Анне Н. Вульф
Увы! напрасно деве гордой
Я предлагал свою любовь!
Ни наша жизнь, ни наша кровь
Ее души не тронет твердой.
Слезами только буду сыт,
Хоть сердце мне печаль расколет.
…………………………………..
……………………………………
1825
Озорные стихи, по свидетельству Анны Керн, были написаны для альбома Анны Вульф, и Пушкин «два последние стиха означил точками». Помимо воли влюблённой Анны посвящение это оказалось достоянием грядущих поколений.
А какие шутки порой отпускал Пушкин по её адресу! Вот он, смеясь, пишет Вяземскому: «Ради соли, вообрази, что это было сказано девушке лет 26: – Что более вам нравится? запах розы или резеды? – Запах селёдки». В то время Анне Вульф сравнялось как раз двадцать шесть лет.
Нет, вовсе не случайно Викентий Вересаев, через столетие, заметил: «У Пушкина был с нею (Анной Вульф) самый вялый и прозаический роман, и в одном из писем к ней он сам называл себя её “прозаическим обожателем”».
Я был свидетелем златой твоей весны;
Тогда напрасен ум, искусства не нужны
И самой красоте семнадцать лет замена.
Но время протекло, настала перемена,
Ты приближаешься к сомнительной поре,
Как меньше женихов толпятся на дворе,
И тише звук похвал твой слух обворожает,
А зеркало смелей грозит и упрекает.
Что делать… Утешься и смирись,
От милых прежних прав заране откажись,
Ищи других побед – успехи пред тобою,
Я счастия тебе желаю всей душою,
……………………….. а опытов моих,
Мой дидактический, благоразумный стих.
1825
Черновой набросок стихотворения, обращённого к Анне Вульф.
Нет ни в чем вам благодати;
С счастием у вас разлад:
И прекрасны вы некстати
И умны вы невпопад.
1824–1826
P.S. И всего лишь дерзкая версия:
Зимнее утро
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела —
А нынче… погляди в окно:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?
Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.
1829
На той же рукописи (!), где «взошли» первые строчки «Зимнего утра», «приютились» другие стихи. Вернее, стихотворный набросок:
Зачем, Елена, так пугливо,
С такой ревнивой быстротой,
Ты всюду следуешь за мной
И надзираешь торопливо
Мой каждый шаг?.. я твой.
Строки, увидевшие свет лишь спустя десятилетия после кончины Пушкина. А сколь много экспрессии осталось «за кадром», в черновиках!
Зачем так быстро, так ревниво
Зачем так быстро так пугливо
Ты недоверчиво за мной
Зачем Елена торопливо
Так недоверчиво за мной
Зачем Елена так пугливо
Ты взором следуешь за мной
Зачем тревожно торопливо
я твой
Будто продолжение давней ссоры былых возлюбленных: звучат укоры, но нет в них и намека на любовь, несмотря на примирительное: «я твой».
Одна версия дарит жизнь другой. Имя пугливой Елены никому из исследователей наследия поэта не удалось расшифровать, – поставлен «диагноз»: «замысел и адресат не установлены». Кто она, та ревнивица Елена? Да, несколько женщин, коими мимолётно увлекался поэт, носили звучное имя античной красавицы, и судьбы их известны.
Имя Елена в пушкинском наброске, безусловно, вымышленное, – хотя если заменить его Аннетой, строй стиха не пострадает. Но особенности характера неуверенной в себе, ревнивой и страстно любящей женщины не скрыть.
Спустя почти два столетия Анна Вульф вновь напомнила о себе.
Любовь и слёзы Анны КернАнна Петровна Керн, во втором замужестве Маркова-Виноградская, урождённая Полторацкая (1800–1879)
Я ехал к вам…
«Была в упоении»
Девочке, наречённой Анной и появившейся на свет в феврале 1800 года в доме её деда, орловского губернатора Ивана Петровича Вульфа, «под зелёным штофным балдахином с белыми и зелеными перьями страуса по углам», была уготована необычная судьба.
Ей посвятит бессмертные стихи Александр Пушкин. И… полные сарказма строки.
«Как поживает подагра вашего супруга?.. Божественная, ради Бога, постарайтесь, чтобы он играл в карты и чтобы у него сделался приступ подагры, подагры! Это моя единственная надежда!.. Как можно быть вашим мужем? Этого я так же не могу себе вообразить, как не могу вообразить рая», – в отчаянии писал влюблённый Пушкин из своего Михайловского красавице Анне.
