ТАЙНА
1Съемочная группа
«Боинг-747» компании «Басилиск Пикчерс» был оборудован как какой-нибудь отель на южном берегу Флориды в стиле высокого ар-деко, все в пастельных тонах цвета дыни и морской пены в соседстве со сверкающим хромом. Самолет, вмещающий 238 пассажиров, был перепланирован максимум для тридцати. Обычные сиденья-«гробики» были заменены на мягкие диваны и диванчики различных конфигураций, расставленные вокруг кофейных столиков и обеденных столов, а в центре «главного салона», как его называли, стоял биллиардный стол в том же стиле ар-деко. По мнению Бадди Торклсона, продюсера «Басилиска», самым замечательным в конструкции самолета было наличие гидравлического гиростабилизатора, который не только сглаживал вибрацию на виражах и поворотах, но также и поглощал турбулентность, поэтому после того, как машина набирала основную высоту полета, в салоне не чувствовалось никакого движения. Объясняя все это Мэгги, Торклсон сказал:
— Представьте себе капсулу, погруженную в полужидкий гель внутри аэродинамической трубы.
Помимо этого в главном салоне помещались столовая, полностью оборудованная кухня, гимнастический зал с десятью тренажерами фирмы «Наутилус», сауной и шесть просторных комнат с двуспальными кроватями и ванными личного пользования. Этот замечательный самолет первоначально строился по заказу эмира Аль-Кватифа, страдавшего болезненной страстью к азартным играм, который проиграл права на добычу нефти в своем маленьком королевстве за карточным столом в казино «Серкус оф Ниро» в Лас-Вегасе. Этот самолет тоже было погрузился в черную дыру его долгов, но потом выплыл на поверхность, поскольку отель-казино «Серкус оф Ниро» оказался дочерней компанией «Бегемот Коммьюникейшнс», владевшей также «Басилиск Пикчерс».
Весь состав исполнителей «Голода» и основные лица съемочной группы сели в самолет в аэропорту Кеннеди около шести вечера. По плану они должны были приземлиться в аэропорту Марко Поло в Венеции в семь сорок утра по итальянскому времени. Среди пассажиров самолета, кроме Мэгги Дарлинг, Фредерика Свонна, режиссера Франца Теслы и продюсера Бадди Торклсона, были исполнители главных ролей. Среди них: сэр Найджел Мак-Клив, пятидесяти семи лет, недавно получивший «Оскара» в номинации «Лучший актер второго плана» за роль маньяка-людоеда в фильме «Дом с девятью лампами»; Регина Харгрейв, тоже ветеран британской сцены и экрана, ее возраст неизвестен, но, по слухам, ей было не меньше пятидесяти трех; Стив Эдди, двадцати двух лет, пожиратель сердец девочек-подростков из еженедельного телевизионного сериала «Уэствуд», совершивший успешный переход в большое кино; Лайза Сорелл, двадцати лет, наделавшая шуму, сыграв дочь Дастина Хоффмана в «Маленьком дереве» и проститутку-подростка в «Стрип-Молл»; Дона Уикерс, двадцати восьми лет, которую все считали «великолепной, но в будущем», имея в виду, что она — всего лишь темпераментная сучка с харизмой, способствующей кассовому сбору; и, наконец, Тедди Дэйн, карлик сорока шести лег, ошивавшийся вокруг телевидения и кино со дня окончания Йельского университета, пока Роберту Брустейну не пришло в голову предложить ему роль Гамлета. Кроме того, здесь были Джованни Скарпоне, художник-оформитель; Силия Дэнклов, художник по костюмам; Стефан Ведекинд, первый ассистент режиссера; Ладислаус Пилис, главный оператор во всех картинах Франца Теслы от «Колбасы и поцелуев» до «Этой хрупкой планеты».
Как только самолет набрал высоту, Тесла объявил, что для ознакомления съемочной группы с его режиссерским стилем сейчас будет показан фильм «Последний поезд в Грац». Стюард обошел всех с тележкой, на которой, что показалось довольно странным, была только минеральная вода, с десяток разных наименований, но более ничего.
— А что, на борту нет вина? — спросил Свонн скорее с удивлением, нежели с недовольством.
Стюард пожал плечами, изобразив беспомощность.
— Я спрашиваю, Франц, — громко сказал Свонн, чтобы быть услышанным в другом конце салона, — а нельзя выпить чего-нибудь настоящего?
— Нет. Никакой выпивки, — ответил Тесла. — В стакане вина сто шестьдесят калорий. Вы все выглядите слишком здоровыми для этого фильма. Только минеральная вода.
— О, будь все проклято, вот докатились, — отчетливо, так, что было слышно всем, пробормотала Регина Харгрейв.
— Невероятно, — сказал Найджел Мак-Клив.
— Никто никогда не обвинял меня в том, что я слишком здоров, — сказал Тедди Дэйн.
— Уф, Франц, — настойчиво продолжил Свонн. — А как насчет тех, кто фактически не будет на экране? Миссис Дарлинг, например.
— Они должны страдать со всеми остальными, — ответил Тесла. — Иной вариант вряд ли был бы честным по отношению к тем, кто жертвует собой по обязанности. Потушите, пожалуйста, свет.
Фильм демонстрировался на большом экране с задней проекцией. Захватывающие дух первые кадры, так часто показываемые на семинарах в колледжах, переносили зрителя с вида сверху на раскинувшуюся фабрику керамических изделий в Граце вниз через застекленную крышу цеха, сквозь толпу бунтующих рабочих прямо в рот лежащему на погрузчике раненому задыхающемуся герою. Тесла часто останавливал показ, чтобы пояснить свои режиссерские решения. Он старался обратить внимание на то, где и каким образом актерам не удалось выполнить его указания и как важно это было сделать.
— Филум, — он хотел сказать «фильм», — существует только в сознании режиссера до того момента, когда камера захватит образ. Актер — это просто инструмент. Вы, вы, Лайза Сорелл, — сказал он, осветив фонариком лисью мордочку инженю. — Вы — кисть, понятно?
— Угу, — ответила актриса, рассеянно кивая.
— Пусть только назовет меня гребаной кистью, меня здесь сразу не будет, — раздалось бормотание Доны Уикерс из темноты.
— Отлично. На этот случай у нас есть для вас прекрасный парашют, мадемуазель. Думаю только, что Северная Атлантика покажется вам несколько прохладной в это время года.
— Нельзя ли хотя бы орешков? — жалобно спросил Стив Эдди.
— Только минеральная вода! — закричал Тесла. — А сейчас внимание. Вы видите этот эпизод в полицейском участке с Евой, партийной работницей…
И все продолжилось в том же духе. Фильм, который в нормальных условиях идет час сорок минут, показывался в течение трех часов десяти минут с дидактическими пояснениями Теслы.
Когда все закончилось, режиссер распустил актеров по своим каютам немного поспать. Ворча себе под нос и понимая, что на кону стоят миллионные гонорары, они отправились выполнять указание.
