Большая книга скандинавских мифов: более 150 преданий и легенд — страница 7 из 15

Норманны [70] и викинги [71]

Прядь первая. Готский род Амалов

О происхождении готов и воцарении Германариха

Некогда на большом острове Скандза жил славный и многочисленный народ готов. Родоначальником его был некий Гаут. Некоторые указывают, что Гаутом также звали самого Одина. Внуком Гаута стал Амала, от которого, согласно преданию, ведет свое начало древнейший королевский род в Европе. Из хроник также известен Острогот, сын Изерны и внук Амалы…

Еще во времена короля Филимера, сына великого Гадариха, пятым по счету державшего власть над готами, народ покинул Скандзу. Сначала, переправившись через море на востоке, готы осели в устье Вистулы, затем, минуя густые и дикие леса невров-волколаков, вступили на обширные земли скифов и сарматов. Тут Филимер обнаружил среди женщин своего народа несколько колдуний, которые на готском языке назывались галиуруннами. Сочтя, что они смогут навредить людям, король прогнал ведьм далеко от своего войска. И вот тогда этих женщин, скитавшихся по бесплодным полуночным пустыням, увидели нечистые духи. Возлегши на ложе с галиуруннами, нечистые духи произвели на свет свирепейшее племя, которое жило сначала среди болот, – малорослое, отвратительное и сухопарое, едва владеющее подобием человеческой речи.

Между тем готы продолжили свое шествие по скифским и сарматским землям, продвигаясь все дальше на юг, пока не вступили в пределы Римской древней державы, где прославили себя военными подвигами под именем гетов. Завоевав множество земель, король Острогот и его люди обосновались на берегах Борисфена, или Днепра. Потом остроготы разгромили Скифское царство и Боспор, завладев древней Таврикой и побережьем Меотийского озера [72].

Своего расцвета держава Амалов достигла при короле Германарихе, или Эрманарихе, которого исландцы также знали под именем Ёрмунрекка [73]. Встав во главе остготов, или грейтунгов, Германарих подчинил прочие германские племена – вестготов и тайфалов. Славный завоеванием столь сильных народов, он не мог потерпеть, чтобы предводительствуемое Аларихом племя герулов, по большей части перебитое, не подчинилось его власти.

Вот как об этом сообщается в хрониках: «После того как король готов Геберих отошел от дел человеческих, через некоторое время наследовал королевство Германарих, благороднейший из амалов, который покорил много весьма воинственных северных племен и заставил их повиноваться своим законам. Немало древних писателей сравнивали его по достоинству с Александром Великим» [74]. Германарих усмирил не только ближние, но и дальние народы, жившие на берегах величайшей скифской реки Ра [75]: гольтескифов, тиудов, инаунксов, васинабронков, меренс, морденс, имнискаров, рогов, тадзансов, атаулов, навего, бубегенов, колдов.

После поражения герулов Германарих двинул войско против венедов, которые, хотя и были достойны презрения из-за слабости своего оружия, являлись, однако, многочисленным племенем. Венеды даже пробовали вначале сопротивляться. Но перевес в людской силе не мог даровать им победу. (Эти венеды происходили от одного корня и впоследствии были известны под тремя именами: венедов, антов и склавенов.)

Умом своим и доблестью Германарих подчинил себе также племя эстов, или айстов, которое населяло отдаленнейшее побережье Германского океана. Вскоре власть Германариха простерлась еще дальше, в область финнов, которыми правил король Каэлик, сын небесного бога Кавэх Укко, отец Вяйнемейнена и Ильмаринена.

Таким образом, владыка готов стал властвовать над всеми племенами Скифии и Германии, как над своей собственностью. Наконец настал черед племени элуров, являвшихся потомками союза галиуруннов и нечистых духов. Элуры [76] во времена Германариха жили в топких местах близ Меотийского озера, которые греки называли эле. Вот от того этот свирепый народ и получил свое имя. И хотя элуры были прирожденными всадниками и воинами и умели незаметно ускользнуть с поля боя в том случае, когда удача была не на их стороне, они оказались бессильными перед твердостью и решительностью готов Германариха.

Олень указывает гуннам путь в Европу

Год от года богатело королевство Германариха: с севера и востока, с берегов Ра и склонов Рифейских гор [77] покоренные племена доставляли мед, воск, ценные меха, серебро и медь. С берегов Германского океана приходил янтарь – солнечный камень. Из богатых городов Римской державы купцы везли разнообразные железные изделия, ткани, зерно, вино, масло и фрукты.

Казалось, Германарих будет жить вечно, а его сыну Гунимунду так никогда и не будет суждено стать новым королем. Но когда Германариху уже исполнилось сто десять лет, на него внезапно обрушились все бедствия, которые только возможно вообразить.

Спустя немного времени – как передает хронист Орозий – взъярилось на готов племя элуров, которых римляне назвали впоследствии гуннами… Вот эти-то элуры подступили к границам готов. Как сообщает Приск, расселившись на дальнем берегу Меотийского озера, элуры не знали никакого другого дела, кроме охоты, если не считать того, что они, увеличившись до размеров большого племени, стали тревожить покой соседних племен коварством и грабежами. Но до поры до времени элуры почти уединенно пребывали в своем дальнем углу азиатской Скифии и Сарматии.

О том, как элурам под именем гуннов наконец удалось разбить своих бывших господ, а потом при Аттиле даже угрожать Вечному городу, рассказывает следующая легенда.

Как-то охотники элуры, выискивая, как обычно, дичь на поросшем густым тростником берегу своего обширного озера, заметили, что вдруг перед ними появился олень, вошел в озеро и, то ступая вперед, то приостанавливаясь, указал путь на запад. Последовав за ним, охотники пешим ходом перешли Меотийское озеро, которое до тех пор считали непереходимым, как море.

Лишь только перед ними, ничего не ведавшими о Европе, показалась земля древней Таврики, сердце державы Германариха, олень исчез. Хронисты полагали, что животное послали те самые духи, от которых элуры вели свое происхождение.

Приведенные в восхищение богатством новой земли, пришельцы, будучи догадливыми, решили, что путь этот, ранее неведомый, указан им провидением. Они возвратились к своим соплеменникам, сообщив им о случившемся, и убедили все племя отправиться на запад по пути, который они узнали, следуя указанию оленя.

Всех пленников из числа скифов и сарматов элуры принесли в жертву ради будущей победы. Затем, перейдя громадное озеро, подобные некоему урагану племен, они захватили земли алпидзуров, алцилдзуров, итимаров, тункарсов и боисков. Аланов, хотя и равных им в бою, но отличных от них образом жизни и наружным видом, элуры также подчинили себе, обессилив частыми стычками.

Так Европа услышала об элурах-гуннах. Говорили, что последним удалось одержать победу над аланами благодаря одному своему свирепому виду. Дело в том, что лица гуннов походили на безобразный комок с дырами вместо глаз. Свирепая наружность завоевателей выдавала жестокость их духа: они зверствовали даже над своим потомством с первого дня рождения. Детям мужского пола гунны рассекали щеки железом, чтобы раньше, чем воспринять питание молоком, попробовали те испытание раной. Поэтому гунны старели безбородыми, ведь на лицах их мужчин, обезображенных рубцами, не росли усы и бороды. Ростом гунны были невелики, но быстры проворством своих движений. Они отличались ловкостью в верховой езде, меткой стрельбой из лука. При этом гунны умели, сидя прямо, скакать на своих конях, ибо их шеи отличались отменной крепкостью.

Дряхлость Германариха

Когда готы увидели гуннов в самом сердце своей державы, они вначале преисполнились намерения покарать наглецов. Но богам было угодно устроить так, что против Германариха восстало союзное ему племя росомонов.

Все началось с того, что король готов, невзирая на свой возраст, взял себе в жены Сунильду, или Сванхильд – знатную девушку из племени росомонов. Красавица Сунильда, у которой уже был жених, покорилась королю, но затаила на него обиду. Как только представился случай, она изменнически ушла от Германариха.

Король, движимый гневом, приказал схватить Сунильду. После этого молодую женщину предали мучительной и позорной казни. Тело несчастной привязали к диким коням, пустив животных вскачь. Братья Сунильды, Cap и Аммий, мстя за смерть сестры, подстерегли Германариха, когда тот был на охоте, и поразили старого короля в бок мечом. Король не умер, но страшно обессилел от глубокой раны. Он уже не мог, как прежде, с мечом в руках скакать впереди своего непобедимого войска.

Узнав о недуге Германариха, Баламбер, король гуннов, двинулся войной на ту часть готов, которую составляли остготы. Визиготы, не желая погибнуть вместе со своими сородичами, поспешно покинули границы державы Германариха, направившись на запад, в земли, подчиненные Риму – Вечному городу.

На короля разом накинулись старость и дряхлость. Не перенеся позора гуннского вторжения, которое он был не в состоянии прекратить, владыка готов скончался на сто одиннадцатом году жизни. Смерть его дала гуннам возможность разгромить остготов.

Витимир и последующие короли готов

По сообщению Аммиана Марцеллина, после смерти Германариха новым королем готов был избран Витимир. Витимиру некоторое время удавалось успешно противостоять врагам, опираясь на другое племя гуннов, подкупленное золотом.

Летописец Иордан в своем труде «О происхождении и деянии гетов» излагает историю следующим образом. Амал Винитарий, то есть Витимир, восстал против гуннов, а потом двинул войско в землю антов, но в первом же сражении был ими побежден. Решив, что для победы над гуннами необходимо окончательно сокрушить антов, действуя с решимостью, Винитарий захватил в плен антского короля Божа с сыновьями и семьюдесятью старейшинами. Чтобы устрашить своих врагов, он приказал распять пленников.

Король гуннов Баламбер, не желая усиления готов и возрождения державы Германариха, призвал Гезимунда, сына великого Гуннимунда, и повел войска на Винитария. В первом и во втором сражениях победил Винитарий, но в третьем, у реки Эрак, Баламбер пустил стрелу и убил короля готов, смертельно ранив того в голову. После кончины Винитария Баламбер взял в жены его племянницу Вадамерку, окончательно покорив своих врагов.

Иордан возводил генеалогию Винитария через его отца Валараванса к его деду Вультвульфу, который являлся родным братом Германариха.

Между тем готы, жестоко страдавшие под игом чужеземцев и вынужденные участвовать в их походах против Римской державы, не сгинули. Род Амалов продолжился.

После Баламбера гуннами и остготами властвовал Балтазар, после Балтазара – Улдин. За ним – Харатон. Сыновьями Улдина были Октар, Руа, Мундзук и Оэбарс. После Мундзука правили его сыновья Бледа и Аттила. Аттила стал самым прославленным правителем гуннов и остготов. Аттиле едва не удалось сокрушить Римскую державу.

После смерти Аттилы его государство начало распадаться, и остготы поселились в Паннонии под предводительством трех братьев из рода Амалов – Валамира, Теодемира и Видимира, – восстав против гуннов. В Паннонии произошла битва при реке Недао, в результате которой гуннское владычество в Европе было окончательно подорвано. Последними правителями гуннов в Европе стали сыновья Аттилы: Эллак, Денгизик и Эрнак.

В конце концов гуннам пришлось вернуться в глубины Азии, из которых они и вышли. Вновь продолжился беспрерывный ряд остготских королей из дома Амалов, которые сохраняли власть над готами до Теодахада, жившего во времена императора Юстиниана I.

Величайшим представителем этой династии был отец Теодахада – Теодорих Великий, прославляемый в немецких героических сагах под именем Дитриха Бернского. Он и его герои носили в «Нибелунгах» и других германских поэмах название Амелунгов, то есть потомков Амалы.

Аттила и Осантрикс [78]

Во многих германских преданиях правитель гуннов Аттила тем не менее представлен хотя и жестоким, но благородным правителем. В «Саге о Вёльсунгах» Аттила выступает под именем Атли, в «Песне о Нибелунгах» – как Этцель.

В те времена к западу и северу от Хуналанда, страны гуннов, существовали два больших королевства. Вилькиналандом правил Вилкинус, а Руциландом [79] – Гертнит. Оба этих славных мужа постоянно враждовали между собой. После того как Вилкинус умер, Гертниту удалось завоевать весь Вилькиналанд.

У Гертнита с женой родились два сына. Старшего назвали Осантриксом, а младшего – Вальдимаром. Третий сын у короля родился от наложницы-гречанки. Он получил имя Илиаса.

Но вот конунг Гертнит стал немощен и стар. Тогда он поставил правителем своего сына Осантрикса и дал ему весь завоеванный Вилькиналанд и титул короля. Третий сын, Илиас, получил в свое управление Грецию и вскоре прославился как великий вождь и могучий воитель.

Когда Гертнид почувствовал приближение смерти, он наконец вспомнил о среднем сыне Вальдимаре. Его умирающий владыка также сделал королем, дав в удел Руциланд, Пулиналанд [80] и восточную часть Вилькиналанда.

