— Минимальный, командир.
— Предупреди мостик.
— Есть! Мостик — альфа восемнадцать! У корабельной оружейки морпехи. С нашей стороны есть контроль этой банды тремя бойцами.
— Альфа-восемнадцать — мостику. Так вы их взяли?
— Нет ещё. Брать?
— Они переступили запретную зону, — срочно брать!
— Сёма, главаря майора в расход. Только тихо, — сказал особист.
— Ты чего, майор, охренел?! — Вскрикнул комбат.
— Тихо, товарищ полковник.
— Я подпол…
— Тем более. А я полковник. И вот приказ о вашем мне подчинении. Полном. Хотел в менее сложной обстановке предъявить, но уж извини, как получилось.
Гэбист достал из внутреннего кармана пиджака в четверо сложенный лист, развернул его и сунул майору.
— Читай пока и остывай. Что там? — Спросил он «Сёму».
— Сработали чисто. Пятеро трёхсотых, один — двести. Огнестрелов нет.
— Головой ударился?
— Не… Сердце от испуга остановилось.
— Молодцы. Всем по печенюшке.
— Спасибо, командир. Это сейчас актуально. Для аборигенки оставлю, — заржал чоповец.
— Тут «сифак», как чих… В курсе?
— У меня резины на лет пять.
— Значит на два с половиной, — поправил полковник ГБ.
— Чой-то?
— По два надо натягивать. Это тебе не гонорея. А то и по три. У начмеда спроси.
— Мы и сами с усами, — продолжая ухмыляться, ответил Сёма.
— Я тебе, Сергей Михайлович, на полном серьёзе говорю. И вообще… Всех баб сначала через медчасть проведём.
— Вот начмед обрадуется, — как-то незаметно втянулся в беседу комбат. Разговор о бабах и победах на этом «фронте» на время отвлекли мужиков от действительности.
— Это — командир корабля! — Проговорила рация. — Задержанных доставить на вертолётную палубу.
— Двое тяжёлых, командир корабля, — ответил седьмой.
— Их в лазарет и под охрану, остальных на вртолётку.
— Командиру батальона морской пехоты и майору Субботину прибыть на вертолётную палубу, — проговорил динамик судовой громкой связи голосом старпома.
— Ну, вот. И нам с вещами на выход, — сказал полковник Субботин Константин Николаевич и аккуратно, взяв двумя руками, вынул приказ из рук комбата.
— Но… Там вы и над кораблём… — Прошептал комбат.
— То, что ты увидел, знаем только мы с тобой и «Сёма». Всё остаётся, как и прежде. Мне корабельные проблемы ни к чему. Пусть комкор руководит. Корабль — это маленький город. Ты про фановую систему много знаешь?
— Нет, — ответил комбат.
— Вот, — глубокомысленно произнёс особист. — Пошли. А то без нас расстреляют.
Комбат встрепенулся и заспешил по трапу наверх. Пройдя сначала между контейнеров, а потом коридором через кормовую надстройку, они вышли на «вертолётку».
Трое морпехов в состоянии разной степени «целостности» стояли в центре начертанной на палубе окружности. Чоповцы стояли рядом, совершенно индифферентно, и непричастно.
Комбат подошёл к каждому и попытался заглянуть в глаза, но не со всеми это получилось.
Клацнула стальная дверь коридора левого борта, и из-за вертолётного ангара вышел капитан корабля. Особист быстро подошёл к нему, и что-то зашептал. «Каплей» прислушался, склонив голову к левому плечу, потом кивнул и шагнул к троице.
— Что ж вас так мало? — Спросил серьёзно и почти сочувственно Олег.
Его тон и мягкость в голосе оказали на троицу волшебное действие.
Один из них сплюнул на палубу и сказал:
— Да, бараны, потому что. Ждут, что их «отцы командиры» накормят, напоят и спать уложат.
— А вы, значит — другие? — Так же мягко спросил командир.
— Естественно! — Вздёрнув подбородок сказал второй. — Они все — шваль и быдло. Да и вы тоже. Служба, — растянул он слово на букве «у», и тоже сплюнул. — Кому служить, вам, что ли?
— Служить расхотелось? Понятно. А ты? — Спросил он третьего, — смотревшего куда-то в небо. — Тоже перехотел служить?
— Мы бы взяли оружие, ушли на берег и заставили аборигенов служить нам, — просто сказал он. — Мы не хотели конфликта.
— Ты, боец, ошибаешься, — сказал командир БДК. — Это не конфликт, а воинское преступление. И в данной ситуации, угрожающее безопасности всего воинского подразделения, потому что ваши действия могли бы привести к войне с аборигенами. Очень многочисленными, кстати. Поэтому я, как командир вверенного мне воинского подразделения приговариваю вас к смертной казни, через повешение. Исполняйте! — Сказал он, обращаясь к «чоповцам».
«Чоповцы» подошли к опешившей и не ожидавшей подобного исхода троице, и затянули им пластиковыми фиксаторами за спиной руки, накинули уже заготовленные кем-то верёвки с петлями на их шеи, и стали подталкивать к корме. Потом привязали к лееру другие концы линей, и столкнули троицу за борт. Тела стукнулись о кормовые ворота дока. Верёвки задёргались и натянулись.