Теперь Мэгги была понятна ее миссия в предстоящие дни: кормить Свонна и остальную часть группы в то время, когда рядом не будет деспотичного Теслы. Ближе к завершению полета, после жадного соития со Свонном на высоте десять тысяч метров, Мэгги незаметно выбралась из их каюты, чтобы изучить самолетный камбуз.
Из коридора было видно, что в главном салоне на экране мелькает другой фильм, но его смотрел только сам Тесла. Мэгги пробралась на камбуз, закрыла за собой раздвижную створчатую дверь и повернула выключатель света. В центре комнаты размером с треть ее кухни в Коннектикуте находился замечательно оборудованный блок для разделки мяса. Ей было понятно, что сейчас и речи быть не могло о приготовлении пищи, независимо от того, было все необходимое для этого или нет. Шум и запахи определенно привлекли бы внимание начальства. Задняя стенка кухни представляла собой набор холодильников в нижней ее части и шкафов в верхней. В холодильниках были только коробки с минеральной водой и свежие цветы. Зато шкафы сверху были битком набиты различной снедью, включая английское песочное печенье, ассорти из орехов, японские крекеры из рисовой муки, различные бискотти, плитки бельгийского шоколада и такое количество спиртного, что им можно было из шланга облить все Общество любителей истории округа Фэйрфилд. Мэгги запихала под махровый халат цвета морской волны с эмблемой кинокомпании «Басилиск» коробочки со всякой всячиной и взяла большую бутылку «Курвуазье VSOP» за горлышко. Потушив свет, она стала пробираться по коридору на цыпочках. В главном салоне звуку с экрана аккомпанировал громкий храп. Мэгги взялась за ручку двери в свою каюту, как вдруг открылась дверь рядом и оттуда показалась голова Регины Харгрейв.
— Как обстановка? — шепотом спросила Регина. — Мы тут с голоду дохнем!
— Мы?
Из-за головы Регины выглянула голова Стива Эдди.
С озорной улыбкой Мэгги подняла бутылку коньяка.
— Ты — святая, — с замиранием в голосе сказала Регина.
Мэгги немного распахнула халат, продемонстрировав закуски.
— Она — не святая, — прохрипел Эдди. — Она — Бог.
Гортанный несдерживаемый храп разносился по коридору.
— Тесла! — прошептала Мэгги.
Регина показала знаками, что они проследуют за ней в ее каюту. Мэгги повернула дверную ручку, и все ввалились туда. Обе звезды были абсолютно голыми. Их тела казались странно знакомыми. Конечно же, Мэгги видела их в обнаженных сценах в их картинах.
— В чем дело?.. — спросил Свонн, проснувшись.
— Это мы, любовь моя, — сказала Регина, забираясь на кровать рядом с ним. Стив Эдди забрался ей за спину, образовался сандвич с актрисой-ветераном посредине. Мэгги присела на край постели, наклонилась и высыпала припасы из-за пазухи на покрывало.
Регина успела уже схватить коньяк. Стив Эдди начал запихивать себе в рот шоколадные конфеты, Свонн жадно поедал песочное печенье. Мэгги навалилась на сладко-соленые рисовые штучки. Бутылка ходила по кругу. Так они насыщались приблизительно в течение десяти минут, не произнося ничего членораздельного, слышны были только стоны, мычание и аханье. Заглушив голод, Мэгги огляделась, как волчица, которую вспугнули на деревенском дворе, и подумала, насколько странно и сказочно быть в десяти километрах над Саргассовым морем вот в этой компании в обнаженном виде.
— Мне нравятся твои фильмы, — выпалила она Регине, моментально почувствовав себя дурочкой-поклонницей.
— Ну, а мне нравятся твои поваренные книги, — ответила Регина, и они обе одновременно рассмеялись. — Но скажу тебе, эта дерьмовая затея с голодовкой больше продолжаться не может, — прошептала Регина. Шепот ее прозвучал похоже на голос императрицы, которую она играла в прошлом году в историческом фильме Кевина Костнера «Екатерина Великая».
— Здорово сказано. Я взрослею, — сказал Стив Эдди.
— Какая прекрасная возможность познакомиться с великим Свонном, — сказала Регина, лаская его лицо, лицо бога Аполлона. Она потянулась к нему так, что ее великолепная грудь качнулась вперед, а их губы соприкоснулись. Эдди не обращал никакого внимания на происходящее и открыл новую коробку кокосовых чипсов. Мэгги с удивлением и ужасом смотрела на то, как Свонн, казалось, потянулся к Регине. Его правая рука поднялась так, будто собиралась схватить ее свисающую грудь, но вместо этого он шлепнул ее по плечу со словами:
— Не сегодня, дорогая, у меня болит голова. — Это была знаменитая завершающая фраза из одной из ранних комедий Регины, «Великая Косгров».
— Умный парень, — подразнила она его, очевидно уже пьянея.
— Гм, — прокашлялась Мэгги.
— Помнишь шестидесятые, дорогая? — спросила Регина у Мэгги, откинувшись на подушки, даже не пытаясь прикрыть свои знаменитые молочные железы, которые тряслись, как тарелки с заливным, когда она говорила. — Сумасшедшее было время.
— Я помню это, — сказала Мэгги, — но, возможно, не так, как ты.
Регина бросила на нее враждебный взгляд, но очень быстро рассмеялась вновь, распознав ироническую правду в ответе Мэгги.
— Хотя я уверена, что они не помнят шестидесятых, — сказала Регина, показывая глазами на обоих мужчин.
— Я тогда был маленьким мальчиком, — сказал Свонн, грызя сладкий бисквит. — Все, что я помню, это лужайки и крикетные биты.
— А я тогда был мертв, — сказал Стив Эдди.
— Мертв?
— Еще не родился. Все равно что был мертв.
— Какой он философ, — сказала Регина. — Это заменяет то, чего ему не хватает… — Ей в конце концов удалось отвлечь Стива от еды. — …чего ему не хватает в плане опыта, — договорила она. — Ну, пора нам уматывать, дорогой.
Мэгги внимательно смотрела, как юноша плавно, словно кошка, вылезает из кровати. Спустя мгновение обе звезды исчезли. Постель была полна крошек, поэтому Мэгги заставила Свонна подняться. Она стряхнула нижнюю простыню, и они легли снова.
— Спасибо за продовольствие, мамочка, — сказал Свонн, гладя ее щеку рукой.
— Мамочка?
— Тебе не нравится, когда я тебя так называю?
На самом деле ей не нравилось, но он был таким сладким, что она не смогла заставить себя так ему ответить.
— Эти киношники, они как будто с другой планеты, да? — сказала она вместо этого, чувствуя, как усталость тянет ее, как подводное океанское течение. Где-то вдали слышен был гул двигателя.
— Ты полагаешь это странным? Посмотрим, что будет в Венеции, — сказал Свонн.