Долгое время после кончины отца братья мудро правили своими государствами. Но Осантрикс, конечно, не мог не почувствовать обиды на Вальдимара, ибо среднему сыну досталось больше всего земель. К тому же Осантрикс продолжал считать Пулиналанд, не говоря уже о Вилькиналанде, своей вотчиной.

Между тем у Осантрикса и Вальдимара появился общий сильный враг – Милиас [81], король Хуналанда. У Милиаса была дочь, которую звали Ода. Она считалась красивейшей из всех женщин. И хотя к ней сватались самые прославленные правители, Милиас так сильно любил ее, что только искал повод, чтобы отвадить женихов.

Когда Осантрикс узнал о лепоте Оды, он послал к королю Хуналанда послов с просьбой взять Оду в жены и заключить мир между двумя государствами. Милиас пришел в настоящую ярость от наглости Осантрикса. По его приказанию послов из Вилькиналанда схватили и бросили в темницу.

Тогда Осантрикс прибег к хитрости. Заключив союз с великаном по имени Миттумстанги, во главе огромной рати вилькинов он вторгся в Хуналанд под знаменами прославленного вождя Тидрека из Берна. Милиас давно восхищался подвигами Тидрека и даже хотел свести с ним дружбу. Поэтому армия Осантрикса не только не была остановлена, но ее предводителю удалось свободно пройти в замок короля гуннов, что находился в городе Вальтерборге.

Представ перед Милиасом, мнимый Тидрек сказал так:

– Я родился в Вилькиналанде. Я был там вождем, пока не поссорился с королем Осантриксом. Он прогнал меня из своего государства, и теперь я бы хотел поступить на службу к тебе, величайший владыка Хуналанда.

Как ни хотелось Милиасу принять беглеца у себя, он все же спросил:

– Я слышал много о твоих подвигах, Тидрек из Берна. Почему же ты не помирился со своим королем?

– Увы, нанесенная мне обида была слишком велика, чтобы забыть ее, – ответил гость.

Слова мнимого Тидрека заронили в душу Милиаса подозрения. К тому же ему вдруг пришло на ум, что если они по каким-то причинам поссорятся, то войско прежнего друга может стать грозной силой в Хуналанде.

Долгое молчание Милиаса вывело великана Миттумстанги из себя. Он чуть не набросился на короля гуннов. Его едва удержали два воина. Миттумстанги, уйдя в землю обеими ногами по лодыжки, громко закричал:

– Господин, зачем ты унижаешься перед Милиасом? Ты гораздо славнее его. Разорим и разрушим Хуналанд. Возьми Оду и владей ей, как рабыней!

Тут мнимый Тидрек велел своим самым крепким воинам схватить великана и, связав его толстыми железными цепями, выдать Милиасу. Когда это было сделано, Миттумстанги по приказу короля гуннов приковали к стене его замка.

Однако даже такая жертва окончательно не убедила Милиаса и он, вместо того чтобы выразить благодарность, вновь отказал Осантриксу в дружбе. Поняв, что хитрость его не удалась, мнимый Тидрек бросил клич своим людям. Первым делом вилькины освободили Миттумстанги, а потом, действуя сообща с великаном, перебили охрану Милиаса и вызволили томившихся в темнице послов. Сам король был оглушен сильным ударом по голове и потерял сознание.

Затем Миттумстанги схватил Оду и привел ее к Осантриксу. Тот взял туфлю, скованную из червонного золота, и посадил дочь Милиаса себе на колени. Затем Осантрикс надел туфлю девушке на ногу, и она пришлась ей впору [82].

Тут Ода погладила свою ногу и молвила, словно обращая взор к небу:

– О Фулла, которой ведомы помыслы самой Фригг! Будь так милостива ко мне, позволь дожить до того дня, когда я смогу так гладить свою ногу, восседая на троне рядом с королем Осантриксом!

Тогда мнимый Тидрек смеясь ответил:

– Сегодня именно тот день: богиня так благосклонна к тебе, что ты можешь легко исполнить свое желание. Ведь я и есть правитель Вилькиналанда!

После того как Осантрикс и Ода, прибыв в Вилькиналанд, поженились, между Осантриксом и пришедшим в себя Милиасом был заключен долгожданный мир. Милиас подарил половину своего государства своей дочери и зятю. Вскорее у Осантрикса и Оды родилась дочь Эрка.

Далее рассказывается о некоем Осиде, который правил Фрисландом. У него было два сына. Старшего звали Ортнидом, а младшего – Аттилой. И вот этот Аттила рано стал отличным наездником, при этом был щедрым, умным и честолюбивым человеком. Кроме того, он умел проявлять упорство в делах.

Когда Аттиле исполнилось двенадцать лет, Осид поставил его вождем над многими воинами. Между тем король Хуналанда Милиас совсем иссох от старости. В конце концов, сожалея о том, что у него нет наследника, он умер.

Аттила, прослышав о смерти Милиаса, решил завоевать Хуналанд. Направившись с большой армией из города Суса, он быстро подошел к Вальтерборгу и захватил его. Тут не на шутку всполошился Осантрикс, ибо новый правитель Хуналанда не только перестал платить дань, но и потребовал вернуть ему половину страны.

Но пока Осантрикс раздумывал о том, как ему поступить с дерзким молодым человеком, Аттила, зная о красоте его дочери Эрки, послал к правителю вилькинов дружинника Родольва с предложением взять дочь Осантрикса в жены.

Прибыв ко двору Осантрикса, Родольв не стал сразу раскрывать причину своего приезда. Сначала он выяснил, что Эрка не раз признавалась подругам о том, что втайне мечтает стать могущественной королевой, а не просто чьей-то женой. И еще ей был крайне неприятен колдун Нордунг, за которого ее сватал отец.

Подкараулив Эрку в саду, Родольв обратился к девушке с такой речью:

– Я обманул короля Осантрикса, я обманул колдуна Нордунга и даже тебя, юная госпожа. Возьми Аттилу в мужья, тогда он подарит тебе сыновей, верных дружинников, большие города, много золота и серебра. Став могущественнейшей королевой в мире, ты будешь ходить в пурпуре, сопровождаемая благородными девами и прославленными вождями!

Сначала Эрка возмутилась предложению Родольва и даже хотела выдать его Осантриксу, но потом, хорошо подумав, согласилась:

– Хорошо, я стану королевой Хуналанда, ибо я с младых ногтей мечтала об этом!

Эрка и Родольв спешно покинули Вилькиналанд, укрывшись в замке Маркстейн.

Тогда, получив известие о бегстве дочери, Осантрикс немедленно двинулся на Аттилу. Правитель гуннов в то время находился в Сусе. Пока оба войска шли навстречу друг другу, Родольв и его дружинники, засевшие в Маркстейне, совершали бесконечные вылазки против людей Осантрикса, намереваясь задержать их продвижение к Хуналанду. Хотя сил у защитников замка было не так много, все же своим искусным сопротивлением, а еще благодаря крепким стенам Маркстейна они вынудили Осантрикса не только снять осаду с замка, но и спешно отступить.

Наконец к беглецам прибыл Аттила со своим войском. Родольв торжественно встретил короля гуннов. Вскоре в Сусе была устроена свадьба Аттилы с Эркой. У Аттилы от Эрки родились двое сыновей – Эрп и Ортвин [83].

Конечно, предательство дочери Осантрикса только усилило вражду между Вилькиналандом и Хуналандом. Будучи уверенным в своих силах да к тому же продолжая недолюбливать своего брата, Осантрикс высокомерно отказался от предложения брата Вальдимара помочь ему. Но Аттила уже получил мощное подкрепление в лице Тидрека из Берна. Причем на этот раз речь шла не о самозванце, а о настоящем вожде готов. Будучи изгнанным из двора Германариха, после долгих странствий прославленный и знаменитый воин прибыл ко двору короля гуннов. Узнав о том, как прежде Осантрикс коварно назвался его именем, Тидрек преисполнился лютой ненавистью к владыке Вилькиналанда.

И вот Аттила и Тидрек выехали из Сусы со всей своей армией. Кроме прочих, с ними был маркграф Родингейр [84]. Наконец гунны подошли к стенам Брандинаборга [85].

Оба войска встретились в поле перед городом. Там можно было увидеть много красивых шлемов, новых щитов, белых доспехов и острых мечей.

Осантрикс, привстав в седле, закричал:

– Аттила, бейся со мной! Защищайтесь мужественно, гунны, ибо на этот раз я не намерен отступить даже перед вашей великой силой!

Тидрек из Берна молвил в ответ:

– Не спеши. Сначала тебя ждет встреча с одним из Эмлунгов [86], именем которого ты подло назвался, чтобы получить Оду, дочь короля Милиаса!

И еще он сказал своим людям:

– Наступайте смело, добрые воины. Я надеюсь, что враги погибнут, а мы одержим победу и окажем должную помощь благородному королю Аттиле!

Случилось жестокое сражение. Тидрек и его люди несколько раз проехали насквозь ряды вилькинов. Король Осантрикс проявил немало мужества, умертвив множество людей Тидрека и гуннов. Но прежде чем битва закончилась, Осантрикс пал.

Аттила и Вальдимар

Между тем Вальдимар, мстя за смерть брата Осантрикса, собрал большую рать в Хольмгарде [87] и вторгся в гуннские земли. И вот как-то вечером, когда золотые лучи солнца, подобно длинным стрелам, падали на пажити и нивы, стоял Тидрек на высокой башне и осматривал просторы Хуналанда. Он увидел много дыма и огня по всей стране. Тогда пошел он к королю Аттиле и сказал:

– Встань, государь, и готовься к войне. Вальдимар, король Руциланда и Пулиналанда, сжег много твоих прекрасных городов. Тебе следует положить конец этому разорению!

Аттила встал и приказал трубить во все трубы…

Наконец оба войска встретились в Вилькиналанде. Аттила расположил свой стяг напротив стяга конунга Вальдимара, а Тидрек поставил свой стяг и свой полк напротив стяга своего тезки Тидрека, сына конунга Вальдимара.

И вот съехались враги и стали биться с невероятным рвением. Тидрек из Берна оказался удачливее всех. Он не остановился, пока не схватил Тидрека, сына Вальдимара, и не связал его. Но в пылу сражения друг гуннского короля не заметил, как оказался со всех сторон окружен вилькинами и руциманнами. Тем временем Аттиле пришлось отступить под превосходящими силами противника.

Тогда Тидрек из Берна устремился со своими людьми и пленником в старую, давно покинутую крепость. Там он заперся, окруженный со всех сторон войсками Вальдимара. Тидрек и его люди предприняли несколько удачных вылазок. Во время одной они даже захватили шатер Вальдимара, подняв такой шум, что вилькины и руциманны решили, что вернулся Аттила. Но в конце концов осажденные дошли до того, что у них закончились все припасы и они стали есть лошадей.

Наконец Тидрек, посовещавшись со своими людьми, отправил гонцом дружинника Ульврада, дав ему свой щит, меч и доброго коня. Ульврад, взяв горящий факел, проскакал мимо осаждающих крепость вилькинов и руциманнов. Размахнувшись, он швырнул факел в шатер Вальдимара. После этого, воспользовавшись поднявшимся в стане врагов переполохом, Ульврад благополучно доскакал до лагеря Аттилы.

Узнав о том, что Тидрек из Берна жив и продолжает сражаться, король Аттила и маркграф Родингейр незамедлительно отправились ему на подмогу.

На этот раз Вальдимар не стал испытывать удачу и, сняв осаду со старой крепости, ушел обратно в Руциланд. Аттила был рад снова увидеть своего друга, пусть и покрытого многочисленными ранами. А обнаружив пленника – Тидрека, сына Вальдимара, – пришел в настоящий восторг:

– Ого, такой подарок для меня дороже, чем целый шлем червонного золота!

…Прошло какое-то время, и королева Эрка обратилась к мужу:

– Государь, выпусти из темницы Тидрека, сына Вальдимара. Как-никак он мне приходится двоюродным братом. И еще я бы хотела, чтобы вы помирились с Вальдимаром, а это будет сделать трудно, если что-то приключится с его отпрыском.

Конечно, такие речи супруги пришлись не по душе Аттиле. Он только что решил силой склонить короля Руциланда к миру.

– Я не отпущу пленника, пока его отец не признает своего поражения в войне! – заявил король гуннов.

Тогда Эрка молвила:

– Я готова поручиться своей головой, что мой двоюродный брат не сбежит в твое отсутствие в Руциланд!

Перед своим отъездом Аттила сделал так, как пожелала королева. Тидрека, сына Вальдимара, выпустили из темницы и отнесли в уединенную башню, где Эрка устроила для молодого человека хорошее ложе. Она не только тщательно лечила его раны, но и делала ему ванны, кормила разными лакомствами. В это же время Тидрек из Берна лежал всеми покинутый. Одна лишь старая служанка кое-как присматривала за ним. Но она не умела так хорошо врачевать, как королева. Раны друга короля загноились, и от них пошел скверный запах.

