Викинги в Биармии и в Гардарике
Сага о Стурлауге Трудолюбивом
В Свитьоде, что в Нореге, правил конунг, которого звали Харальд. В его владениях также проживал ярл по имени Хринг. У него подрастала дочь, которую звали Аса Прекрасная. Девушка превосходила всех других девушек красотой – подобно тому, как червонное золото сияет ярче меди или солнце светит ярче прочих небесных лун.
Соседом Хринга и его дочери был викинг Ингольв. Он слыл богатым и знатным херсиром [111]. У него имелся сын по имени Стурлауг, который сызмальства отличался высоким ростом и силой в плечах. Кроме того, юноша мог похвастаться светлыми волосами и белой кожей, а еще отличным телосложением и учтивостью. Стурлауг легко ладил со своими людьми, был спокойного нрава и не жалел богатств.
Рядом со Стурлаугом росли другие юноши: Гуторм и Ёкуль, сыновья Асгаута; Хрольв, сын Торгаута; Сигхват, сын бонда Хеминга; также Аки, сын вдовы Ярнгерд из Бесплодной Пустоши. Все молодые люди отличались хорошим воспитанием, силой и благородством.
Детьми Стурлауг, Гуторм, Ёкуль, Хрольв, Сигхват и Аки играли вместе. Также они учились всему тому, чему в те времена люди обучали своих сыновей: стрельбе, плаванию и другим искусствам. Викинги дали друг другу клятву в верности, став побратимами.
Между тем в Свитьоде, высоко в горах, в том хуторе, что назывался Идаль, жила мудрая женщина по имени Вефрея. У нее был воспитанник по имени Свипуд. Женщина проживала в небольшом, но уютном домике. В нем имелось две двери. Не чуждая волхованию, Вефрея в один день смотрела в одну дверь, в другой – в другую. При этом женщина, сидя на стуле, обычно пряла лен. И хотя от старости глаза Вефреи стали совсем красными, но тем не менее не утеряли своей зоркости.
В детстве Аса Прекрасная, дочь конунга Хринга, часто бывала в Идале у Вефреи и многому от нее научилась. Аса очень полюбила Вефрею, а та – Асу.
Однажды херсир Ингольв сказал своему сыну Стурлаугу и его побратиму Аки:
– Сколько еще времени пройдет, пока вы перестанете играть в детские игры и повзрослеете? Пусть это будет решительный поступок. Завоюйте землю какого-нибудь конунга, чтобы отличиться, или, по крайней мере, добейтесь женщины, чтобы поселиться на хуторе по соседству и распоряжаться владением и богатством вместе со мной.
– Скажи, отец, где же мне сватать себе жену, если ты так настаиваешь на этом? – спросил Стурлауг.
На это Ингольв ответил:
– У ярла Хринга есть дочь по имени Аса Прекрасная. Она красивая девушка и одарена большим умом.
Стурлауг, не желая спорить с отцом, вздохнул:
– Мне думается, что я еще не настолько повзрослел, чтобы свататься, да я и не слишком уверен в себе, но тем не менее попытаюсь завоевать сердце Асы, хотя и предвижу, что из этой затеи ничего не выйдет.
Вот Стурлауг и Аки приготовились к поездке, взяв с собой верных людей, оружие, одежду и коней. Отправившись в путь, к вечеру того же дня викинги прибыли к ярлу Хрингу, где им был оказан достойный прием: не скупясь, ярл устроил для гостей пышную вейцлу.
Проведя в пирах три дня, Стурлауг и Аки вместе с хозяином отправились в покои, где жила Аса Прекрасная. Стурлауг сообщил девушке, зачем он приехал, и попросил Асу себе в жены. Тогда ярл обратился к дочери, чтобы узнать, что она сама об этом думает.
Сначала Аса молчала, а потом спросила, как будто Стурлауг и не заговаривал с ней:
– Как зовут этого человека?
– Его зовут Стурлауг, – ответил Хринг.
Тогда Аса ответила:
– Зачем мне выходить замуж за свитьодца, который только и занимается хозяйством со своей матерью и ничего не делает ради славы?
Услышав эти оскорбительные речи, Стурлауг рассердился и, едва попрощавшись с Хрингом, отправился домой.
Однако слова Асы, а еще больше ее красота так запали молодому человеку в душу, что весной он и его побратимы снарядили десять кораблей и отплыли из Свитьода в Аустрлёнд.
Молодые люди одержали много славных побед и одолевали всюду врагов, куда бы ни пришли. Они позволяли мирно плавать купцам, но подчиняли себе злодеев. Так они провели четыре лета в викингских походах, только на зиму возвращаясь домой, чтобы пережить пору свирепых бурь и снегопадов.
Но вот Стурлаугу наскучили военные набеги. Побратимы разделили награбленное добро, и каждый из них с добычей возвратился в свой хутор.
Случилось так, что жена конунга Харальда заболела и умерла. Для правителя Свитьода это стало большой утратой, потому что сам он был уже преклонных лет. Дружинники и советники предложили Харальду сосватать новую королеву. Тогда он забудет о смерти супруги и перестанет тосковать о ней.
– Где же мне найти себе жену? – подумал вслух конунг.
Один из советников осторожно заметил:
– У ярла Хринга есть дочь по имени Аса, отличающаяся необыкновенной красотой.
– Хорошо, вот на ней я и женюсь! – обрадовался владыка Свитьода.
Харальд немедля снарядился в путь, взяв с собой множество воинов.
Стурлауг торопливо схватил вожделенный Урархорн
Когда конунг прибыл к ярлу Хрингу, то увидел упражняющихся в боевых искусствах возле его дома пару-другую дружинников. Харальд подъехал так быстро со своей многочисленной свитой, что воинам ярла ничего не оставалось сделать, как расступиться перед гостями.
Едва поприветствовав ярла, конунг сказал ему:
– Я предоставляю тебе возможность выбирать: либо отдать мне свою дочь в жены, либо быть убитым на месте!
Хринг, сохраняя достоинство, спокойно ответил:
– Сначала я должен спросить Асу, что она думает об этом.
– Нет! – заносчиво возразил конунг. – Я не желаю ждать решения пусть даже самой красивой девушки! Через три зимы она должна стать моей женой!
Тогда ярл, поняв, что сила не на его стороне, поднял руку, тем самым показывая, что согласен просватать конунгу свою дочь.
Довольный Харальд вернулся к себе домой, а ярл, раздосадованный тем, как повернулось дело, хмурый поплелся в покои дочери.
– Что беспокоит тебя, отец мой? Какую невеселую новость ты принес? – спросила девушка отца.
– Новость у меня такая, – ответил ярл, – я был вынужден просватать тебя.
– За кого же? – опешила от неожиданности Аса.
– Твоим мужем станет конунг Харальд, – буркнул Хринг. – Пока он будет готовиться к свадьбе. Через три зимы ты станешь его женой.
Аса побледнела, но ее голос не сделался слабее и глуше, чем обычно:
– Этот выбор не самый лучший, но никогда нельзя заранее знать, как все обернется. Может выйти не так, как намечалось, и все переменится в одно мгновение. Не горюй, отец!
Скоро произошел случай, который показал, что предчувствия не обманули Асу.
Рассказывают, что однажды ярл Хринг со своими людьми был занят во дворе играми. Вдруг он увидел, что из леса выехал человек огромного роста с тяжелым копьем в руке. Конь незнакомца был весь закован в броню, а у него самого на боку висел черный щит.
Всадник приблизился к ярлу, выпрямился на своем коне и, положив копье между глаз животного, сказал:
– Приветствую тебя!
Ответив на слова незнакомца, ярл поинтересовался, зачем тот приехал.
– Меня зовут Коль, – сказал человек. – А приехал я просить себе в жены твою дочь Асу Прекрасную.
Хринг очень удивился:
– Разве ты не знаешь, что она помолвлена с конунгом Харальдом?
– Мне думается, что нет ничего хуже, чем отдать девушку человеку трусливому и жадному, – усмехнулся Коль. – Выбирай одно из двух: либо ты расторгнешь помолвку, либо я проткну тебя копьем.
Ни одно предложение не пришлось ярлу Хрингу по душе, но он предпочел остаться в живых и не спорить с обладателем черного щита.
– Передай конунгу Харальду, что как только зима перевалит за середину, я приглашаю его на поединок к востоку от Гаутэльв! – сказал Коль. – И пусть получит девушку тот, кто выиграет поединок. Удачи, ярл, тебе и твоей дочери!
Затем повернул Коль своего коня и ускакал прочь.
Решение, к которому его в очередной раз принудили, еще сильнее расстроило ярла. Некоторое время он сидел, все больше и больше хмурясь, затем встал и направился в покои Асы.
– Ты болен, отец мой? – обеспокоенно спросила девушка.
Ярл, глубоко вздохнув, ответил:
– Лучше быть больным или находиться при смерти, чем испытывать такое унижение, под угрозами отдав свою дочь сразу двум мужчинам.
Аса дрогнувшим голосом спросила:
– С кем же теперь я помолвлена?
– Я ничего не знаю о нем, кроме того, что его зовут Коль.
– Может статься, – рассудительно сказала дочь ярла, – быть замужем за незнакомым человеком – все же лучше, чем иметь самого худшего из мужей. Ко всему прочему, наше положение может оказаться лучше, чем мы сейчас думаем. Если в поединке падут оба, Харальд и Коль, то и некому будет выбирать. Не теряй присутствия духа, отец.
Ярл Хринг задумчиво промолвил:
– Хорошо, если будет так, как ты говоришь, но мне кажется, что Харальду и Колю не суждено будет убить друг друга. Но я бы хотел, чтобы так именно и случилось.
Когда до Харальда дошла весть о появлении неожиданного соперника, он попросил совета у своих лучших дружинников. Те предложили конунгу выбрать самого сильного бойца и послать его вместо себя против Коля.
– Кто же это мог бы быть? – спросил Харальд.
– Бонд Хеминг, что живет на севере, – сказал один дружинник.
Хотя конунг был в ссоре с Хемингом, он послал ему приглашение на вейцлу. Бонд был удивлен неожиданным великодушием Харальда, но, подумав, решил примириться с бывшим врагом.
Несколько дней Харальд и Хеминг пировали. Наконец конунг поведал гостю о своей беде, заключив рассказ словами:
– Я ожидаю, что ты избавишь меня от Коля.
Хеминг глубоко задумался и ответил:
– Мне думается, что мы имеем дело не просто с сильным воином, а с троллем.
– Потому я и пригласил тебя на вейцлу, решив забыть о нашей ссоре! – воскликнул Харальд. – Если ты вернешься из поездки к Гаутэльву, то я щедро одарю тебя золотом и серебром!
– Я слишком стар и вот-вот упаду, словно ветхое дерево, – покачал головой Хеминг.
Но конунг и слушать не стал бонда.
– Про тебя говорят, что ты лучший боец в Свитьоде. Поэтому я уверен, что ты легко одолеешь Коля.
Тогда Хеминг со своими людьми отправился на восток к Гаутэльву. Увидев вместо Харальда старого бонда, Коль рассмеялся:
– Я не стал бы убивать и твою собаку, так ты мне кажешься жалок, беззубый старик с трясущимися коленями и красными глазами!
– Однако я лучше умру, чем стану выслушивать оскорбления от тролля! – воскликнул взбешенный такими словами Хеминг.
– Что ж, если ты этого хочешь…
Вот бросили соперники плащи себе под ноги, и Коль озвучил законы поединка. Затем, сойдясь, викинг и тролль стали биться, и вышло так, что Хеминг был убит Колем.
Вытерев свой меч от крови, Коль высокомерно бросил людям Хеминга:
– Теперь поезжайте назад к конунгу Харальду и скажите ему, чтобы он либо сам явился на битву со мной, либо отыскал человека посильнее, если думает жениться на Асе Прекрасной. Впрочем, он всегда может отказаться от девушки.
Люди, пришедшие с Хемингом, сокрушенные гибелью бонда, отправились в обратный путь к конунгу Харальду и поведали ему о случившемся, а также передали слова Коля.
Конунг ужасно перепугался и стал искать нового совета. Тут кто-то из дружинников попронырливее сказал ему про Стурлауга, что-де есть такой молодой и крепкий человек, которого можно будет послать против Коля.
Когда к херсиру Ингольву и его сыну прибыло приглашение от Харальда явиться на вейцлу, которая будет длиться полмесяца, да еще с разрешением взять с собой столько людей, сколько захотят викинги, Стурлауг спросил у отца:
– Больно подозрительно все это радушие властителя Свитьода. Как ты думаешь, отец, следует ли нам воспользоваться приглашением Харальда?
– Я бы предпочел, чтобы мы остались дома и никуда не ездили, – честно признался Ингольв.
Но тут Стурлауг сам и возразил:
– Короткая же будет о нас сага, если мы не будем ездить к другим людям. Нельзя заранее знать то, что может случиться даже на следующий день, но, возможно, эта поездка принесет нам пользу, о которой мы и не подозреваем.
Тогда Ингольв кивнул.
– Ты мудро рассудил, сын.
Повторилась та же история, как до того с бондом Хемингом. Конунг принял гостей чрезвычайно ласково, угощал их, а когда закончился йоль, сказал херсиру:
– Я хочу, чтобы Стурлауг вышел на бой против Коля. Про него говорят, что он не человек, а тролль. И только самый сильный и ловкий человек, как твой сын, может справиться с ним.
– Какая же мне будет награда за это? – спросил, не дрогнув ни одним мускулом, молодой человек.
Харальд понял, что перед ним не зеленый юнец, а уже побывавший в походах викинг.
– А какую плату ты сам потребуешь?
Стурлауг недолго думал над ответом:
– Уступи мне Асу Прекрасную.
Это требование прозвучало для конунга Харальда как гром среди ясного неба.
– Не ожидал я, что ты выставишь такое условие… – пробормотал он, зеленея от скрытого гнева. – Лучше попроси у меня чего-нибудь другого.
Но Стурлауг остался непреклонен:
– Выбирай, что лучше: сразу отказаться от девушки, покрыв свое имя позором, или поступить, как подобает благородному конунгу.
Тогда Харальд подумал о том, что Коль будет, пожалуй, опаснее Стурлауга. Ну а если сын херсира даже одержит победу, то еще неизвестно, кого из них двоих предпочтет Аса: молодого и красивого, но не обладающего славой и властью юношу или его, законного владыку Свитьода.
– Хорошо, – не скрывая своего неудовольствия, сказал конунг. – Я выбираю твой поединок с Колем. Пусть будет так, как предначертано судьбой.
Затем Ингольв и Стурлауг отправились к ярлу Хрингу.
Ярл очень обрадовался, когда узнал, что Харальд согласился уступить Асу Прекрасную победителю тролля. Ничуть не сомневаясь в исходе будущего поединка, он тотчас повел гостей в покои дочери.
– Вот, дочь, твой настоящий жених! – воскликнул Хринг.
И хотя Асе было приятно, что Стурлауг не позабыл ее, она все же решила напоследок испытать молодого человека. Изображая холодность и неприступность, девушка сказала:
– У меня нет недостатка в женихах.
На этот раз Стурлауг решил, что не отступит от своего желания.
– Я больше не наивный мальчишка, каким был в прошлый раз. Или ты согласишься стать моей женой, и тогда я избавляю тебя и твоего отца от Коля из рода троллей, или тебя возьмет кто-нибудь другой!
Аса увидела, что перед ней действительно стоит мужчина, настоящий викинг, и тотчас изъявила желание выйти замуж за Стурлауга.
После этого была устроена роскошная вейцла по случаю свадьбы сына херсира и дочери ярла, и не было забыто ничего из того, что могло бы потребоваться. Все гости отправились домой с богатыми дарами. Не смогли позвать только Вефрею из Идаля, потому что ярл спешил как можно скорее выдать дочь замуж за сына херсира.
Однажды утром, когда молодые лежали вместе в кровати, Аса сказала мужу:
– Прежде чем ты встретишься с Колем, поезжай в горы и разыщи Вефрею, мою приемную мать, и спроси у нее совета, который может оказаться тебе полезен. Вот золотое кольцо, которое ты привезешь ей в подтверждение того, что я послала тебя.
Приехав на хутор к старухе, Стурлауг, едва сойдя с коня, сразу прошел к Вефрее, обнял ее за шею, поцеловал и сказал:
– Приветствую тебя, моя старуха!
Женщина быстро повернулась к гостю, так как раньше она стояла к нему спиной, и сказала:
– Кто этот негодный, что насмехается надо мной так, как никто прежде не насмехался?!
– Не сердись, бабушка, потому что Аса Прекрасная послала меня к тебе! – воскликнул Стурлауг.
– А кем тебе приходится Аса? – спросила Вефрея, продолжая подозрительно коситься на гостя.
– Она – моя жена.
Тогда ведунья, пошамкав беззубым ртом, спросила:
– Так что, выходит, свадебный пир уже закончился?
– Не далее как вчера.
– Нехорошо, что меня не пригласили на свадьбу, – нахмурилась Вефрея, – но я сделаю то, о чем меня просит Аса. Сними с себя одежду, и я посмотрю на твое тело.
Стурлауг не стал перечить приемной матери своей жены. Хозяйка простучала молодого человека пальцем и решила, что он очень силен и крепок.
Тогда Стурлауг, одевшись, спросил у Вефреи:
– Как мне выиграть поединок с Колем?
– Я пока не знаю, – покачала головой женщина, – потому что железо бессильно против тролля. Но, может быть, за ночь что-нибудь придумаю, а ты пока поспи в моем домике…
Наутро Стурлауг уже собрался в обратный путь, когда ведунья вышла к викингу и протянула ему старый ржавый меч:
– Возьми Вефреянаут, это древнее оружие, которое принадлежало предкам моего отца и всегда приносило удачу. Но прежде испытай свою силу и этот меч.
Стурлауг взял меч и ударил им по выступу камня, который лежал во дворе. От удара ржавчина осыпалась с клинка, и тот заблестел, как серебро.
Тогда Вефрея предупредила юношу:
– Тебе не следует биться этим мечом с Колем, ибо не для этого он предназначен, но ты можешь показать его троллю и посмотреть, что будет дальше.
Затем женщина прибавила:
– И вот еще что. Обожди немного. Ко мне нынче собирался заглянуть Хрольв, сын Торгаута. Я знаю, что вы побратимы и дружны с детства. Думаю, вам нужно отправиться к Колю вместе.
– Так мы и сделаем, – согласился Стурлауг.
Вот молодые люди, встретившись, быстро обговорили предстоящее дело и тотчас собрались уезжать. Но едва викинги выехали со двора, как Вефрея окликнула их и сказала:
– Хотел бы ты, Стурлауг, чтобы еще один человек, Свипуд, мой воспитанник, поехал с тобой? Он умеет быстро бегать и к тому же знает многие приемы чародейства.
– Да, я был бы не против, если этот Свипуд на самом деле знает столько, сколько знаешь ты! – усмехнулся Стурлауг. – Только вот где он? Мы и так потеряли слишком много времени…
Как раз в это время появился Свипуд.
Вефрея дала Свипуду небольшую торбу. Тот прикрепил ее к себе на пояс, а затем побежал впереди коней, на которых ехали викинги. Да так быстро, что за ним еле можно было угнаться.
Скакали Стурлауг и его побратим Хрольв, не останавливаясь, пока не приехали на восток к Гатуэльву. Коля еще не было на месте, и поэтому Стурлауг разбил свою палатку там, где это показалось ему удобно.
Немного погодя прибыл Коль. Стурлауг, приветствуя противника, вышел навстречу ему. Но Коль только бросил рассерженно:
– Кто ты, дерзкий, осмелившийся разбить палатку там, где я привык ставить ее? Откуда ты родом? И что ты здесь делаешь?
Стурлауг ответил, кто он, откуда родом и по какой причине находится на берегу Гатуэльва. После этого викинг и тролль решили сразиться на следующее утро.
Пришлось Колю раскинуть свою палатку в другом месте. И вот когда тролль приступил к ужину, к нему вошел Свипуд и, вытащив торбу, стал трясти ей. Из торбы вдруг повалил густой дым.