2Дворец у воды
Венеция показалась сном с того самого момента, когда они вылезли из лимузина в Трончетто[18] и набились в катер, обитый красным деревом, на Большом канале. Мэгги поразила вовсе не архитектура. Многие великолепные городские здания являлись демонстрацией восточной приверженности к повторяющимся деталям, что не соответствовало ее западным вкусам. Но ее восхищало то, каким образом эти здания были расставлены по главной венецианской водной артерии, извивающейся перевернутой буквой S, их компактность и интимность и более всего то, что город до краев был наполнен жизнью так, будто весь он — сцена гигантской, никогда не кончающейся оперы. Сам по себе день был прохладным и серым, свинцовое небо непрестанно исходило слюной, но до настоящего дождя дело не доходило. А когда они проехали под мостом Риалто, Мэгги заметила еще одну замечательную особенность Венеции: отсутствие автомобилей. Она почувствовала себя больной, долгое время страдавшей хроническим заболеванием, магическим образом освободившейся от его симптомов. В то же самое время внутри ее накапливалось какое-то эмоциональное напряжение. Лишь после того, как они миновали поворот у Рио-Нуово, она определила, что из нее выходит давно сдерживаемый гнев на Кеннета, все эти годы не дававшего ей возможности посетить Венецию. В конце концов, уже под мостом Академии, буря эмоций выплеснулась наружу и слезы заструились по ее щекам. Мэгги разглядывала прекрасного Свонна, золотые кудри которого развевались влажным бризом, пахнувшим рыбой и сточными водами.
Катер причалил на узком боковом канале поблизости от церкви Санта-Мария-делла-Салуте архитектора Лонгена, и один из матросов выпрыгнул на фондамента[19] с канатом.
— Здесь живет Свонн, — объявил Тесла. Другой матрос вытащил их багаж на берег. — В вашем распоряжении час, чтобы привести себя в порядок, — рявкнул Тесла. — Подгонка костюмов в одиннадцать. Расстановка в три. Мы пришлем за вами лодку.
— А как насчет обеда? — спросила Дона Уикерс.
Тесла рассмеялся, шустрый матрос запрыгнул обратно на борт, и симпатичный катер медленно отошел. В это же время упрямого вида пожилой слуга распахнул дверь темного палаццо и взял самые небольшие предметы их багажа. Свонн повернулся, чтобы внимательней оглядеть старинное строение, с искусно сделанной арки над входом которого скалились собачьи головы из потрепанного временем камня.
— Здесь стояла крепость Нарсеса-евнуха, генерала императора Юстиниана, не раз побеждавшего в сражениях готов, — продекламировал Свонн. — Здание с фасадом, который ты видишь сейчас, было закончено в тысяча шестьсот одиннадцатом году торговцем солью Педрочинно Гуайо. В тысяча девятьсот двадцать шестом году здание приобрела американская светская львица и меценатка Бэйб Хатуэй, переделавшая дворик в искусственные джунгли с обезьянами и оцелотами с опиленными когтями. Рассказы о ее декадентских суаре все еще не затухают в венецианском свете. На одном таком несчастном званом приеме она выкрасила золотой краской с десяток мальчиков, которые должны были изображать обнаженные статуи факельщиков. Один из них умер от токсичной кожной асфиксии на месте, а остальные вскоре превратились в слабоумных паралитиков. Бездонные банковские запасы Бэйб заткнули рты семьям мальчиков и городским властям. Также между двумя мировыми войнами общественный сектор города получил от нее массу подарков. Мисс Хатуэй (она никогда не была замужем, хотя список ее знаменитых любовников, включая Муссолини, не уместился бы ни в какой адресной книге) покончила жизнь самоубийством в тысяча девятьсот тридцать девятом году. В записке, оставленной ею, она написала, что испробовала все в своей жизни, за исключением старости, унизительного блюда, без которого она предпочитает обойтись. Так она и покинула этот свет, приняв огромную дозу морфина, среди пальм в кадках и ананасов, окруженная своими четвероногими любимцами.
— Свонн, ты все это выдумываешь?
— А это идея.
— Откуда ты все это знаешь?
— Я накупил кучу книг три года назад, — сказал он, и они зашли внутрь.
3Новая жизнь
Свонн отправился на свои подгонки и расстановки с секретным посланием, что вся команда приглашена на дружеский ужин, после того как Тесла отпустит их, или в девять часов вечера, в зависимости от того, что настанет раньше. До этого времени Мэгги бросилась в город. Она не могла вспомнить такого ощущения свободы и удовлетворения с того дня, когда Хупер пошел в детский сад. Фактически все, что было до этого, представлялось совсем другой жизнью: не только детство Хупера, но вообще вся ее так называемая настоящая жизнь на ферме Кеттл-хилл в Коннектикуте. Несмотря на откровенную потерю самоконтроля, она была решительно настроена на то, чтобы по возможности долго не сообщать о себе своей команде дома, и уж по крайней мере не в свой первый день в Венеции. Поэтому, осмотрев кухню, которая была потрясающе современна, и кладовую, где имелось все, что было нужно, чтобы обслужить двадцать персон, она вышла из палаццо и направилась в небольшое тихое кафе за Кампо-Сант-Анджело. Там она принялась размышлять об удивительной путеводной нити, по которой судьба вела ее с того решающего званого рождественского ужина, после которого она выгнала Кеннета в снежную темень.
И вот она вся — женщина, давно за сорок пять, всеми обожаемая, успешная в бизнесе, обеспеченная, в блестящей физической форме, желаемая мужчиной с ангельским ликом и с либидо, как у шропширского барана; и она в Венеции, а не где-нибудь, общается со звездами серебряного экрана, поддерживаемыми ударной группой техников и обслуги из Голливуда. Даже безумные указания Теслы по поводу пищи работают ей на пользу: она действительно должна выручить своих новых друзей. Просто поверить невозможно. Ей захотелось запеть песни Роджерса и Харта прямо здесь, в кафе. Но такая крайность собственного возбуждения обеспокоила ее. Или, быть может, это бессонная ночь в самолете, или густой итальянский кофе так подействовал на ее нервы. Так или иначе, она прибегла к испытанному средству, которое редко подводило в тех случаях, когда ей было необходимо прочистить себе голову: она стала составлять списки. Сначала было продумано меню для тайной вечери, затем написан перечень продуктов, которые было необходимо купить, и в конце концов составлен план действий для осуществления задуманного. Ей нравилось, что ее организаторское чутье позволяло ей ощущать себя такой ответственной, истинной американкой.