Между тем Аттила и маркграф Родингейр, перейдя с войском через некие необитаемые места, вторглись в Пулиналанд, а потом и в Руциланд…

Спустя какое-то время Тидрек, сын Вальдимара, окреп. Он взял свое оружие, добрые наколенники и облачился в броню. Взяв в руки шлем, блестящий, как стекло, белый, как серебро, и крепкий, как гранит, он сказал, обращаясь к нему:

– Мой верный приятель, ты вытерпел много ударов от меча моего тезки. Я могу сейчас пойти и убить его. Но зачем марать оружие кровью того, кто уже обречен? Зловоние, исходящее из ран друга Аттилы, пропитало всю Сусу! Однако никто не помешает мне вернуться домой в Руциланд.

Услышав такие речи, королева Эрка пришла в негодование:

– Ты хочешь сбежать из плена?! Вот это благодарность за то, что я поручилась за тебя головой, а потом окружила неслыханной заботой, забыв о друге собственного мужа!

– Я слишком долго задержался в проклятом Хуналанде! – проворчал юноша.

Королева в отчаянье упала перед Тидреком на колени.

– Останься со мной, и я сделаю все, чтобы Аттила и Вальдемар помирились! А иначе Аттила велит отрубить мне голову…

Однако Тидрек сделал вид, что не услышал слов королевы, и, даже не попрощавшись, поскакал прочь из Сусы.

Тогда Эрка пошла к Тидреку из Берна и стала жаловаться на неблагодарность двоюродного брата.

– Как я была слепа, забыв о друге моего мужа! – воскликнула она и стала рвать на себе от отчаянья волосы.

Тидрек, попеняв Эрке за ее глупость, все же нашел в себе силы собраться и велел королеве принести себе доспехи и оружие. После этого он пустился в погоню за своим тезкой.

Страдая от кровоточащих ран, Тидрек добрался до леса между Хуналандом и Пулиналандом. Там, среди деревьев, он увидел сына Вальдимара.

– Вернись! – закричал Тидрек из Берна, обращаясь к беглецу. – Ты покроешь себя вечным позором, предав собственную двоюродную сестру. Из-за тебя Аттила отрубит ей голову! А иначе…

Тут сын Вальдимара, развернувшись, самодовольно ответил:

– Иначе?! Посмотри на себя! Тебе недолго уже осталось. Твои раны разят смертью!

– Посмотрим тогда, кто первым из нас угодит в лапы безносой! – воскликнул Тидрек из Берна.

Тут оба Тидрека сошлись в коротком, но яростном поединке. И надо же было такому случиться, что Тидрек из Берна попал по шее Тидреку, сыну Вальдимара, так что голова последнего отскочила, как пробка…

Теперь следует продолжить рассказ о походе Аттилы. Продвигаясь вглубь Руциланда, он жег города и замки. Король Вальдимар бросил клич по всей стране, чтобы приходил биться с врагом любой, кто может взять меч и щит.

Наконец обе армии встретились на широком поле. Аттила и маркграф Родингейр мужественно устремились на руциманнов. Те же громко затрубили в трубы и подняли крик, подобный буре. Силы гуннов под предводительством короля оказались недостаточными. Маркграф также потерял много людей. Аттиле и Родингейру пришлось отступить и вернуться в Хуналанд.

В Сусе они нашли только едва оправившегося от ран Тидрека из Берна. В ответ на вопрос Атиллы, куда подевался пленник, Тидрек рассказал о том, что приключилось с его тезкой. Тут король гуннов признался:

– Я не знаю, как нам быть дальше в войне с Вальдимаром.

Тогда Тидрек из Берна подал такой совет:

– Сейчас нельзя медлить. Следует взять пример с нашего врага и немедленно собрать годных к службе людей со всех уголков Хуналанда, а потом обрушиться всей мощью на вилькинов и руциманнов.

После того как требование Тидрека было исполнено, огромная армия гуннов и их союзников из числа людей маркграфа Родингейра подступила к городу на границе Руциланда. Этот большой и богатый город назывался Пальтескья [88]. Однако его стены оказались так крепки, а ров так широк и глубок, что едва ли возможно было взять его.

Тогда Аттила велел осадить город и разделить войско на три части. Одну часть он оставил под собственным знаменем, вторую передал Тидреку из Берна, третью маркграфу Родингейру. После этого осада Пальтескьи возобновилась с еще большим упорством. Аттила велел пригнать катапульты, мечущие огромные ядра.

Прошло три месяца, но, даже действуя с трех сторон, гунны и их союзники не добились успехов. Аттила заподозрил, что Тидрек из Берна и Родингейр нарочно тянут время, чтобы первыми ворваться в Пальтескью, когда силы защитников города иссякнут. Чтобы развеять сомнения Аттилы, Тидрек сказал:

– Нескоро мы сможем завоевать Руциланд, если втроем будем осаждать один город. Позволь мне, государь, направиться вглубь Руциланда.

Когда это было Тидреку позволено, он поспешно снял свои боевые шатры и повел дружину в самое сердце владений Вальдимара.

Вскоре Тидрек подошел к городу под названием Смаланд [89]. Прослышав о дерзком походе Тидрека из Берна, сам король Руциланда пожаловал под стены Смаланда. И вот произошло великое сражение. Был там с Тидреком и его родич Ульврад.

Тидрек бился, словно лев с толпой зверей. И все враги устрашились его сверкающего оружия, его окровавленных доспехов и коня. Тут Тидреку повстречался король Вальдимар. Он смело поскакал к предводителю руциманнов и сперва поразил знаменосца Вальдимара, а потом и самого короля, нанеся ему смертельный удар. После этого руциманны побежали, и гунны рубили их, словно молодые тонкие деревца…

Через три дня после отъезда Тидрека Аттила и маркграф Родингейр навалились на осажденных с такой силой, что сумели ворваться в Пальтескью. Почти сровняв город с землей, они захватили несметные богатства и множество пленников.

После этого Аттила и маркграф Родингейр отправились следом за Тидреком к Смаланду. Там же начальствующий над городом ярл Ирон, брат короля Вальдимара, собрав своих людей на совет, сказал следующее:

– Мы еще можем продолжить сражаться. Но лучше нам сдаться на милость победителей и вручить город во власть Аттилы, ибо наш верховный правитель и защитник пал…

Тогда кто-то из руциманнов спросил:

– Как же мы дадим знать врагам, что не собираемся прибегнуть к какой-нибудь воинской хитрости?

Ирон, ничего не говоря, снял свою обувь, а потом доспехи. Также поступили все его дружинники и босые и безоружные вышли из города.

Аттила спросил у Тидрека:

– Что это все значит? Если они сдаются мне таким образом, следует ли их пощадить?

– Тебе следует в первую очередь помиловать того ярла, брата покойного Вальдимара, который все это придумал, – сказал друг короля.

Владыка гуннов рассмеялся:

– Я всегда знал, что ты не только отважен, но и умен!

И вот Аттила велел ярлу Ирону выйти вперед и после этого не только не причинил ему никакого зла, но и посадил рядом с собой, поставив правителем в Руциланде, обязав платить ему, Аттиле, дань…

Гудрун и Ёрмунрек

Но пора вернуться к рассказу о готах и их самом прославленном вожде. Вот что рассказывается о Германарихе в «Саге о Вёльсунгах». Здесь величайший правитель выступает под именем Ёрмунрека…

Началось с того, что Гудрун, дочь короля Гьюки, родила от Сигурда дочь по имени Сванхильд. Эта девочка оказалась краше всех женщин: глаза у нее были блестящие, как у отца, так что редко кто осмеливался заглянуть ей под брови. Возвышалась Сванхильд своею красою над прочими женами, как солнце над звездами.

Однажды жестоко страдавшая по погибшему супругу Сигурду Гудрун, вдова Атли, к тому же из мести убившая собственных сыновей от короля гуннов, отправилась к морю и набрала камней за пазуху. Затем она вошла в воду, желая утопиться. Но тут ее подняли высокие волны и понесли по морю. Гудрун с их помощью поплыла, как лебедь, пока не прибыла к замку хёвдинга [90] Йонакра. Он был могучий и многодружинный владыка. Йонакр взял за себя Гудрун, прижив от нее трех сыновей: Хамдира, Сёрли и Эрпа. Там, при дворе хёвдинга, и была воспитана Сванхильд.

В те времена готами правил король Ёрмунрек. И вот как-то он призвал к себе сына Рандвера и сказал ему:

– Ты поедешь от меня послом к хёвдингу Йонакру, а сопровождать тебя будет мой советник Бикки. При дворе хёвдинга воспитывается Сванхильд, дочь Сигурда Фафниробойца. Известно мне, что Сванхильд – красивейшая девушка под вселенским солнцем. Я хочу жениться на ней, и ты посватаешь ее для меня.

Рандвер и Бикки, не мешкая, отправились с поручением короля к хёвдингу Йонакру. Только прибыв туда, принц был восхищен лепотою Сванхильд. После этого Рандвер не стал скрывать причину своего неожиданного приезда:

– Король Ёрмунрек хочет с вами породниться. Прослышал он о Сванхильд и намерен жениться на ней. Этот брак будет почетен и для девушки, ведь мой отец – могущественнейший король.

Йонакр с готовностью поддержал намерение Ёрмунрека, но Гудрун, мать Сванхильд, нахмурилась, сказав:

– Ненадежное дело – доверять нежданному счастью: оно закончится, как некогда закончилось у меня.

И все же, с согласия хёвдинга Йонакра, сладилось это сватовство. Взошла Сванхильд на корабль с подобающей ее знатности челядью и села на корме подле Рандвера. Тогда молвил Бикки Рандверу:

– Мне бы хотелось, чтобы у тебя, господин, была такая пригожая жена, а не у старика Ёрмунрека!

Рандверу слова Бикки пришлись не по душе, но он, чтобы немного развлечь невесту отца, всю дорогу ласково проговорил с ней. Да и девушка в ответ не молчала.

Вот прибыли они в страну готов и предстали перед королем Ёрмунреком. Король пришел в полный восторг от красоты Сванхильд и немедленно приказал готовиться к свадебному пиру.

Между тем Бикки, улучив время, шепнул Ёрмунреку на ухо:

– Тебе подобает знать, государь, как обстоит дело, хотя и нелегко мне сознаться в правде. А идет тут речь об измене, что учинил твой сын: в дороге он соблазнил Сванхильд. Теперь она – его полюбовница. Во имя Одина и Тора, не оставляй это оскорбление безнаказанным!

Много дурных советов давал прежде Бикки своему господину, но этот подлый навет ужалил короля готов в самое сердце. Король приказал схватить Рандвера и вздернуть на виселицу. Когда несчастного юношу привели на место казни, взял он остававшегося с ним до конца ловчего сокола и выщипал у него все перья. Рандвер сказал, чтобы сокола того показали отцу. Затем сын короля сам накинул на себя петлю…

Через какое-то время Ёрмунрек, явившийся к виселице проверить, как было исполнено его распоряжение, получил ощипанного сокола и молвил:

– Ах я старый безумец! Казнив собственного сына, я лишился своей славы и чести, как эта птица перьев.

После этого король приказал немедленно снять Рандвера с виселицы. Но молодой человек был уже мертв.

И снова заговорил, точнее даже зашипел, Бикки:

– Ни на кого ты, владыка, не должен гневаться больше, чем на Сванхильд, ведь это она всему стала причиной: повели предать ее позорной смерти!

– Ты опять подаешь мне добрый совет! – согласился обезумевший от горя король.

Тогда положили связанную Сванхильд под городские ворота и погнали на нее коней. Но тут дочь Гудрун раскрыла глаза, и кони не посмели ее растоптать. И Бикки, увидевши это, сказал, что нужно набросить девушке на голову мешок. Так было сделано, и лишилась Сванхильд жизни.

Прослышав о гибели дочери, Гудрун с гневом обратилась к сыновьям Хамдиру и Сёрли:

– Что сидите вы мирно и болтаете весело, когда Ёрмунрек убил вашу сестру, бесчестно бросив ее под копыта коней? Нет в вас духа Гуннара и Хёгни! Мои братья отомстили бы за свою сестру!

Хамдир ответил матери:

– Не очень ты хвалила Гуннара и Хёгни, когда они расправились с Сигурдом. Да и плоха была твоя месть за братьев, когда ты, впав в безумие, лишила жизни своих сыновей от Атли. Но лучше нам всем вместе убить Ёрмунрека, чем сносить твои попреки.

Смеясь вышла Гудрун и принесла сыновьям Йонакра напиться из больших кубков, а затем вручила им брони большие и крепкие и прочную бранную сбрую. Гудрун предупредила молодых людей, что их доспехи не сможет пробить никакое железо. Но горе им будет, если они станут метать камни и другие тяжести.