Заметив это, Коль закричал:
– Уходи прочь, злая собака, и никогда больше не приходи!
Тут Свипуд быстро выскочил из палатки.
Утром Стурлауг и побратимы встали и принялись поджидать Коля. Хрольв же пошел в лес, чтобы вырезать себе большую дубину. Только после этого он вернулся к своим товарищам.
Одурманенный дымом Свипуда, Коль пробудился поздно, когда солнце уже осветило поля.
Когда противники приготовились сойтись, Коль увидел, что Стурлауг не спешит вынимать меч, висящий у него на поясе.
– Я бы хотел рассмотреть меч, который ты носишь с собой, – попросил тролль.
Викинг, вспомнив совет Вефреи, не стал возражать Колю.
Рассмотрев клинок, тролль с презрением сказал:
– Меня нельзя победить этим мечом! Лучше отправляйся назад к ярлу Хрингу и скажи, чтобы он прислал мне Асу Прекрасную.
Тогда бросил Стурлауг тот меч, что показывал Колю, и достал из-под плаща Вефреянаут.
Коль зажмурился от разлившегося в воздухе сияния и потрясенно пробормотал:
– Как оказался у тебя Вефреянаут? Я бы не вышел на поединок с тобой, если бы знал об этом!
– Значит, вини только себя в собственной глупости! – ответил Стурлауг.
С этими словами Стурлауг нанес удар Колю, разбив его черный щит. Тролль ударил в ответ и разбил щит Стурлауга. Тогда вновь ударил Стурлауг, теперь по внешней стороне шлема, и расколол его, попав по мягкой части щеки и плечу противника, так что меч застрял в плече Коля.
Тут выпрыгнул Хрольв с дубиной и ударил по острию меча так, что меч прошел ниже, рассекая тело. Туловище Коля распалось на части, и тролль тотчас испустил дух.
После поединка Стурлауг поскакал к Вефрее, чтобы поблагодарить старуху за Вефреянаут. Вефрея сердечно приветствовала сына херсира.
– Счастлива моя воспитанница Аса, – сказала ведунья, – когда у нее такой муж, как ты.
Затем Стурлауг вернулся к Асе Прекрасной. Дочь Хринга была счастлива вдвойне, ведь ее супруг не только остался жив, но и одержал славную победу.
Когда новость о гибели Коля и свадьбе Стурлауга и Асы Прекрасной дошла до ушей конунга Харальда, тот хотя и испытал облегчение, но затаил великую обиду на ярла Хринга и его дочь.
Тем временем, когда однажды ярл был во дворе, а его люди состязались перед ним, увидели они, что из леса опять кто-то выехал. Это оказался всадник на рыжем жеребце, весь закованный в броню, с копьем в руке. Незнакомец был высокого роста, хотя и не таких исполинских размеров, как Коль. На поясе всадника висел меч, за спиной был щит, разукрашенный золотом, голову венчал сверкающий шлем.
Человек подъехал к Хрингу и поприветствовал его. Тот с некоторой настороженностью спросил, кто он такой. Всадник ответил:
– Меня зовут Франмар. Мы с Колем были побратимами. Теперь я должен отомстить за смерть побратима твоему зятю.
Стурлауг смело выступил вперед и ответил:
– Я готов выйти на поединок, когда только ты пожелаешь, но ты должен знать, что твой побратим был из рода троллей.
– Да, это так, – ответил Франмар. – И все же он был моим родичем, хотя и дальним. Поэтому я должен сразиться с тобой.
– Так и будет, – сказал Стурлауг. – Буду ждать тебя на берегу Гатуэльва.
И вот, когда прошло условленное время, а Стурлауг и Аса лежали в своей постели, дочь ярла сказала:
– Я не буду советовать тебе ничего другого, как сделать то, что ты уже прежде делал. Поезжай к Вефрее.
Когда Стурлауг прибыл в Идаль, оказалось, что там его уже поджидают Хрольв, сын Торгаута, и другой побратим и друг детства – Ёкуль, сын Асгаута и брат Гуторма.
Ведунья, узнав о Франмаре, сказала:
– Он – совсем другой человек. Плохо то, что вы с ним теперь смертельные враги, потому что Франмар – очень храбрый воин и, в отличие от Коля, происходит из хорошей семьи. Было бы славно, если бы вы стали друзьями. Мне нечего дать тебе, кроме пожелания удачи. Однако я хочу, чтобы и на этот раз вы взяли с собой Свипуда.
И вот Стурлауг, Хрольв и Ёкуль отправились к Гатуэльву. Как и во время предыдущей поездки, Свипуд отправился пешком.
Когда утром поединщики явились на берег реки, там их уже поджидал сидящий на поваленном дереве Франмар. Рядом с ним находились три его человека: арап – высокий, как великан, огромный, как бык, и черный, как Хель, некий Фрости, а также колдун финн.
Однако из всех спутников Франмара наибольшего внимания Стурлауга и его побратимов удостоились не арап и колдун финн, а Фрости, ибо лицом и сложением он был почти неотличим от Стурлауга, как будто приходился ему родным братом.
Между тем побратим Коля приготовился к сражению, но тут Стурлауг предложил ему:
– Пусть наши люди начнут бой и позабавят нас!
Первым вызвался сразиться Хрольв, сын Торгаута. Против него вышел арап. Теперь, вблизи, было видно, что арап больше походит на поднявшееся из преисподней чудовище с твердыми, как железные гребни, ногтями.
Хрольв положил дубину на бревно и после этого противники сошлись в рукопашной схватке. Арап, проявляя воистину демоническую силу, несколько раз схватывал Хрольва, чтобы бросить на землю, но викинг всякий раз оказывался на ногах.
Наконец арап понес Хрольва к бревну, чтобы швырнуть его на дубину. Но викинг так сильно толкнул арапа, что оба они не устояли. Арап упал на спину, прямо на оказавшийся возле бревна камень, и сломал себе позвоночник. Хрольв же быстро вскочил на ноги, схватил дубину и забил арапа до смерти.
Вторым вызвался сразиться Ёкуль, сын Асгаута. Против него вышел Фрости. Перед этим Фрости предупредил Ёкуля:
– Ты поступишь крайне неразумно, если сразишься со мной, ведь мое имя означает холод. А стоящий нынче мороз делает меня только крепче.
Однако Ёкуль не внял совету Фрости и вступил с ним в ожесточенную схватку, пока не пал замертво.
Стурлауг подумал, что гибель его побратима, да к тому же друга детства, – это большая потеря. Но Фрости не в чем было упрекнуть. Он поступил как подобает благородному человеку, сразу объявив о своем преимуществе.
Наконец пришел черед третьей паре поединщиков: Свипуда, до тех пор державшегося в стороне от людей Стурлауга, и колдуна финна.
Приемный сын Вефреи и человек Франмара стали бороться так сурово и яростно, что никто ничего не мог рассмотреть. Но ни одному из противников не удавалось нанести другому раны. И тогда Стурлауг и Франмар, наблюдавшие за поединком, увидели, что оба бойца исчезли, но появились две собаки, злобно кусавшие друг друга. Затем собаки исчезли, и показались с сильным шумом бьющиеся в небе два орла. Они так жестоко терзали друг друга клювами, что кровь лилась на землю, подобно дождю. Наконец поединок закончился тем, что один орел улетел, а другой упал замертво на землю [112].
Только после этого Стурлауг и Франмар решили сразиться.
Вот бросили они под ноги свои плащи, и Стурлауг обнажил меч Вефреянаут. Когда Франмар увидел его, то спросил:
– Откуда у тебя Вефреянаут?!
– Неважно, откуда он взялся, – буркнул викинг, решив, что Франмар струсил и пытается выиграть время.
Франмар, храбрясь, воскликнул:
– Все же ты не думай, что я очень испугался какого-то там старого клинка!
Стурлауг ударил по шлему Франмара. Меч отскочил от шлема и попал по щиту, расколов его у заостренной части, так, что куски щита упали на землю. Острие меча разрезало кольчугу Франмара и задело его кости.
Тогда Франмар нанес удар Стурлаугу и разбил его щит. Стурлауг вновь атаковал Франмара.
В конце концов Франмар совсем обессилел. Он сел на землю и сказал:
– Ты потому победил, что меч, который ты держишь в руке, полон яда. Отруби мне скорее голову, так как я не хочу прожить оставшуюся жизнь в мучениях.
Но Стурлаугу пришлись по душе мужество и стойкость Франмара, и он решил прекратить поединок.
Тут послышался грохот подъезжающей повозки [113]. Явившаяся к берегу реки Вефрея спросила, жив ли Франмар или уже испустил дух, как его люди.
Узнав, что Франмар еще не отправился в Хель, женщина велела положить Франмара в повозку и уехала с ним в Идаль.
Когда Стурлауг стал готовиться возвратиться в Свитьод, к нему подошел Фрости и сказал:
– Ты поступил благородно, поэтому я бы хотел поехать вместе с тобой и с Хрольвом.
Стурлауг, подумав, согласился:
– Мы похожи друг на друга, словно родные братья. Я думаю, это неспроста. Ты заменишь Ёкуля, встав на его место.
Затем Стурлауг и его люди отправились в хутор Вефреи. В Идале они застали Свипуда и Франмара. Оба оказались живы и здоровы.
Ведунья сказала Стурлаугу:
– Мне бы хотелось, чтобы вы с Франмаром стали побратимами.
Викинг привык множить друзей, а не врагов, и тотчас заключил побратимство с Франмаром. После этого Стурлауг поспешил к своей жене Асе Прекрасной, которую уже давно не видел.
Прибыв к ярлу Хрингу, Стурлауг обнаружил, что хутор его тестя горит. Викинг уже было решил, что Аса и ее отец погибли, но тут заметил некое отверстие в земле, куда бежали спасающиеся от страшного пожара люди. Там Стурлаугу удалось обнаружить ярла Хринга и Асу Прекрасную. Радостной оказалась встреча мужа и жены…
Тут Аса рассказала супругу о том, что произошло, пока он бился с Франмаром:
– Пользуясь твоим отсутствием, прискакал конунг Харальд с четырьмя сотнями воинов и зажег все постройки, мстя мне и моему отцу за свое унижение.
Стурлауг тотчас отправился к Харальду, который оказался совсем рядом с зажженным им хутором. Молодой человек увидел, что конунг окружен многочисленной, закованной в броню, дружиной. Красные языки затухающего пламени играли на доспехах его воинов.
– Плохо, однако, что ты стал таким злопамятным и неблагодарным! – гневно бросил Стурлауг в лицо владыке Свитьода.
Побагровело лицо конунга, а его дружинники схватились за мечи. Но тут один из дружинников наклонился к уху Харальда и что-то прошептал ему. Глаза конунга алчно вспыхнули, и он, не скрывая злорадной усмешки, сказал:
– Я оставлю тебя и твою семью в покое лишь в одном случае: если ты исполнишь одно трудное и опасное поручение. Или можешь убираться вместе со своими тестем и женой и благодарить Одина, что я не велел своим людям прямо здесь убить тебя за дерзкие речи!
– Негоже мне становиться твоим посыльным, – сказал Стурлауг, – но если речь идет о благополучии моего рода, я готов рискнуть своей жизнью. Так что же ты хочешь, чтобы я снова сделал для тебя, конунг?
– Ты должен найти рог Урархорн, который когда-то должен был достаться мне [114]. Вместе с этим поручением я дам тебе прозвище… – Тут Харальд ненадолго задумался. – Ты будешь впредь называться Стурлаугом Трудолюбивым, ведь добыть тот рог даже мне было непросто.
– Где же мне найти Урархорн? – спросил викинг.
Харальд пожал плечами:
– Не мое это дело. Думай сам. У тебя остается еще пять зим для того, чтобы исполнить поручение.
Стурлауг почти сразу же отправился к Вефрее за советом, но ведунья отчего-то рассердилась на гостя:
– Не хочу я говорить о таких вещах!
Как ни бился викинг, как ни напоминал о нависшей опасности над ярлом Хрингом и его дочерью, так ничего у старухи не выведал.
И вот весной снарядили Стурлауг, Хрольв и еще один их побратим Аки десять крутобоких кораблей к отплытию из Свитьода. Они много грабили в Аустрлёнде: от земель Финнмарка, где жили лопари, квены и рогатые финны, и до самого Гандвика – Колдовского залива и реки Вины [115]. Викинги всегда побеждали, куда бы ни пришли. Они позволяли мирно плавать купцам, но подчиняли себе злодеев. Однако сколько ни расспрашивали встречных людей, никто не мог им подсказать, где искать Урархорн.
Так провели Стурлауг, Хрольв и Аки четыре лета в походах, зимой оставаясь дома возле теплых очагов. И вот однажды Аса, затеяв очередной разговор с мужем, сказала:
– Я боюсь, что конунг Харальд не привык бросать слов на ветер. Ему не сравниться с тобой в силе и отваге, но такие люди, как он, привыкли наносить удар исподтишка.
– Да, это так, – согласился Стурлауг. – А что ты мне можешь посоветовать? Разве тебе известно, где находится этот проклятый Урархорн?
– Может быть, моя приемная мать Вефрея знает? – спросила Аса.
Сын херсира Ингольва только покачал головой.
– Думаешь, едва не получив поручения от Харальда, я уже не пытался узнать у нее о роге?
– Однако все равно съезди к Вефрее еще раз! – настояла жена.
Поначалу Вефрея, как и в прошлый раз, отказывалась говорить об Урархорне. Стурлауг уже совсем отчаялся и упал духом, как вдруг ему пришло в голову спросить ведунью:
– Не знаешь ли ты кого-нибудь, кто может рассказать об этом, ибо срок, отведенный Харальдом, вот-вот закончится?
Тут Вефрея неохотно ответила:
– Ох, боги накажут меня! Но так и быть, поскольку моей приемной дочери угрожает опасность и времени больше не остается на то, чтобы конунг Харальд образумился, я назову тебе имя моей сестры, о которой еще никому не говорила. Мою сестру зовут Ярнгерд. Поезжай к ней и задай свой вопрос о роге.
Поскакал Стурлауг прочь и ехал, не останавливаясь, пока не приехал туда, где жила Ярнгерд. Стурлауг спросил ведунью, что она могла бы рассказать об Урархорне. Та с крайним нежеланием ответила:
– Я не могу ничего об этом сказать, но я знаю женщину, которая может знать, – это моя сестра Снэлауг. Она замужем за Хрольвом, конунгом Хундингьяланда. Но тебе и твоим людям не следует ехать туда, ибо эта поездка может оказаться для вас последней.
Стурлауг не стал тратить времени понапрасну и, взяв с собой побратимов Хрольва и Аки, поплыл с ними в Хундингьяланд – страну людей, имевших песьи головы и лающих, как собаки.
Но прежде чем викинги достигли Хундингьяланда, они повстречали на пути великанш и одного тролля. Великанши никак не могли поделить наследство, оставшееся от отца. Стурлауг сделал так, чтобы каждая великанша думала, что она стала единственной обладательницей состояния. В обмен он получил четыре дня попутного ветра и чудесный плащ. Что касается тролля, то тот наградил его волшебной алебардой Хорнневьянаут, перерубающей все на свете, которую можно было носить с собой, прикрепленную к одежде, как булавку [116].
…Наконец викинги добрались до страны, покрытой густыми дубравами, украшенной многочисленными деревнями, замками и городами. Снэлауг – королева Хундингьяланда, в отсутствие мужа правившая в городе, который был значительнее других [117], – рассказала Стурлаугу следующее:
– Хорошо, что ты пришел в то время, пока мой супруг Хрольв гостит у своего родича Раундольва, конунга Бьярмаланда. Они оба люди жестокие и завистливые, поэтому я смогу поведать тебе подробно о предстоящем пути. Нелегко будет получить Урархорн, даже если ты знаешь, где он спрятан. На восточной окраине Бьярмаланда [118] стоит большой храм, посвященный Тору, Одину, Фригг и Фрейе. Храм окружен мраморной стеной, но сам искусно выстроен из дорогого дерева. Окрестностями храма правит великаноподобная жрица, искусная в колдовстве. Жрице прислуживают тридцать великанш. Храм полон золота и драгоценных камней, которые жрица украла у разных конунгов, так как она за короткое время проносится из одного края света в другой. Богатств, подобных тем, что там собраны, нигде не найти, даже в Аравии. Среди них находится рог, который ты ищешь. Но тебе, Стурлауг, следует пойти в храм одному.
Викинг нахмурился, подумав о том, что его побратимы захотят непременно увидеть бьярмийский храм, полный невиданных сокровищ.
– Разве я не могу взять с собой людей, с которыми дружен с детства?
– Нет! – воскликнула королева. – Только для тебя одного поход в храм пройдет удачно. Кроме того, запомни, тебе нельзя будет дотрагиваться голыми руками до Урархорна, потому что он полон яда и колдовства.
Вот Стурлауг и его люди сели на корабль и поплыли вдоль фиорда на восток.
Погода стояла безветренная. Как ни гребли викинги, вожделенные берега Бьярмаланда словно ускользали от них. Тогда Аки сказал:
– Я думаю, что никогда прежде мне не был нужен попутный ветер так, как сейчас.
Стурлауг усмехнулся, вспомнив дар первой великанши. Тотчас подул попутный ветер. Драккар викингов понесся по волнам, словно вместо парусов у него отросли крылья.
Наконец Стурлауг и его люди прибыли к берегам Бьярмаланда. Затем они поплыли дальше, по реке Вине.
Стурлауг, Хрольв и Аки осмотрели землю вверх по западному берегу реки. Вскоре они увидели храм, сиявший так, что его блеск, казалось, озаряет всю равнину: святилище было украшено золотом и драгоценными камнями. Одни двери храма смотрели на северо-запад, а другие – на юго-запад. При входе в каждую дверь внутри у порога находилась яма, полная кипящего яда со смолой и серой, а дальше за ней – шесть балок, в которые снизу были воткнуты лезвия мечей.
Стурлауг сообщил побратимам о том, что ему сказала королева Снэлауг. Побратимы согласились, что всем троим идти в храм опасно. Но когда Стурлауг подошел к северо-западным воротам храма, его нагнал Хрольв.
– Зачем ты сюда пришел, когда я не велел этого делать? – спросил, нахмурившись, викинг.
– Я не хочу лишать себя славы и поэтому пойду в храм с тобой! – ответил Хрольв.
– Здесь тебе не на что надеяться, – возразил Стурлауг, – в храм пойду я один.
Однако Хрольв заупрямился. Тогда Стурлауг сказал:
– Смотри, я тебя предупредил!
Без колебаний отправился Стурлауг к дверям храма. Но прежде чем подойти к ним, он перевязал свои руки тряпицами. Обнажив Вефреянаут, викинг вонзил острие меча в балку святилища. Повиснув на клинке, он как стрела пролетел внутрь храма над всеми балками.
Вот побратимы, искусно обойдя ловушки, очутились внутри храма. Там они увидели сидящих на почетном возвышении Тора, Одина, Фригг и Фрейю. Вокруг все сверкало, так что нигде не было видно даже тени. Прямо перед изваяниями богов находился стол, покрытый дорогой материей, полный серебра, карбункулов, смарагдов и других драгоценных камней, а также разнообразных золотых сосудов. Там же на столе, среди сокровищ, лежал Урархорн, такой сияющий, как если бы был соткан из солнечных лучей. Еще викинги обнаружили шахматную доску с фигурами, а также сверкающие одеяния и прикрепленные к шестам золотые кольца.
В храме присутствовало тридцать жриц, среди которых выделялась одна женщина. Она была огромной, как великан, темно-синей, как Хель, толстой, как кобыла, с огромным ртом, черными глазами и злобной на вид. Однако она была хорошо одета. Жрица совершала обряд перед помостом Тора [119].
При виде Стурлауга бьярмийка воскликнула:
– Дерзкий викинг никогда не уйдет отсюда живым!
Внезапно жрица обратила внимание на Хрольва.