4Муки сомнений
Мэгги без труда нашла открытый рыбный рынок за мостом Понте-Риалто. Там она купила мидии, замечательные коричнево-белые ракушки, гамберони, или гигантские креветки с Адриатики, и большое количество филе рыбы-удильщика. Ее удивило, насколько терпеливыми оказались венецианцы, выслушивая ее попытки объясниться с помощью разговорника. За остальным продовольствием ей посоветовали поехать на улицу Страда-Нуова, и она добралась туда на вапоретто[20], проехав на нем одну остановку до Ка’д’Оро. Здесь были маленькие лавочки, где продавалось все: колбаса, сыр, свинина, птица, фрукты и овощи, травы и специи, приправы, хлеб и мучные изделия. Хозяин винной лавки, добрый человек, предложил помощь своего сына-подростка, чтобы дотащить все набранное ею через квартал к Большому каналу, где стояли водные такси. Ее помощнику, худенькому мальчику, одетому в шорты, рубашку с круглым воротом и свитер с V-образным вырезом, не терпелось потренироваться в своем прекрасном школьном английском, и он остался с Мэгги в лодке, чтобы помочь добраться до палаццо Свонна. Он рассказал Мэгги, что мечтает уехать в Америку. А она рассказала ему, что Америка превратилась в гигантский скучный Трончетто «от моря до сверкающего моря»[21] и что он будет намного счастливей, если останется в Венеции. В благодарность за то, что она так быстро добралась до дома со всеми своими покупками, Мэгги дала мальчику и лодочнику чаевые, эквивалентные двадцати долларам каждому. Мальчик запротестовал, говоря, что чаевые слишком большие, но лодочник приказал ему заткнуть свой дурацкий ротик, напоминающий то, что между ног у козы. На этом все и кончилось.
До пяти вечера Мэгги подремала (дома она никогда не позволяла себе спать днем) в спальне, где по потолку летали ангелы и плыли облака работы Тьеполо. После чего отправилась заниматься любимым делом в кухню. Свонн оборудовал ее всем чем только можно, вплоть до машинки для чистки апельсинов. А весь поварской инвентарь был расположен таким образом, что Мэгги, как профессионал, оценила все это и посчитала безукоризненно рациональным. Столы для разделки и вся аппаратная часть были вмонтированы в восстановленную мебель семнадцатого века. Кухня отлично освещалась сверху галогенной лампой с плавной регулировкой. Ореган, шнит-лук, тимьян, кервель, петрушка и три вида базилика росли в глубоких наружных ящиках для растений. Там был даже небольшой, но мощный стереопроигрыватель с хорошим запасом дисков, но без записей Свонна. Мэгги поставила Скарлатти и радостно приступила к работе. Пожилой, упрямого вида дворецкий Тео и крепко сбитая горничная Аделина, в возрасте от сорока до шестидесяти, беспрестанно заглядывали, чтобы спросить, все ли bene[22]. Очевидно, оба были поражены тем, что consorte della Inglese[23] усердно трудится у горячей плиты. Старый Тео казался таким озадаченным и сбитым с толку, что Мэгги пришлось послать его в ближайший alimentari[24] за бутылкой марсалы, просто чтобы занять чем-нибудь.
К восьми вечера Мэгги соорудила соус болоньез, подготовила все необходимое для zuppa di pesce[25], испекла большой torta[26] со шпинатом, нажарила большую глиняную миску овощей, сделала такую же миску поленты с куриной печенью, приготовила зеленую лазанью и два разных тирамису. После этого она направилась в ванную, прихватив с собой бутылку «Брунелло ди Монтальчино» (урожая 1986 года), чтобы отмокнуть изнутри и снаружи. Сама ванна по форме напоминала массивные сани, кран был в форме золотого дельфина. У Мэгги болели ноги, и она вспомнила, что не присела с полудня. Когда горячая ванна сняла неприятное ощущение, а вино начало действовать, Мэгги принялась размышлять на тему о том, реальна ли для нее жизнь со Свонном. Он вдруг показался ей чем-то нереальным, неким образом, который она представляла себе, стоя в дорожной пробке на автостраде I-95, способным отвлечь ее от постоянных неприятностей реальной жизни. Но, принимая во внимание, что он существовал в действительности, что она на самом деле была здесь, в Венеции, что они были вместе, как пара, можно ли предположить… ну, будет ли у всего этого будущее? Можно ли рассматривать его как будущего супруга? Какого черта она делает?
Она приподнялась и села прямо от страха, охватившего ее. Шквал начинавших формироваться тревог пролетел над полем ее сознания, подобно куропаткам, которых она поднимала на крыло из-за кустов во время своих прогулок по осеннему лесу. А что будет с фермой? С садами? С Хупером? С Ниной и всеми остальными? Что будет с ее книгой и обязательствами перед телевидением? Где они будут жить? Они поженятся? Она сошла с ума? Она подставила свои запястья под струю холодной воды. Это немного помогло, хотя и остудило всю ванну. В конце концов она потянулась за бутылкой вина, стоявшей на столике рядом с ванной, налила стаканчик и выпила все залпом. Очень скоро куропатки беспокойства улетели за горизонт ее сознания и исчезли.
5Дом — так далеко
Когда она, одетая в простой черный свитер поверх белого хлопкового платья Т-образного силуэта, спустилась вниз, было без четверти девять. Аделина накрыла обеденный стол во дворике под стеклянной крышей, где маленькие джунгли Бэйб Хатуэй с их пальмами, бананами и живыми обезьянами давным-давно заменили десятком фикусов в кадках. Мэгги объяснила Тео и Аделине меню и порядок, в котором следует подавать блюда, потом ввернулась в кухню, чтобы разложить антипасту на огромный поднос из чеканной бронзы. Тео в это время откупоривал бутылки, чтобы вино смогло подышать. В девять тридцать ни Свонн, ни кто-либо другой не появились. Несмотря на смутное беспокойство, Мэгги понимала, что неразумно ожидать пунктуальности в подобных обстоятельствах. Поэтому она прошла в огромный зал на втором этаже, в котором Свонн планировал сделать гостиную, хотя там было еще недостаточно мебели: рояль «Безендорфер», лютня, несколько древних диванов в стиле королевы Анны и мягкие кресла в простых мешковатых хлопковых чехлах. Она притащила с собой бутылку, бокал и книгу, которую сейчас читала: «Прививка черенком яблонь современных сортов» Альфреда Полларда. Предмет книги и вино, две трети бутылки которого уже было выпито, словно сговорились, чтобы напомнить ей те многочисленные задачи и обязанности, ждавшие ее дома в саду: посадка рассады и отростков, подрезка ветвей, подкормка, пересадка многолетних растений, вскапывание грядок и клумб, ремонт теплицы, курятника, сарая и ульев, опыление и опрыскивание. Слава богу, у нее есть Боб Дипиетро, ее главный садовник, на которого всегда можно положиться, с его четырьмя йоменами. Хотя одной из выдуманных черт публичного образа Мэгги, созданного в ее книгах и видеофильмах, было то, что она способна содержать в порядке многие акры безупречно ухоженных садов без существенной помощи со стороны. Но это не значило, что, создавая этот образ, она лгала. Она надеялась, что умные читатели поймут, что «Деревенская жизнь Мэгги Дарлинг», как и любое другое представление, подразумевает некоторые сценические приемы с полным штатом работников за кулисами. В действительности то, что Боб со своей командой были удалены со сцены, в начале было эстетическим решением Регги Чака. Он утверждал, что они загромождают фотографии. Мэгги решила, что в следующей книге, «Порядок в доме», она это исправит. Теперь на последней странице каждой книги, написанной Мэгги, будет групповой снимок всех помощников, работающих за кулисами. Дальше этого она в своих мечтаниях не зашла, поскольку книга о прививках выскользнула у нее из рук, а сама она погрузилась в сон, откинувшись на парчовые подушки.