Тогда вновь молвил Хамдир:

– Здесь мы простимся навеки. А ты услышишь о нас и справишь тризну по нам и по Сванхильд.

После этого Хамдир и Сёрли ускакали, а Гудрун пошла в горницу, подавленная горем, и сказала самой себе:

– Я была за тремя мужьями. За первым – за Сигурдом Фафниробойцем, но он был предательски убит, и это стало моим тягчайшим горем. После выдали меня за Атли, короля гуннов, но так озлобилось мое сердце против него, что в горе убила я своих сыновей. Тогда пошла я к морю, желая покончить с постыдной жизнью, но вынесло меня на берег волнами, и вышла я тогда за хёвдинга Йонакра. Затем выдала я Сванхильд в чужую землю с великим богатством, но мою дочь бесчестно растоптали конскими копытами… Лучше было бы, если бы пришел за мной Сигурд и увел бы меня к себе. Не осталось в этом мире теперь ни сына, ни дочери, чтобы меня утешить. Ах, помнишь ли, Сигурд, нашу клятву, когда мы с тобою всходили на брачное ложе, что придешь ты за мною, прискакав из Хеля?!

Когда сыновья Гудрун и Йонакра выехали на дорогу, то встретили Эрпа, своего брата, и спросили, как он собирается им помочь. Эрп ответил:

– Как рука руке или нога ноге.

Хамдиру и Сёрли показалось, что брат издевается над ними, и они, охваченные гневом, случайно, в возникшей потасовке, убили его. Затем, полные мрачных мыслей, поехали они своей дорогой, и немного времени прошло, как оступился Хамдир и, удержавшись благодаря вытянутой руке, молвил:

– Правду, пожалуй, сказал Эрп: упал бы я теперь, если бы не подперся рукой.

Немного погодя оступился Сёрли, но, вовремя подставив одну ногу, удержался на ногах и признался:

– Эх, бедный Эрп, он все предвидел!

И признали сыновья Гудрун, что преступно и злодейски поступили с Эрпом, своим братом.

Вот поехали они дальше в сильной горести и дурных предчувствиях, пока не прибыли к королю Ёрмунреку. Ворвавшись в палаты готского владыки, Хамдир и Сёрли тотчас напали на Ёрмунрека. Хамдир отрубил ему обе руки, а Сёрли – обе ноги.

Тогда молвил Хамдир:

– Отскочила бы и голова убийцы Сванхильд, если бы наш брат Эрп был жив. Только поздно мы, глупцы, это уразумели!

И в том не вняли Хамдир и Сёрли наказу своей матери, что начали бросаться в обступивших их воинов камнями. А ведь им было достаточно довериться силе своих мечей и неуязвимости заговоренных доспехов.

Тем не менее Хамдир и Сёрли уже побили немало готов и вот-вот были готовы разорвать кольцо своих врагов, когда явился некий муж, высокий и могучий и кривой на один глаз [91].

– Глупые же вы люди, раз не можете убить этих двоих! – воскликнул гость, обращаясь к воинам.

Король Витимир, занявший престол вместо павшего Ёрмунрека, проворчал в ответ:

– Как же нам это сделать, когда это сыновья Гудрун: их мечи разят без промаха, а доспехи несокрушимы!

Криво усмехнувшись, незнакомец молвил:

– Против камней есть только одно оружие. Точно такое же.

Так было сделано, и со всех сторон полетели в Хамдира и Сёрли камни, и тут настигла их смерть.

Об Арнгриме и его сыновьях

О Рейдготаланде [92], королевстве готов на берегах Днепра, и войнах с гуннами повествует обширная «Сага о Хервёр и Хейдреке» [93].

У конунга Гардарики Сирглами был чудесный меч Тюрфинг, считавшийся самым острым из мечей, когда-либо созданных двергами [94]. Каждый раз, когда Тюрфингом замахивались, он сиял, словно солнечный луч. Его нельзя было обнажить, чтобы он не принес кому-нибудь смерть, и его всегда нужно было вкладывать в ножны омытым теплой кровью. Не было живого существа, которое могло бы дожить до следующего дня, получив от Тюрфинга рану. Удар меча невозможно было отразить, и он не останавливался, пока не вонзался в землю.

И вот как-то к Сирглами пришел Арнгрим из Больма, что в Смоланде. Гость показал себя отважным хёвдингом и хорошим защитником Гардарики. А поскольку конунг был уже стар, он с радостью отдал Арнгриму свою дочь красавицу Эйвуру в жены и меч Тюрфинг.

У Эйвуры и Арнгрима родилось двенадцать сыновей-берсерков. Старшего сына родители назвали Ангантюром, еще трех братьев Хьёрвардом, Хервардом и Храни.

И вот как-то Хьёрвард задумал жениться на Ингибьёрг, дочери влиятельного шведского конунга Ингьяльда. Его соперником за сердце девушки оказался некий Хьяльмар Мужественный. Хьёрвард предложил Хьяльмару решить вопрос поединком на острове Самсё.

После этого Хьёрвард и его старший брат Ангантюр отправились погостить к ярлу Бьярмару. Тот задал в их честь большую вейцлу [95]. На вейцле Ангантюр увидел Сваву, дочь хозяина. Викинг предложил Сваве свою руку и сердце. В этом ему не было отказано, и уже на следующий же день сыграли свадьбу.

Незадолго до поединка Ангантюру приснился сон, что он с братьями оказался на острове Самсё, нашел там много птиц и всех убил. Когда же охотники повернули на другую сторону острова, им навстречу вылетели два гигантских орла. Ангантюр выступил против одного из них, и они начали жестоко биться. Затем молодой человек упал, прежде чем закончил сражение. Другой же орел принялся сражаться с его одиннадцатью братьями, пока не одержал верх.

Ангантюр поделился своим сном с тестем Бьярмаром, и тот, нахмурившись, мрачно заметил:

– Эти грезы нет нужды толковать, ибо они предвещают гибель славных людей.

Битва на острове Самсё

Когда братья высадились на острове Самсё, то обнаружили два корабля, стоявшие в гавани. Братья решили, что эти корабли должны принадлежать Хьяльмару Мужественному и Одду Путешественнику, который также был известен как Одд Стрела.

Чтобы привести себя в исступленное состояние, сыновья Арнгрима вытащили мечи, стали кусать края щитов, пока не впали в ярость берсерков. После этого они вышли по шестеро на каждый корабль. Хотя на борту вражеских судов находились храбрые воины, тотчас взявшиеся за оружие, берсерки прошли их от носа до кормы, убив почти всех людей Хьяльмара и Одда. Только нескольким воинам удалось спастись бегством.

Хьяльмар Мужественный и Одд Стрела увидели бредущих им навстречу врагов с окровавленными мечами. Поскольку ярость уже покинула сыновей Арнгрима, они производили впечатление только что выздоровевших после болезни людей. Однако же Хьяльмар, устрашившись вида викингов (прежде с ним такого не бывало), сказал Одду:

– Большая часть наших воинов погибла. Мне кажется, что, скорее всего, мы все сегодня вечером будем гостить у Одина в Валгалле.

Спутник Хьяльмара предложил сбежать в лес. Но Хьяльмар, устыдившись своего страха, решил все-таки попытать счастья. Тут и Одд счел, что ему негоже уступать двенадцати братьям, заявив:

– Я не стану гостить у Одина сегодня вечером, и все эти берсерки будут мертвы, прежде чем зайдет солнце!

Однако Одд Стрела решил схитрить, сразившись с одним Ангантюром. И хотя у викинга в руке сиял чудесный Тюрфинг, на Одде под кольчугой была заговоренная рубашка. Она отличалась такой прочностью, что ее не брало никакое оружие. К тому же Одд владел мечом, разрезавшим доспехи как сукно.

Но тут Хьяльмар не согласился с Оддом:

– На чью битву мы пришли, что ты хочешь отправиться впереди меня? Нынче я распорядитель поединка. Кроме того, я пообещал дочери конунга в Швеции, что не позволю тебе или кому-то другому идти в этом бою впереди меня, и я буду биться с Ангантюром как со старшим из братьев-берсерков, хотя спор из-за девушки у меня вышел с Хьёрвардом.

И вот Хьяльмар и Ангантюр сошлись в смертельной схватке, принявшись обмениваться сильными ударами. Затем вперед вышел Хьёрвард, и они с Оддом начали свою жестокую битву. Одд нанес Хьёрварду несколько ударов, прежде чем тот пал мертвым. После этого против Одда выступил Хервард, и с ним произошло то же самое, потом Храни, затем остальные один за другим, но Одд нападал на них столь мужественно, что уложил всех одиннадцать братьев.

А о схватке Хьяльмара Мужественного рассказывают, что Хьяльмар получил шестнадцать ран и еще прожил какое-то время, Ангантюр же скоро пал мертвым.

Одд Стрела решил, что Ангантюру и его братьям нельзя покидать остров, ставший их последним пристанищем. Призвав немногих оставшихся в живых воинов, он велел подобрать тела убитых, сложить их вместе со всем оружием и насыпать высокий курган. Так Одд хотел почтить мужество врагов.

Возвратившись домой в Швецию, Одд поведал о подробностях битвы на острове Самсё. Свава, жена Ангантюра, не вынеся горя при известии о гибели мужа, покончила с собой.

О дальнейшей судьбе Одда Стрелы

О происхождении и молодых годах Одда Стрелы говорится в отдельной саге [96]. Нет нужды надолго прерывать одну историю, отдав предпочтение другой. Но все же следует заметить, что, когда Одд был еще юношей и жил на острове, на хуторе у своего отца Ингьяльда, некая мудрая женщина по имени Хейд сказала буквально следующее:

– Тебе, Одд, суждено совершить множество подвигов, стать метким лучником, неуязвимым для врагов, а также много путешествовать по миру. Поэтому ты будешь известен как Одд Стрела и Одд Путешественник. Но где бы ты ни странствовал, умрешь ты на том хуторе, в котором родился. Здесь в стойле стоит жеребец Факси серой масти. Череп этого коня принесет тебе смерть.

Конечно, тогда Хейд никто не послушал. Ее посчитали безумной старухой и, едва не избив, прогнали с пира…

Теперь же следует рассказать о том, по какой причине Одд Стрела очутился с Хьяльмаром на острове Самсё и о том, что было с ним после.

Сага эта началась в Бьярмаланде, которым правил конунг Харек. Как-то на бьярмов напали викинги. Тогда они увезли с собой много золота и серебра. Местные жрецы посчитали, что с их страной и впредь могут очень плохо обойтись, и задумали вырастить верного защитника. Придя к большому водопаду, они пленили обитавшую под ним колдунью-великаншу. Ее положили в постель с конунгом Хареком, и вскоре та понесла от него. Родившегося мальчика окропили водой и нарекли Эгмундом.

Уже в юном возрасте сын Харека не был похож на обычных людей. Едва Эгмунду исполнилось три зимы, его послали в страну финнов, где он посвятил много времени упражнениям в искусстве насылать всякого рода чары. Закончив обучение, Эгмунд вернулся домой в Бьярмаланд. В семь зим сын конунга был таким же рослым и сильным, как взрослый мужчина. При этом его кожа имела иссиня-черный оттенок, а на глаза свешивался клок длинных темных волос, которые следовало назвать гривой.

Прослышав о том, что викинг Одд Стрела готовится напасть на Бьярмаланд, жрецы решили подослать Эгмунда к предводителю своих врагов. Для того чтобы замысел удался, они заколдовали Эгмунда от ударов незачарованного железа.

После этого Одд, Эгмунд и их дружины действительно встретились. Причем на стороне Одда Стрелы выступил его хороший друг – Хьяльмар Мужественный. Сражение между викингами и бьярмами вышло ужасным. И все же Эгмунд первым поднял щит перемирия и спросил Одда, доволен ли тот ходом схватки. Одд ответил, что нет.

– Почему же? – усмехнулся Эгмунд.

– Потому что раньше я всегда бился с людьми, но сейчас, как мне кажется, имею дело со злым духом, – сказал Одд. – Я недавно ударил тебя по шее мечом со всей силой, как только мог, и не разрубил ее.

На это Эгмунд только пожал плечами:

– Каждый из нас может сказать другому, что всю свою жизнь имел дело скорее с троллями, чем с людьми…

Тем не менее оба противника решили продолжить битву. Но никто не мог уступить сопернику. Одд Стрела – из-за своей заговоренной рубашки, Эгмунд – из-за своей нечеловеческой природы. Да и дружинники обоих вождей сражались храбро. И с той и с другой стороны полегло равное число воинов.

Наконец Эгмунд вновь предложил устроить перемирие. Пока Одд собирал своих людей, в том числе тех, что находились под предводительством его друга Хьяльмара, Эгмунд и его дружинники незаметно покинули поле боя.