– Ты слишком много думаешь о себе, если собираешься наброситься и собрать в пригоршню золотые кольца, принадлежащие богам. Хрольв, ты так же неопасен, как удар соломинкой, и тебя я собираюсь сегодня съесть.
Между тем викинги увидели, что их от жриц отделяет еще одно препятствие. А именно три плоские каменные плиты, такие высокие, что они доходили до нижней части груди. Между плитами находились глубокие ямы, и нужно было перепрыгнуть через них, чтобы попасть туда, где на столе лежал Урархорн.
Стурлауг, подпрыгнув, ловко перелетел поверх всех плит и, приземлившись прямо на стол, торопливо схватил вожделенный Урархорн, а также пару золотых сосудов и драгоценных камней. Затем он как ни в чем не бывало отправился в обратный путь.
Темно-синяя жрица храма раздулась от злости. Завывая всеми голосами, скрежеща зубами, словно бешеная волчица, она схватила обоюдоострый меч, объятый пламенем. Однако, потрясенная проворством и удачливостью Стурлауга, она не знала, что предпринять. И тут Хрольв, не желая уступать Стурлаугу, решил испытать судьбу. Он вскочил на каменные плиты, надеясь с них выпрыгнуть наружу, но жрица, пронесшись стрелой над столом, внезапно схватила его за рубаху, подняла вверх, а затем бросила вниз, так что у несчастного сломался позвоночник.
В храме поднялись такой шум и переполох, что, казалось, вся земля задрожала, словно повисшая на натянутой нити. Жрицы бросились на Стурлауга. Но викинг, завернувшись в чудесный плащ, подошел к ямам, наполненным ядом, и стал брызгать из них на нападающих. Все одежды на женщинах распались от едких капель, и жрицы были вынуждены отступить. Но той жрице, что убила Хрольва, ничего не сделалось, ибо ее одежды и тело оказались заговоренными.
Выскочив из храма наружу следом за Стурлаугом, темно-синяя жрица закричала так громко и так страшно, что эхо отозвалось в каждой скале, в каждом камне по всей округе. При этом жрица, подобно дракону, стала изрыгать огонь и стрелять невиданными стрелами. Но и этого мало. Внезапно настала такая темнота, что Стурлауг не мог увидеть собственного пальца. Жрица принялась то подниматься в воздух, то спускаться на землю, превращаясь при этом в разнообразных чудовищ.
Видя, что Стурлауг направляется к кораблю, обезумевшая бьярмийка с яростью стала преследовать его. Наконец на берегу моря она нагнала похитителя Урархорна. Тем временем из леса стали выходить жители страны, готовые покарать викингов-святотатцев. В руках они держали колья с железными наконечниками, мечи и прутья. Бьярмы были настолько тяжелы, что погружались в землю до колен.
Выставив алебарду Хорнневьянаут, против которой не могла устоять даже заговоренная колдовством плоть, Стурлауг вонзил ее в тело темно-синей жрицы так, что острие вышло между лопаток. Бьярмийка упала на спину, издав такой вой, что земля затряслась, как море в бурю.
Оставив алебарду в теле темно-синей жрицы, Стурлауг прыгнул на драккар и перерубил якорный канат. Не дожидаясь знака предводителя, викинги тотчас стали отталкиваться от дна длинными шестами. Но бьярмы на лодках-долбленках со всех сторон атаковали корабль Стурлауга.
Гребцы приналегли дружно на оба ряда весел, и драккар устремился вперед, словно птица. Но все же бьярмы никак не желали прекратить преследования. Подобно роям гнуса, они продолжали наседать на корабль викингов.
И тогда Аки сказал:
– Я прошу, чтобы сейчас подул тот попутный ветер, что обещала нам Гримхильд [120]. Он никогда не был более нужен нам, чем сейчас!
Тотчас подул попутный ветер с такой силой, что натянулся каждый канат. Бьярмы преследовали викингов сколько могли, так что некоторые были унесены бурей, а некоторые погибли от оружия Стурлауга и его людей, забрав с собой в царство мрачной Хель немало викинговых жизней. Те бьярмы, которые вернулись, решили, что были хорошо отомщены.
Ветер дул безостановочно восемь дней, пока викинги не увидели берега Норега, прибыв к ним в последний день йоля.
Некоторое время Стурлауг наслаждался покоем со своей женой Асой Прекрасной, но потом решил вернуть долг Харальду.
Когда Стурлауг вошел в палаты конунга с Урархорном в руках, Харальд застыл на высоком сиденье, распухший от ярости, не в силах вымолвить ни одного слова.
– Вот я вернулся назад, – сказал Стурлауг, – оттуда, откуда, ты чаял, я не вернусь. Возьми этот рог, что я привез тебе!
Поскольку конунг так ничего не ответил и даже не шелохнулся, Стурлауг швырнул Урархорн Харальду в лицо. Рог разбил конунгу нос в кровь и выбил четыре зуба.
…Одним летом Стурлауг объявил о том, что хочет снова отправиться в Бьярмаланд, чтобы отомстить за гибель своих людей и вернуть чудесную алебарду Хорнневьянаут.
Собрав большое войско, Стурлауг и его побратимы отправились на восток.
Раундольв, конунг бьярмов, узнав о нападении чужаков, выступил им навстречу. Когда викинги и бьярмы встретились, завязалась у них тяжелейшая битва. Там можно было видеть множество отчаянных поединков. Скоро все поле оказалось усеянным расколотыми щитами, разрубленными кольчугами, копьями без древков и телами воинов, упавших обезглавленными на землю. Битва закончилась тем, что пал сам конунг Раундольв, а с ним и много воинов.
После этого Стурлауг подчинил себе весь Бьярмаланд. Получил он назад и свою чудесную алебарду Хорнневьянаут, и много других сокровищ.
Завоевав Бьярмаланд, Стурлауг узнал, что Хундольв, конунг Хундингьяланда, задумал отомстить викингам за гибель Раундольва. Не дожидаясь нападения, Стурлауг Трудолюбивый и его люди сами устремились на врагов.
В стране псоглавцев они убили множество людей, беря добро и сжигая поселения везде, куда бы они ни приходили. Конунг Хундольв спешно собрал войско и двинулся против Стурлауга. Едва викинги и хундинги сошлись, как принялись наносить друг другу тяжелые удары. Стурлауг часто проходил через ряды врагов. Окровавленными до плеч у него оказались обе руки. Но они, подобно крыльям мельницы, не знали усталости. Стурлауг повергал на землю псоглавцев, где их тотчас забирали к себе демоны.
Рассказывают, что Стурлауг увидел, как конунг Хундольв стал наступать и поражать его людей с двух сторон. Это сильно рассердило викинга. Схватив Вефреянаут, Стурлауг вышел против Хундольва. Приблизившись, он ударил конунга по шлему мечом. Шлем Хундольва раскололся прямо посередине, а затем и череп, и одетое в кольчугу тело, и конь. Что же касается Вефреянаута, то он по рукоять ушел в землю.
Затем Стурлауг и его побратимы уничтожили бесчисленные толпы хундингов, одержав новую блестящую победу. Королева Снэлауг, ничуть не горюя о судьбе супруга, с радостью последовала за викингами в Свитьод.
Следующей зимой Стурлауг и Аса задали большую вейцлу во время йоля и пригласили к себе много важных людей.
И вот во время пира какой-то шутник (некоторые говорят, что это был сам бог Локи, принявший человеческий облик) сказал:
– Не диво ли это, что Стурлауг, прозывающийся Трудолюбивым, ничего не знает о происхождении Урархорна? А ведь ради этого рога он положил немало своих товарищей…
Напрасно Аса пыталась удержать мужа. Стурлауг, в голову которого ударил хмель, вскочил и сказал следующие слова:
– Клянусь Тором, Одином, Фриггом и Фрейей, что еще до третьего йоля я выясню происхождение Урархорна или умру.
Тогда встал Франмар и поклялся, что он женится на Ингибьёрг, дочери конунга Ингвара на востоке в Гардарике, или умрет.
Сигхват дал обет следовать за Франмаром повсюду, куда бы он ни отправился.
Через какое-то время Стурлауг отправился к своей старой знакомой Вефрее. Викинг поведал ей о своем обещании, но ведунья предупредила Стурлауга:
– Зря ты поклялся именами богов. Они до сих пор гневаются на тебя за то, что ты ограбил их храм в Бьярмаланде. Правда, о происхождении Урархорна ты можешь узнать без труда от Мьёлль – дочери конунга Снэ, влюбленной в тебя. Но если ты разделишь с ней ложе даже как с наложницей, несдобровать всему Свитьоду, ведь Мьёлль, как все жители Финнмарка, страшная колдунья. И она непременно нашлет морок на страну, когда узнает, для чего на самом деле ты спал с ней.
– Что же мне делать? – спросил озадаченный Стурлауг.
– Постой, я научу тебя…
И Вефрея поведала викингу, как ему следует поступить.
Вот Стурлауг призвал к себе побратима Фрости, ставшего на место погибшего Ёккуля, и сказал ему:
– Я думаю послать тебя с поручением.
Тот спросил:
– Что за поручение ты собираешься мне дать?
– Ты поедешь на север в Финнмарк и положишь эту дощечку с рунами на колени дочери конунга Снэ.
Обрядившись в одежду купца, Фрости прибыл в Финнмарк и предстал перед тамошним конунгом. Снэ принял гостя хорошо, спросил, как его зовут. Фрости назвался именем Гест и попросился перезимовать в Финнмарке. Конунг разрешил гостю пробыть в его владениях до весны.
Вблизи палат Снэ стоял отдельный дом, окруженный таким высоким забором, что только летящая птица могла перебраться через него. Фрости постоянно сидел около этого забора в надежде увидеть Мьёлль, дочь конунга.
И вот как-то раз, когда финны играли в игры перед конунгом, Фрости отправился к деревянной ограде и заметил отворенную в ней дверь и дом. Посланец Стурлауга вошел внутрь жилища и обнаружил сидящую на стуле девушку, причесывающуюся золотым гребнем. Это была Мьёлль. Волосы дочери конунга лежали на подушках возле нее, прекрасные, как шелк или недавно убранная солома. Стоило Фрости взглянуть на лицо Мьёлль, как он подумал, что никогда не видел девушки прекраснее.
Тогда Фрости взял дощечку и бросил ее дочери конунга на колени. Прочтя написанное на ней послание, Мьёлль прямо вся засветилась от счастья. После этого, наконец обратив внимание на вошедшего, девушка чуть не кинулась ему в объятья, но потом, приглядевшись к Фрости, разочарованно произнесла:
– Ты так похож на Стурлауга, что я чуть не приняла тебя за него. Но теперь вижу, что ты другой человек.
Фрости едва успел рассказать, кто он такой и зачем прибыл в Финнмарк, как вошли служанки, и ему пришлось уйти. Красота Мьёлль настолько взволновала посланца Стурлауга, что он лишился всякого покоя. Не мог ни есть, ни пить и все думал о девушке с соломенными волосами.
И вот, когда все люди отдыхали, кто-то дотронулся до груди Фрости. Это оказалась дочь конунга.
Мьёлль тихо спросила свитьодца:
– Правда ли то, что вырезано на дощечке?
– Да, это речь самого Стурлауга, – ответил Фрости.
Тогда девушка сказала:
– Под земным солнцем нет человека, которого я бы ценила больше, чем твоего побратима. Я бы охотно стала его наложницей, если бы он этого захотел. Я бы не стала скрывать любовь, а отдала бы ему объятия, нежность, поцелуи и близость. Но все для того, чтобы извести весь Свитьод под корень. Насколько мне люб Стурлауг, настолько же ненавистны его отец, друзья и жена, Аса Прекрасная!
Хотя Фрости нелегко было выслушивать признания Мьёлль в любви к другому человеку, он заверил ее:
– Сын херсира Ингольва примет твою любовь и даже оставит Асу, если ты приедешь к нему.
Однако слова Мьёлль посеяли в сердце Фрости сильную вражду к Стурлаугу. Хотя он не был из рода троллей, он стал тотчас черен душой, как самый настоящий тролль.
После этого разговора Мьёлль и Фрости быстро собрались и отбыли из Финнмарка. Дочь конунга так спешила увидеться со Стурлаугом, что Фрости едва поспевал за ней. Тогда девушка сказала ему:
– Ты очень медлителен, возьмись-ка за мой пояс.
Свитьодцу показалось, что они полетели по ветру. Или действительно Мьёлль так быстро шла, или применила какое-то колдовское заклинание.
По прибытии в Свитьод женщины увели дочь конунга Снэ в свой дом, чтобы приготовить к встрече со Стурлаугом, а Фрости нашел сына херсира и рассказал ему обо всем, что произошло в Финнмарке.
Стурлауг на это, усмехнувшись, сказал:
– Вот и пришла лисица в нору. Но, к счастью, мы с тобой очень схожи лицом и телом. Поэтому, чтобы Мьёлль ничего не заподозрила, ты должен будешь обрядиться в мои лучшие одежды и сыграть свадьбу с дочерью Снэ. Пусть она уверится в том, что ты – это я.
Фрости, разум которого давно затмила ненависть к побратиму, очень обрадовался предложению Стурлауга и сказал:
– Я сделаю, как ты просишь: постараюсь сделать так, чтобы Мьёлль не догадалась об обмане.
Тогда Стурлауг, от которого не укрылась радость Фрости, молвил:
– Это еще не все. Я хочу, чтобы ты затем, когда ляжешь в постель с Мьёлль, спросил у нее, откуда произошел Урархорн, так как она одна знает это. А я спрячусь за пологом спальни, чтобы узнать всю правду из уст дочери Снэ.
Фрости возликовал и сказал, что сделает все, как велит побратим.
Вот, надев великолепные одежды сына Ингольва, он направился в палаты и, окруженный людьми, сел на высокое сиденье. Все подумали, что это Стурлауг. Мьёлль, войдя, радостно посмотрела на жениха и отметила, что он хорошо подготовился к ее появлению. Свадьба была пышной…
Когда вечер подошел к концу, молодых отвели в опочивальню. И тотчас, как они легли в постель, повернулась Мьёлль к мужу, чтобы поговорить с ним.
– Я так довольна, что наконец заполучила тебя, Стурлауг, посрамив мою соперницу Асу Прекрасную, дочь Хринга! А что ты сам думаешь об этом?
– И я думаю так же, – согласился Фрости. – Но есть одна вещь, о которой мне хотелось бы от тебя услышать.
– Что это? – насторожилась Мьёлль.
– Дело в том, что я дал торжественный обет узнать, откуда произошел Урархорн.
– Это я могу тебе рассказать, – вздохнула колдунья с облегчением. – Сначала нужно рассказать о том, что конунг Харальд грабил во многих странах и всегда побеждал повсюду, куда бы ни пришел. При этом во всех тех странах начинался голод, а особенно в Бьярмаланде, где погибали и скот, и люди. Тогда, чтобы найти себе защиту, взяли бьярмы одно животное, стали поклоняться ему и назвали его Ур. Оно широко разевало пасть, а люди бросали туда золото и серебро. Бьярмы сделали Ура таким сильным, что чудовище стало больше и злее всех тварей земных. Тогда принялся Ур пожирать и людей, и скот, все подчинил себе и опустошил все к западу от реки Вины, так что не спаслось ни одно существо [121].
Не находилось героя, который бы отважился выйти против этого зверя, пока конунг Харальд не услышал, что бьярмы обещают награду тому, кто сумеет сразить Ура. И вот Харальд на трехстах кораблях прибыл в Бьярмаланд. Против чудовища была объявлена настоящая война, но она долго не приводила викингов к успеху. Однажды, когда конунг Харальд спал в шатре, к нему вошла выглядящая величественно женщина. Она сказала конунгу: «Ты лежишь здесь и думаешь победить нашего зверя, который зовется Ур». Конунг спросил незнакомку о том, кто она такая и что ей нужно. «Меня зовут Годрид, – ответила женщина, – я живу недалеко отсюда, вверх по берегу Вины. А ты мог бы воспользоваться моим советом. Пойди нынче утром вверх по берегу с половиной войска. Когда ты увидишь зверя, Ур испугается такого множества людей и бросится к морю. Тогда тебе нужно будет поспешить со своими людьми, взяв большое дерево, и ударить им его. Зверь прыгнет в море. От великого шума великанша Гейррейд поднимется из моря, и, нырнув, ударит Ура, и будет удерживать его внизу до тех пор, пока он не всплывет мертвым». «Что же ты потребуешь за свои услуги?» – спросил Харальд. «Я хочу получить с этого зверя одну драгоценность, а именно – рог, который торчит из его головы», – ответила Годрид. «Хорошо, считай, что мы договорились», – заверил ее конунг.
Прошла ночь, и утром случилось все так, как сказала Годрид. Вот теперь ты знаешь, мой Стурлауг, о том, откуда произошел Урархорн и каким образом конунг Харальд почти сразу лишился его.
Фрости похвалил жену:
– Ты хорошо сделала, что рассказала мне о происхождении той вещи, за которой я ездил в храм в Бьярмаланде!
После этого они заснули. Стурлауг, скрывавшийся за пологом спальни, постоял какое-то время и уже хотел разбудить Фрости, как тот пробормотал во сне:
– Когда Мьёлль узнает, что Стурлауг ее обманул, я с радостью помогу ей свершить месть и извести под корень весь Свитьод, а также херсира Ингольва, его сына Стурлауга, ярла Хринга и его дочь Асу Прекрасную!
Сердце Стурлауга преисполнилось праведным гневом. Он взял головешку из очага, а после этого закрыл двери жилища и запалил его.
Так колдунья Мьёлль и предатель Фрости расстались с жизнью, а Стурлауг, подтвердив прозвище Трудолюбивого, выполнил свой обет и отвел напасть от Свитьода, а также от своих людей, отца, тестя и жены.
После того как Стурлаугу удалось узнать о происхождении Урархорна, Франмар приготовился к отплытию в Гардарику [122]. Однако еще задолго до этого до Стурлауга стали доходить известия о бесчинствах и алчности тамошнего правителя – конунга Ингвара. Тот так обложил народ данью, что скоро не стало у людей ни кола ни двора. И вот сын Ингольва решил, что пришло время проучить еще одного конунга. Но вначале он хотел убедиться в справедливости известий об Ингваре.
Тем временем Франмар отплыл из Свитьода на шестидесяти кораблях, держа курс на Аустрлёнд. Грабя многие враждебные страны, Франмар направился к Альдейгьюборгу [123], где находился конунг Ингвар [124]. Его дочь Ингибьёрг [125] была красивее любой девушки. К тому же она отличалась проворством, умом и ко всему прочему слыла хорошим лекарем. Многие люди обращались к Ингибьёрг за помощью. При этом всем было известно, что дочь конунга поклялась сама выбрать себе супруга. Многие сватались к ней, но она всех отвергала.
Франмар послал людей в Альдейгьюборг к конунгу Ингвару с предложением выдать за него свою дочь. Конунг дал послам ответ, что он поступит так, как уже не раз поступал в таких случаях: созовет Тинг, и пусть Ингибьёрг прилюдно выразит свою волю.
Вот наступил день, когда должно было состояться народное собрание. Франмар надел на себя одежды конунга и, словно сам Стурлауг, с вооруженными людьми отправился на тинг. Кроме того, он взял туда свое сиденье. Не узнав в викинге своего гостя Франмара, Ингвар спросил роскошно одетого усевшегося на стул чужеземца:
– Что ты за человек, явившийся на тинг незваным и теперь сидя встречающий меня, конунга этой страны?
– Мое имя Снэколь, – ответил Франмар, – и приехал я сюда к тебе, чтобы посватать твою дочь.
Хотя пришелец повел себя более чем нагло, все же конунг почти сразу забыл думать о его манерах. Глаза Ингвара просто разгорелись от алчности.
– Где находятся твои земли? Есть ли у тебя подданные, обладаешь ли ты большим богатством или славой? – принялся он задавать вопрос за вопросом.
– Земли? Подданные? Богатство? Я думаю приобрести их в скором времени, если породнюсь с тобой! – высокомерно ответил Франмар.
