Еще точнее: не то, чтобы мы уж совсем переписываем: для этого существуют сканеры которые сканируют текст и распознают. Но техника все-таки еще не дошла до того, чтобы сканеры распознавали совсем уж без ошибок; на наше счастье, ошибки-таки есть (где он ставит вместо п — л, где вместо точки с запятой двоеточие), и вот наша задача их вылавливать и исправлять.
Работа эта довольно нудная и утомительная, особенно когда после «Брокгауза и Евфрона», которых делать, в общем, было даже интересно. началась «Большая советская», которая такая тягомотина, что —, но другого заработка у нас в ближайшее время не предвидится, мы рады и этому.
(Конечно, заняты этим не одни мы с Гузелью — таких надомников много. Если кто удивится — зачем это нужно «Лукойлу», объясняю. Они делают гигантскую мультимедийную энциклопедию, которая будет представлять из себя коробку Си-Ди-Ромов, и которая будет включать в себя объединение всех имеющихся на русском языке справочников и энциклопедий — помимо «Брокгауза» и БСЭ, уже обработан, насколько мне известно, словарь Даля, и в дальнейшем предполагается еще много чего. Работа эта есть гигантская — в одном «Лукойл-информе» сидят над этой работой человек тридцать компьютерщиков, а уж надомников, типа нас, делающих черновую работу, наверное, сотни, и вряд ли уж такая прибыльная — стоить такая энциклопедия в итоге будет сумасшедшие деньги, четырехзначные числа долларов, и сомневаюсь я, чтобы много было можно ее продать. Мне кажется, движут А. в данном случае соображение не выгоды а престижа: чтобы если при встрече какой-нибудь Сорос (см.) вздумает начать намекать, что я-то мол, Сорос, известно кто, а ты молчи, ничтожный рашен мафиози, расхититель государственной собственности, тут ему и ответить: «А вот ни фига! Я не расхититель, я двигатель культуры и энциклопедист!
Так вот: 25 октября 1997 (ха-ха!), 10.11 утра.
«Алкогольный Клуб», или дудуизм как течение общественной мысли
Колокольчики бубенчики ду-ду —
Я сегодня на работу не пойду,
и припев:
Колокольчики-бубенчики ду-ду —
Я и завтра на работу не пойду!
Русская народная песня, предпосылаемая в качестве эпиграфа к последующему.
1. Зарождение
Осенью 1983 года в жизни города Тюмени происходило следующее явление: имелось некоторое количество молодых людей, которым в очередной раз негде было ночевать.
Фамилии этих людей были Немиров М., Струков А. («Артурка»), Федотов Е. Они были студенты университета, четвертого курса, первый из них — филфака, двое других — факультета романо-германской филологии, отделения английского языка. Приехав в сентябре с каникул — все трое были не местные — они в очередной раз обнаруживают: жить им негде. В университетское общежитие их не пускают из-за чрезмерной их склонности к нарушениям норм коммунистической морали (выпивание; непочтительность по отношению к вахтерам, комендантам и прочим большим людям эпохи Советской власти; и т. д.). Они принимаются искать частную квартиру за деньги.
Снять частное жилье за деньги есть в те времена проблема. Это не то, что теперь: купил утром газету «Из рук в руки», позвонил в агентство по найму, вечером ты уже —. В те времена это было делом, требующим чрезвычайного количества времени и сил: всех знакомых и незнакомых нужно было расспрашивать, не слыхали ли они, чтобы кто-нибудь сдавал квартиру, и просить их поспрашивать, соответственно, у своих знакомых, и еще — ходить по улицам и дворам. и у каждого подъезда расспрашивать старушек — не знают ли они, не пускает ли у них то в подъезде квартирантов.
Ночуют в это время трое вышеуказанных то в аэропорту «Рощино», который, благо, недалеко от города; то на железнодорожном вокзале, что хуже (уж очень он безобразно грязен, вонюч и набит людьми, как сельдями); то они влезают в окно общежития и ищут, кто их приютит на ночь, что тоже —, ибо общежитие набито теми же людьми не меньше вокзала. Но положительным явлениям тоже есть место в жизни: через полторы недели их мыканий находится одна девичьего пола личность по имени Салаватова Г., она устраивает их жить некоторое время к своей подруге по фамилии Максименкова А.
Та обитает в местности, называемой в Тюмени «КПД», на улице Севастопольской в двухкомнатной квартире. Она проживает в ней с мамой, мама в отпуске. И вот, являясь доброй самаритянкой в душе, Максименкова А. готова их на некоторое время приютить. Тем более, что и сама Салаватова Г. — по имени Гузель — в настоящий момент как раз точно таким же образом обитает у нее, точно так же не имея угла, и ища его.
— Ладно, — решают трое тех, и начинают ночевать у Максименковой А. Образ жизни их в теперь является следующим.