После этого Хьяльмар поведал Одду о своем соперничестве с Хьёрвардом и назначенной встрече на острове Самсё. Дальше случилось то, о чем уже было рассказано.

…Погребя Сваву, а затем также не вынесшую сообщения о смерти мужа супругу Хьяльмара Ингибьёрг, Одд Стрела направился с человеком по имени Этьов против биармов. Но не зря все это время Эгмунд тайно шел по следам Одда. Ночью, предательским образом проникнув в лагерь викингов, он зарезал Этьова и многих других людей.

Говорят, затем Эгмунд сделался зятем ётуна Гейррёда и обложил данью всех конунгов в Аустрлёнде [97]. Кроме того, тамошние правители были обязаны каждые двенадцать месяцев присылать Эгмунду волосы из собственных усов и бород. Из них Эгмунд, кичась своим могуществом, велел изготовить себе шубу, которую носил вместо королевской мантии.

Потом Эгмунд вновь взялся за прежнее, попытавшись расправиться с Оддом. Но всякий раз, преследуя своего врага по всему свету, он терпел от него постыдные поражения.

Между тем конунг, правивший Хольмгардом, что находился в Гардарике, внезапно умер, а власть захватил незнакомец по имени Квилланус. У него имелась довольно странная привычка всюду ходить с маской на лице. Это казалось людям удивительным. Никто не знал ни о том, из какого рода происходит новый правитель, ни о том, откуда он пришел.

Рассказы о Квилланусе наконец достигли ушей Одда Стрелы, который в то время был в Миклогарде. Одд тогда торжественно обещал своим людям, что непременно узнает о том, кто скрывается под именем Квиллануса.

И вот Одд направился в Гардарику, которая была очень обширной страной, состоявшей из множества государств. Каждое государство имело свой город и своего конунга. Так, Марро правил в Морамаре, Радстав в Радстове, Эддваль в Сурсдале, Пальтес в Пальтескьюборге, Кэнмар в Кэнугарде [98]. И вот все эти конунги платили дань Квилланусу, что сидел в Хольмгарде.

Прежде чем Одд добрался до Хольмгарда, Квилланус в течение трех зим собирал войска. К правителю Гардарики присоединились все ранее названные конунги. Кроме того, Квиллануса поддержали войска из Кирьяланда, Эйстланда, Ливланда, Курланда [99] и Пулиналанда.

Наконец Одд Стрела со своей дружиной встал у стен Хольмгарда и вызвал Квиллануса на поединок. Правитель Гардарики выступил навстречу Одду и стали они биться на копьях. Однако никто не мог одержать победу. Когда четыре копья было сломано, Квилланус сказал:

– Равным по силе врагам следует примириться и устроить по этому поводу пир!

Одд нахмурился.

– Однако я до сих пор не знаю, кто ты такой. А я поклялся перед своими воинами выяснить, кто нынче конунг в Хольмгарде!

Тогда Квилланус снял с лица маску и сказал:

– Ты узнаешь это лицо?

Одд сразу понял, что перед ним Эгмунд, потому что на нем были видны все отметины, оставленные его мечом: оторванный кусок бороды, срезанная кожа сзади до середины черепа.

Тут Одда охватила настоящая ярость.

– Нет, Эгмунд, – воскликнул он, – я никогда с тобой не примирюсь. Ты все это время подло преследовал меня, а потом еще коварным образом зарезал моего друга Этьова.

И вновь продолжилась битва, неистовство которой превзошло неистовство самых кровопролитных сражений. В какой-то миг Одд Стрела настолько обезумел, что принялся колотить Квиллануса простой дубиной.

Тогда Квилланус пустил в ход колдовство. Растопырив пальцы, он двинулся на Одда и его людей. Говорят, что из каждого пальца конунга вылетала стрела, которая неизменно поражала свою жертву. Удалось уцелеть только одному Одду, да и то благодаря чудесной рубашке и наступившей темноте.

На этот раз пришлось Одду Стреле спасаться бегством. Одд отправился в Галлию [100], где обнаружил свое искусство меткого лучника…

Наконец к Одду прибыло посольство от Квиллануса со множеством подарков и речами о дружбе и предложением мира. Одд принял эти подарки, потому что благодаря своей мудрости понял, что Эгмунд, убийца Этьова, который назывался Квилланусом, непобедим, ибо его можно было скорее назвать духом, а не человеком.

…Прошло много лет. Одд Стрела совершил еще немало подвигов, посетил немало стран. И вот захотелось ему наконец увидеть родной остров.

Сев на корабль со своими людьми, он отбыл в отчий край. Сойдя на берег, Одд вместе со спутниками направился туда, где стоял хутор Ингьяльда. Но ни отца, ни кого-либо из родичей викинг не застал. Вместо домов Одд обнаружил одни поросшие густой травой развалины и могилы.

Осмотревшись, он печально произнес:

– Стоило ли плыть в такую даль, чтобы увидеть быль, поросшую быльем! Здесь уже ничего не осталось от того, что было раньше…

Затем Одд Стрела пошел на луг, где у него с другом юности, неким Асмундом, было стрельбище. Воспоминания, подобно вешним водам, нахлынули на Одда, и он принялся рассказывать спутникам про то, как весело проводил время с приятелем. Потом он повел своих людей по разным местам, показывая памятные знаки: камни, деревья, давно заглохшие тропинки, берег реки, где он когда-то купался молодым человеком…

Обойдя окрестности хутора, Одд сказал спутникам:

– Теперь вернемся обратно, к кораблю. Здесь, на острове, больше смотреть не на что.

Уже подходя к морю, Одд вдруг усмехнулся:

– А я ведь совсем забыл о том, что мне предсказала безумная Хейд: что я умру здесь, где был рожден. Но, думаю, это пророчество вряд ли сбудется.

Тут викинг вдруг замедлил шаг и сказал, показывая на какой-то предмет, белеющий в траве:

– Что там лежит, не конский ли череп?

– Да, – ответили люди, – выгоревший на солнце и очень старый на вид.

– Как вы думаете, не череп ли это жеребца Факси? – задумался Одд.

С этими словами он, как завороженный, подошел к останкам коня и ткнул в них древком копья. От удара череп немного наклонился, и из-под него выскочила гадюка. Змея ужалила Одда Стрелу в ногу выше лодыжки так, что очень скоро все бедро викинга распухло. Одду стало до того плохо, что его людям пришлось на руках вынести своего вождя к морю.

С трудом усевшись на земле, Одд, отдав последние распоряжения своим спутникам, сказал:

– Хейд все-таки оказалась права. Хотя я совершил множество подвигов и повидал самые отдаленные земли, даже диких зверей тянет на то место, где они родились и провели свои первые, самые беззаботные годы…

После этого Одд Стрела закрыл глаза и умер. Согласно последней воле викинга, он был похоронен на родном острове.

Хервёр получает меч Тюрфинг

Но пришло время возвратиться к истории о проклятии Тюрфинга. До того как умереть, Свава, дочь конунга Бьярмара, успела родить ребенка. Это оказалась исключительно красивая девочка. Ее омыли водой и нарекли Хервёр. Она выросла у ярла, как мужчина, больше упражняясь в стрельбе, со щитом и мечом, чем в шитье или приготовлении пищи. Также Хервёр чаще поступала плохо, чем хорошо. Наконец, когда дед запретил внучке вести себя неподобающим образом, она сбежала в лес и стала убивать людей ради золота.

Услышав о появлении разбойницы, Бьярмар отправился в лес со своими людьми и силой забрал Хервёр с собой. После этого девушка как будто немного образумилась.

Однажды вышло так, что Хервёр увидела раба, который пас свиней некоего ярла, и посмеялась над ним.

Тогда раб сказал гордой девушке:

– Ты, Хервёр, хочешь делать одно зло, и зло ожидает тебя. Потому конунг Бьярмар запрещает всем говорить тебе о твоем отце, что считает позором, если ты узнаешь правду. А правда такова, что худший раб лежал с его дочерью Свавой, и ты – их ребенок.

Хервёр от этих слов разъярилась и, немедленно пойдя к Бьянмару, сказала:

– Я не буду хвалиться честью нашего рода, ведь Свава, оказывается, зачала меня со свинопасом!

Конунг очень удивился подобному упреку:

– Тебе налгали. Твой отец Ангантюр был самым храбрым среди фьордов. И теперь он и его враг Хьяльмар Мужественный спят в палатах, покрытых землею на острове Самсё.

Тут Хервёр возжелала добыть богатства убитых сородичей. Она велела служанкам перевязать ей волосы льняной тканью. Затем девушка собралась в одиночестве, взяв себе мужскую одежду и оружие, и отправилась к викингам.

Вскоре Хервёр приняла власть над одним из драккаров и направила его к острову Самсё. Хервёр велела высадиться на берег, сказав своим людям, что в курганах, возвышающихся в глубине острова, лежит множество сокровищ.

Но все воины воспротивились этому, сказав, что круглые сутки там разгуливают столь могучие злые духи, что даже днем на Самсё хуже, чем где-нибудь в другом месте ночью.

Наконец, викинги решили так: был брошен якорь, а Хервёр села в лодку и поплыла на ней к берегу в то время, когда садилось солнце. На острове девушка встретила человека, который присматривал за стадом овец. Она спросила его, как пройти к курганам. Пастух очень удивился пришельцу в столь поздний час и сказал:

– Там, где горит призрачный огонь, нечего искать ночлега. Потому как падет тьма, на тебя обрушатся духи мертвых!

Хервёр бросила на пастуха исполненный презрения взгляд:

– Не вздумай устрашить меня какими-то бабьими россказнями!

Тут пастух не стал спорить и поспешно погнал своих овец домой на хутор.

Тогда раскрылся курган, и, объятый высоким пламенем, Ангантюр предстал перед дочерью в виде призрачной полуистлевшей фигуры…

Тогда Хервёр высмотрела на острове место, где горел призрачный огонь, и пошла туда. Подойдя к курганам, она прошла через пламя, больше похожее на туман. Хервёр миновала несколько совсем древних и замшелых могил, пока не пришла к кургану берсерков.

Тут она сказала:

– Пробудись, Ангантюр, чахнущий в муравьиных кучах, под корнями деревьев, в шлеме, кольчуге, со щитом, сбруей и окровавленным копьем! Тебя будит Хервёр, твоя дочь! Отдай мне свой острый меч Тюрфинг, что сковали для Сигрлами дверги. Не должно даругу-мертвецу владеть добрым мечом!

Тут затряслась земля, раскрылся курган, и из него глухо ответил голос Ангантюра:

– Дочь моя, Хервёр, полная пагубы! Ты поступаешь во зло себе. Ты обезумела, если решила потревожить покой мертвых! Отныне Тюрфингом владеет только Один.

Хервёр не только не испугалась, но и даже не смутилась:

– Ты говоришь неправду, отец. Разве владыка Асгарда усадил тебя в курган? Разве он вложил в твои мертвые руки Тюрфинг? Ты просто не желаешь оставить мне наследства!

Тогда раскрылся курган, и, объятый высоким пламенем, Ангантюр предстал перед дочерью в виде призрачной полуистлевшей фигуры, которая промолвила с угрозой:

– Решетка к Хель спущена! Поспеши, дочь, к кораблю! Еще немного, и будет слишком поздно!

Но Хервёр не устрашилась дикого вида мертвеца.

– Я не сойду с этого места, поскольку не боюсь ничего: ни чудовищного пса Гарма, ни волка Фенрира!

Тогда призрак Ангантюра сказал:

– Хервёр, теперь я вижу, что ты достойная дочь викинга! Но послушай меня о том, что случится: этот Тюрфинг принесет много горя твоему роду. Погубив жизнь невинного мальчика, проклятый меч станет причиной смерти твоего внука, храбрейшего воина…

– Я возвращусь к скакуну прибоя в добром духе! – лишь усмехнулась Хервёр. – Меня, в чьих жилах течет кровь Ловдунгов [101], не страшат пророчества мертвецов!

Призрак Ангантюра покачал головой и тихо промолвил:

– Ты сможешь владеть Тюрфингом долго и без урона для себя, если не тронешь его клинка. Прощай, моя дочь. Я бы дал тебе и твоему потомству немедля дюжину жизней, если бы мог…

Тут Хервёр увидела, что призрак исчез, курган закрылся, а на земле лежит, сверкая, словно солнце, легендарный Тюрфинг.

С благоговением подняв меч, Хервёр обратилась к могилам Ангантюра и его братьев:

– Спите спокойно, мои родичи! Я больше не потревожу ваш покой!

Потом Хервёр пошла к кораблям. И когда рассвело, она увидела, что корабли ушли: викинги испугались огней минувшей ночью. Хервёр села на лодку и направилась в Глэсисвеллир, к конунгу Годмунду.

