Мы, уже осторожнее, входим в комнату. Маттеус с притворным вниманием слушает пресс-атташе, но разрешает поболтаться нам вокруг, пока агент не исчезает. В десять вечера у футболистов наступает отбой, но журналистам предлагают сесть и немного расслабиться.
«Интересный командный разговор?» — спрашивает корреспондент легендарного немецкого футбольного журнала Kicker.
«Как видите», — говорит Маттеус, указывая на гостиничные блокноты, все еще лежащие на столах. Их страницы исписаны каракулями и неумелыми рисунками.
Футболист предлагает что-нибудь выпить. Я достаю из стоящего в комнате холодильника бутылки с водой и пытаюсь их откупорить. Естественно, крышки оказываются «куперустойчивыми». Наконец кому-то удается открыть пару банок кока-колы. Маттеус убеждается, что у каждого есть напиток. Журналисты садятся вокруг него буквой U. Спортсмен проверяет, все ли диктофоны работают, и лишь тогда разрешает начать.
Но давайте вернемся в 21 марта 1961 года, в тот день, когда в городке Херцогенаурах родился будущий знаменитый футболист. За всю тысячелетнюю историю местечка под Нюрнбергом тут не случалось ничего интересного. Его даже не бомбили во время войны. А к 1960 году здесь проживали едва ли двадцать тысяч человек, а город был известен только тем, что являлся местом прописки главных офисов Adidas и Puma. Начиная с 1920-х годов, когда Херцогенаурах спасло от разорения только развитие спорта, практически все местные жители были сотрудниками этих компаний.
Хайнц Маттеус, отец будущего знаменитого игрока, был сторожем в офисе Puma, а его жена Катарина шила дома кожаные вставки для футбольных бутс. В доме Маттеусов трудились все. Лотар после школьных занятий разносил газеты — так началось его увлечение прессой, длящееся всю жизнь.
Хайнц, иногда перебиравший лишнего, придерживался строгих взглядов на воспитание. Его сын позже вспоминает: «Если что-то было не так, я получал подзатыльник». Самый маленький мальчишка в классе, Лотар вступил в футбольный клуб фабрики компании Puma «Херцогенаурах» и плакал, когда команда проигрывала.
Первый вопрос, который мы задали Маттеусу во время брифинга: почему он собирается уехать в Нью-Йорк?
Как бы там ни было, в среду, в матче с Голландией он выиграет свой 144-й матч в составе национальной сборной, что является мировым рекордом, если не считать достижения некоторых африканцев, которых ФИФА не принимает во внимание. А «Нью-Йорк/Нью Джерси Метростарз» — это что-то вроде «Хартлпул Юнайтед», по мнению американской прессы, худшей футбольной командой в мире.
Лотар говорит быстро, легко, как по писаному. Возможно, он сыграл в национальной сборной не больше матчей, чем другие игроки, но, без сомнения, наговорил журналистам больше слов, чем все они вместе взятые. Он перечисляет десятки причин для переезда. Да, это большой, интересный город, где можно чему-то научиться. Между прочим, каждому не мешает там побывать. Америка — страна возможностей. Кроме того, в Нью-Йорке можно спокойно пойти поужинать, и посетители ресторана не будут оценивать умение спортсмена управляться ножом и вилкой.
Существуют и другие мотивы, о которых футболист не распространяется. За последние двадцать лет Маттеус начал понимать, почему над ним постоянно смеется вся Германия. Один из поводов для веселья — «комплекс Франца Беккенбауэра».
Сто лет назад психиатрические клиники Европы заполнили пациенты, которые считали себя немецким кайзером Вильгельмом. Они отращивали усы, держали руку так, будто она парализована, и отправляли воображаемые войска на войну.
Лотар тоже хочет быть кайзером. А именно — Беккенбауэром, над которым никто не смеется. Он — гражданин мира, говорит по-английски и пять лет играл в Нью-Йорке.
Один из журналистов поинтересовался, не вспоминал ли интервьюируемый своего кумира, решив переехать.
«Нет», — ответил футболист.
Отчасти это правда. Тут дело еще и в Марин, двадцатидвухлетней прекрасной дочери спортивного врача Ханса Вильгельма Мюллер-Вольфарта. Лотар впервые увидел ее, когда той исполнилось семь лет. Теперь она — его подруга и стремится в Америку, где будет учиться актерскому мастерству в студии Ли Страсберга. Еще девушка хочет услышать, как Вуди Аллен[14] играет на кларнете в «Карлайл-отеле» по понедельникам.
Футболиста, собственно, интересуют совсем другие вещи. С большей охотой он бы взглянул, как играет на кларнете Памела Андерсон. Но он влюблен. И в далеком прошлом поделился своим чувством с журналистами.
Впрочем, когда-то Маттеус разрешил немецкому телеканалу RTL снять документальный фильм о своем неудачном браке со швейцарской телеведущей Лолитой Морено. А затем пригласил телевизионщиков запечатлеть свадьбу, как сказал кто-то, «из-за полнейшего одиночества». Тогда над ним потешалась вся страна, и теперь спортсмен не хочет повторения пройденного.