Конунгу такой ответ, конечно, не понравился. Сердитые складки сошлись на его лбу.
– Разве ты не знаешь, что моя дочь сама вольна выбирать себе мужа?
– Я слышал об этом, – ответил Франмар.
Тогда послали за Ингибьёрг. Когда она пришла на тинг, то первым делом поприветствовала своего отца. Тот, кривя рот, сказал, показывая на гостя:
– Тебе, моя дочь, следует поприветствовать жениха.
– Кто он? – спросила девушка.
– Его зовут Снэколь, – ответил конунг.
– Может быть, и так, – улыбнувшись заметила Ингибьёрг.
Затем, подойдя к викингу, гардарийка посмотрела на него и улыбаясь сказала:
– Не стоит больше притворяться. Я узнала тебя, Франмар, даже в одежде конунга.
После этого Ингибьёрг заявила, что из викингов уважает одного Стурлауга. Вот кто обладает землями, подданными, богатством, славой и, сверх того, настоящими мужеством и умом. Но она готова выйти за Франмара, побратима Стурлауга, если тот сделает так, что в следующий раз сможет перехитрить ее.
Франмар долго не мог придумать, как выполнить условие дочери Ингвара.
И вот как-то, отойдя от палат конунга, он случайно оказался на лесной тропинке. Пройдя по ней, Франмар услышал человеческую речь, доносившуюся откуда-то снизу.
Увидев вход в подземное жилище, викинг спустился в него и увидел трех колдунов. Разложив дощечки с рунами и ножи, они, по всей видимости, замышляли плохое против Ингвара и его дочери.
– Хорошо, что я вас нашел! – воскликнул Франмар. – Я расскажу о том, чему здесь стал свидетелем, конунгу Альдейгьюборга. Вас схватят и предадут самой жестокой и мучительной казни!
Колдуны сильно испугались.
– Не делай этого, Франмар! Мы клянемся не вредить Ингвару и Ингибьёрг и готовы исполнить любую твою просьбу!
Викинг назвал им условие, выдвинутое дочерью конунга. Тогда колдуны наслали на Франмара проказу, от которой, впрочем, тот мог исцелиться, как только захочет. С изменившимся телом, от лица до пяток покрытым струпьями, Франмар отправился к дому Ингибьёрг и сел возле ограды вокруг него [126].
Когда служанка Игнибьёрг увидела Франмара, она пошла к своей госпоже и сказала, что видела убогого человека, который нуждается в помощи. Выйдя к ограде дома вместе со служанкой, Ингибьёрг долго и пристально смотрела на бродягу, а потом сказала:
– Конечно, на вид ты кажешься сильно больным, но тебе придется все же потрудиться, чтобы провести меня, потому что я узнала тебя, Франмар. Каким бы недужным ты ни притворялся, я вижу, что твои глаза – глаза здорового человека.
После этого пришлось Франмару вернуться к колдунам, чтобы они сняли с него проказу. Совсем расстроился викинг, не зная, как сделать так, чтобы Ингибьёрг не узнала его.
И вот как-то раз снова шел Франмар по лесу. И вдруг увидел, как навстречу ему, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, идет человек высокого роста и держит обе руки у живота. Человек был в кольчуге и в шлеме. Но перевязь на его груди вся покраснела от крови. Это оказался Гуторм, брат погибшего Ёкуля, еще один из побратимов Стурлауга. Франмар спросил, откуда он идет. Гуторм сказал, что сражался с отрядом бьярмов, потерял много своих людей, воинскую добычу, а сам был тяжело ранен и еле-еле уплыл из тех мест на лодке. Однако он слышал, что в Гардарике, в Альдейгьюборге, живет дочь конунга Игвара, которая принимает и лечит всех нуждающихся в уходе людей.
– Скажи, ты не знаешь, как далеко еще мне идти до дома Ингибьёрг? – спросил Гуторм и тут же прибавил: – Только боюсь, что я уже не дойду, силы покидают меня.
Франмар задумчиво произнес:
– Я печалюсь о девушке, которую не могу получить, хотя испробовал все что мог, чтобы завоевать ее расположение. Помоги мне проникнуть в покои неприступной Ингибьёрг, и я сам на плечах отнесу тебя в Альдейгьюборг!
– Я сделаю все, что смогу, – заверил викинга Гуторм.
После того как Франмар доставил Гуторма в Альдейгьюборг, он сразу передал его Ингибьёрг.
Поговорив с раненым, дочь конунга узнала, что тот является побратимом Стурлауга. Однако, предполагая во всем некий умысел Франмара, Ингибьёрг сказала викингу:
– Я помогу тебе, но смотри, не обмани оказанного доверия!
После этого служанки отнесли Гуторма в особую комнату для раненных воинов.
Все то время, что Гуторм пробыл у Ингибьёрг, девушка подолгу бывала у него, искусно врачуя раны.
И вот как-то Ингибьёрг ненадолго вышла из дома, оставив дверь открытой. Воспользовавшись этим, Гуторм провел Франмара в комнату лечебницы, спрятав его за пологом. Когда Ингибьёрг пришла навестить викинга, чтобы осмотреть раны, она догадалась, что тот выходил из дома.
– Разве я тебе разрешила покидать лечебницу? – строго сказала девушка.
Тут Франмар вышел из-за полога и взял дочь конунга одной рукой за подбородок, а другой за шею. Затем он несколько раз поцеловал ее. Наконец Ингибьёрг пришла в себя от неслыханной дерзости Франмара. Впав в сильный гнев, она попросила викингов немедленно покинуть Альдейгьюборг.
– Если мой отец узнает о том, как вы пытались обмануть меня, то будете немедленно убиты! – воскликнула девушка. – Но я слишком ценю то, что вы оба являетесь побратимами Стурлауга, а один из вас к тому же – воином, исцеленным от ран в моей лечебнице.
Опозоренные викинги не стали искушать судьбу и немедленно отбыли из Гардарики к берегам Норега, в Свитьод. Представ перед Стурлаугом, Франмар и Гуторм дали ему подробный отчет о своей поездке и попросили себе войско в помощь.
– Хотя Ингибьёрг высоко ценит меня, – сказал Стурлауг после долгих раздумий, – я полагаю, что ее отец, конунг Ингвар, недостоин править Гардарикой и Альдейгьюборгом.
После этого сын херсира Ингольва снарядил триста хорошо оснащенных кораблей и двинулся на восток. Узнав о приближении викингов, Игнвар выступил навстречу свитьодцам. Завязалась тяжелейшая битва. Стурлауг, как делал обычно, чтобы вселить мужество в сердца своих людей, вышел, не прикрываясь доспехами. Битва продолжалась три дня с большими потерями для обеих сторон. Наконец от рук Стурлауга пал конунг Ингвар.
Стурлауг велел тогда поднять щит мира и со всем войском двинулся к Альдейгьюборгу. Скоро весь город оказался во власти викингов. Затем Стурлауг отдал Ингибьёрг в жены Франмару. Вейцла была достойной, по всем правилам. А когда закончился пир, всех гостей отпустили домой с богатыми дарами.
Франмар обосновался в Гардарике, став править своим государством, советуясь с лучшими людьми, что были в стране. Тогда Ингибьёрг поняла, что викинг хоть и взял ее силой, но все же оказался достойным конунгом, куда лучше Ингвара. От Франмара и Ингибьёрг пошел большой род…
После этого отправился Стурлауг назад в Свитьод, где совершил еще много подвигов.
У Стурлауга с Асой Прекрасной родилось два сына. Одного назвали Хемингом, другого – Ингольвом. Оба выросли людьми высокими, подающими надежды и обучились искусствам в раннем возрасте. Оба стали настоящими херсирами после своего отца.
Стурлауг, прозванный Трудолюбивым, прожил долгую жизнь и умер вместе со своей женой от старости во времена Фридфроди, конунга Свитьода.
Сага о Хальвдане, сыне Эйстейна
В Трандхейме у Эйстейна, сына конунга Транда, и Асы, дочери Сигурда, родился сын по имени Хальвдан. Он был решителен, но сдержан, красив собой и рано преуспел во всех искусствах, которые могут украсить мужчину. Хальвдан был преданным и надежным другом, но выбирал приятелей с осторожностью. Он был очень жизнерадостным человеком, и с ним всегда было весело. Вместе с тем Хальвдан никогда не мстил сразу за причиненное ему зло, предпочитая хорошо подумать, прежде чем ответить обидчику.
Хальвдан вырос со своим отцом Эйстейном, пока ему не исполнилось пятнадцать лет. После этого его мать Аса заболела и умерла, и это стало большой потерей для конунга. С той поры Эйстейн потерял интерес к управлению своей землей в Нореге, каждое лето топя тоску в грабительских походах.
В тех местах жил бонд по имени Свип. Хотя он слыл богачом, но люди его не очень любили. У него было три сына: Ульвкелль, Ульвар и Ульв. Старший и младший братья отличались своенравием и небольшим умом. Если Ульвкелля конунг Эйстейн еще ценил и брал в свои походы, то Ульв сам грабил в Бьярмаланде, предводительствуя отрядами настоящих разбойников. А вот средний сын Ульвар совсем не походил на братьев. Он был общителен и верен друзьям и всегда заботился о благополучии конунга и его людей. Уходя в поход, конунг часто оставлял Ульвара править вместо себя.
Одним летом грабил конунг Эйстейн в Аустрлёнде на тридцати хорошо оснащенных кораблях, и были тогда с ним Хальвдан и Ульвкелль.
В это время правил Альдейгьюборгом и всей Гардарикой конунг преклонного возраста по имени Хергейр. Его жену звали Исгерд. У королевы Исгерд был брат, которого звали Сигмунд. О нем еще пойдет речь.
Теперь расскажем о Ингигерд – единственной дочери Хергейра и Исгерд. Она была прекраснее всех девушек, одарена многими способностями и обладала таким же высоким ростом, как мужчина.
Ингигерд еще ребенком отдали на воспитание бездетному ярлу по имени Скули, который правил находившимся далеко на востоке и севере Гардарики Алаборгом [127] и тем ярлством, которое к нему относится. Скули слыл героем и мудрым человеком. У ярла был рослый и сильный слуга и советчик Коль. Мощью своих мышц и громкостью голоса он один был подобен дюжине человек. У Коля имелась дочь, которую также звали Ингигерд. К тому же она очень походила на дочь конунга Хергейра и ростом, и внешностью, но не нравом. Ингигерд, дочь конунга Хергейра, была хорошо воспитана, а ее тезка очень легкомысленна, но при этом неплохо обучена, так как часто бывала в покоях дочери конунга Гардарики (та обучила ее рукоделию).
Когда конунг Эйстейн со своим войском подошел к Альдейгьюборгу, конунг Хергейр попытался мужественно защитить город с небольшой дружиной. Но его люди оказались не готовы к сильному натиску. Осада Альдейгьюборга кончилась тем, что пали сам конунг Хергейр и большая часть его войска.
После этого конунг Эйстейн обещал мир всем оставшимся в живых. Кроме того, он велел привести к себе королеву Исгерд.
– Вполне понятно, – сказал победитель, – что ты приняла близко к сердцу известие о том, что здесь произошло, но нет худа без добра, твой муж был слишком стар, а я еще чувствую в себе силы.
Исгерд только покачала головой.
– Хотя он был немолод, но в нем не имелось никаких недостатков, и я боюсь, что едва смогу поверить человеку, убившему моего мужа.
– Есть два выхода, – сказал Эйстейн. – Либо я сделаю тебя своей наложницей, либо ты выйдешь за меня замуж и отдашь мне власть над Гардарикой, а я окружу тебя почетом и осыплю милостями. Но учти, что я всегда буду пристально следить за тобой, чтобы тебе не вздумалось, притворившись покорной, отравить меня.
Вздохнув, Исгерд ответила:
– Мудра старинная поговорка, гласящая, что тяжело решение, принятое в отчаянии, и все же я выберу его.
Вслед за этим конунг призвал своих людей: сына Хальвдана, а также Ульвкелля.
– Ярл Скули правит к северу и востоку в Алаборге, – сказал Эйстейн, – говорят, что там у него на воспитании находится Ингигерд, дочь конунга Хергейра. Скули – большой герой, и я полагаю, что рано или поздно он выйдет против нас с войском. Поэтому вам надлежит отправиться на север и восток, навстречу Скули, чтобы подчинить тамошние земли. Если вам удастся побороть Скули, ты, Хальвдан, сможешь жениться на Ингигерд, а ты, Ульвкелль, станешь ярлом Алаборга.
И вот Ульвкелль и Хальвдан собрали войско и отправились, не останавливаясь, к Алаборгу.
Узнав о том, что произошло в Альдейгьюборге, ярл Скули едва успел собрать большой отряд, как тяжело заболел. Призвал он тогда к себе Коля и своего родича Хербьёрна.
– Я хочу, – сказал Скули, – чтобы ты, Коль, стал предводителем войска. Возьми мой стяг и надень мою одежду. Если ты одержишь победу, я сделаю тебя ярлом и отдам тебе в жены Ингигерд, мою приемную дочь. Тебе же, Хербьёрн, я доверяю сразиться с самим Хальвданом, сыном конунга Эйстейна.
В это же время Ингигерд, дочь конунга, сообщила своей тезке Ингигерд, дочери Коля:
– Так как мы очень похожи, ты наденешь мою одежду и назовешь себя дочерью конунга Хергейра, а я возьму себе твою одежду и убегу вместе с другими служанками. Поклянись не выдать нашей тайны, пока мы обе живы. Если Хальвдан, сын конунга Эйстейна, посватается к тебе и ты станешь его женой, а может быть, женой Ульвкелля, как бы то ни было, для тебя этот исход дела будет только к лучшему.
Дочь Коля сказала, что всегда мечтала о таких мужьях, как Хальвдан или Ульвкелль.
Потом Скули и Ингигерд приготовились тайно покинуть Алаборг, хотя ярл был очень слаб и еле передвигал ноги…
И вот, когда викинги подошли к городу, мнимый Скули выступил им навстречу. Хальвдану пришлось схватиться с Хербьёрном, родичем Скули. Битва была упорной, но, в конце концов, Хербьёрн пал, а его отряд обратился в бегство.
Между тем Ульвкелль сошелся с Колем. Мнимый Скули нанес Ульвкеллю такой сильный удар, пришедшийся по краю шлема, что отсек четверть шлема вместе с левым ухом. Ульвкелль не удержался на ногах и упал. Тогда против Коля вышел Снэульв, знаменосец. Снэульв ударил Коля и попал по лицу, снеся тому нос. Обе губы, подбородок, зубы Коля упали в траву. Хотя мнимый Скули получил страшную рану, он не выронил меча, а нанес удар по шее Снэульва и отрубил ему голову. Тут Ульвкелль встал на ноги и пронзил грудь Коля так, что копье вышло у последнего наружу за плечами. После того как мнимый Скули испустил дух, все войско алаборгцев обратилось в бегство.
Ульвкелль какое-то время преследовал бегущих, а Хальвдан вернулся назад. Тут он увидел, что некие старик со старухой, в лохмотьях, с обмазанными сажами лицами, побеседовав с его воинами, отошли прочь к лесу. Старик был такой немощный, что шел, обхватив старуху за плечи. Хальвдан спросил своих людей, с кем они разговаривали и о чем. Воины сказали, что это были несчастные нищие, которые спрашивали о том, какие имеются замыслы у Хальвдана и Ульвкелля относительно судьбы Ингигерд, дочери погибшего конунга Хейгейра: желает ли он жениться на ней или сделать своей наложницей.
Хальвдан глубоко задумался, а потом молвил:
– Чудные вопросы у этих странников. Кажется, они не те, за кого себя выдают… Было бы лучше, если бы вы их убили.
Но воины сказали, что это – бесчестный поступок. К тому же нищие уже скрылись в густом лесу, и невозможно было их там отыскать.
После этого Хальвдан отправился к отцу в Альдейгьюборг, а Ульвкелль, оставшись в Алаборге, – в палаты, где находилась Ингигерд, мнимая дочь погибшего конунга Хергейра.
И вот приемная дочь Скули сказала Ульвкеллю:
– Ты одержал великую победу, и я клянусь стать верной и сговорчивой и никогда не идти против тебя.
Ульвкелль заверил пленницу, что не причинит ей вреда. Однако потребовал открыть сокровищницу. Викинги взяли золото и серебро, а также большую часть того, что там было.
Конунг Эйстейн стал расспрашивать вернувшегося в Альдейгьюборг Хальвдана, как ему понравилась дочь Хергейра. Хотя молодой человек и ответил, что не искал женского общества, все же не мог удержаться от восхищения красотой принцессы.
Тем временем мнимая Ингигерд, прибывшая в Альдейгьюборг вместе с викингами во главе с Ульвкеллем, уже вошла во дворец к королеве-матери, которая хорошо ее приняла, но не так ласково и радостно, как многие ожидали.
Тогда велел конунг Эйстейн послать за обеими женщинами. И вот когда они подошли к нему, он сказал королеве Исгерд:
– Я бы очень хотел, чтобы Хальвдан последовал моему совету и женился на Ингигерд.
– Моя дочь достаточно разумна, – ответила Исгерд, – чтобы самой решить, кого взять себе в мужья.
На это Хальвдан заметил:
– Отец, я пока еще не задумывался о женитьбе. Впрочем, хотя я до сих пор встречал не так много дочерей конунгов, мне кажется, что Ингигерд будет доброй супругой тому, кто на ней женится.
Тогда Ульвкелль выступил перед конунгом Эйстейном с такой речью:
– Долго я тебе, господин, служил и ждал, что ты воздашь мне по заслугам, и я счел бы для себя большой честью, если бы ты захотел отдать эту девушку мне в жены.
Эйстейн спросил мнимую Ингигерд, как бы она сама решила, но она ответила, что решение следует принять ему, если ее мать ничего не имеет против этого, – «и желательно, чтобы после того ты, конунг, добавил какой-нибудь титул Ульвкеллю». Конунг осведомился у королевы Исгерд, что она об этом думает. Тут Исгерд, еще раз пристально посмотрев на мнимую Ингигерд и словно окончательно утвердившись в своих подозрениях, неожиданно быстро согласилась с тем, чтобы девушка стала женой Ульвкелля.
После этого конунг отдал мнимую Ингигерд в жены Ульвкеллю и дал ему титул ярла, а в управление – Алаборг и тот удел, который относился к нему. Затем викинг и дочь Коля сыграли пышную свадьбу.
Отправился Ульвкелль в Алаборг с женой, принял на себя управление городом и стал там хёвдингом и ярлом.
Конунг Эйстейн прожил с королевой Исгерд в мире и согласии три зимы.
Так продолжалось до того дня, когда большой купеческий корабль, плывший с востока возле Балагардссиды [128], не попал в сильную бурю. Корабль затонул, и местные жители решили, что никто из бывших на нем людей не спасся.
И вот как-то осенью ко двору конунга Эйстейна пришел человек. Он был крепкого телосложения и высокого роста, но плохо одет. Никто не видел его лица, так как оно скрывалось за глубоко надвинутым на подбородок капюшоном. Эйстейн спросил гостя, кто он. Путник рассказал, что его зовут Гримом, а родом он из Гардарики и потерял все свое богатство при кораблекрушении у Балагардссиды. Он просил конунга разрешить ему перезимовать в Альдейгьюборге.
Эйстейн спросил согласия королевы принять гостей. Исгерд ответила, что в этом деле пусть решает он, ее муж, однако добавила, что не к добру иметь рядом столь рослого незнакомца, да к тому же не спешащего показывать лицо.
На это конунг заметил:
– Хотя в твоих словах есть доля правды, но я не могу пожалеть куска хлеба и крова для бедного путника, пускай он и выглядит каким-то сказочным силачом!
Гриму было предложено устроиться вместе с дружинниками. Скоро все убедились в том, что гость необычный человек: он оказался так высок, что мало кто мог сравниться с ним ростом. К тому же Грим отличался силой и ловкостью во всех играх. При этом он метко стрелял из лука и самострела, а в шахматы играл так хорошо, что мог обыграть даже самого опытного игрока.