Утром они сидят в аудиториях, изучая все, что им положено изучать. Днем они бродят по диким и печальным местам в округе Ямской улицы, среди печальных осенних серых изб и русского пейзажа, ища, не найдется ли желающих сдать им комнату под проживание: считается, что именно в этих местах природы и печали такую комнату найти более-менее возможно. Вечером они приходят на Севастопольскую ул. к Максименковой А., чтобы спать. Перед тем, как лечь спать, они сидят по углам в креслах, читают книжки. Книжек в доме Максименковой А. много, времени предостаточно, и, например, автор этих строк успел за это время прочесть два сборника рассказов К.Чапека, половину «Жизни Клима Самгина» М.Горького, и еще перечесть «Идиота» Ф.М.Достоевского.
Еще они при этом выпивают приносимую с собой водку.
Они её покупают, приносят. Посреди большей из двух комнат есть журнальный столик, на нём закуска, рюмки. Они сидят в голубых креслах вокруг него, выпивают ее, читают книжки, ведут неторопливые беседы. За окном ночь, —
Белые ночи закончены, летнее время отменено,
В десять часов уж глубокая темень, четыре часа как темно —
и еще за окнами дождь. Всё это происходит на редкость благопристойно, свойственного троим указанным алкогольное буйство они изо всех сил в себе глушат, понимая: они пущены в чужой и приличный дом, требующий уважение к невинной юности девятнадцатилетней его хозяйки.
Кроме указанных пятерых, практически каждый вечер наличествует среди них еще и голубоглазая Лашманова Н. — подруга этой самой Максименковой А., и также студентка университета. Она живет в одном из соседних домов и каждый вечер она сюда приходит посидеть, поговорить о том о сём, выпить водочки. Зачастую она и ночевать здесь остается.
— Наташа, — укоризненно говорит ей мама, когда она возвращается. — Как тебе не стыдно пытаться меня обманывать! Ты думаешь, если смажешь губы духами, так я и не догадаюсь, что ты курила!
Наивной маме и в голову не могло прийти, что от дочери пахнет не духами, а одеколоном, и не для маскировки табака, а потому что она только что его пила — в целях приобщения к экзотике жизни.
На ночлег располагаются так: трое лиц мужского пола укладываются на в разложенном диване в гостиной; в гостиной же укладывается Гузель калачиком в двух сдвинутых вместе креслах; Максименкова с Лашмановой ложатся в спальне. И дни и ночи текут и плывут, и жизнь идет, величественная и бесшумная, если выражаться в манере Ильфа и Петрова, подробно дирижаблю. Квартира всё не находится и не находится — да уж коли говорить правду, не так уж они её рьяно и ищут: беззаботность царит в их головах по принципу а! как-нибудь да устроится. Ибо так оно тем временам было свойственно.
2. Нарастание.
С примерно октября 1983 всякие люди разного пола, жители окружающего КПД, начинают ежедневно приходить в гости к Максименковой А., посидеть, выпить. Изумиться неслыханной музыке, издаваемой магнитофоном, в котором невероятные слова «Ты — дрянь!» гундит Майк Науменко. Изумиться еще более неслыханным песням, выкрикиваемым под гитару, брызжа слюной, Струковым А., который является первым в городе Тюмени автором, исполнителем и пропагандистом музыки «панк».
Они приходят поодиночке и группами. Вечерами они приходят с водкой. По утрам они прибегают с пивом. Квартира Максименковой А. становится культурным центром КПД. Перечислить их, приходящих и приносящих? Перечислю: впоследстии часть из них именно и составит костяк Алкогольного клуба. Это:
Лыжин Евгений, студент какого-то там факультета Индустриального института;
Жернакова Ирина, девица, где-то кем-то служащая;
Яковлева Таня, бывшая (недолго) студентка Индустриального же института, а в наст. момент служащая какого-то ВЦ;
Чуйков Вячеслав, телемастер, обладатель манер типа «спартак-чемпион», человек, которому тогда уж чуть не под тридцать, и который представляет собой обломок предшествующей эпохи клешей, пива, волос до плеч и любви к «Лед Зепплин».
Лагутенкова Марина, тоже кем-то где-то служащая, вроде бы, бухгалтером;
Белова Елена — о!
Халикова Лиля;
Мителев по прозвищу «Метла»;
и проч., и проч., и проч.
И оно всё наличествует. Пока, наконец, не наступает то, что должно наступить: хозяйка дома объявляет, что завтра приезжает мама, финита ля комедия.
Но этого не происходит.
Сформировавшееся за это время сообщество отнюдь не распадается, как ожидалось бы. Их подбирают!
То на два дня туда, то на неделю сюда их зазывают всем табором пожить, и они кочуют по КПД меж улицей Энергетиков, Рижской и Республикой! Это длится примерно месяц, пока, наконец, вся компания не оседает на постоянное место жительства у вышеупомянутой Тани Яковлевой; здесь и осуществляется золотой век Алкоклуба, о котором сейчас и будет рассказано.
(Правда, в процессе кочеваний от Алкоклуба откалывается М.Немиров, который мало того, что находит себе персональное жилище, так еще и уводит от коллектива вышеупомянутую Максименкову А., начав с ней сожительствовать, а прочих членов Алкоклуба всячески осуждает и третирует заявлениями типа того, что водка — утешение для неудачников.)
3. Золотой век.
Место действия: город Тюмень, район, именуемый КПД, какая-то из пятиэтажек между улицами Рижской и Республики, третий этаж; прямо.