Алина обиделась.
– Я же не могла их тут ловить, как вы!..
– А надо было, – сказал он назидательно и убежал со своей собачищей, и все и вправду прекратилось.
Она подумала об этом именно сейчас, потому что история с машиной потом вспоминалась как одна из самых смешных и милых в ее жизни. Она даже всем знакомым ее рассказала, и все веселились и хохотали, особенно когда она в лицах описывала, как братва канючила, сосед прыгал в своей глупой куртчонке, а собачища равнодушно косилась.
Она не смогла бы этого объяснить, но ее собственная машина была гораздо менее личным и драгоценным для нее, чем… верстка программы.
В этой верстке как будто было сосредоточенно все, чем она жила – ее профессионализм, верность работе, ее успешность и многолетний опыт, и радость, с которой она каждое утро проходила в рамку с надписью “Эфирная зона. Вход строго по пропускам”.
Невозможно было придумать ничего более подходящего, чтобы сокрушить ее, сбить с ног, заставить страдать и бояться.
Алеша Бахрушин этого не знал. Для него это был просто форс-мажор, ЯП на работе. Как он сказал?
Должностное преступление?
Несколько секунд, пока программа загружалась, Алина Храброва, блестящая ведущая, знаменитость и символ державы, сидела на краешке кресла с незажженной сигаретой в зубах и истово, изо всех сил боялась.
Даже лоб вспотел немного, и она строго сказала себе, что теперь придется заново пудриться. Не забыть бы попросить Дашу.
Экран осветился. “Введите пароль”, появилась надпись в окошечке, и она ввела. У нее был чудный пароль, которого никто не знал.
Снусмумрик, вот какой у нее был пароль.
Программа приняла Снусмумрика, верстка вывалилась на монитор. Приветствие, подводка к первому сюжету, первые и последние слова корреспондента, хронометраж, отводка от первого, подводка ко второму, информационный блок – тот приехал, этот уехал, третий повстречался, Дума проголосовала.
Вот после Думы все и случилось.
“Ты сука, – было написано вместо подводки к следующему сюжету. – Ты ничтожество. Ты никто, и я от тебя избавлюсь”.
Алина вскрикнула и отшвырнула “мышь”, словно вместо нее схватила змею. От резкого движения кособокий стул поехал, ударился о стену, спружинил и катнулся ей под ноги. Колени подкосились. Цепляя колготками за выдвижные ящики неудобного стола, она почти плашмя упала между ним и стулом и ударилась так сильно, что глаза вылезли из орбит.
Лицо. Чем угодно, но только не лицом, ей через несколько минут в эфир!
Господи, что у нее с лицом?!
Следом за ней что-то съехало со столешницы, и обрушилось рядом, и сильно загрохотало.
– Эй, что тут такое?! Землетрясение? Бомбежка?!
Вспыхнул верхний свет. Оказывается, она его не зажгла, когда пробиралась через каморку к своему компьютеру.
– Але, гараж! Вы где?! Все живы или уже умерли?
– Я здесь, – почти прошипела она и задом полезла из-под стола.
Чертов стул заклинило так, что она не могла его отодвинуть, и вылезти не получалось.
– А, черт возьми!
– Да где вы?!
– Да тут я! Вытащите стул.
Секундная пауза, потом стул дернуло вверх, он застрял, конечно. Потом его как будто подбросило, и он куда-то пропал. Затем незнакомая мужская рука сунулась под стол.
– Выбирайтесь.
Ей неудобно было вылезать задом, да еще контролировать эту самую руку, которая шарила вокруг нее, поэтому она просто ее оттолкнула, сдала еще чуть-чуть назад, стукнулась макушкой, охнула, сморщилась, стала на четвереньки и выползла на свет божий.
Вернее, электрический.
Ничего божеского не было в этом безжалостном ярком свете.
Кто-то длинно и непочтительно присвистнул поблизости.
– Да, да, – раздраженно сказала она и глупо постучала ладонями – одной о другую. – Я Алина Храброва.
Я свалилась со стула. Ну и что?
– Ничего, – сказал тип.
– Вот именно.
Она двинулась на него, мельком успев заметить только, что он очень большой – тип посторонился, – подошла к распахнутой двери в коридор и захлопнула ее.
– Вы хотите остаться со мной наедине? – осведомился негодник.
– Я хочу посмотреться в зеркало! А оно на двери!
Слава богу, с лицом все в порядке. Прическу, конечно, придется поправлять, но на лице не было ни синяков, ни царапин.
Господи, спасибо тебе!..
– А как вы там оказались? Под столом, в смысле?
Кольцо закатилось?
Тут Алина наконец на него посмотрела.
Он был здоровый и неожиданно молодой, а по голосу ей показалось, что старше. Очень коротко стриженные белые волосы и странное лицо – то ли такой загар, то ли проблемы с кожей, то ли умывается он, как Незнайка в мультфильме, только нос и то, что рядышком.
– Спасибо, что помогли, – сказала Алина, сделав голос потеплее, это она умела. – Как бы я выбиралась?
– Пришлось бы звонить в МЧС.
– Это точно.
Все, светский раут окончен.
Он ее спас, она его поблагодарила. Теперь ему следует уйти. Попрощаться, повернуться и уйти, а он стоит, словно не понимая этого.
Алина посмотрела ему в глаза и вежливо и холодно улыбнулась. Это она тоже умела.