Хейдрек убивает своего брата и получает наставления

Конунг Хёвунд, сын Годмунда, прослышав об отваге Хервёр, посватался к внучке Бьярмара. Поскольку викинг был статен и смел, девушка с охотой приняла его предложение.

Между тем, несмотря на свою силу и удаль, Хёвунд был мудрейшим из людей и таким справедливым, что никогда не вершил правосудие с пристрастием, касалось ли дело жителей страны или иноземцев.

У Хёвунда с Хервёр родилось двое сыновей, названных в честь отца и дяди: Ангантюр и Хейдрек. Ангантюр пошел в отца, а Хейдрек в мать.

И вот как-то Хейдрека забыли пригласить на пир. Он явился на него незваный, с намерением затеять ссору. Хейдрек наговорил гостям много обидных слов. Ангантюр велел брату помолчать, а тот еще больше озлобился.

В тот же вечер Хейдрек, возвращаясь с пира, бросил камень в ту сторону, где разговаривали какие-то люди. Один из них оказался Ангантюром. Верно говорят, что родившееся зло уже не избыть, пока оно не найдет свою жертву. Так и получилось в этот раз.

Когда Хёвунд узнал о гибели сына, он велел Хейдреку убираться прочь и никогда больше не показываться ему на глаза.

Хервёр, жалея единственного оставшегося в живых сына, заявила:

– Твоя месть слишком жестока даже для такого проступка! В возрасте Хейдрека, разбойничая, я загубила немало чужих жизней, пока отец не образумил меня.

Однако Хёвунд остался непреклонен:

– Разве от твоих рук пострадал кто-то из родичей? Не забывай, Хейдрек, пусть и не нарочно, убил своего брата!

Поняв, что мужа не отговорить от намерения изгнать сына, Хервёр попросила его хотя бы дать Хейдреку какие-нибудь мудрые советы.

– Не думаю, что они пойдут ему на пользу! – проворчал конунг, но потом все же обратился к юноше: – Во-первых, никогда не помогай человеку, убившему хозяина. Во-вторых, никогда не отпускай с миром того, кто погубил друга. В-третьих, не имей дела с девушками из Хуналанда, страны гуннов. В-четвертых, не позволяй жене надолго уезжать к своим родичам, хотя бы она и просила об этом. В-пятых, никогда не воспитывай ребенка более знатного человека, чем ты сам. В-шестых, не езди верхом на лучшем коне, даже если очень будешь спешить.

Хейдрек, едва выслушав наставления отца, произнес:

– Ты дал мне советы со злобой на сердце, и поэтому я не обязан им следовать!

Когда Хейдрек вышел вон из палаты, Хервёр проводила молодого человека за ограду и сказала:

– Не обижайся на конунга. Все же он хотел предостеречь тебя от многих нехороших вещей. Вот марка золота и меч, который я дарю тебе. Меч называется Тюрфинг. Некогда он принадлежал Ангантюру-берсерку, твоему деду. Обладая этим мечом, ты никогда не будешь знать поражения в бою. Тебе же самому следует всегда помнить о том, что Тюрфинг нельзя вынимать из ножен, если только ты не хочешь кого-то убить.

Хейдрек поселяется в Рейдготаланде

Проделав недолгий путь, Хейдрек встретил каких-то людей, которые держали третьего со связанными руками.

– Что сделал этот человек? – спросил Хейдрек.

– Он убил своего хозяина и поэтому достоин самой мучительной казни! – ответили незнакомцы.

Сжалившись над пленником и в то же время нарушив первую отцовскую заповедь, Хейдрек предложил:

– Я заплачу вам полмарки золота, если вы отпустите его.

Незнакомцы тотчас согласились. Человек же, которого освободили от пут, предложил Хейдреку:

– Теперь я готов служить тебе до последнего издыхания.

На это молодой человек ответил:

– Отчего ты, предавший своего хозяина, будешь верен мне? Поди прочь!

Вскоре Хейдрек снова встретил каких-то людей… История повторилась, хотя на этот раз вина связанного пленника оказалась не меньше – он погубил своего друга. Но Хейдрек ничего не смог поделать со своей жалостью к осужденному на смерть человеку, нарушив вторую отцовскую заповедь. Однако и того прогнал от себя, как первого пленника.

Затем Хейдрек преодолел большой путь и пришел в Рейдготаланд. Там правил очень старый конунг Харальд. У него был сын, но еще совсем мальчик.

Однажды случилось так, что к Харальду прибыло много золота и серебра. Хейдрек спросил:

– Является ли это данью для конунга?

Конунг покачал головой:

– Скорее, это моя собственная дань. Каждый двенадцатый месяц я плачу золотом и серебром двум могущественным ярлам, дабы они не покушались на трон.

Хейдрек вспыхнул от гнева:

– Разве это пристойно, когда владыка, у которого такое большое государство, платит дань каким-то ярлам? Более разумным решением было бы выступить на битву против них!

Харальд глубоко вздохнул, и слезы бессилия покатились по его старческим щекам.

– Я уже не раз пытался справиться с ярлами, но всякий раз терпел от них жестокое поражение. Эх, был бы я хоть чуточку моложе…

Тогда Хейдрек, в благодарность за гостеприимство Харальда, вызвался возглавить войско старого конунга.

Узнав об этом, два ярла вышли навстречу Харальду и Хейдреку с огромной армией, и когда они встретились, произошла великая битва. Во время нее Хейдрек находился в головном отряде и в правой руке держал Тюрфинг. Поскольку против этого меча ничто не могло выстоять, ни шлем, ни кольчуга, Хейдрек убил всех, кто оказался поблизости. Вырвавшись из строя и рубя по обе стороны, он так далеко углубился во вражеские ряды, что сразил обоих ярлов. После этого войско ярлов разбежалось.

Хейдрек прошел по всему Рейдготаланду и наложил на земли дань для конунга Харальда, как было раньше, после чего вернулся домой с огромным количеством всякого добра и великой победой. Благодарный Харальд выдал за Хейдрека свою дочь Хельгу. Тогда Хейдрек взял в управление половину государства конунга Харальда.

Вскорее у Хейдрека с женой родился сын. Его назвали Ангантюром, в честь погибшего брата Хейдрека.

Хейдрек получает все государство

Однажды настал такой большой голод в Рейдготаланде, что он, казалось, обезлюдеет. Были выбраны прорицатели и брошены гадательные дощечки. После этого стало известно, что урожай придет в Рейдготаланд не раньше, чем будет принесен в жертву самый высокородный в стране мальчик. Тут безумие охватило народ. И пришлось престарелому конунгу Харальду делать тяжелый выбор.

После долгих и тяжких размышлений Харальд сказал, что самым высокородным является его внук Ангантюр. Но такое решение не понравилось Хейдреку. И тот посчитал, что самым высокородным следует считать собственного малолетнего сына Харальда. Решить спор тестя и зятя можно было, только отправившись к конунгу… Хёвунду, отцу Хейдрека. Ведь Хёвунд отличался мудростью. Кроме того, считалось, что он может толковать волю богов.

Когда Хейдрек возвратился к своему отцу, его радушно приняли. Гнев конунга, не в последнюю очередь благодаря постоянным упрекам его жены Хервёр, уже успел поостыть. Хейдрек рассказал Хёвуду о голоде в Рейдготаланде, о том, что присудили прорицатели, и о том, какое неслыханное злодейство задумал конунг Харальд.

На это конунг Хёвунд ответил:

– Попроси, чтобы каждый четвертый человек, который будет присутствовать на жертвоприношении, перешел под твою власть, или ты не позволишь принести в жертву сына.

Когда Хейдрек вернулся домой в Рейдготаланд, был созван тинг, на котором зять Харальда выдвинул свое условие. Рейдготаландцы согласились с требованием Хейдрека. Но едва каждый четвертый человек Харальда перешел в войско Хейдрека, как Хейдрек велел трубить сбор, поднял знамя и напал на конунга Харальда. Произошло большое сражение, и конунг Харальд погиб со многими своими людьми. Хельга, не вынеся известия о смерти отца, повесилась с горя в храме, посвященном дисам.

Затем Хейдрек огнем и мечом подчинил себе весь Рейдготаланд, и сам сделался конунгом. Кладя конец кровопролитию, Хейдрек буквально сказал следующее:

– Пусть все люди, которые были убиты, станут жертвой Одину вместо моего сына!

Как-то летом Хейдрек пошел со своим войском на юг в Хуналанд и сразился с конунгом гуннов Хумли. Он одержал победу, захватил его дочь по имени Сивка и забрал ее с собой, несмотря на то что отец советовал не связываться с девушками из Хуналанда. Как бы там ни было, но уже на другое лето Хейдрек отослал Сивку домой. Тогда она была беременной. Вскоре у Сивки родился мальчик по имени Хлёд…

Об измене жены Хейдрека

Еще через год Хейдрек пошел со своим войском в Саксланд. Не желая сражения, хитрый конунг саксов пригласил владыку Рейдготаланда на пир. Он попросил соседа взять земель столько, сколько ему захочется. Конунг Хейдрек, пораженный щедростью конунга саксов, с радостью принял предложение. Там, на пиру, он увидел красивую дочь хозяина. Хейдрек посватался к этой девушке, и ее отдали за него замуж. Тогда пир продолжили, а потом Хейдрек отправился домой со своей женой, взяв с ней огромные богатства.

Конунг Хейдрек сделался величайшим правителем Рейдготаланда. И вот как-то жена Хейдрека упросила отпустить ее гостить на несколько месяцев к своему отцу. Хейдрек, позабыв четвертый наказ Хёвуда, уступил супруге, и с ней поехал Ангантюр, ее пасынок.

Раз летом, будучи в походе, Хейдрек услышал о том, что его жена изменила ему. Тогда Хейдрек пришел в Саксланд, в государство своего тестя. Он оставил свои корабли в уединенной бухте и высадился на берег с одним человеком.

Ночью викинги явились в поместье конунга саксов, пришли к светлице, в которой обычно спала его дочь. Хейдрек вошел в светлицу и увидел, что рядом с его женой спит неизвестный молодой человек с удивительно красивыми золотыми волосами. Человек, что был с конунгом, сказал, что отомстил бы своей супруге и за меньшее. Но Хейдрек тихо ответил:

– Я пока не стану проливать чью-либо кровь.

Затем, наклонившись над ложем, конунг отрезал большой клок волос у юноши, спавшего в объятиях его жены, и после этого вернулся к своим кораблям.

Утром конунг открыто причалил в гавани, словно только что возвращаясь из викинговского похода. Его вышли встречать все саксы, устроив обильный пир. Хейдрек, готовясь сообщить об измене жены, велел созвать тинг, как вдруг воины сообщили ему страшную весть, что Ангантюр, его сын от первой жены, внезапно умер. Конунг Хейдрек заподозрил, что смерть мальчика как-то связана с неверностью его второй супруги и велел дочери конунга саксов показать тело.

Женщина, упав на колени, воскликнула:

– Мой муж, это только увеличит твое горе!

– И все же я настаиваю!

После этого саксам пришлось отвести гостя в светлицу. Но вместо ребенка в колыбели Хейдрек нашел завернутую в пеленки собаку.

Грозно нахмурившись, владыка Рейдготаланда воскликнул:

– В плохую сторону изменился мой сын нынче, раз превратился в шелудивого пса!

Как только конунг такое изрек, произошло чудо – собака снова стала мальчиком. После этого Хейдрек понял, что так боги дают ему понять – нельзя более терпеть предательство. Владыка Рейдготаланда взял с собою Ангантюра на тинг, и там, при большом стечении народа, сказал:

– Увы, я претерпел великую измену от своей жены!

Словно зимняя туча, почернел конунг саксов.

– Если это так, я проклинаю свою дочь. Но скажи мне, зять, кто этот наглец, который посмел так опозорить нас обоих?

На это Хейдрек криво усмехнулся.

– Некий златокудрый юноша…

Люди стали озираться.

– Где же он? Или конунг Хейдрек так расстроился из-за чар, насланных на его сына?

Тогда, по приказанию конунга саксов, слуги бросились обыскивать поместье, пока в кухне не нашли измазанного золой человека с повязкой вокруг головы. Его немедленно отвели на тинг. Там многие саксы стали удивляться, зачем нужен на тинге какой-то скверный раб.

Но конунг Хейдрек, указав на съежившегося от страха юношу, сказал:

– Теперь вы можете увидеть здесь того, кого дочь конунга предпочла мне!

Тут он сорвал повязку с головы «раба», а потом приставил к его волосам срезанный клок волос, чтобы доказать правдивость своих слов.

– Ты, конунг, – сказал Хейдрек властителю саксов, – всегда был добр ко мне и не знал, какой разврат творится под кровлей твоего жилища, и поэтому твое государство останется в мире с моим, но на твоей дочери я не хочу больше быть женатым.

Затем Хейдрек и его сын Ангантюр вернулись домой в свои владения.