Лотар говорит присутствующим на брифинге, что Дэвиду Бекхэму нужно избегать ошибок, которые совершил он сам. Англичанину стоит держать личную жизнь подальше от СМИ. Газеты могут писать о его спортивных успехах, но двери его спальни для них должны быть закрыты. Почему в прессе без конца упоминают о пяти «Феррари» Бекса? «Будь у него хоть десять спорткаров, я только порадуюсь за него. Но сообщать об этом всем не обязательно!» Как говорят соотечественники Дэвида? «Мой дом — моя крепость»?
Сейчас дом Маттеуса — его крепость. В свои секреты он посвящает исключительно Bild, крупнейший таблоид континентальной Европы. Поэтому нам всем известно, что немец собирается поселиться в «Трамп-Тауэр», расположенной на Пятой авеню, 721, в семи минутах езды от тренировочной базы в Нью-Джерси. А также что все улицы Нью-Йорка забиты пробками из желтых такси.
В Мюнхене улицы пустынны. Весенним вечером 2000 года мы с другом Филиппом гуляли по бульварам столицы Баварии. Время от времени мимо нас проносились БМВ на скорости 140 километров в час. Если бы не автомобили, можно было подумать, что мы не в Германии. Город полон элегантных женщин и дворцов XVIII века. Кажется, у парадных ворот и сегодня стоят экипажи, а восхитительные рестораны итальянской кухни заполнены местными футболистами.
В тот же вечер я ехал в такси. Водителем оказалась дородная блондинка, которая рассказала, что незадолго до отъезда Маттеуса в Америку ей довелось целый день возить его по обувным магазинам. Кстати, из-за множества травм правая нога игрока стала на размер больше левой. Та женщина не думала, что Нью-Йорк подойдет футболисту: «Он же баварец по натуре».
«О да! — смеется Филипп, уроженец Кёльна. — Баварец по натуре!» Он знаком с Лотаром. И ему трудно представить, что тот может встать в пять утра, натянуть туристические ботинки и отправиться покорять горную вершину.
Но Маттеус как раз такой, каким баварцы представляют себе «баварцев по натуре». Темные очки, свитер, наброшенный на плечи, — игрок садится в спортивную машину и везет красавицу-подружку в пивную на открытом воздухе выпить национальоного напитка и полюбоваться видом гор. А потом «баварец по натуре» восклицает, словно клерк из рассказа Генриха Гейне: «Как все-таки прекрасна природа!»
Мюнхен стал для Лотара родным городом. Спортсмен навсегда уехал из Херцогенаураха в восемнадцать лет, получив диплом маляра и декоратора. И, если бы не скромный контракт с клубом «Боруссия» из Мёнхенгладбаха, ему пришлось бы укладывать ковролин.
Юноша быстро пошел в гору: в мае 1980 года он сидел в автобусе немецкой сборной. Но, услышав, что нынешним летом будет принимать участие в чемпионате Европы, расплакался. «Что случилось?» — удивился ветеран команды, защитник Бернард Дитц. Молодой человек объяснил, что совместно с подругой уже спланировал летний отпуск.
В 1984 году он пришел в мюнхенскую «Баварию» и, проведя здесь двенадцать лет, стал лучшим футболистом мира. Если бы футболист простился со спортом тогда, на пике славы, то сейчас его статуя стояла бы в каждом немецком городе.
«Все-таки в последние два-три года я не слышу насмешек и свиста, — размышляет игрок, находясь в комнате «Атлантика». — Думаю, я стал примером для подражания для людей других профессий». Недавно Лотар получил письмо от сорокалетнего мужчины, который, как и многие немцы, его ровесники, не мог найти работу. На очередном собеседовании, когда вновь возник вопрос о возрасте, он сказал: «Вспомните Лотара Маттеуса. Он доказал, что годы не влияют на качество деятельности». И получил место.
Маттеус продолжает: «Биксант Лизаразю сказал, что в тридцать восемь хочет играть так же, как я сейчас. Такие вещи приятно читать». Но комплименты из уст коллеги раздавались не всегда: пару лет назад на тренировочной базе «Баварии» Лизаразю дал защитнику подзатыльник.
Тревоги Лотара начались в самом начале карьеры. В очень юном возрасте у него появился талант изрекать глупости, раздражающие окружающих. На чемпионате Европы в 1980 году Риббек, который был чем-то вроде выскочки-менеджера по снаряжению, прокомментировал его действия так: «Даже если обсуждается меню, он должен что-то квакнуть». В тот период у игрока не было никакого статуса. Он впервые вышел на поле во время турнира в матче против Голландии и неудачно пробил пенальти. После игры капитан немецкой сборной Карл-Хайнц Румменигге сказал журналистам: «Как можно сделать такую глупость!»
Тогда Румменигге был «Большим Боссом» немецкой сборной: парнем, который диктует тренеру состав команды, наказывает диссидентов и принимает финансовые решения. В 1950-х годах наставник национальной команды Зепп Хербергер говаривал: «Фриц Вальтер — это мой Босс». Но германская одержимость «Большими Боссами» пошла не от него, а от Франца Беккенбауэра.
Если вы не немец, вам трудно постичь, насколько Беккенбауэр возвышается над немецким футболом. Да, он — кайзер. Но у него больше власти, чем подразумевает прозвище. Сын мюнхенского почтальона, зачатый в последние месяцы войны, он стал бы «Боссом», даже выполняя обязанности бухгалтера или работая на конвейере завода «БМВ».