— Ульрих рассказывал, что у вас есть конюшня?
— Несколько прекрасных лошадей. Хотите посмотреть?
— С удовольствием…
— Ульрих, — негромко произнес Альфред.
Толстяк появился сразу, словно стоял за дверью и ждал, когда его позовут.
— Покажи гостю наши владения.
Франц встал и, указывая на сервировочный столик, предупредил:
— Надеюсь, потом продолжим? Давно я не пил такой виски.
— Рад. Весь запас в вашем полном распоряжении.
Франц направился вслед за Ульрихом. Как только они вышли из дома, Альфред почти бегом поднялся на второй этаж и нетерпеливо постучал в дверь комнаты Аделии. Она не ответила. Он взялся за ручку, чуть-чуть приоткрыл дверь.
— Аделия?
— Заходи… — тихо ответила она.
Альфред зашел. Она лежала на кровати. На ней был шелковый халатик в мелкие ромашки.
— Франц отправился осматривать конюшню…
— Поцелуй меня… — прошептала Адель.
Альфред подошел к ней, опустился на колени и приник к её полуоткрытым слегка подрагивающим губам.
Аделия подчинилась тому своему «я», которое истосковалось по любви, и теперь бездумно и безрассудно хотело броситься в неё, как в омут головой. Страстное желание, охватившее её тело, мгновенно передалось Альфреду. Он давно не ощущал, чтобы так колотило. Тело Аделии напоминало об утраченном райском блаженстве. Впервые за долгие годы женские объятия вызывали у него не нагнетание головной боли, а лёгкое головокружение.
Они оба потеряли ощущение времени. Отдались волне накатившего чувства. Ощутили ту самую первую страсть, которая не позволяла все эти годы забыть друг друга.
— Ну же… — простонала Аделия.
И тут боль с предательской силой ударила в затылок Альфреда. Он вздрогнул и отпрянул от неё.
— Куда? — схватила она его за руку.
— Не сейчас… Не сейчас… — торопливо пробормотал он.
— Не уходи… — Аделия отчаянно не хотела возвращаться к реальности.
— Потом… мне надо привыкнуть.
Боль утихла так же внезапно, как и возникла. Так быстро она никогда не отпускала. Но Альфред уже боялся вернуться в объятия Аделии.
— Там твой муж… Потом. — И стремительно вышел из комнаты.
Аделия бессильно упала на подушку.
«Всё пропало… все пропало… — пронеслось в голове. — Всё пропало…»
Глава восьмая
Франц вернулся в гостиную в приподнятом настроении. Во время осмотра конюшни ему удалось разговорить простодушного Ульриха. Тот, польщенный похвалой порядка, в котором всё содержится, многозначительно намекнул, что хозяин не женится, потому что никак не может забыть свою трагическую любовь, о которой запрещено вспоминать. Как не подначивал его Франц, старик не поддался и лишь со вздохом многозначительно заключил: «Это была великая любовь! Слава богу, что не произошла, иначе фрау Габи сошла бы в могилу намного раньше». Дальнейших уточнений от Ульриха не требовалось. Франц понял, что шанс оседлать ситуацию значителен.
Кресло у камина оказалось занято незнакомым пожилым мужчиной в форме бригаденфюрера СС. Одутловатое лицо с разбухшим мясистым носом украшали усики а-ля Гитлер. Маленькие глазки были полузакрыты, а над ними нависал огромный царственный лоб мыслителя, обрамленный поредевшими седыми волосами, подстриженными ёжиком.
— Франц Вальтерхофф, — представился Франц.
Старик испуганно втянул голову в плечи.
— Тише. Садитесь, — подождал, пока Франц опустится в кресло, и продолжил шепотом: — Я — Виллигут, но о моем появлении здесь никто не должен знать.
— Понял, — откликнулся Франц.
Старик смотрел на него так, будто фамилия Виллигут должна была вызвать невероятную реакцию. Но Франц впервые её услышал и поэтому предположил:
— Вы родственник Альфреда?
Старик на мгновение окаменел. Его лицо сморщилось и нос навис над подбородком, словно вопросительный знак.
— Я последний потомок рода германских королей, — печально произнес он.
— Тогда предлагаю выпить, Ваше Величество! — радостно отреагировал Франц.
— Не надо… — запротестовал Виллигут, но тут же понял, что его жест может быть истолкован неверно, — не надо «величество», а выпить можно.
Франц наполнил стаканы виски.
— Рад познакомиться…
— И этого не надо. Просто выпьем.
Пил Виллигут медленно, не сводя сверлящего взгляда своих маленьких глаз с Франца. Опустевший стакан оставил в руке.
— Вы здесь один?
— С женой. Она отдыхает. — Франц кивнул головой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
— Меня Альфред не предупредил, — заволновался старик, — а я привык, что он один.
— Мы случайно познакомились. А вы, стало быть, его друг?
Виллигут всё также печально усмехнулся.
— Действительно не знаете, кто я?
— Извините, не знаю. Мы с женой приехали в Берлин несколько дней назад. Из Австрии. У меня там небольшой бизнес.
— Не верю! — перебил его Виллигут. — Вы агент, шпион, разведчик!
Хмель, прочно овладевший сознанием Франца, мгновенно улетучился. Он постарался изобразить на лице добродушное недоумение. Но старик продолжил:
— И жена ваша шпионка!