Казнь длилась мгновения. Чоповцы провели её так ловко, что у всех сложилось устойчивое ощущение в театральности происходящего, настолько слаженно и, казалось, отрепетировано они действовали. Даже особист дернул головой и крякнул в кулак, украдкой глянув на прослезившегося комбата.
— Боцман, — как ни в чём не бывало, скомандовал капитан, — тела на освидетельствование начмеду и в холодильник. Потом…
— Съедим, — сам себе, так чтобы никто не слышал, сказал начмед.
— Потом захороним, — продолжил командир БДК. — Всем разойтись!
— Силён комкор, — сам себе сказал особист. — А с виду — пухлик, «папенькин сынок»…
Олег действительно не отличался атлетическим телосложением и был слегка пухловат, что особо проявлялось в щеках и подбородке. Его розовощёкое и доброе лицо не вызывало страха и трепета в команде корабля. И, как оказалось, напрасно.
— Продолжим, — сказал Олег, наливая себе свежезаваренный в кофе-машине кофе.
Владимир Семёнович смотрел на него слегка прищурившись. В командирской рубке они были одни. Олег взял чашку и сел в кресло. Штурманский закуток, или «каморка Папы Карло», так называли они это помещение, был предназначен для работы с большими, обычными, а не компьютерными, картами, коих в специальных шкафах были сотни. Посредине помещения стоял картографический стол и лежала карта этого морского района. На ней штурмана учились «находить точку» старыми дедовскими методами с секстантом, часами, небесными телами и таблицами. Здесь был полумрак, если не включать верхний свет, и лампу над столом, потому что свет попадал в каморку только через стекло окна, выходящего в помещение рулевого, или, как ещё его называли, ходового мостика.
— Налейте и мне, — неожиданно сказал командир «Лошарика».
Олег, посмотрев на него, просто сказал:
— Там одна кнопка. Подставьте чашку и нажмите.
Капитан первого ранга встал, улыбнулся, дождался наполнения чашки и снова вернулся в кресло.
— Хорошо, что здесь кофе растёт в лесу, — сказал Олег.
— Кофе здесь не растёт. Растёт какао. И не только кофе, но ещё и «кураре».
— Кураре вроде в долине Ориноко…
— У каждого племени своё кураре. Здесь таких лиан в избытке.
— Это не так страшно. Меня больше смущают крокодилы, анаконды и ядовитые твари.
— Крокодилов отстреляем. У нас подводные ружья и бортовые гарпуны есть. Кстати, очень сильная пневматика. Уверенный выстрел на поражение до пятидесяти метров. Акул били в Тихом океане. Даже в мутной воде самонаводится на цель.
— Это хорошо, — задумчиво проговорил Олег.
В наступившей тишине слышались только характерные звуки кофейного пития.
— Я вот на что хотел обратить ваше внимание, товарищ капитан первого ранга…Что такое единоначалие, не мне вам объяснять. Мы поставлены в условие физического выживания. И от нашей слаженности зависит наше будущее. Мы здесь для аборигенов — почти боги, и эту «божественную сущность» надо сохранить, как можно дольше. Все, кто появляются из воды для местных — морские боги, а вы всплыли вчера на глазах у аборигенов и махали им руками. Распугали…
— Принимаю упрёки, Олег Николаевич. Психологический стресс.
— Ну и хорошо. И в дальнейшем. Режим секретности никто не отменял.
— Слушаюсь, товарищи командир. Я всё понимаю.
— На вашу технику у меня очень много планов.
— Уже? — Усмехнулся капраз.
— Да, — сказал Олег и передал ему стопку напечатанных листов. — Ознакомьтесь.
Зазвонил «аппарат». Подняв трубку и приложив её к уху, Олег сказал:
— Да, заходите, Сергей Вениаминович, — и положив её, продолжил:
— Вы можете взять план себе, но он автоматом становится с грифом «СС», понимаете?
— Так точно, товарищ командир, — очень серьёзно ответил капраз. — Могу идти?
— Идите. По готовности к отходу сообщите.
— Есть!
Стукнула и клацнула дверь мостика.
— Олег Николаевич! Товарищ командир!
— Тут мы, — откликнулся Олег. — Проходите сюда, — сказал он, выглянув из двери «каморки».
Нефтяник зашёл в рубку, и пропустил мимо себя, выходящего командира «Лошарика», остановился, неуверенно переступая с ноги на ногу, не поднимая с палубы глаз.
— Проходите, Сергей Вениаминович, проходите, — сказал Олег.
Нефтяник прошёл в каморку и, не садясь в предложенное кресло, сказал:
— Как же вы так, Олег Николаевич? Вы ведь людей… Повесили! Разве можно?! Как вы теперь людям в глаза смотреть будете?
— Очень даже легко, Сергей Вениаминович, — тихо сказал Олег. — Вам, гражданскому человеку сложно это понять, но… Легко. Я тоже не спецназовец, ежедневно убивающий врага, но… Мы сейчас на передовой, и шаг в лево или в право у нас — расстрел. Паника на корабле, или, особенно, бунт — как пожар. И гасить его надо сразу и быстро. Пожар, Сергей Вениаминович. Это обычный пожар. Который мы, благодаря нашему «особисту» обнаружили и потушили очень вовремя. Если у вас на нефтеперегонном заводе вспыхнет пожар, что будет?
Олег встал и включил кофе-машину.
— К сожалению, эта мера не чрезмерная, а необходимая и достаточная. Двоих других, если покаются — помилую.
— Но… Суд…