В. АРДОВ
БОЛЬНОЕ МЕСТОРАССКАЗЫ И ФЕЛЬЕТОНЫ
Иллюстрации К. РОТОВА
М., Издательство «Правда», 1957
ПОЗДРАВИЛ
По кварталу новых домов шли солидные супруги неторопливой походкой людей, совершающих воскресную прогулку. Возле одного дома муж остановился и, задрав голову кверху, произнес:
— Кажется, здесь.
— Что здесь? — переспросила жена.
— Ну, здесь теперь проживает мой работник, некто Кобозев. Он получил новую квартиру.
— А ты при чем?
— Здравствуйте! Я же директор Мне надо зайти к Кобозеву на новоселье, проявить, так сказать, чуткость и поздравить его.
— Кого «его»?
— Его, Кобозева Кажется, он уже давно у нас в механическом цехе работает. Я зайду на десять минут, а ты посидишь вот здесь, в новом скверике, тебе даже лучше будет… Садись вон на ту скамейку, а я это все мигом… Раз-два — и чуткость проявлена!
После коротких реплик с обеих сторон супруги разошлись: жена действительно присела на скамью в сквере, а муж вошел в ущелье между новыми корпусами…
Через три минуты поздравитель оказался в подъезде и, не торопясь, с уместной при его комплекции одышкой, стал поднимайся по лестнице.
— Семнадцатый номер… восемнадцатый — вслух читал он. — девятнадцатый и двадцатый… Значит, на следующем этаже…
Но тут внимание поздравителя было привлечено хором голосов, глухими ударами и скрипом, какие всегда сопровождают переноску тяжелых предметов.
— Осторожней, товарищи, — умоляюще говорил женски! голос, — шкаф-то ведь полированный!..
Натуженный бас отзывался с паузами, свидетельствовавшими с том, что владелец баса совершает в данный момент нелегкие физические действия.
— Никуда она не дене… не денется эта… ваша полиро… полировка… А ну, левей давай, левей!.. Во-во-во!..
— О стенку-то хоть не трите его, шкаф-то! — снова умолял женский голос. — Не трите, ради бога!..
А бас откликался:
— Никто и не… тово… не трет его… А ну-ка, заноси сейчас, заноси, запоен, не спи!..
— Куда ж я его занесу? — взволнованно пищал чей-то фальцет. — Он меня самого занес… Ой, сейчас впечатает меня в стен… Ой, осторожней!..
— Небось, не впечатает!.. Выше! Выше! Выше поднимай! Я кому говорю?!
Бас, видимо, начинал уже сердиться.
Тем временем поздравитель поднялся еще на этаж, и глазам его открылась такая картина: под бодрые выкрики «Неси!», «Бери!», «Куда ж его брать?!», «Осторожней!», «Ой-ой!» и т. д. несколько человек переносили большой трехстворчатый гардероб.
— Товарищи, как бы мне тут пройти в квартиру двадцать вторую? — спросил поздравитель.
— Ну, мы из двадцать второй квартиры, — отозвалась хозяйка шкафа, — вам что, собственно, нужно?
Поздравитель срочно переменил угрюмо-важное выражение лица на доброжелательную улыбку и воскликнул:
— Пет, серьезно? Ну, я очень рад! Значит, вы только въезжаете сюда?
— Как видите. А что?
— А мне почему-то сказали, будто вы уже вторую неделю здесь… Во всяком случае, я очень рад.
— Чему вы рады?
— Я рад тому, что… А где ваш муж?
— Вот он я, — произнес, выступая вперед, человек в кепке.
— Очень приятно. Пришел поздравить с новосельем.
— Спаси… — начал было хозяин, но тут снова возопил парнишка, изнемогший под тяжестью шкафа:
— Он! Братцы, легче, легче все-таки! Задавило меня!
— На попа его надо было, я вам что говорила?!
— Где ж тут на попа?! Наклоняйся, наклоняйся скорей, не то тебя в самом деле припечатает!..
— Я говорю, я рад. что вы въезжаете наконец в квартиру… Я. видите ли. директор и…
— Эй, ты! Который директор. Я тебе говорю! Чем зря рассуждать, берись с той стороны, видишь ведь, парень сейчас рухнет! Ну!
Поздравитель от неожиданности раскрыл было рот, но быстро закрыл его и не совсем уверенно сообщил.
— Что ж… Я буду очень рад помочь вам хотя бы в том..
— Потом будешь речи произносить! Берись за шкаф! Ну?!
— Сейчас, сейчас… Какой-то он у вас склизкий…
Солидный поздравитель поспешно ухватился за угол шкафа. И возня с переноской возобновилась снова, опять послышалось:
— Ну, куда ты?! Куда ты его опускаешь?! Это я тебе говорю, который директор. Взялся подсоблять, так уж неси как следует! На себя бери! Вот так! Теперь от себя! На него теперь!
— Он!..
— Я же говорила: на попа его надо! Исключительно на попа!
— Уйди ты, тетка, со своим «на попа»! Без тебя как-нибудь… Что это трещит?..
— Так и знала, что погубите вещь!.. Замочки уже отлетели!..
— Какие еще замочки? Ручки, наверное!.. Так мы их приделаем потом..
— Ай-ай! Вы мне рвете! — вдруг завопил директор.
— Чего мы тебе рвем.
— Ай! Трещит!.. Пальто трещит!.
— Ну, сейчас нам всем не до пальто! Бери на себя!.. Слышишь?!
— Осторожней же! Что вы делаете?!
— Нет что ты делаешь?! Ты будешь его нести или нет?!