Хальвдан, сын конунга, часто состязался с Гримом в шахматах и в стрельбе. В то же время он так тщательно присматривал за гостем, что не проходило ночи, чтобы он не проснулся и не справился о нем. Так продолжалось всю зиму до йоля.
В один из дней йоля люди играли перед конунгом в мяч. Эйстейн сидел на одном троне, а Исгерд – на другом. Грим, как всегда, участвовал во всех играх, но никто не мог выступить наравне с гостем, кроме Хальвдана, сына конунга. Один раз Грим забросил мяч. Мяч закатился под трон королевы. Грим достал его и, поднимаясь, прошептал на ухо женщине несколько слов, от которых она резко переменилась в лице.
Вечером, после обильного хмельным питьем пиршества, Эйстейн спросил Исгерд, что такого Грим ей поведал, но она ответила, что не смогла разобрать слов.
– Я не верю тебе! – нахмурился конунг. – Или ты уже забыла, что я обещал всегда приглядывать за тобой?!
Тогда королева, вздохнув, предупредила мужа:
– Не гневайся на меня, господин. Мне показалось, что Грим сердит за какую-то нанесенную ему обиду. Поэтому я прошу тебя быть осторожнее!
Однако Эйстейн слишком много выпил на пиру и оставил предупреждение Исгерд без внимания.
Тем временем, направляясь в общую залу, где вповалку лежали захмелевшие дружинники отца, Хальвдан увидел спящего Грима. Перчатка лучника соскочила с руки гостя, обнажив сильные, гибкие мышцы и золотой браслет с вправленным в него драгоценным камнем. Хальвдану никогда еще не приходилось видеть столь богатого и прекрасного украшения.
На викинга словно что-то нашло. Он снял браслет с руки Грима и положил в перчатку. Но едва Хальвдан попытался взять перчатку, как его тотчас сморил глубокий сон.
Молодой человек проснулся от того, что Грим ярко светил ему в лицо факелом. Выхватив перчатку, гость, показывая на свою ладонь с зажатым в ней браслетом, со смехом сказал:
– Эту перчатку и этот браслет с камнем ты будешь искать как безумный! И пока не найдешь, не сможешь обрести покоя!
С этими словами Грим отшвырнул факел к стене, а сам прыгнул в темноту и скрылся. Тогда Хальвдан вскочил на ноги и пробудил спавших дружинников отца. После этого он хотел один броситься в погоню за Гримом, подозревая его в измене. Но тут выяснилось, что двери покоев оказались запертыми. Викингам пришлось взломать их.
Хальвдан первым делом бросился в отцовскую спальню. Там он увидел, что конунг, пронзенный мечом насквозь, был мертв, а также были мертвы и трое юношей-слуг, четвертому же удалось вскарабкаться на поперечную балку. Он-то и рассказал, что Грим вошел в покои Эйстейна и убил конунга и всех остальных, а затем, прежде чем уйти, произнес:
– Эй ты, сопляк, скажи Хальвдану, что Вигфус и Офейг отомстили за конунга Хергейра!
В это время в спальню вошла королева, и для нее это известие оказалось таким тяжелым, что она упала в обморок. В городе поднялся переполох. Люди бросились искать Грима на море и на суше, но никого не нашли. Между тем Хальвдан на правах наследника созвал тинг. На нем хёвдинги высказали желание, чтобы сын Эйстейна стал новым конунгом. Но на это Хальвдан ответил:
– Сначала я должен найти тех, кто отправил Грима убить моего отца – проклятых Вигфуса и Офейга, а затем отомстить им. Но чтобы Гардарика не оставалась без твердой власти, я бы хотел, чтобы королева послала за Сигмундом, своим братом. Пусть он вместе с Исгерд правит Альдегьюборгом до тех пор, пока я не вернусь и не решу, что делать дальше.
И вот Хальвдан пустился на поиски убийц своего отца, конунга Эйстейна, с пятью кораблями, отобрав себе в спутники достойных храбрецов. Поплыл он сначала в Аустрлёнд и был там удачлив и в обретении богатства, и в славе, но когда он не спал, стояли у него перед глазами перчатка и золотой браслет с камнем, которые он упустил в Альдейгьюборге. И безумное, необъяснимое желание во что бы то ни стало снова увидеть их овладевало сыном конунга. Так плавал Хальвдан пять зим.
Теперь пришел черед рассказать об Ульвкелле и его жене – мнимой Ингигерд, правивших в Алаборге.
Узнав о смерти конунга Эйстейна, дочь Коля спросила ничего не знавшего о ее истинном происхождении Ульвкелля, собирается ли он довольствоваться малым – властью над Алаборгом и прилегающим к нему уделом – или решится претендовать на государство конунга Хергейра, покойного властителя Гардарики.
– Я уже давно подумывал об этом! – хвастливо заявил викинг.
Тогда супруги отправились в Альдейгьюборг, где уже правил Сигмунд вместе с королевой Исгерд.
Ульвкелль потребовал отдать им с женой власть над Гардарикой, но Исгерд сказала:
– Это невозможно до тех пор, пока Хальвдан не отомстит за смерть своего отца и моего мужа. А пока будьте довольными тем, что у вас есть.
Пришлось Ульвкеллю и мнимой Ингигерд отправиться восвояси. Но, придя в Алаборг, вместо того чтобы внять разумному совету королевы, они принялись спешно собирать войско.
Сигмунд, предчувствуя недоброе, тотчас двинулся с кораблями на север вслед за Ульвкеллем и мнимой Ингигерд. Противники встретились в том месте, которое называется Кракунес [129]. Сражение было быстрым и кончилось тем, что Ульвкеллю с женой удалось спастись бегством на одном судне. Сначала они поплыли на север в Норег, где Ульвкелль встретил своего брата Ульвара и рассказал ему о своих злоключениях в Аустрлёнде. Ульвкелль при этом имел наглость потребовать, чтобы брат передал ему бразды правления над Трандхеймом – государством покойного конунга Эйстейна.
Ульвар пришел в праведный гнев, прося даже не упоминать о таком трусливом поступке, как предательство умершего господина и его сына, и посоветовал Ульвкеллю усилить свое войско, чтобы попытаться силой вернуть то государство, которое ему хотелось бы иметь в Аустрлёнде. Ульвкелль решил, что брат просто смеется над ним, и стали они тогда пререкаться. Закончился их спор тем, что Ульвкелль убил Ульвара и подчинил себе землю Эйстейна в Нореге, став там хёвдингом. Все люди расценили этот поступок как величайшее злодеяние и преисполнились презрением к предателю.
Как только Ульвкелль захватил власть в Трандхейме, он собрал большое войско и, посадив его на корабли, отправился в Аустрлёнд. Под его началом оказались шестьдесят длинных судов и один драккар с семьюдесятью гребцами на каждом борту. На свои суда Ульвкелль посадил разный сброд, который только можно было найти.
Воины Ульвкелля отправились на восток от Хлюнскогар [130] в то место, которое называется Клюфанданес [131], и от него было недалеко до Бьярмаланда. Там им встретилось двадцать кораблей: на всех находились сильные и смелые люди – их вел Хальвдан, сын конунга Эйстейна, который узнал о походе Ульвкелля и его людей.
Как только сошлись корабли обоих викингов, Хальвдан прокричал Ульвкеллю:
– Почему ты так подло поступил со своим братом и захватил его трон?
Ульвкелль тотчас заметил:
– Не тебе, когда-то вероломно напавшему вместе со своим отцом на Гардарику и ее конунга, меня учить!
После этого воины обнажили оружие, и закипела битва. Но силы оказались неравными, в войске Хальвдана пало много людей. Сам сын Эйстейна получил опасную рану и на какое-то время потерял сознание… [132]
И вот когда исход сражения уже был предрешен, увидели люди, что из-за мыса выплыли пятнадцать кораблей. Все они были большие, и на всех находились вооруженные люди. На одном из судов около мачты стоял человек высокого роста, одетый вместо кольчуги в шелковую куртку без рукавов.
Подойдя к судну Свиди, одного из людей Хальвдана, он спросил:
– Кто ведет здесь такую неравную битву?
Свиди не только назвал имя своего предводителя, но и правдиво рассказал о причине распри между сыном Эйстейна и Ульвкеллем.
– В таком случае согласится ли Хальвдан принять от нас помощь? – поинтересовался незнакомец.
Тут Свиди счел, что не будет бесчестием ответить за сына конунга, когда тот лежит в беспамятстве.
– Я думаю, Хальвдан принял бы помощь любого благородного человека.
После того как оставшиеся в строю корабли сына Эйстейна соединились с кораблями незнакомца, бой возобновился с еще большим ожесточением, чем прежде.
У Ульвкелля оказалось много раненых. Высокий человек на драккаре подошел к драккару Ульвкелля, а Свиди направился на меньший корабль, и они быстро освободили их от врагов.
Незнакомец в шелковой куртке поднялся на драккар. Ульвкелль первым вышел против него, и была их схватка ожесточенной и продолжительной. Высокий человек нанес тяжелый удар Ульвкеллю, расколов ему щит. Меч попал по ноге и отсек три пальца. Ульвкелль ответил ударом и попал по шлему. Однако меч негодяя треснул, образовав щель под рукоятью. Увидел Ульвкелль, что ему ничего другого не остается, как спасать свою жизнь. Перепрыгнул он тогда на тот корабль, что был рядом, и бежал на нем.
После этого люди незнакомца так потеснили людей Ульвкелля, что те были рады просить мира. Получили они, что желали, но высокий человек не захотел принять их на службу, и они были без одежды высажены на сушу.
Ульвкелль бежал с тридцатью кораблями, и с ним его жена, а люди незнакомца взяли оставшиеся суда и добычу. Те из людей Хальвдана, кто выжил, перешли под власть нового предводителя.
Наконец высокий человек явился на драккар, где лежал Хальвдан, и, внимательно осмотрев сына Эйстейна, сказал Свиди:
– Мне кажется, что раны Хальвдана еще можно исцелить, если ими займется хороший лекарь. Однако я не думаю, что Хальвдан выдержит переезд по суше или по морю. Поэтому я отправлю его к моему другу Хривлингу и его жене Аргхюрне. Они считаются хорошими лекарями.
После этого незнакомец поручил своим доверенным людям перевезти Хальвдана на берег, вручил им сто марок серебром, велев передать тем людям, чтобы они приложили столько усердия для исцеления сына Эйстейна, как если бы лечили его самого.
Едва посланцы высокого человека доставили Хальвдана к Хривлингу и Аргхюрне, как супруги немедленно приступили к врачеванию Хальвдана.
Лежал викинг раненый восемнадцать недель, пока не начал выздоравливать, но еще двенадцать месяцев понадобилось ему для того, чтобы восстановить свою былую силу. И этот срок показался Хальвдану особенно долгим, так как желание вновь увидеть перчатку и золотой браслет с камнем с каждым днем все больше разгоралось в нем.
Ульвкелль добрался до берега с небольшим числом воинов и тридцатью кораблями. Он стал выяснять, где находится Ульв, его брат, и узнал, что тот давно осел в Бьярмаланде.
Конунга, который правил Бьярмаландом, звали Хареком. У него была дочь по имени Эдню. Ульв посватался к ней, но конунг не захотел отдавать ее замуж за викинга. Тогда обозленный Ульв начал грабить и бесчинствовать в его стране.
Когда братья встретились, они решили, что должны сойтись с конунгом Хареком в решительной битве, ведь теперь их силы удвоились. У негодяев оказалось шестьдесят кораблей. Явившись в ту гавань, которая находилась перед палатами конунга, Ульвкелль отправился к конунгу и обратился к нему с льстивой речью. Поскольку она была длинной и состояла из одной лжи, не станем здесь ее приводить.
– Что ты за человек? – спросил Харек, выслушав Ульвкелля.
– Изгнанник, бывший правитель Алаборга, – ответил гость.
Тут конунг указал на стоящие в гавани корабли:
– Кто же тогда и с какой целью привел это огромное войско?
И Ульвкелль сказал, что его привел Ульв, прибавив:
– Мы с ним – родные братья. Но я пришел к тебе с миром. Если ты согласишься отдать Эдню за Ульва замуж, тогда я вручу тебе не только Алаборг, но и всю Гардарику. Я полагаю, что с нашей помощью ты станешь самым могучим государем.
– Хм, хм… – только и промолвил Харек.
Затем, еще немного подумав, конунг бьярмов попросил об отсрочке, чтобы посоветоваться с дочерью. Ульвкелль, читая ответ на лице Харека, с радостью на это согласился.
Придя в покои Эдню, Харек рассказал дочери о странных гостях и их необычайном предложении, а затем спросил:
– Хочешь ли ты стать женой Ульва?
Девушка не стала спорить с отцом.
– Мне трудно решиться на этот шаг, но если прежде мы имели дело с одним разбойником, то теперь их стало двое. И лучше удовлетворить желание одного из них, чем сделать викингов нашими врагами.
После того как Ульв получил Эдню, братья стали охранять Бьярмаланд.
Ульвкелль без конца расспрашивал конунга Харека, кто был тот высокий человек, который в бою выступил на стороне Хальвдана. Конунг всякий раз уклонялся от ответа, пока не сознался в том, что зовут того человека Грим, и правит он на востоке в Кирьялаботнах [133]. Он захватил там большой удел. Его сопровождает приемная дочь, такая красивая, что люди и не слышали о другой, столь же прекрасной девушке.
– Это тот человек, – сказал Ульвкелль, – которому я бы хотел отомстить, если представится случай.
Харек сильно удивился словам Ульвкелля.
– Разве Грим, убив Эйстейна, не сделал того, что ты сам бы не желал сделать, чтобы не дать щенку Хальвдану стать новым конунгом?
Негодяй только усмехнулся.
– Ты кое в чем прав. Старый конунг Эйстейн уже был всецело в моей власти. Со временем он бы передал мне престол в Альдейгьюборге, но явился этот распроклятый Грим и разрушил все мои тайные замыслы. А потом Грим имел наглость выступить на стороне Хальвдана, убить многих моих людей и заставить меня спасаться позорным бегством с остатком войска!
Конунг сказал на это:
– Ненависть к Гриму может нас объединить, так как его приемная дочь – это та девушка, к которой я собираюсь посвататься.
Затем Ульв и Ульвкелль сказали, что помогут Хареку в исполнении его замысла. Злодеи решили, что им стоит отправиться в Кирьялаботны сразу, как наступит лето, и что они не покинут удела Грима раньше, чем Грим уйдет в Хель, а конунг получит девушку.
С наступлением весны снарядили викинги и бьярмы свои корабли. Объединенное войско получилось огромным. С Хареком оказались также два конунга финнов: Фид и Флоки, слывшие сильными колдунами.
Плыли викинги и бьярмы до тех пор, пока не прибыли на восток в Кирьялаботны и не подошли к самым стенам замка, в котором находился Грим со своими людьми.
Не тратя времени на переговоры, разбойники предложили Гриму либо вступить с ними тотчас в бой, либо сдаться на их милость и отдать конунгу бьярмов весь удел и свою приемную дочь. На эти дерзкие речи Грим ответил отказом и вышел из замка со всем своим войском. Завязалась жестокая битва, которая продолжалась с утра до вечера.
Теперь рассказ пойдет о Хальвдане, раны которого зажили и силы восстановились.
Первым делом сын Эйстейна спросил, кто мог быть тот человек, которого он должен отблагодарить за спасение своей жизни.
Хривлинг, лечивший юношу, не стал скрывать правды:
– Его зовут Гримом, и он правит на востоке, в Кирьялаботнах.
– Как, – вскричал Хальвдан, – мой спаситель тот самый Грим, что убил моего отца?!
– Всему свой черед. Даже мести, – рассудительно заметил Хривлинг. – Но, прежде чем свершить ее, ты должен все выяснить. Грим прислал тебя сюда ко мне, и теперь твой долг отблагодарить его за спасение жизни.
– И каким же образом? – недовольно проворчал викинг, разрываясь между ненавистью к убийце отца и признательностью человеку, вырвавшему его из лап смерти.
– Мне стало известно, что конунг Харек из Бьярмаланда, а также Ульв и Ульвкелль выступили против Грима. Кроме того, мне передали, что конунг Харек собирается жениться на приемной дочери Грима, которая прекраснее всех девушек.
– Ты хорошо сделал, что напомнил мне об Ульвкелле! – сказал Хальвдан. – Но тогда ты, верно, знаешь что-то еще о Гриме?
– Я могу тебе определенно сказать, – ответил старик, – что на самом деле его зовут… Скули. И я скажу тебе правду и не обману тебя в том, что Скули убил твоего отца не из жестокой прихоти и алчности, а только повинуясь чувству долга, мстя за гибель Хергейра, конунга Гардарики.
Удивлению Хальвдана не было границ.
– Как, разве Скули не погиб от руки Ульвкелля?!
Хривлинг хрипло рассмеялся:
– Нет, погиб Коль, переодевшийся Скули. Они ведь были схожими, как близнецы-братья.
– Скули оказался трусом? – спросил Хальвдан.
– Даже самый отважный человек может внезапно занедужить перед битвой.
Выражение презрения сразу покинуло лицо викинга, и он подумал вслух:
– Что ж, это меняет дело! Но все же много остается для меня неясного… Взять хотя бы этих непонятных Вигфуса и Офейга или перчатку и золотой браслет с камнем, которые мне показал Грим. В последнее время они являются перед моими глазами все чаще и чаще, и я чувствую, что сойду с ума, если вновь не увижу их! Не мог бы ты указать мне кратчайший путь в замок Скули?
– Все пути, ведущие в Кирьялаботны от этих мест, трудны, – ответил Хривлинг. – На корабле можно доплыть не быстрее, чем за пять недель, и этот путь наиболее опасен из-за разбойников. Другой путь лежит восточнее, но там, однако, придется идти по горам и пустынной местности. Третий путь самый близкий: если повезет, то по нему можно добраться за три недели, но на нем имеется много препятствий, о которых я сейчас тебе обстоятельно поведаю… [134] Когда ты наконец выйдешь из леса, то море окажется к западу и востоку. Никто не знает, где оно начинается. Но тебе каким-то образом надо будет переправиться на другой берег моря. А там уже будет недалеко до замка, которым правит Скули.
Утром следующего дня Хальвдан стал готовиться к дороге. Сначала он подошел к Аргхюрне и пожелал ей долгой жизни. Старуха в ответ достала из-под изголовья завернутый в тряпку сверток. В нем оказался меч, сияющий, как зеркало. Аргхюрна сказала Хальвдану, что тот, кто носит этот меч, всегда побеждает, если только правильно нанесет удар. Затем старуха взяла ожерелье из заговоренных камней и повесила викингу на шею, попросив его, чтобы он никогда его не снимал.
Хривлинг вышел проводить Хальвдана и на прощание рассказал ему, куда тот должен идти. Он дал сыну конунга Эйстейна свою собаку и попросил его следовать за ней и никогда не ходить по тем тропам, по которым она идти не захочет, потому что собака умеет избегать тех мест, где находятся злодеи.
– Не беспокойся, добрый человек, – сказал Хальвдан, – никакой злодей меня не убьет, а если тебе, старик, понадобятся деньги, то поищи их в хижинах разбойников, потому что я не возьму их с собой.
И вот Хальвдан углубился в лес. Долго собака старика вела его окольными тропами. Как ни был вынослив викинг, но скоро устал блуждать среди болот под хмурыми елями. И вдруг среди бурелома показалась широкая, поросшая мягкой зеленой травкой, тропинка. Собака Хривлинга не захотела идти по ней, но Хальвдан решительно направился вперед. Он шел по тропинке до тех пор, пока не натолкнулся на небольшую хижину.
Дверь жилища оказалась плотно закрыта. Хальвдан толкнул ее и вошел внутрь. В комнате викинг застал Гуллкулу, дочь Коля [135]. Она ударила гостя в шею отточенным коротким мечом, но удар пришелся на бусы, подаренные старухой Аргхюрной. Заговоренные камни отразили удар, а меч злобной ведьмы разлетелся на куски. Тут Хальвдан приподнял Гуллкулу и сильно ударил оземь, а затем схватил каждой рукой по ноге, разорвал ведьму по всей длине и выбросил ее труп за дверь.
