— Вот тебе и имя «придумалось», — сказал я. — Будешь теперь называться Храп.
Двум другим я уже имена придумал. Один был Друг, он первый перестал бояться меня, другой был Брат. Он никогда не отходил от первого. Третий стал Храпом. Причём, я так и не мог понять, кто из них девочка, а кто — мальчик. Мне было по барабану.
Я предполагал, что племя, пришедшее по притоку, попытается здесь хотя бы переночевать, и что нам придётся выдержать осаду. Я полагал, что племя вряд ли задержится на долго, но подготовиться надо было.
Срок занялся заготовкой галечника для метания из пращи, а Игра сбором мидий. Я пошил несколько сумок для зарядов и наполнил их отборными камнями, потом выкопал несколько небольших ям и заполнил голышами и их.
Выполнив программу минимум я принялся за программу максимум, а именно, за изготовление стрел и метательных ножей из меди.
Мидии мы сложили в плетёные из расщеплённого бамбука корзины и притопили их под скалой.
Чтобы ненароком не запустить нежданных гостей в дом, мы забаррикадировали проход и занялись обустройством пещеры. Скалы из сланца относительно легко ломались, и мы накололи много тонких плит.
На полу пещеры из камней, вперемешку с глиной, выложили перегородки тягового и дымных каналов. Затем уложили на них плоские плиты сланца, а плиты покрыли толстым слоем глины. Очагов выстроили два: наружный и внутренний, а для этого сильно расширили площадку перед входом в пещеру.
На всё это благоустройство нам понадобился месяц.
Рысь тоже выкопала себе глубокую нору. Я залазил в неё. Очень приличное жилище получилось. Даже я бы там жил.
Как-то к закату мы увидели наше племя, проходящее по противоположному берегу реки. На него мне указала Рысь. Она сделала «стойку» и зарычала. Я посмотрел в сторону её взгляда и увидел медленно бредущих по берегу реки людей.
Мне почему-то подумалось, что племя могло бы никуда не уходить, а перезимовать и об этом знает вожак, но, как настоящий командир, вожак знает и то, что подчинённые не должны получать свободу выбора и понимания того, что могут выжить самостоятельно. Они должны зависеть от командира. Или, по крайней мере, у них должно возникнуть и не пропадать ощущение, что они зависят от командира.
Ведь на самом деле, это не вождь кормит народ племени, а народ кормит вождя. Однако так как вождь отбирает и распределяет добычу, то от него зависят все. Я стал опасен для вожака именно потому, что начал сам распределять еду, и сбежал совершенно вовремя, так как мог получить по голове дубиной в любой момент.
Игра и Срок замерли, увидев племя, и заскулили, пытаясь окликнуть сородичей. Игра заметалась по площадке, Срок испустил призывный клич, но я рыкнул, и они затихли.
Игра прижалась ко мне, вцепившись обеими руками в мою правую руку. Я погладил её по голове.
— Дом, — сказал я и обвёл рукой гору.
— Дом, — сказала Игра и сильнее прижалась ко мне.
— Дом, — гордо повторил Срок и сплюнул вниз со скалы.
Он научился здорово плеваться. И не помню, чтобы я его учил.
— Продолжим, — сказал я, и мы продолжили.
Мы целыми днями тренировались в стрельбе из луков и работе с пращой.
Во время нашего путешествия к морю и обратно, я нашёл несколько крепких гибких деревьев, в том числе и клён, ветки которых я поколол вдоль, и понаделал из них на привалах заготовок для луков.
Я в детстве увлекался конструированием луков, поэтому продолжил реализовывать свои давние задумки. Луки и стрелы с оперением научил меня делать дед, живший в деревне. А вот с тетивой мне пришлось экспериментировать здесь самостоятельно.
Тетива из волоса, похожего на конский, была очень неплоха, но легко намокала, что меня удивило, в отличие от тетивы из кишок наших кистеперых рыб и небольшого китообразного существа, найденного нами на берегу моря.
Я заготовил около десятка штук тетивы для лука. У каждой были сделаны петли, а к ним привязаны дополнительные кожаные петельки, чтобы сама тетива не изнашивалась от трения.
Составные луки, собранные и склеенные из заготовок, получились и изящнее, и жёстче. Для просушки изделия требовалось около месяца. Причём, из одних и тех же заготовок мог получиться и большой лук, и малый. Смотря какие составные части использовать.
И всё же рыбий клей для изготовления луков мне не понравился. Он не давал звонкой жёсткости. В детстве я клеил луки костным клеем. Надо было как-то научиться делать его, но как он делается, я не знал. Скорее всего, надо варить костную муку, но времени на это уже не было.
Стрелы делали из ореха. Его здесь было в избытке, даже вокруг городища. Тонкие прямые ветви легко обрабатывались, выравнивались и при обжиге становились крепкими и упругими.
Я предпочитал натяжение тетивы кольцом, надетым на большой палец, как делали кочевники. Стрела укладывалась в лук справа, и на пальцы нагрузка была минимальна. Стрельба получалась быстрее и безопаснее.
Ожидание «пришествия аборигенов» меня утомило, и я пошёл на разведку.
Кроме цилиндрического колчана с луком и стрелами у меня было большое копьё с медным наконечником и дубина с медным пупырчатым шишаком. Дубина висела на левом плече на кожаной петле и придерживалась за набалдашник ладонью. Копьё, с заправленным наконечником, лежало на правом плече.