6Незваный гость
Мэгги снилось, что она была в огромном шкафу, с верхней полки которого падали коробки со шляпками. Коробки били ее по голове и плечам и с шумом падали на пол. Эта суматоха трансформировалась в звук шагов и голоса снизу, и она поняла, уже полностью проснувшись, что Свонн наконец пришел. От жестких подушек у нее ломило шею, а во рту был дурной вкус. Поэтому она ополоснула рот вином, пригладила волосы пятерней и спустилась вниз встречать гостей.
— Я бы сейчас смогла проглотить даже гребаного бельгийского тяжеловоза, — проворчала Регина Харгрейв. — О боже, как здесь чудесно пахнет!
— Есть хочу! Есть хочу! — прогнусавил Стив Эдди странным голосом, который он вырабатывал для своего персонажа в «Голоде», молодого беспомощного швейцарского инженера Рейтнера, превратившегося в вампира-ученика. Мэгги заметила, что он теперь держал за руку маленькую Лайзу Сорелл, которая либо находилась под воздействиям наркотика, либо приобрела такой тысячекилометровый взгляд за два дня полуголодного существования. Регина представила Мэгги четырех артистов разной половой принадлежности, прилетевших этим утром из Англии. Свонн подошел и по-семейному поцеловал ее.
— Тесла весь день зверствовал, — сказал он. — Ничего, кроме противной минералки и нескольких содовых печений. Найджел уже подумывает, чтобы уйти.
— Так оно и есть, — сказал Найджел. — «Мерчант энд Айвори» приглашали меня на роль Герберта Асквита в «Сиссингхерсте». Да, это — Хорст, — сказал он, показывая локтем на жилистого молодого человека, с выкрашенными в оранжевый цвет волосами и хнычущим выражением лица, возможно полученное им еще при рождении. — Моя сегодняшняя добыча, — объяснил Найджел, похотливо подмигнув.
— Я фторой помощник режиссера по костюмам, — сказал Хорст. — У фас здесь хорошо.
Мэгги пришла в замешательство, обнаружив, что в буквальном смысле проглядела Тедди Дэйна, который задел за ее бедро в толчее прихожей.
— Я очень благодарен вам за приглашение, миссис Дарлинг, — сказал этот крохотный ветеран кино глубоким бархатным голосом. — Это действительно очень старомодный город, и все рестораны ночью закрыты. Даже если бы мы и попытались проникнуть куда-нибудь.
— У Теслы шпионы повсюду, — сказал Свонн.
Дона Уикерс, как зомби, проследовала в кухню, повинуясь своему носу, и принялась за антипасту. За ней последовала вся остальная банда. Вскоре кухня наполнилась возгласами удовольствия, смехом и стуком винных бокалов. Постепенно уныние, навеянное Теслой, рассеивалось. Команда разделалась с антипастой подобно полчищу муравьев, съев даже то, что было положено для украшения, прежде чем Мэгги удалось загнать их в дворик для основного ужина. Блюда приносились без всякого порядка, учитывая поздний час и состояние гостей. Немного спустя все были уже пьяны. Дона Уикерс и похожая на куклу Лайза Сорелл наперебой отрыгивали. Стив Эдди достал пакет отличной афганской травки. Когда он прикуривал первый косячок, по старинному палаццо разнесся громоподобный стук. Кто-то у входа? Свонн жестом приказал Тео пойти посмотреть. За столом воцарилось молчание, только Регина Харгрейв продолжала ржать над рассказом Тедди Дэйна о работе над последней эпической картиной Шварценеггера. Найджел Мак-Клив потянулся, чтобы закрыть ей рот рукой. Затем издалека раздался крик — это был грубый мадьярский голос разгневанного Теслы.
— Я знаю, что они — здесь, — кричал он. — И я чувствую запах с кухни!
Актеры изумленно смотрели друг на друга, было слышно, как Тео успокаивал режиссера. Свонн поднес указательный палец к губам.
— Ш-шш-шш. — Затем он встал, снял с себя все до нитки и вышел из комнаты, как нагое божество, каким-то образом упавшее с потолка работы Тьеполо и ожившее.
— В чем дело, Франц? — Голос Свонна мелодично отражался эхом от каменных стен. — Чему мы обязаны удовольствием такого неожиданного визита?
— Я знаю, что они здесь, Свонн. Не пытайся защищать их и не обманывай меня.
— Что ты, мой дорогой. Думаю, ты выпил лишнего.
— Не твое дело, — прокричал Тесла. — От тебя несет чесноком!
— Признаюсь, что миссис Дарлинг по дружбе приготовила мне кое-что перекусить. Я могу предложить тебе то, что еще осталось. Но, честно говоря, Франц, когда ты зашел, мы трахались вовсю. И как только я поговорю с тобой, мы продолжим. Вот так-то. Если, конечно, настрой не пропадет.
Мэгги вся сжалась от унижения, а артистам оставалось только сдерживаться, чтобы не закричать. Регина засунула салфетку себе в рот. Дона Уикерс держала в одной руке буханку хлеба, а другой постоянно тыкала в нее вилкой. Стив Эдди смял косяк, который скручивал, и рассыпал марихуану по своей тарелке.
— Вы думаете, что это пустячок, господин Свонн? — напыщенно спросил Тесла. — Это — профессия. Это — искусство. А вы — инструменты. Инструменты за себя не решают.
— Послушай, старик, смотри, вот это мой инструмент. У него свой резон, и он хочет вернуться к тому, чем только что занимался. Я осмеливаюсь говорить за него, поскольку сам он лишен этой возможности. Но я уверяю вас, сэр, что вы нарушили все правила приличия в его отношении.
Два английских юноши скорчили друг другу смешные рожицы.
— У меня для тебя новость.
— Какая, Франц?
— Мой — больше.
— Да ну?
— Взгляни сам.
— Соревнование вряд ли необходимо. Франц.
— Нет, посмотри. Вот он.
По щекам Регины Харгрейв струились слезы.
— Я содрогаюсь от одного его вида, — заявил Свонн. — Но это скорее чудовище, нежели орган.
— Теперь тебе ясно?
— Ну, тогда чем ты предлагаешь заняться в такой поздний час, Франц? Дуэль?
Взрывной приступ смеха, охвативший Регину Харгрейв, в конце концов выбил салфетку у нее изо рта, словно пыж из пушки.
— Я слышал! Кто там? Скажи мне, я требую.
Свонну пришлось схватить Теслу за плечи, чтобы удержать его.
— Это миссис Дарлинг, моя подруга, Франц. Честное слово. Будь хорошим мальчиком и отваливай, пожалуйста. Уже полночь. И ради бога, дружище, засунь эту штуку назад в брюки.
— Я слышу, как вы надо мной тихо смеетесь, — крикнул Тесла всем, кого он не мог видеть, но кто был здесь. — Всех накажу! Все почувствуют это!
Огромная старинная дверь громко стукнула, когда Тесла вышел, застегивая ширинку на ходу. Затем все замерли ненадолго, а потом разразились хохотом, а кое-кто даже зааплодировал, когда Свонн вернулся в крытый дворик, освещенный свечами.