Коль вернулся домой перед закатом солнца, и когда он склонил голову, чтобы войти в свое жилище, Хальвдан вонзил ему в шею меч.
Покончив с разбойниками, Хальвдан устроился отдохнуть: развел очаг, приготовил, что было у него из припасов, накормил собаку Хривлинга и поел сам. После Хальвдан растянулся на теплом ложе и заснул крепким сном.
Около полуночи Хальвдан пробудился от собачьего воя. И вовремя. Выломав дверь, оба мертвеца – Коль и его дочь – напали на Хальвдана. Собака подпрыгнула, укусила Гуллкулу в пах и вытянула из нее кишки. Хальвдан сбил разбойника с ног. Они долго боролись, а кончилось дело тем, что Хальвдан сломал мертвецу шею. Затем викинг разжег огонь и свалил в него трупы.
Уйдя из хижины, Хальвдан не останавливался, пока не пришел в лес Клифског. И во второй раз сын конунга Эйстейна предпочел идти прямо, а не следовать за собакой Хривлинга. Пройдя по открывшейся тропинке, Хальвдан обнаружил средних размеров хижину, но с такой тяжелой дверью, что ему пришлось применить всю свою силу, чтобы открыть ее. Внутри викинг увидел ложе в два раза длиннее его роста. И опять путник не заставил себя ждать: устроился в чужом жилище, как в своем.
Начало смеркаться, когда Хальвдан услышал снаружи сильный шум: там пронзительно визжал вепрь. Тогда вышел Хальвдан из хижины, а его собака с лаем прыгнула на вепря, но вепрь увернулся. Хальвдан ударил зверя мечом и отрубил хвост. Вепрь вновь повернулся, просунул рыло Хальвдану между ног, и подбросил его в воздух так, что меч выпал из рук викинга. Но все же молодой человек сумел приземлиться на ноги.
Объявившийся следом за вепрем разбойник Халлгейр ударил Хальвдана дубиной, а тот перевернулся от удара и не смог дотянуться до меча. Он схватил вепря за ногу и рванул к себе. Удар Халлгейра пришелся вепрю между ушей, и дубина проломила зверю голову. Хальвдан вырвал у вепря ногу и ударил злодея по ушам так, что тот упал на колени.
Затем Хальвдан вспрыгнул на Халлгейра и перевернул его. Разбойник схватился за Хальвдана, и начали они бороться: оказывался внизу то один, то другой. Тогда прыгнула собака Хривлинга, вцепилась разбойнику в нос и откусила его. Наконец дотянувшись до меча, Хальвдан смог отрубить Халлгейру голову. Потом он поступил с телом разбойника и тушей вепря так же, как до того поступил с трупами Коля и его дочери Гуллкулы.
Наконец путь привел Хальвдана в лес Калварског, в хижину разбойника Селя, которая оказалась огромной, как хлев. Наученный опытом, викинг трижды подходил к двери, прежде чем решился войти внутрь. Но в хижине никого не оказалось. Тогда Хальвдан, вместо того чтобы приготовить себе пищу на огне, заострил захваченную по дороге дубовую палку и обжег ее с обоих концов. После этого он устроился на ложе разбойника.
Вдруг собака Хривлинга вскочила на поперечную балку. В это время вбежал страшный пес Селя. Раскрыв усеянную острыми зубами пасть, зверь, заливаясь злобным лаем, бросился навстречу гостю. Хальвдан, не испугавшись, вставил в пасть псу дубовую палку так, что один ее конец уперся в верхнюю челюсть, а другой – в нижнюю, и зверь не мог закрыть пасть.
Тут вошел Сель с медведем на спине и молодым китенком в руках. Бросив свою ношу и выхватив длинный нож, которым охотятся, разбойник кинулся на Хальвдана. Викинг ударил по ножу мечом, разрубив рукоятку на части и отрезав Селю все пальцы на одной руке. Взвыв от боли, разбойник другой рукой схватил камень и обрушил его на Хальвдана. Но тот ловко увернулся и, оказавшись рядом с Селем, схватился за зуб, торчавший из его пасти. Разбойник от неожиданности рванулся, да так сильно, что зуб выпал. Хальвдан ударил зубом Селя по лицу, разбив ему нос и выбив весь ряд зубов.
Тогда разбойник схватил Хальвдана так, что у того затрещали бока. Но и тут молодому человеку удалось вырваться. Хальвдан лягнул Селя пяткой, повалив разбойника на спину. Зуб Селя ударился об ожерелье и разбил один камень. Хальвдан же остался лежать, не в силах пошевелиться. Тогда собака Хривлинга прыгнула Селю на нос и выцарапала ему оба глаза.
Высвободившись, Хальвдан отрубил Селю голову, а тело бросил в большую реку, протекавшую поблизости. Затем он подошел к его страшному псу и сказал ему:
– Я не вытащу эту палку из твоей пасти, пока ты не докажешь, что ты так же предан мне, как и Селю.
Пес, жалобно скуля, подполз к викингу и распластался животом вверх. Тогда Хальвдан вытащил палку из пасти зверя. Пес был так рад, что потоки слез потекли из его глаз на морду.
После этого Хальвдан спокойно приготовил себе поесть, а затем лег спать, а утром собрался в путь и шел до тех пор, пока не пришел к морю. Когда сын Эйстейна наконец пришел к морю, пес разбойника Селя, разрыв кучу мха, обнаружил спрятанную лодку. Хальвдан взял ее и вместе с двумя своими псами, разбойничьим и стариковым, переплыл через море, а затем шел пешком весь день до самого вечера.
Наутро Хальвдан увидел замок Скули. Путник как раз поспел к началу очередной битвы между викингами, бьярмами и жителями Гардарики. Силы защитников замка были на исходе. Пока ярл Скули собирался сразиться с немногими людьми с конунгом бьярмов Хареком и его союзниками, в крепости не осталось мужчин, способных носить оружие.
Когда Хальвдан подошел к воротам замка, он застал только женщин, стоявших у бойниц. Но тут молодой человек увидел на стене одну девушку с прекрасными золотыми волосами, в развевающихся белых одеждах. Хальвдан сразу узнал в ней Ингигерд, приемную дочь Скули, также известного под именем Грима.
Спустившись к воротам, девушка поприветствовала Хальвдана, назвав его по имени, и прибавила:
– Я думаю, пришла пора тебе вновь увидеть перчатку Скули и мой золотой браслет с камнем, которые ты упустил в Альдейгьюборге.
– Не ты ли, Ингигерд, все это устроила? – спросил очарованный девушкой Хальвдан. При этом он едва взглянул на драгоценный предмет, который еще совсем недавно так жаждал увидеть.
– Это устроили мы вместе с ярлом Скули, – ответила она. – Мы были те старик со старухой, которые только чудом спаслись во время битвы у стен Алаборга. Мы были те самые Вигфус и Офейг, что якобы послали Грима. Мы были те, кто придумали хитрость с перчаткой и золотым браслетом с камнем, чтобы заставить сына Эйстейна случайно не сойти с пути и всюду искать их. Ведь еще тогда, во время битвы с Колем, выступившим в обличье Скули, я увидела тебя в бою и полюбила всем сердцем. Но я не знала, как отомстить за смерть отца и в то же время завоевать расположение его сына, который «не искал женского общества и не был готов жениться»… А теперь ярл Скули находится на поле битвы, и для него будет ценен любой сильный воин, тем более такой прославленный, как ты, Хальвдан!
– Если Скули, назвавшийся также Гримом, стал убийцей моего отца, я ничем не смогу помочь ему, – печально покачал головой Хальвдан, но тут же, одумавшись, добавил: – Но, глядя на тебя, я вижу, как был прав старик Хривлинг, сказавший, что ты самая прекрасная девушка на свете. А раз так, значит, я прежде должен помочь спасти тебя от конунга бьярмов Харека и примкнувших к нему негодяев Ульвкелля и Ульва!
Тогда Ингигерд протянула Хальвдану перчатку, прося принять ее как знак того, что она и ее приемный отец отдаются на милость победителя. При этом она поставила условие:
– Но золотой браслет с драгоценным камнем останется у меня до тех пор, пока мы вновь не увидимся. Если же победа достанется Ульвкеллю и Ульву, знай, я не дамся им живой, ведь замок некому охранять, кроме женщин.
Хальвдан не мешкая отправился на поле боя. Его появление сразу вселило мужество в сердца викингов. Свиди, знаменосец ярла Скули, тотчас убил Крабби, знаменосца конунга Харека. Хальвдан же первым делом бросился туда, где распоряжался Флоки, конунг финнов. Этот конунг стрелял из лука сразу тремя стрелами, и на каждой оказывалось по человеку. Хальвдан ударил мечом по луку финна – так, что тот сломался, а отсеченная рука Флоки взлетела в воздух. Но вражеский конунг подставил культю, и оба куска мяса тотчас срослись.
Действуя по примеру соотечественника, Фид, другой конунг финнов, превратился в моржа. Он вспрыгнул на тех людей, которые боролись против него, а было их пятнадцать человек, и задавил всех до смерти. Тогда пес, некогда принадлежавший разбойнику Селю, прыгнул на финна и стал зубами раздирать его на куски. Тут морж разинул свою чудовищную пасть. Но собака Хривлинга запрыгнула в пасть чудовища, а затем – дальше в чрево. Принявшись терзать внутренности, она откусила у него сердце. Затем, прогрызя дыру в животе моржа, собака выбралась наружу и тотчас издохла.
Хальвдан взмахнул мечом и ударил Флоки во второй раз, но тот так сильно подул на Хальвдана, что силой ветра вырвал из рук викинга меч и далеко зашвырнул его на землю. Затем Флоки ударил Хальвдана своим мечом, но попал по каменному ожерелью Аргхюрны. От соприкосновения с заговоренным камнем короткое оружие финна разбилось. Хальвдан же был ранен в шею в том месте, где оказался сломан камень. Викинг схватил Флоки и с силой бросил его оземь. Тут подбежал пес разбойника Селя и разорвал на куски лицо Флоки, но Флоки крепко сжал животное и сломал ему все кости, и легли они оба замертво.
Наконец Хальвдан смог дотянуться до своего меча и бросить вызов своему главному противнику – Ульвкеллю. Сошлись они тогда и начали биться, и закончился их поединок тем, что Ульвкелль был убит. Между тем ярл Скули прикончил Ульва.
Тогда выступил Харек, конунг бьярмов, и напал на Скули, и началась у них яростная схватка. Харек ударил Скули и срубил с его руки щит, немного поранив пальцы. Скули ответил на удар и отсек конунгу ухо и грязную толстую щеку, так что стали видны коренные зубы.
Харек превратился в дракона и ударил Скули хвостом, и тот упал без сознания. Тут подошел викинг, которого звали Грубс, и отсек дракону ногу, но дракон вонзил когти второй ноги в тело Грубса и разорвал его. Смерть же дракона приключилась от того, что Хальвдан нанес удар чудовищу в шею.
Смешались ряды воинов, поспешили бьярмы и викинги к своим судам, уйдя на трех кораблях. Тот корабль, на котором была Ингигерд, дочь Коля, налетел на подводную скалу. Утонули все, кто на нем был.
Хальвдан после этого возвратился на поле битвы, где измаранные кровью викинги уже начали делить военную добычу. Хальвдан нигде не смог найти ярла Скули и отправился домой в замок. Там его радостно приветствовала Ингигерд.
Когда прошло три дня, принцесса созвала тинг. На него пришли все, кто был в замке. Ингигерд села Хальвдану на колени, протянув ему золотой браслет с камнем.
– Между нами все будет решено, Ингигерд, – сказал Хальвдан, – если ты поведаешь мне, что именно сказал Скули, назвавшийся Гримом, королеве Исгерд, твоей матери, прежде чем был убит мой отец.
– Он просил, – ответила дева, – чтобы она оставила незапертыми двери комнаты в ту ночь.
Кровь бросилась в голову Хальвдана, после того как он услышал признание Ингигерд. Но его гнев быстро поугас, когда он вспомнил, что дочь покойного Хергейра и ярл Скули только исполнили свой долг, а истинным злодеем, совершившим предательство по отношению к конунгу Эйстейну, оказался негодяй Ульвкелль.
– Когда людьми двигают благородные стремления, им нечего стыдиться своих поступков! – сказал викинг, принимая золотой браслет с камнем из рук девушки. – К тому же я бы не смог так скоро свершить правосудие в отношении Ульвкелля, не зачаруй меня Скули перчаткой и браслетом с камнем!
Затем к Хальвдану и Ингигерд подошел человек, в котором викинг и его невеста узнали ярла Скули. Тот был в полном боевом снаряжении.
Преклонив колени перед Хальвданом, Скули снял шлем и сказал:
– Я прошу о примирении и жду решения, зная, что это моя рука пресекла жизнь конунга Эйстейна.
– Не будем вспоминать прошлые обиды, – сказал Хальвдан. – Если бы ты тогда не пришел ко мне на помощь в море, то настоящий злодей Ульвкелль и его гнусные сообщники сейчас бы торжествовали победу, поработив Норег, Гардарику и Бьярмаланд.
Лицо Скули просияло.
– Тогда возьми Ингигерд в жены и правь Гардарикой!
Примирение вождей вселило радость в сердца викингов, гардарикцев и даже бьярмов. Затем победители стали делить добычу. Она оказалась столь обильна, что обогатились не только знатные люди, но и простые воины.
Хальвдан велел готовиться к своей свадьбе, и пока шли приготовления, приказал доставить то богатство, которое было найдено им у разбойников в лесных хижинах. Его оказалось так много, что пятнадцать больших кораблей были нагружены различными дорогими вещами. Но сначала Хальвдан велел разыскать Хривлинга с женой, чтобы те взяли себе золота и серебра сколько пожелают.
Затем Хальвдан отпраздновал свою свадьбу, на которую пригласил всех хёвдингов. Ярл Скули позаботился обо всем, и вейцла прошла достойно. Все гости ушли с подарками, подобающими их положению.
Вслед за тем Хальвдан призвал жителей Гардарики на тинг. На нем было решено о военном походе в Бьярмаланд, находившийся еще под властью приспешников Харека.
Бьярмы, прослышавшие о гибели своего конунга, не оказали сильного сопротивления. Викинги во главе с Хальвданом и ярлом Скули подчинили себе берега Вины. Эдню, дочь конунга Харека, а также ее трехлетний брат Грунди оказались в руках Хальвдана.
Затем собрался сын Эйстена после стольких странствий вернуться в Альдейгьюборг. В столице Гардарики люди радостно приветствовали его. Королева была несказанно рада увидеть свою дочь живой и здоровой. Сигмунд, брат королевы Исгерд, оборонявший границы Гардарики, вышел навстречу Хальвдану…
Но верно, что яд даже давно раздавленной и убитой змеи продолжает действовать. По Альдейгьюборгу поползли слухи о том, что Ингигерд – не дочь Хергейра, а похожая на нее дочь Коля.
Тогда Хальвдан созвал тинг, на котором произнес следующую речь:
– Некоторые говорят о том, будто Ульвкелль женился на Ингигерд, дочери конунга Хергейра. Но они оба, Ульвкелль и его жена, мертвы. Поэтому я хочу прямо сейчас потребовать, чтобы королева Исгерд, ее брат Сигмунд и ярл Скули ответили всем, кто эта Ингигерд, которую я сюда привез, дочь ли она Коля или дочь конунга Хергейра.
Тогда королева Исгерд поднялась со своего места и сказала:
– Я заявляю во всеуслышание, что Ингигерд, которую Хальвдан сюда привез, – дочь конунга Хергейра, и она единственная законная наследница этой земли. Пусть Сигмунд подтвердит мои слова, а Скули поведает о том, почему так получилось.
Сигмунд подтвердил слова королевы, а Скули рассказал о том, как он поставил Коля хёвдингом над войском, как они с Ингигерд, переодевшись в лохмотья, измазав лица сажей, под видом старика и старухи убежали от Хальвдана под Алаборгом, затем как он, мстя за смерть конунга Хергейра, в обличье купца Грима проник в Альдейгьюборг, как спас Хальвдана от смерти в битве с негодяем Ульвкеллем и как сам Хальвдан в конце концов пришел на помощь ему и принцессе Ингигерд…
После того как сомнения были рассеяны, Хальвдан заявил собравшимся на тинге людям:
– Теперь как ваш новый конунг я должен распорядиться всем тем, что оказалось в моей власти. Я отдаю ярлу Скули королеву Исгерд и то государство, которым она владеет, – Гардарику, а также сохраняю за ним берега Кирьялаботнов. Бьярмаланд и руку Эдню, дочери конунга Харека, я отдаю Сигмунду, брату Исгерд, если оба того пожелают.
Сигмунд сказал, что это решение ему по душе, «если девушка с ним согласна». Эдню, уже смирившаяся с участью пленницы, не стала возражать. К тому же ей сразу понравился брат королевы Исгерд.
– Я только хотела, чтобы Сигмунд усыновил моего брата Грунди и был бы его опекуном до достижения совершеннолетия, – попросила Эдню.
Это было принято, и тогда Хальвдан сказал, что он собирается в свое государство в Нореге, добавив:
– Пусть каждому принесет удачу то место, где он родился.
Затем были отпразднованы две свадьбы – Хальвдана и Сигмунда, со многими хвалебными речами. Наконец каждый конунг отправился к себе домой.
Хальвдан пробыл в Нореге зиму с Ингигерд. Они послали Свиди на восток, на берега Кирьялаботнов, чтобы как хёвдинг тот поддержал власть Скули, нового конунга Гардарики. Скули перенес столицу своего государства в родной Алаборг. Туда же вместе с мужем переехала и королева Исгерд. Их любовь была искренней и долгой. Исгерд родила Скули сына Хреггвида, ставшего впоследствии отцом Ингигерд, на которой был женат Хрольв Пешеход [136].
Теперь нужно немного рассказать о жизни Хальвдана в Нореге. Когда Хальвдан прибыл в отчий край вместе с Ингигерд, люди тепло приветствовали возвратившегося на родину сына Эйстейна. Законная власть конунгов была восстановлена в Трандхейме.
У Хальвдана и Ингигерд родились два сына. Одного назвали Ториром, другого, в честь деда, – Эйстейном.
Через какое-то время пришли с востока люди Сигмунда и сказали, что взбунтовавшиеся викинги, убив хёвдинга Свиди, занялись грабежами в Ногарде и Руссаланде, уделах Гардарики, а также укрепились в Бьярмаланде, заставив конунгов Скули и Сигмунда бежать.
Узнав об этом, Хальвдан вышел навстречу конунгам Скули и Сигмунду. Соединив свои войска, они сперва разбили мятежников в Гардарике, а затем отправились на восток в Бьярмаланд… [137]
После новой славной победы Скули и Сигмунд остались в своих новых государствах, а Хальвдан вернулся к Ингигерд в Норег, где спустя много лет умер вместе с женой в преклонном возрасте.
Сага о Боси и Херрауде
У конунга Хринга, который правил Гаутландом, и Сюльгье, дочери ярла Сэфари, был сын, которого звали Херрауд. Он вырос высоким, красивым, сильным, отважным, преуспев в различных искусствах так, что мало кто мог с ним сравниться. Все очень любили Херрауда, но отец не испытывал к молодому человеку сильной привязанности. Причиной было то, что у Хринга имелся второй сын, Сьод, рожденный от наложницы.
Конунг дал Сьоду большой лен во владение и сделал своим советником. Сьод собирал налоги и подати, управляя всеми тратами. Люди считали, что он алчен, когда требует плату, но скареден, когда платит, однако при этом молодой человек был всецело предан конунгу. И отсюда пошла поговорка про его имя: про того говорят «он как Сьод», кто лучше всех блюдет интересы другого человека и заботится о его выгоде.