На третий год конунг Хейдрек, скорбя о том, что его отпрыск Ангантюр какое-то время пребывал в постыдном облике пса, послал людей в Гардарику, чтобы взять младшего сына высокородного конунга Гардарики на воспитание. Пусть-де он станет товарищем его Ангантюру и блеском своего происхождения окончательно развеет следы злых чар. Тут Хейдрек нарушил пятый наказ своего отца.

Гонцы отправились к конунгу Гардарики, передав ему послание и заверения в дружбе. На что конунг Гардарики сказал:

– Нечего и надеяться на то, что я отдам даже младшего из своих сыновей в руки человека, о котором слышал не совсем хорошие вещи!

Тогда жена конунга Гардарики возразила:

– Не говори так, государь. Ты слышал также, насколько правитель Рейдготаланда великий и победоносный витязь, и более мудро благосклонно принять от него почести, иначе твое государство не останется в мире.

Поразмыслив, конунг Гардарики счел разумным послушаться совета супруги. Мальчика передали в руки посланцам, и они отправились домой. Конунг Хейдрек хорошо принял мальчика, воспитал его и полюбил как собственного сына.

Между тем Сивка, дочь Хумли, снова оказалась с конунгом, но ему посоветовали не говорить ей ничего, что следовало бы скрыть.

Хейдрек женится на дочери конунга Гардарики

Одним летом конунг Гардарики послал Хейдреку весть, чтобы тот принял его дружеское приглашение и прибыл на восток на праздник. Вот Хейдрек явился со своими людьми, и с ним младший сын конунга Гардарики и Сивка.

Однажды во время праздника конунги пошли в лес, чтобы поохотиться с собаками и ястребами. Когда они спустили псов, все разбрелись по лесу. Так оказалось, что Хейдрек ушел со старшим сыном конунга Гардарики. Воспитанник Хейдрека готовился выйти из леса, как вдруг увидел показавшегося на опушке воспитателя.

Хейдрек повел себя более чем странно, сказав сыну конунга:

– Не задавай вопросов и делай, что я тебе велю. Недалеко отсюда есть хутор. Иди туда и спрячься. Будь готов вернуться домой, когда я пошлю за тобой.

Мальчик сказал, что предчувствует свершившееся или только готовящееся свершиться дурное дело, но все же сделал так, как просил конунг.

Вечером Хейдрек хмурый вернулся домой, и был подавлен, и сидел на попойке лишь короткое время. А когда он лег в постель, Сивка спросила его:

– Почему ты невесел, государь?

– Трудно мне говорить об этом, – ответил конунг, – потому что моя жизнь зависит от того, останется ли это сокрытым.

Сивка, ласкаясь к супругу, ответила, что сохранит все в тайне.

Тогда он признался ей:

– Мы со старшим сыном конунга Гардарики стояли вдвоем у одного дерева. Тут мальчик попросил яблоко, которое висело довольно высоко. Я вытащил Тюрфинг и срезал это яблоко. Увы, это случилось прежде, чем я вспомнил, что меч заклят так, что должен убить человека, будучи извлеченным, а нас там было только двое. Пришлось мне… убить мальчика.

На следующий день на пиру жена конунга Гардарики спросила Сивку, почему Хейдрек выглядит таким расстроенным.

И тут Сивка призналась ей:

– Тому есть причина: он по нечаянности убил твоего старшего сына.

Бедная женщина тотчас ушла прочь из палаты в большом горе. Конунг заметил это и, позвав к себе Сивку, спросил:

– О чем вы беседовали с королевой, что она так опечалилась?

И тут Сивка повела себя в высшей степени вероломно.

– Государь, – сказала она, – свершилось неслыханное дело: Хейдрек зарезал твоего старшего сына и, скорее всего, нарочно. Он заслуживает смерти.

Конунг гардов приказал схватить Хейдрека и заковать в цепи.

– Случилось так, как я и предполагал! – взъярился он. – Чего еще стоило ждать от человека, о котором ходила дурная молва?!

Но конунга Хейдрека в Гардарике так полюбили, что никто не мог решиться исполнить приказание своего владыки. Тогда в палаты явились два человека, сказав, что это их не волнует, и заковали Хейдрека в цепи. А именно этих двоих Хейдрек когда-то избавил от смерти на пути в Рейдготаланд, но потом прогнал.

Все же Хейдреку удалось послать людей за младшим сыном конунга. Конунг Гардарики велел трубить сбор своему войску и сказал, что хочет повесить Хейдрека на виселице. И тут сын конунга прибежал к своему отцу и попросил его:

– Откажись от такого бесчестного поступка, отец, убить знаменитейшего из людей и моего воспитателя!

Хейдрека освободили, и он сразу собрался домой. Тогда жена конунга Гардарики, поняв, что у нее все же остается еще один сын, сказала:

– Государь, не отпускай Хейдрека прочь, не помирившись с ним. Сивка соврала тебе. В том, что Хейдрек обнажил проклятый меч Тюрфинг, не было злого умысла. А от смерти воспитателя нашего младшего сына не будет пользы твоему государству. Лучше предложи ему золото, серебро, а также владения и людей в услужение.

Конунг, изумившись великодушию и мудрости своей супруги, так и сделал. Но Хейдрек сказал, что у него нет недостатка в богатстве, землях и подданных. Конунг Гардарики рассказал о том своей жене, и та велела предложить гостю то, что он наверняка примет, – руку их дочери.

Властитель Гардарики, нахмурившись, заметил:

– Я не думал, что мне придется стать тестем убийцы моего сына, пусть и невольного, но все же пусть будет по-твоему.

На этот раз Хейдрек не стал возражать, и дочь конунга Гардарики отправилась вместе с ним в Рейдготаланд.

Прибыв домой, конунг Хейдрек решил увезти коварную Сивку прочь и взял своего лучшего коня, в шестой и последний раз преступая отцовский наказ.

И вот поздно вечером Хейдрек и Сивка подъехали к какой-то реке. Тут Сивка стала такой тяжелой, что конь под всадниками околел. Пришлось конунгу взвалить женщину на себя. Но когда Хейдрек переходил реку вброд, Сивка вдруг сдавила ему шею своими крепкими бедрами. Конунг едва не задохнулся. Тогда в ярости он скинул с себя ненавистную женщину. От удара о камни хребет Сивки переломился, и ее мертвую унесло по течению.

Через несколько дней конунг Хейдрек задал большой пир, на котором вступил в брак с дочерью конунга Гардарики. Свою дочь супруги назвали именем бабки – Хервёр. Выросла она, как и ее тезка, девой-воительницей, которой легче было в битву идти, чем на свадьбе сидеть или беседовать с суженым [102].

Теперь конунг Хейдрек успокоился и сделался великим мудрецом. Он решил, что для блага страны необходимо каждый год приносить богу Фрейру огромного вепря. Так, по мнению Хейдрека, можно будет избежать голода.

И вот по приказанию конунга были избраны двенадцать самых уважаемых и мудрых людей Рейдготаланда. Им было поручено ухаживать за священным вепрем. Эти двенадцать человек отлично справились со своим заданием, хорошо откормив вепря. Жертвенное животное получилось таким огромным, как самые крупные старые быки, и таким красивым, что каждая щетинка казалась золотой. Когда наступил йоль [103], вепря отвели в палату к конунгу. Там Хейдрек, положив одну руку вепрю на голову, а другую на щетину, поклялся, что сколько бы зла человек ни причинил ему, он будет подвергнут справедливому правосудию двенадцати мудрецов. Но даже самый закоренелый преступник будет отпущен на свободу, если сможет загадать загадки, которые конунг не сумеет разгадать.

Загадки Гестумблинди

Одного бонда звали Гестумблинди, он похвалялся своей мудростью и при этом был большим недругом конунга Хейдрека. Конунг предложил Гестумблинди соревнование в знаниях, но тот посчитал себя неспособным тягаться мудростью с Хейдреком и принес жертвы Одину для того, чтобы владыка Асгарда помог ему.

Поздно вечером в дверь бонда постучали, Гестумблинди открыл ее и увидел некоего человека. Когда хозяин спросил у гостя его имя, незнакомец назвался также Гестумблинди и сказал, что они должны поменяться одеждой. Бонд, догадавшись, что перед ним, должно быть, предстал сам Один, сделал так, как велено.

На следующий день мнимый Гестумблинди явился на встречу с Хейдреком.

Поприветствовав друг друга, конунг и тот, кто скрылся под маской бонда, приступили к состязаниям в мудрости. Мнимый Гестумблинди вызвался загадывать загадки, а Хейдрек отвечать на них.

Вот гость спросил конунга:

– Скажи, что это такое? Ломатель людей, зачинатель и мешатель слов.

– Хороша твоя загадка, Гестумблинди! – рассмеялся Хейдрек. – Но я отгадал ее. Речь идет о пиве. У многих оно сокрушает ум, и многие становятся слишком болтливыми, когда им подносят этот пенный напиток, а у некоторых заплетаются языки, так что они не могут вымолвить ни слова.

Тогда сказал Гестумблинди:

– Выйдя из дома, я видел на дороге дорогу. Была дорога внизу, и дорога вверху, и дорога по сторонам.

– Ты шел по мосту через реку, и под тобой была речная дорога, а птицы летели над твоей головой и рядом с тобой с двух сторон, и это была их дорога.

Гестумблинди загадал новую загадку:

– Что это за двое, у которых десять ног, три глаза и один хвост?

– Это Один скачет на Слейпнире.

Усмехнулся Гестумблинди:

– Ответь на последний мой вопрос, если ты и вправду мудрее всех конунгов: что сказал Один Бальдру на ухо, прежде чем поднял его на костер?

Тут конунг Хейдрек, вскочив, воскликнул:

– Об этом знаешь только ты, мерзкая тварь!

С этими словами Хейдрек замахнулся на Одина Тюрфингом. Но владыка Асгарда обернулся соколом и полетел прочь. А конунг ударил его вслед и отсек сзади хвостовое оперение, и поэтому сокол с тех пор такой короткохвостый.

Вернувшись к себе, Один сказал:

– За то, что ты, Хейдрек, посягнул на меня и хотел убить невиновного, тебя самого скоро погубят.

Об убийстве Хейдрека и требованиях Хлёда

Говорят, что у конунга Хейдрека имелись какие-то невольники, которых он захватил в походе на западе. Они происходили из высоких родов и ненавидели свой жалкий удел. Одной ночью, когда конунг Хейдрек пребывал в своей усадьбе в горах Харвади [104], эти люди взяли себе оружие, взломали спальню хозяина и убили конунга Хейдрека и всех, кто находился внутри. Затем беглецы, взяв меч Тюрфинг, поспешно покинули усадьбу.

После этого Ангантюр, сын Хейдрека, велел созвать тинг, и на этом тинге он был объявлен конунгом над всем Рейдготаландом: от гор Харвади на западе и до реки Данпарстадир и моря на востоке и юге. На том же тинге Ангантюр дал торжественное обещание, что не сядет на трон своего отца, пока не отомстит за него.

Вскоре после тинга Ангантюр отправился на поиски убийц Хейдрека. Однажды вечером он спустился к морю у реки, которая называлась Могильная река [105]. Там Ангантюр увидел трех людей в лодке, а затем – как один из них бросил выловленную большую рыбину двум другим и крикнул:

– Возьмите-ка кто-нибудь из вас меч из-под передней доски и отрежьте рыбе голову.

Один из рыбаков, взяв меч, отрезал рыбе голову со словами:

– Эта щука заплатила за убийство Хейдрека в горах Харвади!

Тут Ангантюр сразу узнал в мече похищенный Тюрфинг.

Ничего не подозревающие рыбаки пристали к берегу и улеглись спать в палатке. Около полуночи Ангантюр повалил палатку и убил всех заночевавших в ней, меч же Тюрфинг забрал себе. Затем Ангантюр вернулся домой.

Вскоре Ангантюр велел устроить большой пир в Данпарстадире на хуторе, который назывался Археймар, дабы почтить память своего отца [106].

Тем временем Хлёд, сын конунга Хейдрека, воспитывавшийся у конунга гуннов Хумли, стал очень красивым и мужественным юношей. Узнав о гибели Хейдрека и о том, что Ангантюр был провозглашен конунгом над Рейдготаландом, Хумли и Хлёд решили, что последний поедет с войском потребовать наследство у своего сводного брата.

И вот прибыв с востока в Археймар, где Ангантюр справлял тризну по Хейдреку, Хлёд, не сходя с коня, велел передать стражнику, что хочет побеседовать с конунгом готов.

Когда о прибытии Хлёда было доложено властителю Рейдготаланда, тот бросил нож на стол, вскочил с места, накинул на себя кольчугу и в одну руку взял белый щит, а в другую – меч Тюрфинг. После этого в палатах конунга поднялся большой шум. Все люди высыпали во двор, желая слышать, какой ответ даст Ангантюр дерзкому пришельцу.