— Ну и насколько велик он был? — выпалила Регина.
— Он не был таким длинным, как сосиски в Бромптоне, и таким широким, как братвурст в Бутцбахе… — начал было Свонн.
— Но этого довольно, — вступил в разговор Найджел Мак-Клив, не раз игравший Меркуцио на сцене еще в молодости, — чтоб он исправно служил.
Неуместное вторжение режиссера было быстро забыто, и общее хорошее настроение восстановлено. Но всему актерскому составу нужно было вставать в шесть утра, поэтому, подгоняемая настоящим профессионалом Тедди Дэйном, компания разошлась без четверти час.
После того как ушел последний гость, Мэгги и Свонн удалились наверх в великолепную спальню. Ангелы на потолке, казалось, плавали у них перед глазами. Свонн заявил, что он дошел до такой степени усталости, что ни о какой любви не может быть и речи. Мэгги полностью согласилась. Ее обеспокоило только, что, когда он поцеловал ее в щеку, он прибавил:
— Спокойной ночи, мамочка.
7Магия кино
Мэгги приготовила большой английский завтрак Свонну, когда только начало светать. Он поблагодарил:
— Спасибо, мамочка, — и добавил что-то там еще неразборчиво, поскольку был погружен в чтение сценария и последних его исправлений.
Мэгги не хватило решимости объяснить ему, что, несмотря на его детские травмы, она вовсе не горит желанием играть в его жизни одновременно две роли: матери и любовницы. А ровно в шесть прибыло водное такси, чтобы доставить их на съемочную площадку к площади Святого Марка, и для разговора не хватило времени.
Тесла снимал картину, нарушая временной порядок. Такой метод часто используется в кино. Съемки в интерьерах должны быть сделаны в следующем месяце в Торонто. В этот день снималась кульминационная сцена фильма. Дело происходит в Венеции восемнадцатого века. Саларио (Свонн), старейшина древней «гильдии вампиров», победив своего соперника, аристократа и некроманта Гримальди (Мак-Клив), приперт к стене Кампаниям[27] разгневанной толпой в карнавальных масках. В толпе — протеже Гримальди, Николь (Дона Уикерс), начинающая вампирша, решительно настроенная прикончить своего бывшего любовника Саларио во имя славы Господней, чести Венецианской республики, рассвета Века разума и удовлетворения чувства мести. В эпизоде, который должен был сниматься, толпа вливается в величавое шествие свиты дожа. В возникшей толчее Саларио удается скрыться по Рио-Каноника. Николь преследует его, держа наготове деревянный кол и киянку.
Вся площадь была заполнена съемочным оборудованием. На ней — с десяток автоприцепов, в которых разместились мобильный режиссерский офис, костюмерные и гримерные для основного актерского состава. В лесах, построенных для осветительных приборов, ползали анаконды кабелей и жужжали электрические генераторы. Краны с камерами были установлены в пяти разных местах. Техники сновали повсюду, прокладывая пути для операторской тележки и регулируя уровни освещения. Из-за адриатического утреннего тумана трудно было определить время суток, и Тесла фактически снимал день как ночь. Армия статистов выстроилась в очередь перед шеренгой помощников по костюмам, которые суетились с костюмами и реквизитом. Попытка представить себе стоимость всего происходящего вызвала у Мэгги головокружение.
Свонн сидел в своем собственном автоприцепе в окружении двух костюмеров, парикмахера и гримера. Регина Харгрейв, уже одетая в костюм матери Николь, распутной маркизы делла Фабрицио, зашла туда с картонным стаканчиком чая на травах в руках, стараясь согреться: утро было прохладным.
— Ну и как тебе этот наш маленький мир шоу-бизнеса? — спросила она Мэгги.
— Это спектакль сам по себе, — ответила Мэгги. — Независимо от того, какой фильм снимают.
— Да. Независимо от фильма, — сказала Регина хриплым голосом с ноткой презрения. — Кстати, ты читала сценарий?
— Только отрывками.
— Ну, этот сценарий — полная чушь. Думаю, его написал девятилетний сын Торклсона. Хочешь совет, дорогая? Первый день на съемках — самый волнующий день в жизни, зато второй, вероятно, будет самый скучный. Пусть это тебя не расстраивает.
Кто-то снаружи прокричал в мегафон имя Регины.
— Спасибо, — сказала она и вышла.
8Нашла коса на камень
Съемки сцены с шествием свиты дожа и толпой заняли все утро, хотя в последней редакции она должна была идти на экране не более сорока секунд. Было сделано тринадцать дублей. Сложность происходившего вызывала у Мэгги благоговейное чувство. В сравнении с этим большая работа по приготовлению стола для светской свадьбы или рождественского застолья на двести персон выглядела легкой прогулкой по проселку. Очень редко какие-то неувязки превращались в серьезную проблему, как, например, когда носильщики портшеза дожа пропустили свою очередь или когда двадцать семь лошадей вышли из повиновения. Чаще всего то предохранитель у генератора сгорит, то осветитель споткнется о кабель. На одиннадцатом дубле один из статистов не успел выбросить сигарету до того, как включили камеры. До этого Тесла стоически терпел все, но эта сигарета вывела его из терпения. Широким шагом он прошел по влажной площади к провинившемуся статисту, выкрикивая:
— Ты думаешь, мы здесь комедию Ноэла Коуарда ставим? Хочешь показаться особенным? Мол, мы не из толпы? Ты чем-то отличаешься от других? Космополит? Надоело жить? Пресытился? — Голос Теслы становился громче по мере того, как он подходил ближе.
Статист тем временем выбросил окурок. Он, казалось, был удивлен тем, что Тесла все еще идет к нему. И прежде чем он понял, в чем дело, режиссер уже схватил его за рукав, вытащил из-под защиты толпы и откинул за колеса крана. Когда статист упал на скользкую мостовую, Тесла принялся пинать его с таким ожесточением, с каким управляющий прежних времен мог когда-то избивать фабричного рабочего, застигнутого при попытке стащить шплинт. Он пинал и пинал его до тех пор, пока, казалось, не отбил себе ногу, а бедный статист не произнес ни звука, то ли смирившись, то ли потеряв сознание. В конце концов Тесла захромал к своему режиссерскому месту в полной тишине, а двое подсобных рабочих оттащили избитого статиста за автоприцеп. Спустя десять минут, во время съемки двенадцатого дубля, туча знаменитых голубей с площади Святого Марка решили полетать перед камерой номер два. Дубль тринадцатый, по мнению Мэгги, можно было считать безукоризненным только потому, что ничего не случилось.