Неподалеку от двора конунга жил бонд по имени Твари, у которого от девы-воительницы Брюнхильд было двое сыновей. Старшего звали Смидом – он был человек невысокий, очень красивый, ловкий во всех искусствах и такой умелый, что мог смастерить что угодно. Второго их сына звали Боси. Он был высокий и сильный, темнолицый и не очень красивый, похожий на свою мать нравом и видом, веселый и насмешливый, упорный в любых отважных начинаниях, но не знающий, что такое осторожность.
У Твари имелась еще старуха Бусла, которая воспитала его сыновей, будучи сведущей в колдовстве. Смид вел себя с Буслой покладисто и многому у нее научился. Как-то старуха предложила Боси обучить его волшбе, но юный викинг сказал, что не хотел бы, чтобы в саге о нем было написано, что он достиг чего-либо уловками, а не мужеством.
Неудивительно, что Херрауд, сын конунга, и Боси, сын бонда, будучи почти одного возраста и одного нрава, хотя внешне мало походили друг на друга, стали добрыми приятелями и побратимами. Сьод порицал Херрауда за то, что тот отдавал свою одежду Боси. А Боси ни в чем не поддавался своим соперникам в играх.
Однажды дружина устроила игру в мяч, во время которой Боси вырвал из сустава руку одному из людей конунга. На второй день он сломал ногу другому человеку. На третий день на Боси налетело сразу двое юношей. Одному из них сын бонда выбил мячом глаз, а другого убил, свернув ему шею. Тогда люди схватились за оружие и хотели заколоть Боси, но Херрауд, встав между своим другом и готовящимися растерзать его викингами, дождался прихода конунга.
По совету Сьода конунг Хринг объявил Боси вне закона. Тогда Херрауд, не дожидаясь казни приятеля, помог ему бежать.
Вскоре Херрауд попросил своего отца дать ему боевой корабль и храбрых людей в спутники, потому что хотел отправиться из Гаутланда в другие страны и добыть себе большую славу.
Хотя Сьод тут же принялся ворчать, что для исполнения желания Херрауда придется затратить много средств, конунг настоял на том, чтобы для его сына снарядили пять кораблей, хоть и очень старых. Зато Херрауду удалось взять с собой много храбрых людей, а также немного золота и серебра. После этого викинг отплыл прочь из Гаутланда на юг, в Данию.
И вот как-то в большую непогоду Херрауд увидел на утесе какого-то человека, попросившего забрать его. Тогда Херрауд прокричал, что не будет рисковать судном, пытаясь пристать к скале во время бури, но если незнакомец сам доберется до драккара, он не станет возражать.
Тут человек прыгнул со скалы и, пролетев пятнадцать локтей, вцепился в ручку рулевого весла. Когда незнакомца подняли на борт, Херрауд и его люди сильно обрадовались, узнав Боси. Херрауд сразу же определил своего друга на нос судна.
Из Дании викинги поплыли в Саксланд и воевали везде, где побывали, за пять зим добыв много богатств.
Теперь надо рассказать о том, что случилось дома в Гаутланде, в то время пока Херрауд и Боси находились в плаванье. Осмотрев сокровищницу конунга, Сьод увидел, что многие сундуки и мешки забиты едва наполовину, а иные – пусты.
– Помню я, – проворчал сын Хринга, – что еще совсем недавно это хранилище выглядело по-другому!
Затем Сьод отправился собирать конунговы подати и налоги.
Вот как-то раз Сьод пришел к старику Твари и стал понуждать его, как и других бондов, заплатить военный сбор. Твари сказал, что вышел из походного возраста. Сьод буквально рассвирепел от этих слов и заявил, что старик должен выплатить военный сбор больший, чем другие люди, за то, что это он надоумил Херрауда просить у конунга снарядить целых пять кораблей. Сверх того Сьод потребовал виру за людей, покалеченных Боси.
На это Твари сказал:
– Если человек начал совершать поступки, то он сам отвечает за себя, и я не буду сорить своими деньгами ради того, чтобы расплатиться за безрассудства сына!
Тогда Сьод взломал кладовку Твари и забрал два сундука золота, оружие и ткани.
Вернувшись к отцу, Сьод поведал о своей поездке. Однако Хринг заметил, что Сьод зря ограбил старика и, по его мнению, он еще пожалеет об этом. Но Сьод только пожал плечами.
Когда Херрауд и Боси возвращались из похода, они попали в такую сильную бурю, что их корабли далеко отнесло друг от друга. Херрауду с двумя драккарами удалось добраться до Эльварскера, а Боси с одним кораблем отнесло к Винланду [138]. В Винланде оказался также Сьод с двумя кораблями, только что пришедший из Аустрлёнда, где он покупал конунгу драгоценности. От людей Сьода Боси узнал о том, что сын Хринга ограбил его отца Твари.
Приказав своим спутникам вооружиться, Боси отправился навстречу к Сьоду и спросил, как тот собирается возместить добро, отнятое у старика.
– Ты, Боси, невероятно дерзок, раз осмеливаешься вести такие речи! – заносчиво заявил сводный брат Херрауда. – Или ты забыл, что конунг объявил тебя вне закона?
Тут оба взялись за оружие, и разгорелся между ними бой. Поединок кончился тем, что Боси убил Сьода. После этого он отпустил всех людей Сьода, но взял себе корабль со всем грузом.
Когда подул попутный ветер, Боси поплыл к Гаутланду и встретил там Херрауда.
Узнав о смерти Сьода, Херрауд нахмурился.
– Почему ты пришел ко мне? Ведь ты убил моего сводного брата!
– Я знал, – сказал Боси, – что без толку мне было бы избегать тебя, если бы ты захотел ответить за зло, причиненное твоему роду, но ведь и я защищал свою честь и честь своего отца!
– По правде сказать, смерть Сьода не является для меня большой потерей, – признался Херрауд. – И все же я отправлюсь к отцу и попытаюсь вас помирить, если смогу.
Боси заметил, что не ждет от конунга большой милости, но Херрауд сказал, что сделает все возможное.
Конунг Хринг принял сына едва ли не враждебно, потому что уже узнал о поединке между Боси и Сьодом. Тогда Херрауд сказал своему отцу:
– Мы с Боси, моим побратимом, хотим возместить потерю. Мы оба поступим тебе на службу и будем готовы сделать все, что ты потребуешь от нас.
Конунг сердито ответил на это:
– Большое же усердие ты проявил, Херрауд, защищая негодяя Боси. Мне кажется, что тебе более пристало отомстить за своего брата и наше унижение.
Херрауд покачал головой.
– Отец, мне кажется, что ты не слишком ценишь меня, раз не хочешь мириться по моей просьбе. Но я считаю, что предложил вместо Сьода лучшего человека на ту же службу.
Конунг прямо побагровел от гнева:
– Твое заступничество за Боси только портит дело, и, когда я смогу его поймать, он будет висеть гораздо выше, чем на памяти людей висел любой вор!
Однако Херрауда не так легко было запугать.
– Так ты, отец, не хочешь считаться со мной? Тогда имей в виду, что я разделю с Боси его судьбу. Я буду защищать его как самого себя, и мне хватит для этого жизни и мужества!
После этого сын конунга отправился прочь и не останавливался, пока не нашел Боси и не рассказал ему, как расстался с отцом.
Конунг Хринг велел трубить сбор своего войска, чтобы выйти против побратимов.
Через непродолжительное время между викингами разразилась битва. Войско конунга Хринга оказалось в два или три раза больше. И хотя Херрауд и Боси славно сражались и убили много воинов, но все же их одолели, схватили, заковали в цепи и бросили в темницу.
Конунг был до того разгневан, что хотел немедленно предать бунтовщиков смерти. Однако люди Гаутланда так любили Херрауда, что стали просить за него. Тогда, немного поостыв, конунг приказал привести своего сына. Затем он предложил Херрауду помириться с ним, но Херрауд с гордостью ответил:
– Я не помирюсь с тобой, отец, если ты прямо сейчас не велишь освободить Боси!
Конунг Хринг только рассмеялся:
– На это нечего и надеяться! Боси должен получить то, что заслужил!
– Если Боси умрет, тогда я буду считать себя вправе отомстить за его смерть! – не стал скрывать своих намерений Херрауд.
Конунг пришел в такой гнев, что после этого никто не посмел ему и слова возразить. Он приказал отвести Херрауда обратно в темницу, чтобы наутро свершить задуманную казнь.
В тот же день Бусла пришла поговорить со стариком Твари. Она спросила, не собирается ли он предложить выкуп за своего сына. Но хитрый и прижимистый бонд ответил ей на это:
– Я не хочу уменьшать свои богатства, ведь я все равно не смогу выкупить жизнь человека, который обречен на смерть! Но… где твое колдовство, Бусла? Ты бы могла сама оказать Боси нужную помощь!
Ведунья, рассердившись на старика, только бросила сквозь зубы:
– Ты повел себя хуже последнего нищего, ведь это из-за тебя Боси убил Сьода!
Не успела ночь пасть на землю, как Бусла явилась в комнату, где спал конунг Хринг, и начала мольбу, которую потом назвали «Мольбой Буслы». Позже она стала широко известна, поскольку было в ней много злых слов:
– Духи заблудятся, сбудется страшное, дрогнут утесы, мир обезумеет, погода испортится, если ты, конунг Хринг, не заключишь мира с Херраудом и не пощадишь Боси. Я так надавлю тебе на грудь, что твое сердце сгложут гадюки, твои уши закроются, очи вывернутся наизнанку… Сядешь ты на корабль – порвутся снасти, отлетят крепленья руля, холст паруса разорвется, снасти перетрутся… Поскачешь – завяжутся вожжи, конь захромает, и даже прямая дорога приведет тебя в логово троллей… Так продолжить ли проклинать тебя, Хринг?!
Тут конунг пробудился и вскричал:
– Замолчи, злобный дух, и убирайся прочь!
– Раз ты меня видишь, – сказала Бусла, – то я не оставлю тебя в покое, пока не получу желаемого!
Конунг захотел встать, но не смог и пальцем шевельнуть, а на слуг словно морок напал. А Бусла продолжила свою мольбу:
– Тролли и альвы, жители гор и великаны спалят твои палаты, коли не исполнишь мою волю!
Наконец Хринг, больше не в силах противостоять козням ведуньи, сказал ей:
– Прекрати злословить, и я подарю Херрауду жизнь, но Боси придется покинуть страну.
– Я смотрю, ты еще не осознал всю силу моих заклятий! – злобно прошипела Бусла.
Тут она начала стих, известный под названием «Стих Сюрпы». В нем были заключены такие сильные чары, что не каждый отважился бы прочитать его после захода солнца:
– Тогда станут тебя глодать псы, что явились из самого Хеля, а душа твоя погрузится в муки!
После «Стиха Сюрпы» конунг Хринг оказался совершенно изможден. Еле слышным голосом он спросил Буслу:
– Чего же ты хочешь?
– Дай Боси и Херрауду какое-нибудь поручение и поклянись, что если они исполнят его с честью, то заслужат полное прощение!
Конунг принес требуемую клятву, и после этого старуха исчезла.
Утром Хринг велел освободить своего сына и его побратима из темницы. Когда Херрауда и Боси привели к конунгу, он сказал им:
– Люди будут меньше уважать меня, но я исполню данную клятву: Боси останется цел и невредим, но он должен уехать из страны и не возвращаться, пока не принесет мне яйцо бьярмского орла, все расписанное золотыми рунами, и тогда мы помиримся. В противном же случае люди назовут его негодяем. А ты, Херрауд, поступай как хочешь: или отправляйся с Боси, или оставайся в Гаутланде.
После того как Херрауд изъявил желание сопровождать Боси, викинги навестили старика Твари и перезимовали у него. Когда настала весна, побратимы приготовились к отъезду из Гаутланда на одном корабле.
Следуя указаниям Буслы, Херрауд и Боси взяли курс на Аустрлёнд. Приплыв к берегам Бьярмаланда, они пристали у леса Винуског.
Скоро от одного охотника-бьярма викинги узнали, что страной правит конунг Харек. Он женат, и у него двое сыновей. Одного зовут Хрёрек, а другого Сиггейр. Они великие витязи, дружинники конунга Годмунда из Глэсисвеллира [139] и стражи его страны. Дочь конунга бьярмов носит имя Эдды. Она красива и сведуща во многих делах.
Херрауд, все мысли которого занимало драгоценное яйцо, едва обратил внимание на слова охотника об Эдде. Но Боси сразу загорелся желанием когда-нибудь добыть себе дочь конунга.
Утром Боси сказал своим людям, что они с Херраудом сойдут на берег и отправятся вглубь страны.
– Вы же ожидайте нас здесь месяц, а если мы не вернемся, то плывите, куда пожелаете.
И вот побратимы отправились в лес, где питались лишь тем, что удавалось подстрелить – зверями и птицами, но порой у них не оказывалось ничего, кроме ягод и древесного сока.
Однажды Боси и Херрауд пришли к какому-то хутору. Около ограды одного дома стоял мужчина и колол дрова. Он поздоровался с путниками и спросил, как их зовут. Викинги честно назвали себя. Тогда дровосек, назвавшийся Хокетилем, предложил гостям кров и ночлег.
Отведя Боси и Херрауда в дом, хозяин велел своей жене, пожилой женщине, накрыть стол. Тем временем красивая девушка, которая оказалась дочерью дровосека, принесла гостям сухую одежду, кувшин для мытья рук, а потом стала прислуживать за столом, подавая доброе пиво.
Боси часто поглядывал на девушку, улыбаясь и словно невзначай наступая ей на ногу, и она отвечала ему тем же.
Вечером викингов уложили спать на хорошие постели. Дровосек разместился в каморке, его дочь – посреди помещения, а побратимов устроили на кровати у наружной двери. Когда все уснули, Боси встал, подошел к постели девушки и приподнял ее покрывало. Она спросила, кто это. Боси назвал себя.
– Чего ты хочешь от меня? – спросила дочь дровосека.
– Я хочу закалить у тебя своего ярла, – сказал Боси.
– Что это за ярл? – удивилась бьярмийка.
– Он молод и прежде никогда не входил в силу, но ярла должно закалять смолоду.
Тут Боси дал девушке золотое кольцо и лег в постель рядом с ней. Теперь она спросила, где этот ярл. Боси попросил дочь дровосека взять его между ног, но она убрала руку, попросив придержать своего ярла, и спросила, почему он носит с собой такое чудовище, твердое как дерево. Викинг сказал, что оно смягчится в темной яме. Тогда девушка попросила его делать так, как он хочет. И вот Боси вставил ярла ей между ног. Тропа там была не очень просторная, но все же гостю удалось совершить поездку.
Нет нужды рассказывать о том, как часто и долго они закаляли ярла этой ночью, но известно, что Боси спросил:
– Не знаешь ли ты, где искать яйцо орла, за которым послали нас с побратимом и которое расписано золотыми рунами?
Дочь дровосека ответила, что с радостью вознаградит викинга своим рассказом за все удовольствие, которое он ей доставил:
– Здесь в лесу стоит большой храм. Он принадлежит конунгу Хареку, который правит Бьярмаландом. Там поклоняются божеству, рекомому Йомали. В храме есть много золота и драгоценностей. Этим храмом управляет мать конунга по имени Кольфроста. Она столь сильна в жертвенном служении, что ничто не может застать ее врасплох.
С помощью своего волшебства Кольфроста узнала наперед, что не переживет этот месяц. Поэтому она отправилась в виде оборотня на восток в Глэсисвеллир и увезла оттуда Хлейд, сестру конунга Годмунда, решив, что та станет жрицей после нее. А это все же великая потеря, ибо Хлейд из всех дев самая красивая и учтивая, и лучше бы ей избежать жестокой участи превратиться в безумную ведьму.
– Какие в этом храме имеются ловушки для чужаков? – спросил Боси.
– Там есть орел, – сказала дочь дровосека, – такой проклятый и жестокий, что убивает всех, кто случайно попадется ему. Он смотрит прямо на дверь и наблюдает за тем, кто входит, и нет надежды остаться в живых после ударов его когтей или после его яда. Под этим орлом и лежит яйцо, за которым тебя послали. Еще в храме живет один раб, который готовит еду жрице. На завтрак и ужин ей нужна двухлетняя телка. В храме имеется бык, троллеподобный и священный. Он связан железными путами. Покрывая телок, он передает им свой яд, и поэтому любой отведавший мясо телки теряет разум и становится одержим злыми духами. Увы, телку приготовят в пищу для Хлейд, сестры конунга, и она станет тогда похожей на тролля, как Кольфроста.
Утром Боси пошел к Херрауду и рассказал ему о том, что узнал.
В тот же день викинги увидели высокого человека в сером плаще. Он шел и вел за собой корову. Побратимы решили, что это тот самый раб, и остановили его. Боси ударил раба дубиной с такой силой, что тот рухнул замертво. Потом викинги зарезали телку, содрали с нее шкуру, набив ее мхом и вереском. Херрауд надел плащ раба и потащил за собой телячью шкуру. Боси же, пронзив раба копьем и набросив на него свой плащ, взвалил труп на спину.
Наконец побратимы подошли к храму. Херрауд в одежде раба вошел внутрь святилища. Он поставил телку в стойло, а быка отвязал. Но лишь бык прыгнул на телку, как набитая мхом шкура отлетела, а бык ткнулся головой в стену и сломал себе оба рога. Тогда Херрауд схватил животное за уши и губы и, сильно дернув, свернул ему шею.
Следом в храм вошел Боси, неся перед собой тело раба. Орел тотчас бросился из гнезда, желая съесть мертвеца. Он уже заглотил труп наполовину, когда Боси так надавил копьем, что оно вошло орлу в горло, пока не пронзило его сердце. Издыхая, орел запустил когти в ляжки раба и с силой ударил крыльями Боси по ушам, так что тот упал без памяти. Затем орел свалился на викинга сверху, трепеща в предсмертных судорогах.
В это время навстречу Херрауду выскочила Кольфроста. Схватка между викингом и великаншей вышла жестокой. У старухи оказались острые когти, которыми она разрывала плоть до костей. Но Кольфроста поскользнулась на крови орла и рухнула навзничь. Затем Херрауд и старуха начали отчаянно бороться, так что внизу оказывался то один, то другой. Очнувшись от шума, Боси схватил голову быка и ударил ей великаншу по носу. Тут Херрауд вырвал злодейке руки из плеч. Умирая, Кольфроста стала корчиться так, что земля под ней затряслась и покрылась трещинами. Наконец все стихло.
Побратимы решили пройтись по храму и хорошенько осмотреть его. В орлином гнезде Боси и Херрауд нашли яйцо, и оно все оказалось исписано золотыми рунами. Там же они нашли столько золота, что его невозможно было унести. Затем викинги подошли к уступу, где восседал идол Йомали, и сняли с него золотую корону, отделанную двенадцатью драгоценными камнями, а также ожерелье, которое стоило три сотни марок золота. С коленей Йомали они взяли такую большую серебряную чашу, что и четверо воинов не смогли бы ее осушить. Она оказалась доверху наполнена червонным золотом. А ткань, которой был занавешен идол Йомали, стоила больше, чем три корабля.
Наконец Боси и Херрауд нашли в храме боковую комнатку. В нее вела крепко запертая каменная дверь. Выломав ее и войдя внутрь, побратимы увидели сидящую на стуле молодую девушку. Ее волосы, прекрасные, как обмолоченная солома или золотые нити, были привязаны к подлокотникам. Вокруг пояса пленницы сверкала надежно замкнутая железная цепь.
Увидев незнакомых людей, девушка спросила, в чем была причина шума за дверью.
– Вам так недорога ваша жизнь, что вы явились сюда в руки троллей? Ибо те, кто здесь правит, сразу убьют вас, как только увидят! – заявила пленница, внимательно выслушав викингов.
Тут Боси и Херрауд догадались, что перед ними Хлейд, сестра конунга Годмунда с востока из Глэсисвеллира.
После этого между девушкой и ее освободителями состоялся разговор, какой бывает в таких случаях. Херрауд, пораженный красотой Хлейд, предложил сестре конунга стать его женой, на что та с радостью согласилась.