«Еще не хватало, чтобы сейчас появились люди из гестапо!» — пронеслось в голове Франца. Он готов был к провалу их миссии, но не с такой же быстротой?! Только огромная сила воли и железные нервы позволили ему громко рассмеяться и предложить:
— Давайте выпьем! Вы, право, шутник!
— Я Виллигут и всех людей вижу насквозь.
— И что же разглядели во мне? — спросил Франц, крепкой рукой наливая виски в стаканы.
— Вы посланы следить за мной. Но не СС и не гестапо. Вы папский шпион. Вас послал Ватикан. Папа давно объявил меня главным врагом католиков. Он надеется отнять у меня мою ирминистскую веру, завладеть рунами моих предков. Ничего у вас не получится. Даже не доставайте пистолет, который спрятан у вас за поясом на спине. Он не поможет, ибо я бессмертен.
Франц немного успокоился. Старик был явно сумасшедшим. Но откуда он узнал про пистолет? Хотя, где его еще носить, чтобы не привлекать внимания?
— Я — плохой католик, — возразил Франц. — Папа вряд ли избрал бы меня для такой великой миссии. Лучше выпьем за ваше здоровье.
Виллигут поднёс стакан ко рту, но перед тем как выпить, произнёс:
— Я вам не верю.
После чего оба выпили. Франц достал пистолет и положил его на сервировочный столик.
— Вот, пожалуйста, он у меня для самообороны.
— От кого?
— Война, — пожал плечами Франц. Появление сумасшедшего старика могло спутать все их планы. Тем более, с такими дурацкими предположениями. Поэтому Франц участливо спросил:
— А почему вас ненавидит папа?
Виллигут склонился к столику. На нижней полке, заставленной банками с табаком и коробками с сигарами, нащупал черную пачку сигарет. Достал сигарету, понюхал.
— Люблю «Житан». Больше у этих лягушатников ничего стоящего нет. А черный табак, это — да! — и закурил, закрыв от удовольствия глаза.
Франц взял из коробки гаванскую сигару. Курить так курить!
— Впервые встречаю в доме Альфреда человека, которому неизвестно кто такой Карл Мария Виллигут. Виллигут — это Германия! Её история! Её слава… и гордость Третьего рейха!
— Ого, — вытаращил глаза Франц.
Старик сделал еще несколько глотков виски.
— Вся СС построена на идеологии моего рода. Сейчас я готовлю для рейхсфюрера Гиммлера записку о своем плане разгрома русских. Уверен, его оценят по достоинству.
Франц окончательно успокоился — перед ним сидел сумасшедший.
Оба не заметили, как в гостиную бесшумной походкой вошёл Альфред. Он был бледен и явно чем-то озадачен.
— Герр Вайстер, — обратился он к старику, — не ожидал вас увидеть сегодня.
— Я сбежал от Эльзы, — шепнул старик тоном проштрафившегося школьника, — если бы ты знал, какая тоска прозябать в провинциальном городишке.
— У меня гости, вы уже познакомились?
— Вижу… Шпионы! Держи с ними ухо востро, — старик упорно не хотел слезать с темы.
— Я перед вами уже разоблачился, — шутливо подыграл Франц.
Виллигут посмотрел на него совершенно трезвым взглядом и покачал головой.
— Как бы не так! Я знаю, о чем говорю.
Альфред сделал вид, что не придал значения их пикированию. Лишь почтительно напомнил старику:
— Ваша комната, как всегда, ждёт вас.
— Спасибо. Еще стаканчик выпью. Присоединяйся.
Альфред присел на низкий табурет, обитый кожей. Взял стакан, в который Франц тут же налил виски. Виллигут перевел свой испытывающий взгляд с гостя на хозяина. Причмокнув, предрёк:
— Между вами возникнут большие проблемы. Врагами не станете — что-то будет вас крепко связывать, но постарайтесь избавиться друг от друга. Учти, Альфред, он — чужой.
— Франц — муж потрясающей женщины, — спокойно ответил Альфред и выпил.
Франц и Виллигут последовали его примеру, после чего повисло напряжённое молчание.
— Женщина — это так мало! — изрёк Виллигут. — Господь даёт человеку разум, чтобы он осознал всю нерасторжимость огромного мира, а человек использует его, чтобы понять свою жену. Мы, немцы, должны навсегда освободиться от женщины, иначе окончательно превратимся в тупых бюргеров. Женщина дает жизнь, а распоряжаемся этой жизнью мы. У женщины одна-единственная функция — рождение ребёнка. А мы почему-то требуем от неё большего. Того, на что она не способна, потому что не предназначена. Теряем всё! И ради чего? Смерть человека полезна тогда, когда является продолжением жизни нации… То, о чем я говорю, вы скоро сами поймёте…
Виллигут глубоко затянулся сигаретой, выдохнул дым и неожиданно заснул, закинув голову назад. Альфред осторожно вытащил окурок, зажатый между его пальцами, и затушил в пепельнице.
— Он сумасшедший? — тихо спросил Франц.
— Он пророк, — всё также спокойно ответил Альфред, — личный советник Гиммлера. Представитель древнейшего рода. Его родовые воспоминания являются нашей истинной историей.
— Мне показалось, что несет чушь.
— Возможно. Ему виднее. В последнее время старик много пьёт. Вообще-то он всегда пил. Это не мешает его памяти восстанавливать события тысячелетней давности. Сейчас на него ополчились чиновники из «Аненербе». Его пророчества вызывают раздражение. А я люблю его послушать.