Ангантюр, переборов свою неприязнь к гуннам, обратился к внуку Хумли со словами вежливости:

– Добро пожаловать, брат Хлёд! Садись пировать с нами. Сперва, как то подобает, мы выпьем меду в память о нашем отце Хейдреке, за здравие нашего деда Хёвунда, бабки Хервёр и за славу всех готов!

Но Хлёд, кривя губы, высокомерно ответил:

– Я приехал сюда не за тем, чтобы набивать свой живот. Кроме того, я хочу иметь половину той шкуры земель, сокровищ, скота, шумящих жерновов, рабынь, рабов и их потомства, что Хейдрик сшил шилом войны! Как законный сын своего отца, я также почитаю за право взять власть над рощей Мюрквид, прославленным камнем на берегу Данпа [107], половиной лучших доспехов, а также колец! Кроме того, и это главное, ты должен отдать мне половину чудесного меча Тюрфинга. Ведь я как твой брат также имею на него право!

Возмущенный притязаниями Хлёда, Ангантюр тем не менее спокойно сказал:

– Не по закону ты пришел в Рейдготаланд: верхом, во главе гуннского войска, и теперь предлагаешь самочинно и несправедливо разделить наследство. Скорее треснет, брат, мой белый блестящий щит, и холодные копья сойдутся с другими, и много мужей в траву ляжет, чем я тебе, мерзкий Хумлунг, отдам половину отчих земель. А Тюрфинг тем более я не стану делить надвое! Но если ты еще не совсем потерял рассудок, удовольствуйся половиной мечей, дюжиной сотен людей, дюжиной сотней коней и дюжиной сотней щитоносцев. Кроме того, я готов одарить каждого твоего воина девой с ожерельем на лебяжьей шее. Самого тебя, сидящего на коне, я покрою серебром, а идущего – осыплю золотом. Но и это еще не все: треть Рейдготаланда отойдет в твою полную власть!

Сбор войска Хлёда и Хумли

Гицуру Грютингалиди, старому воспитателю конунга Хейдрека, показалось, что Ангантюр слишком щедр с неучтивым Хумлунгом. Не сдержавшись, он громко пошутил:

– Этого будет довольно ребенку рабыни, пусть и рожденному от конунга!

Хлёд, уже подумавший было принять предложение брата, рассердился на то, что его назвали столь поносными словами. Он тотчас отъехал прочь со всеми своими людьми в Хуналанд. Хлёд рассказал конунгу Хумли, что Ангантюр, его сводный брат, отказался поделиться с ним поровну. Не забыл он и об обидной шутке Гицура Грютингалиди.

На это Хумли сказал:

– Переждем зиму, готовя войско к предстоящему походу.

И вот весной собрали Хумли и Хлёд столь большое войско, что в Хуналанде не осталось боеспособных людей. Пришли все мужчины от двенадцати лет и старше. Каждый гунн привел коня от двух лет. Войско было разделено на тысячи, сотни и десятки. При этом каждая тысяча воинов получила своего хёвдинга и знамя.

Когда гунны проехали через густой Мюрквид, разделявший Хуналанд и Рейдготаланд, они увидели большие жилища и ровные поля. Среди ухоженной, простирающейся во все стороны равнины взгляду алчных пришельцев с востока предстал величественный замок. Этот замок не был простой крепостью, ибо им правили дева-воительница Хервёр, сестра конунга Ангантюра, и Ормар, ее воспитатель. Хервёр и Ормар имели поручение от владыки готов оборонять страну со стороны Мюрквида.

И вот когда сестра Ангантюра стояла на восходе солнца на башне над воротами замка, она увидела на юге у леса такое большое облако пыли, что светило на какое-то время скрылось. Затем Хервёр заметила под облаками пыли блеск, словно она смотрела на золото: окованные золотом красивые щиты, позолоченные шлемы и белые кольчуги. Тогда она поняла, что это великое войско гуннов.

Хервёр поспешно спустилась с башни, позвала трубача и приказала играть ратный сбор. И затем девушка-воительница сказала своим людям:

– Возьмите оружие и готовьтесь к бою, а ты, Ормар, скачи гуннам навстречу и пригласи их на битву перед южными воротами крепости.

Очутившись перед вражьими полчищами, Ормар передал Хумли и Хлёду предложение Хервёр. Затем Ормар поехал назад в замок.

Наконец Хервёр выехала с войском навстречу гуннам, и началось сражение. Но так как у гуннов армия была гораздо больше, войско Хервёр начало нести потери, и в конце концов Хервёр пала, и вокруг нее много людей. Когда Ормар увидел гибель девушки-воительницы, он и все, кто остался жив, бежали. День и ночь Ормар скакал так быстро, как только мог, к конунгу Ангантюру в Археймар. Гунны же начали грабить и жечь по всей стране.

Представ перед конунгом Ангантюром, Ормар сказал:

– Я пришел с юга сказать, что гунны зажгли Мюрквид, превратив лес и прилегающую к нему богатую местность в залитую кровью пустошь. Твоя сестра Хервёр сложила свою голову в битве.

Услышав это, конунг Ангантюр сжал губы и долго ничего не говорил. Наконец он сказал так:

– Не по-братски с тобой обошлись, славная сестра…

Потом он окинул взором дружину и увидел, что у него не так уж и много людей.

Бросив яростный взгляд на Гицура Грютингалиди, Ангантюр пробормотал:

– Если бы не твоя невоздержанность в речах, старик, мы бы нынче пили мед, а не готовились к неравной битве!

На это гордый воспитатель Хейдрека ответил:

– Хлёд все равно рано или поздно счел бы себя обманутым и либо силой, либо обманом завладел Тюрфингом. Я уж знаю этих проклятых гуннов. А теперь я сам поскачу впереди войска, чтобы вручить Хумли и Хлёду посох войны! Но прежде я хочу дать тебе разумный совет. Если тебе кажется, что под твоим началом мало людей, потребуй исполнения закона прежнего конунга. А именно: отметь ветками орешника большое поле и назначь во всеуслышание место сражения. Это станет знаком для всех хёвдингов. Ни один из них не сможет уклониться от похода со своими людьми, но, напротив, должен будет прибыть к тебе на помощь.

После этого Гицур Грютингалиди облачился в крепкие доспехи и быстро вскочил на своего коня, словно молодой человек, а не дряхлый старец.

Тогда просветлевший ликом Ангантюр сказал ему:

– Передай Хумли и Хлёду, что я буду ждать их в Дюльгье, на Дунхейде, у гор Яссара [108]. На том поле прежде готы не раз разбивали своих врагов!

Едва подъехав к рядам гуннов, посланец конунга стал кричать громовым голосом:

– В смятении ваше войско! Падают ваши стяги! Обречены ваши вожди изведать гнев Одина! К Дюльгье зову вас, на Дунхейд, на битву у гор Яссара!

Услышав слова Гицура Грютингалиди, Хлёд сказал своим воинам:

– Схватите этого дерзкого слугу!

Но конунг Хумли возразил, что не стоит губить тех, кто отваживается скакать в одиночку на коне перед строем своих врагов.

Посланец же Ангантюра продолжил издеваться над гуннами:

– Не испугают нас, готов, ваши рогатые луки!

После этого Гицур Грютингалиди пришпорил своего коня и вернулся к конунгу Ангантюру. Тот спросил старика о том, как велико у гуннов войско.

Гицур Грютингалиди ответил:

– У них шесть полков мужей. В каждом полку пять тысяч человек, в каждой тысяче – тринадцать сотен.

Услышав о невероятно огромном войске гуннов, Ангантюр тотчас разослал во все стороны гонцов, призывая к себе всех, кто мог бы оказать ему помощь и кто владел оружием. Затем он отправился в Дюльгье на Дунхейд.

Но когда войска готов и гуннов наконец встретились, оказалось, что пришельцев с востока все равно вдвое больше.

Битва на Дунхейде

На другой день готы и гунны начали битву. Сражение, с перерывами на темное время суток, продолжалось восемь дней. И хотя предводители войск были живы, никто не мог сказать, сколько народу погибло. Однако же денно и нощно со всех сторон к Ангантюру прибывали люди, и получилось так, что у него не стало меньше людей, чем было вначале.

Битва разгорелась с еще большим упорством. Гунны, предчувствуя свое поражение, дрались со всем мужеством и стремительностью. Но готы защищали свою свободу и родину и потому стояли непоколебимо, подбадривая друг друга. Сражение оказалось столь яростным, что реки запрудились и вышли из берегов, а долины заполнились мертвыми конями, людьми и кровью.

На исходе дня готы так бешено пошли на приступ, что ряды гуннов поддались. Увидев это, Ангантюр вышел из ограды щитов в передние ряды с Тюрфингом в руке и стал рубить людей и коней. Тут ограда щитов перед конунгами гуннов распалась, и братья обменялись ударами. Хлёд и Хумли пали, и гунны обратились в бегство.

Конунг Ангантюр пошел посмотреть на мертвых, он нашел тело Хлёда [109]. Печально качая головой, он произнес без всякой злобы:

– Предлагал я тебе, брат, сокровища. Теперь нет у тебя в расплату за битву ни светлых колец, ни клочка земли. И все же проклят оказался мой род, и все из-за Тюрфинга, меча мертвецов. Я стал братоубийцей, тем, кто всегда будет помнить злой приговор норн.

Так свершилось пророчество давно умершего отца Хервёр, дочери Свавы, некогда изреченное на острове Самсё.

О Рёрике Ютландском, правителе Гардарики

Еще юношей Рёрик показал себя отважным воином. Неудивительно, что свеи считали, будто его настоящим отцом был Людбранд Бьорн из знатного рода Скьёльдунгов, ведущего свое начало от аса Скьёльда, сына бога Одина.

Имя Рёрика Ютландского упоминают хроники данов в списке самых славных конунгов. Сначала Рёрик находился в тени своего дяди Харальда. Вместе они были изгнаны из Ютландии. Под знаменем Харальда Рёрик выходил в устье Эльбы, опустошал берега Галлии и Британии.

Вместе с дядей он выступил на стороне короля франков Лотаря против его отца Людовика Благочестивого, а после смерти Людовика был вознагражден уделами в земле фризов.

Король Лотарь использовал верных ему викингов как орудие в борьбе с братьями – Людовиком Немецким и Карлом Лысым, которые не оставляли замыслов овладения Нижними землями.

Первое время резиденцией Рёрика служил остров Виринген, а его дядя обосновался на Вальхерене. Богатый город Дорестад находился в их совместном владении.

После заключения с братьями Верденского мира Лотарь избавился от необходимости держать в Дорестаде викингов-наемников. Тут Рёрик с Харальдом были обвинены в измене и брошены в темницу, где Харальд скончался. Рёрик бежал из заточения во владения Людовика Немецкого и после нескольких лет, проведенных в земле саксов, принялся опустошать набегами северные берега Лотаревой державы.

Затем Рёрик при содействии своего двоюродного брата Годфреда Харальдсона отвоевал у Лотаря Дорестад и Утрехт. По совету приближенных Лотарь пошел с ним на мир с условием, что Рёрик будет ограждать северные земли Лотаря от набегов данов. Едва ли Лотарю пришлось раскаяться в своем решении: за время правления Рёрика случилось только два набега викингов на Нижние земли.

Когда Лотарь задумал передать всю Фризию своему сыну, Рёрик с двоюродным братом Готфредом приняли участие в распрях за главенство в Ютландии. Три года спустя Рёрик снова вторгся в земли данов. На этот раз с одобрения Лотаря ему удалось занять земли за пограничной рекой Айдер до самого фьорда Шлее, на котором стоял Хедебю.

Однако завоевания Рёрика в Ютландии оказались недолговечными, ибо в течение десяти лет они вернулись под власть конунга данов. Между тем остров Бетуве вместе с Дорестадом и Утрехтом был атакован данами – как возмездие за нападение Рёрика на Хедебю. Драккары данов были пропущены Рёриком вверх по Рейну в Рейнланд, где они разграбили и выжгли старинные города Нойс и Ксантен. Наконец во Фризии разгорелось восстание местных племен, вынудившее Рёрика на время покинуть ее пределы. Известий об этом восстании практически не сохранилось.

Только несколько лет спустя Рёрик вновь стал править Фризией как король варваров. За год до этого умер король Лотарь, и Рёрик поспешил в Нимвеген для переговоров с унаследовавшим его земли Карлом Лысым. Позже они вновь встречались, на этот раз в Маастрихте.

Уже пожилым человеком Рёрик принес присягу на верность Людовику Немецкому. В Маастрихте его сопровождал племянник – Рудольф Харальдсон.

Наконец к Рёрику прибыли послы из далекого Хольмгарда, что в Гардарике, и сказали:

– Земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет. Приходи вместе со своим войском и родом княжить нами! [110]

Прядь вторая.