Помощник Теслы объявил перерыв на обед — только для съемочной группы. Артистам было приказано собраться на репетицию у импровизированной пьяцетта, созданной между тремя автофургонами и краном у Кампанилы. В дополнение к обычному рациону, состоявшему только из минеральной воды, Тесла добавил сырые овощи и свежие фрукты. Никто из основного состава не выразил недовольства, очевидно считая это уже поблажкой. Но тут появилась Дона Уикерс с полной тарелкой фарфалле с телятиной и грибами портобелло, а также разными кусочками всякой всячины. Все это она взяла в палатке, где питалась съемочная группа. Темноглазая красотка с кривой улыбкой заняла место между Найджелом Мак-Кливом и Стивом Эдди прямо напротив режиссера и накинулась на содержимое своей тарелки с нарочитым удовольствием, показавшимся Мэгги намеренно провокационным.
— Кто разрешил вам набивать себе брюхо, как свинья, Дона? — спросил Тесла, произнося ее имя скорее как «Дауна».
Глядя Тесле прямо в глаза, Дона просто пожала плечами, продолжая есть.
— Понимаете ли, Франц… — попытался вмешаться Свонн.
— Когда мне потребуется знать твое мнение, Фредерик, я дам тебе знать. Дона, давай поговорим по-взрослому, хорошо? Кто здесь режиссер?
Она показала на Теслу вилкой.
— Ага, значит, ты понимаешь, что здесь есть кто-то, кому положено подчиняться.
Дона кивнула.
— И все же, несмотря на это, ты не подчиняешься его приказам?
Дона нанизала сердечко маринованного артишока на вилку, рассмотрела его и положила в рот. После чего опять согласно кивнула.
— Я правильно понимаю, что это — осознанное неподчинение?
Теперь на вилке оказался маленький шарик свежей моцареллы. Все остальные следили за разговором, переводя взгляды от нее к нему так, будто сидели на главной трибуне в Уимблдоне. Дона снова кивнула, проглотила сыр и промокнула губы салфеткой.
— А как тебе понравится, если я уволю тебя из этого филлума, Дона?
— Меня уже увольняли, — наконец ответила Дона. — В первый раз режиссер вел себя как головка члена, то есть полностью бесконтрольно. Он уже умер. Во второй раз это был член вроде тебя, но простой американский член. У него не было твоих художественных претензий. Так или иначе, но фильм был абсолютное дерьмо. «Истощение». Ты его видел? Больше он в кино не работает… Не из-за меня, конечно.
— Теперь оскорбления и угрозы, да? — сказал Тесла, пока не повышая голоса и даже с ноткой мрачной веселости. — Мне ясно. Ты портишь карьеры смертным, подобно Медузе Горгоне, превращая их в камень?
— Боже, ну уж не настолько, — сказала Дона, беря вилкой кусочек телятины.
— Ну, тогда, может быть, два миллиона долларов в виде гонорара для тебя что-то значат. Я взываю только к твоей корысти.
— Два двести пятьдесят на самом деле.
— Какая разница? Я тебя увольняю, ты их теряешь. Фьють.
— Видишь ли, Франц, за последние семь лет я снялась в девяти больших картинах. Можно сказать, я живу очень экономно по меркам тех… хм-м… таких же как я. У меня маленький домик в Санта-Монике в две тысячи триста квадратных метров. Конечно, он чертовски комфортабелен, поймите меня правильно, но в нем нет ничего такого, чтобы о нем вдруг напечатали в «Архитектурном дайджесте», если вы понимаете, о чем я говорю. Езжу я на дешевеньком японском джипе. Но дело в том, что у меня на счету больше десяти миллионов, Даже шимпанзе под силу вложить эту мелочь куда-нибудь, чтобы я получала восемь процентов. На самом деле, конечно, я получаю с этого гораздо больше, но не надо давать мне повода говорить об инвестиционных стратегиях. Тем не менее вывод таков: делай что хочешь, пупсик. Но я больше не намерена голодать.
Тесла встал и шаркающей походкой прошел через расставленные в кружок стулья к Доне.
— Хочешь кусочек? — с издевкой спросила она.
Двумя руками Тесла выхватил у нее тарелку и высыпал все, что на ней лежало, ей на голову. Дона не шелохнулась, даже когда телятина поползла по щеке. Сейчас она была похожа на Джека Бенни[28], и было понятно, что репутация комедийной актрисы принадлежала ей по праву. Менее известны всем были ее навыки, которые она начала приобретать на съемках футуристического триллера «Зона убийства» с Куртом Расселом и Чаком Норрисом в главных ролях. Там, в пустыне в штате Юта, заняться было практически нечем, но компания «Фокс» платила тренеру по тван-по, малоизвестному виду корейского боевого искусства, который фигурировал в сюжете, и так получилось, что у Доны обнаружились способности к этому. В этом малораспространенном виде единоборства присваивают головные повязки, а не пояса, как в карате и его разновидностях, и Дона, усердно тренируясь в течение года, дошла до черной повязки. Тем не менее для всех стало неожиданностью, когда она, вывернувшись в странном, почти танцевальном, движении, менее чем за минуту нанесла по крайней мере тридцать различных ударов ногами и руками по уязвимым точкам Теслы. В результате режиссер упал на древние камни мостовой площади Святого Марка и лежал там, глотая воздух подобно какой-то древней илистой рыбе. Дона взяла тарелку с фруктами и перевернула ее над его головой, так чтобы сладкий, как сироп, сок стекал по капле прямо на щеку режиссеру все время, пока он стонал и его тошнило.
— Эй, ребята, в чем дело? — раздался голос, полный глупого калифорнийского солнца. К общему изумлению, из-за автоприцепа появился Бадди Торклсон. Он был одет по-студенчески просто. Увидев, что происходит, Бадди остановился и заметно растерялся. — Боже, ух! Его не заколдовали? Что это? С тобой все в порядке, Франц? Господи Иисусе, что такое?..
Внезапно со всех сторон появились ассистенты продюсера.
— Думаю, пойду я что-нибудь перехвачу, — сказал Тедди Дэйн.
— Правильно, — согласился Свонн.
— Должно быть, испорченный кальмар попался, — сказал Стив Эдди Торклсону в тот момент, когда его помощник пытался поставить Теслу на ноги.
— Будем их пробовать, — озадаченно сказал Торклсон, а все актеры и вместе с ними ошеломленная Мэгги направились в столовую-палатку на другой стороне площади.
9Деликатное убеждение
Съемка была приостановлена. Торклсон совещался с приходившим в себя Теслой в автоприцепе номер два. Когда в два тридцать Тесла вышел оттуда, он был таким бледным, словно вампиры выпили из него все: не только кровь, но и саму душу. Когда в пять часов съемка возобновилась (снимали сцену, в которой Свонн — Саларио перепрыгивает через мост Вздохов, держась за провод), Тесла поразительно переменился. Он выполнял свои обязанности с эффективностью робота, но искра внутри него, очевидно, погасла.
Торклсон посетил номер люкс Доны Уикерс в отеле «Европа» с визитом вежливости и принес ей свои извинения. Несмотря на то что в начале встречи она уже складывала вещи, Бадди убедил ее остаться в съемочной группе. Ее последний фильм «Опасная шалость» имел такой успех (тридцать два миллиона долларов за первые два выходных дня показа), что на нее уже была надета мантия кассовой непобедимости. Торклсон открыто уверил ее, что он подровнял Теслу.