…За месяц до семнадцатилетия Анна Полторацкая стала женой Ермолая Фёдоровича Керна. В юные годы Анна жила с родителями в Полтавской губернии, в Лубнах, где стоял тогда расквартированный конно-егерский полк, – его молодые офицеры составили кружок поклонников младой красавицы. Но родители видели мужем дочери дивизионного генерала Керна, чей мундир сиял от множества боевых наград. «Имея виды на него, батюшка отказывал всем просившим у него моей руки и пришел в неописанный восторг, когда услышал, что герой ста сражений восхотел посвататься за меня, – вспоминала Анна. – …Батюшка… сторожил меня, как евнух, всё ублажая в пользу безобразного старого генерала».
Анна Керн. Неизвестный художник.
1820—1830-е гг.
«А буду ли я любить его, когда сделаюсь его женою?» – наивно вопрошала юная невеста. «Разумеется», – отвечали ей.
Жених по тем временам числился в стариках – ему шел пятьдесят третий год. «От любезничаний генерала меня тошнило, я с трудом заставляла себя говорить с ним и быть учтивою, – признавалась Анна. – А родители всё пели похвалу ему… Зная желание родителей, я предвидела, что судьба моя решена родителями, и не видела возможности изменить их решение».
В январе 1817 года сияющая девственной красой Анна, в белоснежном платье и с венком флёрдоранжа на милой головке, вышла из городского собора уже генеральшей Керн.
Замужество без любви не принесло счастья. «Его (мужа) невозможно любить, мне не дано даже утешения уважать его; скажу прямо – я почти ненавижу его», – лишь дневнику могла поверить Анна горечь своего сердца.
В начале 1819 года генерал Керн (справедливости ради нельзя не упомянуть о его боевых заслугах: не раз являл он солдатам образцы воинской доблести и на Бородинском поле, и в знаменитой «Битве народов» под Лейпцигом, участвовал во взятии Парижа) прибыл в Петербург по делам службы. Вместе с ним приехала и Анна. Тогда же в доме родной тётушки Елизаветы Марковны, урожденной Полторацкой, и её супруга Алексея Николаевича Оленина, президента Академии художеств, она впервые встретилась с Пушкиным.
Был шумный и веселый вечер, молодёжь забавлялась играми в шарады, и в одной из них царицу Клеопатру представляла Анна. Девятнадцатилетний Пушкин не мог удержаться от комплиментов в её честь: «Позволительно ли быть столь прелестной!» Несколько шутливых фраз в её адрес молодая красавица сочла дерзкими…
Генерал Ермолай Фёдорович Керн. Художник Д. Доу.
Из Военной галереи Зимнего дворца. 1822 г.
Позже Анна Вульф, наперсница в сердечных делах кузины, передаст ей восторги поэта: «Ты произвела сильное впечатление на Пушкина во время вашей встречи у Олениных; он всюду говорит: “Она была ослепительна”».
Им суждено было встретиться лишь через шесть долгих лет. В 1823-м Анна, бросив мужа, уехала к родителям в Лубны. А вскоре стала любовницей богатого полтавского помещика Аркадия Родзянко, поэта и приятеля поэта по Петербургу.
«В течение 6 лет я не видела Пушкина, но от многих слышала про него, как про славного поэта, и с жадностью читала: Кавказский пленник, Бахчисарайский фонтан, Разбойники и 1-ю главу Онегина…» – вспоминала Анна и, «восхищенная Пушкиным», мечтала встретиться с ним. Своими восторгами она делилась с любимой кузиной Анной Вульф, не без основания полагая, что та перескажет их Пушкину.
А вот и сам Пушкин вопрошает Родзянко: «Объясни мне, милый, что такое А.П. Керн, которая написала много нежностей обо мне своей кузине? Говорят, она премиленькая вещь – но славны Лубны за горами». С этого шутливого вопроса и началась переписка поэта с Анной.
В июне 1825 года по пути в Ригу (Анна задумала примириться с супругом) она неожиданно заехала в Тригорское к тётушке Прасковье Александровне Осиповой, частым и желанным гостем коей был её сосед Александр Пушкин.
У тётушки Анна впервые услышала, как Пушкин читал «своих Цыган», и буквально «истаивала от наслаждения» от дивной поэмы и голоса поэта: «…Я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу. Я была в упоении…»
А вскоре всё семейство Осиповых-Вульф на двух экипажах отправилось с ответным визитом в соседнее Михайловское. Вместе с Анной Пушкин бродил по аллеям старого заросшего сада, и та романтическая ночная прогулка обратилась одним из любимых воспоминаний поэта.