Глаза оказались очень темными.
Странно – белые волосы и темные глаза.
“ Ей трудно было оторваться от его глаз, очень мудрых и очень мрачных, как будто нарисованных художником для компьютерного злодея. Ему они совсем не подходили, усложняя, в общем, довольно простецкий вид.
Она сделала над собой усилие и перевела взгляд на его ухо.
Ухо тоже было ничего себе, хотя гораздо менее злодейское.
– А я вас сегодня снимаю, – сказал он, помолчав. – Меня зовут Никита Беляев, я главный оператор “Новостей”.
– Очень приятно, Никита.
– Зовите меня Ники. Мне не нравится имя Никита.
– По-моему, отличное имя.
– Спасибо, но мне не нравится.
– Я постараюсь запомнить.
– Так что вы делали под столом?..
Тут она вспомнила, что она делала, и метнулась к компьютеру, и оттолкнула растреклятый стул, и нашарила “мышь”, болтавшуюся на шнуре, как на хвосте, и уставилась в монитор, и даже застонала, когда поняла, что там ничего нет.
То есть верстка была на месте. И Дума тоже – куда ж ей деться! – и подводки, и отводки, и хронометраж! Не было только послания: “Ты сука. Ты ничтожество. Ты никто, и я от тебя избавлюсь”.
Выходит, кто-то удалил его, пока Алина ползала под столом, и этот самый Беляев со злодейскими глазами вытаскивал стул, чтобы она могла выбраться. Выходит, опять ничего нет – ни кода, ни времени ввода, ни пароля, ничего!
– Алина? – спросил Ники очень близко. – Что случилось? Что-то в программе?
Она подняла голову и стукнула его своей макушкой в подбородок. Оказывается, он тоже подошел к столу и теперь смотрел в монитор вместе с ней.
– Все в порядке в программе, – сквозь зубы сказала она и повела головой. Его запах – сигарет и какого-то сложного одеколона – раздражал ее. – Все в порядке!
Черт, черт, черт!..
Ники удивился.
Он и сам любил поминать черта, и именно таким образом – три раза подряд. Звезда вела себя странно – что-то здесь было явно не правильное, нелогичное, и Ники хотелось бы знать, что именно, особенно если это касалось программы.
Впрочем, разве поймешь этих женщин?!
Может, переживает из-за того, что помада под шкаф закатилась, а ей непременно надо было накраситься именно этой помадой? Или запятую кто-то забыл поставить, а она такая тонкая натура, что ее это раздражает до крайности? Или депутатский закон о многоженстве горских народов так поразил ее воображение?
– Может, вам помочь?
– Не надо мне помогать!
Она схватилась за телефон, нажала подряд несколько кнопок – и передумала.
Звонить Бахрушину нельзя. Ему сейчас не до нее и не до этих идиотских записок. Она не может и не должна загружать его еще и своими проблемами.
Что делать?! Что?
В дверь тихонько и деликатно стукнули, и заглянула редакторша Рая.
– Алиночка, тебе пора.
– Рая! – вскрикнула Алина так, что Ники вздрогнул, как большой пес от резкого звука. – Рая, зайди ко мне на секунду.
Редакторша вдвинулась в каморку и неловко кивнула Ники.
– Здрасти, – пробормотал он в ответ, шагнул назад и уперся спиной в стену.
– Что, Алиночка?
– Ты не знаешь, в “Нью-Старе” сейчас кто-нибудь работал?!
Редакторша пожала плечами и опять покосилась на Ники, как будто это он ее спрашивал.
– Не знаю, а что? Бахрушин, наверное, работает.
Зданович. А в чем дело?
– А корреспонденты?!
– Алиночка, я не видела! Но что там сейчас корреспондентам делать, сюжеты давно сдали, все уже в программе стоит, зачем?! Господи, тебе же еще волосы поправлять! Я сейчас сбегаю за Дашей…
– Подожди!
Рая покорно замерла у самой двери. Ники вздохнул от неловкости. За ремнем джинсов у него вдруг ожиларация и осведомилась скрипучим голосом, где он.
Ники рацию вытащил и сказал в нее негромко:
– Сейчас приду.
– А редакторы? – продолжала приставать Храброва. – Ты не видела?
Рае стало не по себе – такое отчаяние было у Алины в голосе.
– Да не видела я! – чуть не плача, воскликнула она.
Ей хотелось быть полезной, а никак не получалось. – Я же на выпуске, а там некогда смотреть!..
– Да, – опомнившись, сказала Алина и улыбнулась нежно. Ники отчего-то опечалился немного, увидев эту улыбку. – Конечно. Просто я сообщение одно потеряла и не знаю теперь, как мне его найти.
– Информационное?! – вскрикнула редакторша.
Потеря информационного сообщения перед эфиром – беда, катастрофа, конец света и гибель Помпеи.
– Нет, нет, – успокоила ее Алина. – Мое личное.
Ничего особенного. Ты… беги. Я сейчас в гримерку приду, и Дашу попроси…
– Да, я поняла. Только ты не задерживайся, ладненько?
Алина кивнула – отвечать у нее не было сил.
Дверь Рая не закрыла, зато Ники решительно захлопнул ее, как только та выскочила, оторвал от стены широченную спину, сделал шаг и оказался прямо перед Алининым столом.