— Не буду больше! Вот что, товарищ Кобозев, считайте, что я вас тут на лестнице уже поздравил…
— Кого, кого поздравил? — с интересом спросила хозяйка шкафа.
— Вашего мужа, товарища Кобозева Михаила Петровича…
— Ха ха-хи! Вы слышите, товарищи?! Во-первых, муж у меня не Кобозев, а Сидоренко! Вот он, мой муж…
— Как так Сидоренко?.. Позвольте, это двадцать вторая квартира?
— Ну, двадцать вторая.
— Значит, должен быть Кобозев! Позвольте, как же так?.. Я к вам пришел как директор… с целью поздравить, а вы мне говорите, что вы не Кобозевы.
— Видали вы его? Он хочет нас уговорить, что мы Кобозевы! Сам ты Кобозев! Ну, берись, ребята, уже немного осталось… Раз-два, взяли! Раз-два, разом!..
— Полировку, полировке пощадите, ироды!
— Что за черт — бормотал поздравитель. — Записано у меня точно шестой корпус, квартира 22…
— А это седьмой корпус. Ясно?.. Левее, братцы, левее несите.
Шкаф, покачиваясь, уплывал все выше и выше.
Директор безмолвно стоял, рассматривая длиннющий разрыв на пальто. Стоял до тех пор, пока углом шкафа его не наподдало в спину. Тогда он качнулся, схватился обеими руками за перила и хриплым голосом заявил:
— Тогда я пошел, знаете ли… Счастливого новоселья!.. За что же я себе пальто у вас разорвал, а?
— А не имей привычки не знать своих кадров! — отозвался распорядительный бас. — Сперва познакомься, разузнан, кто Кобозев, а кто не Кобозев! Вот так. Легче ты! Снизу берись! Снизу! А теперь сверху!..
Директор уныло поплелся по лестнице вниз. Через три минуты он робкой иноходью подходил к своей супруге, все еще сидевшей на скамье в сквере.
Жена спросила:
— Что это ты гак скоро? Поздравил? А-а-а-а!.. Кто ж это тебе пальто погубил?!
— Никто. Оно само собою. При этом… при поздравлении. В общем, пошли домой!
БОЛЬНОЕ МЕСТО
Кто же не знает: если у вас есть больное место, именно этим местом вы и будете тыкаться обо все мыслимые и немыслимые предметы на вашем пути.
Товарищ Мусляков Павел Прохорович, занимающий немалый пост — заместителя председателя облисполкома по промышленности, — познал этот закон на собственном опыте. Но познал своеобразно, мы бы сказали, ибо больным местом у него оказалось… Впрочем, расскажем, как оно вышло на деле.
Павел Прохорович вернулся с работы позднее обычного, и по многим признакам супруга его, Екатерина Степановна, установила, что ее благоверный в дурном настроении. В очень дурном! Он угрюмо сел к столу, чтобы в одиночестве скушать свой обед (семья, не дождавшись Павла Прохоровича, отобедала раньше) Молча возил ложкой по глубокой тарелке со щами, громко вздыхая, отщипывал кусочки хлеба прямо с хлебницы, перчил и солил еду так, словно не себе самому готовил блюда, а собирался отравить некоего врага…
И вдруг поднял голову, прислушался. И спросил жену:
— Это кто еще там разговаривает?
— Кто, кто… К нашей Клавочке подружка пришла, Леля. Сидят на диване, кроссворд решают…
— Чего решают?
— Ну, кроссворд. В журнале. Что ты, не знаешь? Там разные клеточки, и в каждую клеточку букву надо вписать, чтобы вышли слова…
— Какие такие слова?
— Да ты что придираешься? Слова, которые тут же, в журнале, описаны…
— Как описаны?
— А ну тебя, Павел! Ты уже совсем с ума сошел!..
И супруга, убрав со стола грязную тарелку, вышла из комнаты.
Мусляков же стал прислушиваться Две веселые девушки смеялись от беспричинного молодого веселья, перекидывались вперебой такими репликами:
— Строительный материал из шести букв…
— Какая первая буква.
— Не знаю. Последняя буква — «ч»…
— «Ч»… «ч»… Стой! Это, безусловно, кирпич!
— Правильно! Как мы сразу не догадались?
Взрыв смеха.
Мусляков опустил голову и перестал жевать.
— Какое им-то дело до кирпича?.. — пробормотал он сердито — Ну. ладно, ну, признал же я сегодня на бюро обкома, что с кирпичом у нас в области плохо. Ну, моя вина. Ну, не наладил. Не поощрил инициативу… Но дома-то уж, кажется, можно было бы мне дать покой?..
А девицы, отсмеявшись, продолжали:
— Восемнадцатое по горизонтали… Начинается как раз этим «ч»… Что там написано?
— Кровельный материал. На «ч». Как ты думаешь?
— Стой. Лелька, я знаю! Ей богу! Это чечевица!
— Черепица, дура!.. А чечевица, знаешь что? Крупа…
— И не крупа, а бобы такие темненькие…
— Ну, все равно… Чечевица, говорит, кровельный материал!.. Ой, не могу!
Новый взрыв смеха. Мусляков бросает вилку на стол.
— Они что, нарочно, да?.. Мало меня грели сегодня за эту черепицу и за камышит?
Он разевает рот, чтобы крикнуть дочери что-нибудь строгое, но передумывает. Снова берет в руки вилку, начинает ковырять котлету, однако прислушивается.
— Домашний сосуд для хозяйственных целей… Таз, что ли?
— Какой же таз, когда пять букв!
— Может, лохань?
— Лохань — шесть букв. Окоренок, а?