе его товарищей по команде отдавали в рабство, но и принесение их в жертву также было в порядке вещей. Победителей чествовали как героев, одаривали украшениями и одеяниями. Поскольку в древних рассказах упоминается, что победившим героям зрители бросали бобы какао, можно предположить, что эти плоды из тропической Америки уже тогда были известны и пользовались спросом. Если все обобщить, то правила игры тлачтли были настолько жестоки, словно их применяли боги в игре планетами в космосе.
Что лее это за народ, который возвел грандиозные города, пирамиды и обсерватории, но в то же время, несмотря на высочайший уровень культуры, в игре приносил человеческие жертвы? Кто были их боги, чей пинг-понг планетами они переносили в жестокую игру тлачтли?
Генуэзский капитан Кристобаль Колон, получивший известность как Христофор Колумб (1451–1506), едва не стал первым европейцем, установившим контакт с майя. Во время своего четвертого путешествия летом 1502 г. он плыл возле северного побережья Гондураса, когда в поле его зрения попало индейское торговое судно. Хотя оснастка судна и пестрые одеяния темнокожей команды удивили испанцев, Колумб не стал ложиться в дрейф, чтобы осмотреть лодку, — он держал курс на восток, в воды известного ему Карибского моря. На этот раз майя остались неоткрытыми.
Это случилось девятью годами позже, в 1511 г., когда капитан Педро де Вальдивия плыл по высочайшему повелению из Панамы в Санто-Доминго, чтобы передать тамошнему губернатору секретное сообщение об интригах Панамы и дар королю в размере 20000 золотых дукатов.
Вальдивия плыл на каравелле — разновидности парусного судна, хорошо зарекомендовавшей себя в экспедициях: днище с острым килем, низкий надводный борт, высокие кормовые надстройки. На широте Ямайки каравелла разбилась о коралловый риф. Среди 20 человек, сумевших спастись на шлюпке-скорлупке, был капитан Вальдивия. Потерпевших кораблекрушение, оставшихся без пищи и воды, с порванным в клочья парусом и сломанным рулем, отнесло к восточному побережью Юкатана. Восемь человек умерли и были отправлены на корм акулам. На берегу оказались лишь двенадцать человек, похожих на скелеты. Вот что пишет епископ Диего де Ланда о дальнейших событиях:
«Эти несчастные попали в руки злобного кацика (вождя), который принес в жертву своим идолам Вальдивию и еще четверых, а их тела отдал своему народу, чтобы устроить пир. Агилара и Герреро (священника и матроса), а также еще пять или шесть человек оставили, чтобы откормить их. Они сумели выбраться из своей тюрьмы и попали к вождю другого племени, который враждовал с первым вождем и был намного милосерднее; их превратили в рабов и обращались с ними любезно. Но вскоре их унесла болезнь, в живых остались только Херонимо де Агилар и Гонсало Герреро. Агилар был добрым христианином, у него был молитвенник, так что он не забывал о праздничных днях…» | 2 |
Херонимо де Агилар, священник, и Гонсало Герреро, матрос, жили среди майя на восточном побережье Юкатана, недалеко от города Тулум с его дворцами и оборонительными сооружениями; они выучили язык майя, завоевали их доверие и дослужились до советников местного правителя.
Восемь лет провели священник и матрос среди майя, когда весной 1519 г. в порт острова Косумель вошли десять кораблей Эрнандо Кортеса (1485–1547), завоевателя Мексики. Едва он ступил на сушу, как получил от гостеприимных индейцев сообщение, что на материке удерживают в плену двух бородатых испанцев. Энергичный Кортес немедленно спланировал экспедицию по освобождению соотечественников, но уступил совету капитанов своих кораблей, которые считали подводные камни и рифы в неизвестных водах слишком опасными для подобной операции.
Кортес написал правителю письмо на испанском языке, в котором попросил освободить пленных испанцев, в письмах же к соотечественникам содержалась просьба присоединиться к его отряду. Кортес поступил так вовсе не из чистого альтруизма: он понимал, насколько важны для его завоеваний будут два испанца, владеющие языком майя и знающие обычаи местных жителей, совершенно отличающихся по характеру от испанцев.
Выступить в качестве посредника вызвался знатный индеец, которого на лодке доставили на сушу, чтобы он там с помощью ничего не стоящих подарков (вроде стеклянных бус) выкупил обоих испанцев.