Решив таким образом дело, викинги и Хлейд вынесли из храма золото и драгоценности, а потом подожгли храм. Затем они отправились к дровосеку Хокетилю. Наградив его и его семью за гостеприимство и сведения о храме, они благополучно добрались со своей добычей до корабля.
Прибыв в Гаутланд, Боси и Херрауд принесли конунгу Хрингу яйцо, расписанное золотыми рунами, а также много другого добра. Кроме прочего, Боси подарил конунгу кубок Йомали. После этого конунг решил, что Боси и Херрауд искупили свою вину, и помирился с побратимами.
В это время ко двору конунга пришли Дагфари и Наттфари, посланцы конунга Харальда Боевого Зуба с просьбой о помощи перед знаменитой битвой на Бравеллире. Конунг Хринг попросил Херрауда отправиться на сражение вместо него и сказал, что пока позаботится о его невесте.
На этот раз Херрауд не стал перечить отцу и сделал все, как требовалось. Он и примкнувший к нему Боси вместе с пятью сотнями людей отправились на битву с конунгом Харальдом. В кровопролитном сражении на Бравеллире погибли конунг Харальд Боевой Зуб и с ним сто пятнадцать других конунгов, как рассказывается в саге о нем, и многие другие витязи, которых было больше, чем конунгов. Там же погибли Дагфари и Наттфари, а Херрауд и Боси были оба ранены, но все же выбрались живыми из боя.
Пока они отсутствовали, в Гаутланде произошли перемены, о которых будет рассказано ниже.
А теперь стоит вернуться к тому месту истории, когда Хлейд, сестра конунга Годмунда, исчезла из Глэсисвеллира. Когда конунг хватился ее, то велел искать в море и на суше, но никто не мог ничего о ней разузнать. Тогда конунг приказал Хрёреку и Сиггейру, сыновьям конунга бьярмов Харека, возглавить поиски Хлейд, обещав отдать девушку за Сиггейра. Братья сказали, они считают, что найти ее будет легко, если Кольфроста, жрица из Бьярмаланда, прибегнет к своему волхованию, а бог Йомали наполнит паруса их кораблей попутным ветром.
Вот Хрёрек и Сиггейр со своими людьми взяли пять кораблей и отправились в Бьярмаланд. Прибыв туда, посланцы Годмунда поспешили к храму. Но вместо величественного и роскошного святилища глазам путников предстала груда пепла.
Желая выяснить, что случилось с храмом, братья и их люди пересекли лес, придя к жилищу дровосека Хокетиля. Угрожая гневом конунга Харека, они выведали о том, кто разорил святилище Йомали и увез содержавшуюся там Хлейд. После этого посланцы Годмунда отправились к правителю Бьярмаланда, собрав с его помощью войско со всей страны. На двадцати трех кораблях они отправились в Гаутланд и прибыли туда в то время, когда побратимы еще бились на Бравеллире и дома оставался лишь конунг Хринг с немногими людьми. Бьярмы тотчас предложили отдать им Хлейд. Но конунг и его дружина предпочли умереть, сражаясь. После этого бьярмы забрали девушку, золото и драгоценности, а затем отплыли домой в Глэсисвеллир.
Конунг Годмунд очень обрадовался возвращению Хлейд и разрешил Сиггейру посвататься к его сестре. Но девушка ответила на это предложение отказом:
– Будет справедливо, если на мне женится тот, кто меня освободил из рук безумной Кольфросты!
Тогда конунг Годмунд пришел в сильный гнев и так сказал сестре:
– Не годится иноземным хёвдингам жениться на тебе. К тому же Сиггейр хорошо потрудился, привезя тебя из Гаутланда. Так что сестре конунга должно смирить свою гордыню и готовиться к свадьбе!
Когда Херрауд и Боси вернулись домой, они узнали, что в их отсутствие конунг Хринг был убит, а Хлейд похищена.
Боси спросил совета у своего отца, как им быть. Твари ответил, что они навсегда потеряют Хлейд, если потратят время на сбор большого войска. Тут явилась ведунья Бусла и предложила побратимам взять с собой Смида, искусного в чародействе старшего брата Боси.
Викинги собрали один корабль и с тридцатью членами команды отплыли на восток. Благодаря заклинаниям Смида все время пути в паруса Херрауда и Боси дул попутный ветер.
Наконец викинги приплыли к берегам Глэсисвеллира. Они поставили свой корабль напротив дикого леса, а Смид с помощью заклятий сделал его невидимым.
Как и в прошлый раз, в Бьярмаланде, Херрауд и Боси отправились в глубину леса, где встретили местных жителей, неких старика со старухой, у которых оказалась красивая и воспитанная дочь.
Дальше Боси проделал с девушкой то же самое, что и с дочерью Хокетиля, с той лишь разницей, что на этот раз викинг не закалял ярла, а поил жеребца в винном ручье…
После многочисленных забав девушка спросила гостя, что он за человек, а тот честно ответил и спросил в свою очередь, что нового произошло в стране. Дочь старика рассказала самую последнюю новость: братья Хрёрек и Сиггейр заполучили Хлейд, сестру конунга, убив конунга Хринга в Гаутланде. Свою речь она заключила следующими словами:
– Нечего, однако, думать застать врасплох людей Годмунда. В каждой гавани и на каждой улице у них есть соглядатаи. Что же касается жилища конунга, то в нем столько же дверей, сколько стражников. А все потому, что через три дня должна состояться свадьба Сиггейра и Хлейд.
Тут Боси спросил свою любовницу:
– Послушай, а есть ли человек, которого Годмунд ценит больше всех?
– Его зовут Сигурд, – ответила девушка, – он советник конунга и великолепный арфист.
– Наверное, сложно будет его отыскать… – задумался Боси.
– Проще простого, – усмехнулась дочь старика, – ведь недалеко от нашего дома живет его наложница, к которой Сигурд часто наведывается.
Поутру Боси рассказал Херрауду о том, что узнал ночью. После этого побратимы отправились на хутор, куда обычно приезжал гостить Сигурд. Там викинги подстерегли людей Годмунда и убили их. Боси пронзил Сигурда копьем, а Херрауд задушил его слугу. Затем побратимы отнесли мертвые тела на корабль, где Смид с помощью чародейства придал Боси внешность Сигурда, а сам присвоил себе обличье слуги. Перед уходом Смид рассказал Херрауду о том, что ему надлежит сделать в самое ближайшее время…
После этого мнимые Сигурд и его слуга отправились в город, в палаты Годмунда. Конунг узнал Сигурда и повел его внутрь. Решив похвастаться перед гостем, он отворил перед ним свою сокровищницу, а затем погреб, полный бочек с пивом и вином. Тогда Сигурд попросил виночерпиев не жалеть для гостей хмельных напитков и сделать так, чтобы в первый же вечер все перепились, не трезвея как можно дольше.
Слуги разместили гостей, а затем привели Хлейд, усадив ее на одну скамью с самыми знатными девушками. И вот начался праздничный пир. Конунг Годмунд сел на высоком месте, а Хрёрек стал прислуживать своему брату, жениху. Попросив разрешения сыграть для невесты, мнимый Сигурд взял в руки арфу и несколько раз провел по струнам. Те люди, которые прежде слышали игру настоящего Сигурда, сказали, что арфа на этот раз звучит как-то по-новому.
Когда провозгласили тост, посвященный Тору, мнимый Сигурд так быстро и сильно заиграл на арфе, что от этого пришло в движение все, что было не закреплено: ножи, тарелки, другая утварь. Кое-кто даже вскочил на ноги, решив, что началось землетрясение.
Потом конунг Годмунд спросил Боси:
– Можешь ли ты сыграть что-нибудь еще?
Мнимый Сигурд пожал плечами:
– Да, у меня остались еще кое-какие песенки. Но, я думаю, прежде вам всем следует немного отдохнуть.
Тут люди по совету гостя принялись осушать кубок за кубком.
Мнимый Сигурд тем временем сыграл «Песнь великанши», «Высокомерие» и «Песнь о Хьярранди». Затем последовал тост Одину и другим асам.
Наконец Боси заиграл мелодию, которая называлась «Сдуватель чепцов». От этой музыки с женщин смело чепцы, и они взлетели выше поперечной балки. Тогда вскочили и женщины и мужчины, и ни единой вещи не осталось в покое.
Наконец пришло время тоста, посвященного Фрейе, который всегда пили самым последним. Мнимый Сигурд убрал струну, что лежала поперек остальных, и попросил конунга приготовиться к «Сильной песне». Тут уже никто, включая конунга Годмунда, жениха и невесту, не мог удержаться от дикой пляски.
Между тем Херрауд велел своим людям пробить борта всем кораблям у берега. И вот когда танцы в палате были в самом разгаре, Херрауд вошел в жилище конунга и, быстро двигаясь между пляшущими, приблизился к Годмунду и ударил его так, что тот упал без сознания. Тут мнимый Сигурд не зевал. Он бросил арфу и, пользуясь поднявшейся суматохой, якобы преследуя неизвестного наглеца, вывел Хлейд через окно, а сам бежал следом за Херраудом.
Сиггейр погнался было за похитителями, но едва вскочил на борт корабля, как его столкнули в воду. Он еле выбрался на берег. Смид разрубил удерживавший корабль канат, викинги подняли парус и приналегли на весла. Из затеи Хрёрека преследовать викингов тоже ничего не вышло, ведь все корабли глэсисвеллирцев оказались негодными для погони. К тому же захмелевшие на свадебном пиру воины едва держались на ногах.
Боси, Херрауд и Хлейд плыли, пока впереди не показался высокий скалистый мыс. Путь прямо от него в море вел в Гаутланд, если же обогнуть его, можно было попасть в Бьярмаланд. Боси попросил Херрауда вместе со своей невестой Хлейд продолжить путешествие к родным берегам. Сам же сказал, что у него в Бьярмаланде есть некое дело. Однако Херрауд заявил, что ни за что не расстанется с побратимом.
– Знаю я, что так притягивает тебя к востоку. Кажется, дочь местного конунга зовут Эддой? Но тебе будет сложно одному добыть девушку. Прежде мы совершали подвиги сообща.
Тогда Смид предложил побратимам:
– Отправляйтесь-ка вы в дорогу оба. Я буду ждать вашего возвращения пять дней.
После этого Боси и Херрауд поплыли в лодке вдоль берега. Найдя укромную бухту, они спрятали лодку и пришли к жилищу, где жили старики бьярмы со своей дочерью. И на этот раз Боси удалось заслужить благосклонность дочери старика. Чтобы не тратить слов, скажем лишь то, что под конец викинг перестал сдерживаться и разогрел девушку так, что ее чуть не затошнило. После этого любовники взяли передышку, а Боси спросил девушку:
– Дружишь ли ты с дочерью конунга бьярмов Эддой?
Девушка, кивнув, ответила:
– Как подруга Эдды, я часто бываю в ее светлице.
Викинг сразу повеселел:
– Я подарю тебе три марки серебра за то, что ты приведешь дочь конунга ко мне в лес.
Тут Боси достал из своего кошелька три позолоченных ореха. Отдав их любовнице, он сказал:
– Чтобы Эдда не испугалась отправиться за тобой в лес, скажи, что нашла рощу, где в изобилии растут такие орехи.
На лице девушки проступила задумчивость.
– Я, кажется, поняла, в чем твой замысел. Но учти, что дочь конунга будет сопровождать евнух по имени Скальк – сильный, как двенадцать мужчин.
На это Боси лишь усмехнулся:
– Меня совсем не беспокоят такие пустяки. Вот если только Скальк не приведет с собой еще кого-нибудь!
Рано утром, когда дочь старика исполнила то, что от нее требовалось, приятели уже были в лесу, направляясь навстречу девушкам, сопровождаемым Скальком. Увидев Эдду, Боси поздоровался с ней и спросил:
– Почему ты гуляешь только с подругой и слугой? Где воины твоего отца?
Эдда с гордостью ответила:
– Я пришла за золотыми орехами, и если подруга и Скальк предали меня, от твоего благородства будет зависеть то, что дальше произойдет со мной.
– Тогда вот что сейчас произойдет, – заявил Боси. – Выбирай, что желаешь: или идти со мной добровольно, чтобы стать законной женой викинга, или я устрою с тобой скорую свадьбу здесь, в лесу. А твоего жалкого и трусливого евнуха я совсем не боюсь…
Тут Скальк выкатил глаза от ярости и, сжав кулаки, спросил:
– Кто ты, дерзкий невежа, позволяющий себе так бесстыдно угрожать дочери конунга и порочить ее верного слугу?
– Стану я отвечать такому скоту! – фыркнул Боси.
А Херрауд прибавил:
– Сказано тебе, пошел вон!
Тогда евнух ударил Херрауда большой дубиной, но викинг подставил щит. Удар оказался настолько сокрушительным, что щит и дубина разлетелись на куски. После этого Херрауд и Скальк сцепились, и началась у них отчаянная борьба. Евнух никак не уступал. Тут Боси приблизился и отрубил Скальку ноги, потом накинул петлю на шею и повесил его на суку могучего дуба. Затем Боси взял Эдду на руки и отнес ее к лодке.
Прибыв на корабль, где их поджидали Смид и другие викинги, побратимы отчалили от берега. Дочь конунга вначале с трудом переносила неволю, но ласковое обхождение Боси и чары Смида сделали свое дело. Скоро Эдда забыла о Бьярмаланде и стала думать только о том, как бы вместе со своим избранником ступить на берег Гаутланда.
Итак, братья Хрёрек и Сиггейр, собрав несчетное число воинов, приготовились отбыть в поход за похитителями Хлейд. Вначале они думали, что поход возглавит конунг Глэсисвеллира Годмунд, но нанесенная Херраудом оплеуха, по всей видимости, усиленная заклинаниями Смида, оказалась столь тяжела, что братьям пришлось самим взять командование над судами. У них было четыре десятка кораблей из Глэсисвеллира и еще несколько пристало по пути.
Сначала Хрёрек и Сиггейр прибыли в Бьярмаланд и посетили конунга Харека, своего отца, когда Херрауд и Боси только что уехали оттуда. Конунг Харек, пожаловавшись на пропажу Эдды, изъявил желание присоединиться к войску своих сыновей. На шестидесяти кораблях глэсисвеллиры и бьярмы прибыли в Гаутланд. Но к тому времени Херрауд и Боси уже были готовы отразить нападение. Отложив свадьбы с Хлейд и Эддой до лучших времен, они по совету мудрого Смида велели кузнецам день и ночь ковать копья, топоры и наконечники стрел.
Едва завидев врагов, Херрауд приказал вывести свои корабли им навстречу, хотя его силы уступали силам Хрёрека, Сиггейра и Харека.
Смид поставил свой корабль напротив корабля конунга Харека, Боси – напротив Хрёрека, а Херрауд – напротив Сиггейра. Тотчас закипел между ними жестокий бой, в котором обе стороны отличились чрезвычайным упорством.
Когда битва только началась, Сиггейр поднялся на корабль Херрауда. Снидль, воин, что находился на носу судна, метнул копье в Сиггейра. Тот поймал копье в воздухе и метнул назад в бросившего оружие воина. Копье пронзило Снидля, пролетело с ним через всю палубу и пригвоздило его к корме корабля. Херрауд повернулся к Сиггейру и ударил того алебардой, пробив щит насквозь. Но Сиггейр так сильно тряхнул щитом, что Херрауд выронил алебарду. Затем Сиггейр ударил Херрауда по шлему и отсек от него кусок вместе с правым ухом. Херрауд подхватил с палубы большую дубину и ударил бьярма в нос так, что забрало шлема вошло в лицо, сломало нос и выбило все зубы. Сиггейр прыгнул обратно на свой корабль, на некоторое время растянувшись на палубе без сознания.
Тем временем чародей Смид схватился с поднявшимся на его корабль конунгом Хареком с одиннадцатью людьми. В руках у Смида был меч-сакс, заговоренный старухой Буслой, ибо бьярма не брало обычное оружие. Удар меча пришелся Хареку по зубам, так что они все оказались выбиты, небная кость сломана и обе щеки рассечены. Но вместо того чтобы рухнуть в беспамятстве, как Сиггейр, конунг резко изменил свое обличье, превратившись в летающего дракона. Взмыв на своих кожистых крыльях над палубой, он изрыгнул на корабль потоки яда. Множество воинов захлебнулось в них. После этого Харек бросился вниз на Смида и проглотил его.
Вдруг откуда ни возьмись показалась птица, которую называют скергип. У нее была большая и ужасная голова, не уступающая дьявольской. Птица напала на дракона, и схватка их была страшной. Противоборство двух чудовищ кончилось тем, что оба они рухнули вниз: скергип упал в море, а дракон – на корабль Сиггейра.
Между тем Херрауд с дубиной в руках прыгнул на палубу бьярмского судна. Он ударил Сиггейра, разнеся ему весь череп. Сиггейр свалился за борт и больше уж не всплывал.
В это время конунг Харек принял обличье вепря. Он схватил Херрауда зубами, сорвал с него всю кольчугу, вонзив зубы в грудь. Херрауд в ответ ударил вепря по рылу, отрубив его до самых глаз. Херрауд так ослабел, что упал навзничь, а вепрь принялся топтать его копытами.
И тут вместо скергипа на корабле появилась большая росомаха с мощными клыками. Она прогрызла дыру в паху кабана, вытащила оттуда кишки и прыгнула за борт. А Харек уже в человеческом обличье бросился за ней. Они оба пошли ко дну, и никто из них позже не всплыл… Впоследствии люди сочли, что скергипом, а потом росомахой была старуха Бусла, мстившая за смерть своего любимца Смида, ибо с тех пор ее никто никогда больше не видел.
Боси бился очень мужественно. Он убил уже многих врагов и сильно утомился, когда все же напал на ступившего на корабль Хрёрека. Боси ударил бьярма по щиту, расколов его сверху донизу, и отсек воину лодыжку. Меч Боси попал в брашпиль и переломился посредине. Хрёрек ударил в ответ. Боси увернулся на пятке. Меч скользнул по шлему, обрушился на плечи, сорвал с викинга кольчугу, нанес рану в лопатку, опустился через спину так, что вся одежда слетела, а Боси остался совсем голый. После этого меч бьярма отсек викингу пятку. Но Боси, удержавшись на ногах, схватил балку и ударил Хрёрека. Тот, не успев перескочить через борт корабля, развалился на две половины.
Когда погибло почти все войско, пришедшее с востока, побратимы остановили битву, пощадив оставшихся в живых воинов. После этого был сделан смотр войска. Боеспособных людей осталось не более сотни. Но все гаутландцы принялись хвалить Боси и Херрауда за одержанную великую победу. После раздела добычи те, кого можно было еще исцелить, отправились залечивать раны.
Потом Херрауд и Боси отпраздновали свадьбы с Хлейд и Эддой. На свадьбах не было недостатка в угощении, добром и обильном. Вейцла продолжалась целый месяц, а потом еще гостей отпустили домой с достойными подарками.
После этого Херрауд принял звание конунга и получил власть над всеми владениями, где правил его отец.
Вскоре побратимы собрали войско и отправились в Бьярмаланд. Боси на правах мужа Эдды предложил местным жителям признать его своим конунгом, обещая правосудие и новые справедливые законы. А так как после смерти Харека в Бьярмаланде не стало вождя, люди недолго раздумывали над предложением Боси, тем более что Эдда и прежде была им известна своим добрым нравом.
Взяв власть над Бьярмаландом, Боси отправился на восток в Глэсисвеллир, где примирил конунга Годмунда с конунгом Херраудом.
О детях Боси и Эдды ничего неизвестно. Но от дочери бьярма-дровосека Боси имел сына Свиди, прозванного Смелым в нападении. Свиди впоследствии стал отцом Вильмунда Рассеянного.
Между тем Херрауд и Хлейд крепко полюбили друг друга. Их дочерью стала Тора по прозвищу Горная Лань, на которой, когда девушка выросла и достигла брачного возраста, женился Рагнар Меховые Штаны…
И здесь мы заканчиваем сагу о Боси и Херрауд.