А ещё со мной была Рысь. Она шла по тропе, впереди, а щенята сзади меня.
— Пошли погуляем, — сказал я Рыси, выходя утром из городища.
По своему опыту я знал, что выходить надо с утра и приходить к месту ночёвки до захода. Я предполагал встретиться с противником в районе полудня, этого, или какого-нибудь другого дня. Примерно так и вышло.
Рысь со своей очередной вылазки вперёд вернулась с вздыбленной шерстью на загривке. Пробежав по тропе мимо меня, она исчезла в зарослях леса, а через мгновение из кустов выбежало сразу несколько взрослых мужиков, вооружённых не только дубинами, но и копьями с бронзовыми наконечниками.
Я точно понял, что это даже не медь, а бронза, так как успел разглядеть промелькнувший мимо моего живота конец копья.
Я «на автомате» втянул живот и провернул тело вокруг своей вертикальной оси, когда первый дикарь ткнул в меня копьём. Но проводить взглядом наконечник я успел.
Второй злодей, не раздумывая, крутанул дубинку вокруг ладони и треснул меня навершием по голове.
Я пришёл в себя от частых ударов по голове, и сначала не понял, что происходит. Перед глазами проплывали перевёрнутые под разными углами кусты, деревья и трава. Не сразу поняв, что меня волокут за ноги, и я отсчитываю неровности тропы головой, я постарался уберечь её от соприкосновения с землёй, согнув шею.
Ноги мои были связаны верёвкой, конец которой торчал из руки впереди идущего дикаря. Он периодически продёргивал верёвку вперёд, и моё тело сильнее подпрыгивало на ухабах.
— Эй! — Крикнул я. — Дайте я сам пойду!
Впереди идущий вздрогнул и остановился как вкопанный. Меня ударили по голове. Вероятно ногой. В голове загудело.
— Чёрт! — Выругался я. — Осторожнее!
— Смотри-ка, — услышал я. — Он ещё и разговаривает. Ты понял, что он сказал? Эй, Ларг! Иди сюда! Чужак очнулся и что-то рычит!
Речь кричавшего звучала вполне сносно, и понятно для меня. Сказать, что я был удивлён? Я был в шоке. Я вспомнил про копья с бронзовыми наконечниками и снова заволновался. Мысли метались. Я умудрился сесть и подтянуть под себя, связанные восьмёркой, как у стреноженных лошадей, ноги.
— Что я вам сделал?! За что вы меня?! — Стал «наезжать» я.
Вокруг меня стала собираться толпа. Вперёд вышел самый крупный дикарь.
— Ты кто такой?! — Спросил он.
— А ты кто такой?! — Спросил я.
— Я Ларг, и это моя земля. А ты кто?
— Я Урф из земли Хрымара.
— Люди Хрымара не говорят.
Я только сейчас понял, что он говорит на каком-то своём, рычащем языке. И я, уловив его речь, перестроился на такой же.
— Я говорю, — прорычал я.
— Ты не должен ходить по моей земле! — Рыкнул Ларг. — Чужакам смерть. Как ты здесь оказался? Хрымар и его люди уже долны пройти к большой воде.
— Я отстал. Меня смыла Мара, и я оказался на твоей земле, — соврал я.
Вождь смотрел на меня, хмурясь. Потом он протянул руку кому-то за спину и снял с его плеча колчан с луком и стрелами.
Вот ведь….. Я так и не успел им воспользоваться. Воин, млять.
— Откуда это у тебя?
— Сам сделал! — С некоторой обидой и с вызовом сказал я.
— Люди Хрымара не могут делать луки. Даже мы не можем их делать.
— Я могу!
— Но ты — из племени Хрымара, а у него лука нет.
— А у меня есть, поэтому я от него ушёл.
— Ушёл из племени?! — Удивился Ларг. — А, ты больной?
Ларг сказал слово, имеющее больше, чем одно значение. Более близким из них было — ненормальный.
— Да, — просто согласился я.
— И ты, наверное, хочешь статься здесь и не идти к большой воде? — Усмехнулся Ларг.
— Да, — снова согласился я.
Я хотел добавить, что уже зимовал один, но передумал. Зачем кому-то об этом знать?
— Развяжите этого ненормального, — приказал Ларг.
— Лук отдашь? — Спросил я.
— Нет, — просто ответил Ларг, и зашагал вперёд по тропе, пройдя расступившихся соплеменников, как нож масло, даже не обратив на них внимания.
Меня развязали так ловко, что я даже не заметил, как. Я только заметил, что толстые и большие пальцы конвоира «бегали» быстро и верно. Они потянули несколько петель, и путы опали. Я снова «охренел».
Мои пальцы всё ещё сопротивлялись мне, несмотря на год тренировки. Хорошо развитая моторика, — это хорошо развитое полушарие, отвечающее за речь. Я не помнил, какое, да и пофиг.
Мой конвойный теперь шёл за мной, а я шёл за группой приближённых к вождю мужиков.
Я теперь понял, почему у меня не повернулся язык сразу назвать их дикарями. На многих была одежда. Штанов, конечно, не было, но что-то типа платьев или длинных кожаных курток надето было на многих. В том числе и на моём конвойном.