— У этих иностранных ребят в головах одни идеи, — простодушно заявил продюсер. — Еще одна жалоба, и этот венгерский болван вылетит отсюда, — добавил он авторитетно, поскольку за ним стояла компания «Басилиск Пикчерс». Чтобы подчеркнуть свою искренность, он открыл плоский портфель из кожи игуаны, в котором лежали пачки стодолларовых купюр на общую сумму в полмиллиона. — Это на мелкие расходы, Дона. Просто возьми их. Маленькая премия. Можешь ничего не говорить своему бухгалтеру. Держи этот чертов портфель.
Таким образом типичный для Голливуда личностный конфликт был типичным же образом и разрешен.
10Конец иллюзиям
Этим вечером после обильного ужина с оссо-буко в маленьком ресторанчике в одном из закоулков острова Гвидекка Свонн пел Мэгги серенады в гостиной, аккомпанируя себе на лютне. Разумеется, после этого они перешли в спальные покои, где предались любви. Но в ответ на свои усилия Мэгги ощутила некую небрежность с его стороны, а после потного завершения он прошептал ей на ухо:
— Спокойной ночи, мамуля. — И моментально уснул.
В естественном свете, поступающем из открытого окна, выходящего во двор, казалось, что ангелы на потолке потерялись в облаках. И Мэгги ощущала себя такой же потерянной в зыбкой сумасшедшей атмосфере шоу-бизнеса. Иллюзии, касающиеся перспектив совместной жизни со Свонном, слезли с нее, словно защитный слой ее же собственной кожи, оставив Мэгги с открытой раной на долгие часы, пока темнота не окутала ее своим покровом, прогнав стыд и смущение.
11Сладость измены
Объяснение, которое Регина дала происходящему, было более чем полным. Второе утро на съемочной площадке «Голода» оказалось невыносимо для Мэгги. Это ощущение усугублялось пониманием той правды, которую она уже не в силах была скрывать от самой себя. Ее побег со Свонном закончился. У нее существуют личные обязательства по отношению к почти неуловимому явлению, именуемому собственная жизнь. И наконец, она не имеет ни малейшего представления, как ей поставить точку в отношениях со Свонном.
Постоянно моросил дождь, и до полудня удалось снять всего один небольшой эпизод: сцена с Саларио (Свонном) и духовно порабощенным им Ройтнером (Стивом Эдди) на Рио-дель-Мондо-Нуово. Небольшие технические неполадки, происходившие при съемках каждого дубля, вызвали у Мэгги даже какое-то сочувствие к лишенному клыков и кастрированному Тесле, который только лишь ради большой суммы денег вынужден был глубоко забраться в свое кресло и терпеть все происходившее. После обеда вместе с артистами (Найджел Мак-Клив откровенно и нагло пытался совратить наивного Стива Эдди) Мэгги сказала Свонну, что отправится на остров Мурано, расположенный неподалеку, до вечера, чтобы посмотреть на работы известных стеклодувов в их мастерских.
Уйдя со съемочной площадки, она какое-то время дышала свободнее, но затем изморось перешла в неприятный холодный дождь. У Мэгги разболелась голова, она почувствовала себя опустошенной, и ей совсем не хотелось ехать на Мурано. Мэгги попросила водителя катера развернуться обратно и отвезти ее к палаццо. Она вошла в спальню с чувством удивительного облегчения и увидела Свонна, охваченного с боков все еще гладкими, цвета жженого сахара ногами Регины Харгрейв.
Они оба не слышали, как вошла Мэгги. После недавних событий она стала менее впечатлительной и теперь, словно завороженная, неподвижно наблюдала за этим необычайным спектаклем, и не без некого веселого возбуждения. Не потому только, что это было замечательное артистическое представление. Из всего происходящего исходил ясный свет освобождения от того, что она сейчас расценивала как унизительный и чудовищный эпизод предательства самой себя.
— О черт! О боже! О чтоб тебя! — беспрерывно восклицала Регина, как бы ставя восклицательные знаки на верхушках своих оргазмических ощущений. Глаза ее вылезли из орбит, когда она заметила Мэгги, стоявшую в дверном проеме. Свонн, бывший сверху, продолжал долбить, пока Регина буквально не стукнула его по лбу, после чего сначала он как баран тупо уставился на нее, а затем, следуя за ее взглядом, с выражением детского ужаса — на Мэгги. С дрожащими коленками, но с парящими надеждами Мэгги прошла через спальню к небольшому зачехленному креслу кораллового цвета и спокойно уселась в нем. Возможно, всего лишь во второй раз за десять лет ей захотелось сигарету, чтобы сильнее ощутить этот благодатный момент.
— Ну что я могу сказать? — произнесла она со вздохом, стараясь не показаться довольной.
— Я — отвратителен! — воскликнул Свонн, принимая позу раскаяния. Он сел на край кровати и обхватил голову руками.
— А я — шлюха, которой нет равных, — сказала Регина, натянув на себя простыню, но только до живота.
— Простишь ли ты меня? — пробормотал Свонн.
— Она никогда не простит тебя, жиголо, — сказала Регина. — Я бы не простила.
— Мне, право, неловко, — сказала Мэгги. — Но что, если я еще здесь похожу и соберу кое-какие вещи?
— О боже! — захныкал Свонн. — Что я наделал!
— Позволь мне объяснить тебе кое-что, Свонни, — начала Регина. — Мы, кинозвезды, как, впрочем, и вы, звезды музыкальные, или кем ты сейчас являешься, каким-то гибридом, я думаю, мы, артисты, в глазах публики — народ особый. И у нас есть разрешение от общества, данное по умолчанию, вести себя по-особому, как когда-то вели себя античные полубоги. Мы выражаем фантазии масс. Они ждут от нас этого. Обычные нормы морали на нас не распространяются. В эти дни мы в буквальном смысле чуть не совершили убийство. Ты понимаешь, о чем я, Свонни? Мы просто ведем себя так, как нам положено. Ох, Мэгги, дорогая Мэгги Дарлинг, ты, кого я обожаю, ты не должна принимать все это на свой счет. Мы просто делаем то, что нам положено делать.
Свонн спрыгнул с кровати и распростерся у ног Мэгги.
— Мамочка, дорогая. Прошу, не покидай меня.
— Он тебя тоже мамочкой называет? — спросила Регина, зажигая сигарету.
— Да, — ответила Мэгги без какого-либо смущения или сожаления. — Можно и мне одну?
— Конечно. Извини, пожалуйста. Сейчас курить стало немодно. Никто больше не курит.
Мэгги обошла распростертого ниц Свонна, чтобы взять сигарету из протянутой ей пачки.
Он потерял мать во время какого-то ужасного террористического акта, — сказала Мэгги, выдыхая облако дыма.
Стоны Свонна стали походить на звуки, издаваемые на дыбе.
— Какая чушь. — Регина поднялась с кровати и гордо прошла по всей комнате к тому месту, где, свернувшись в клубок, лежал Свонн. Мэгги просто умирала от желания узнать, как ей удалось сохранить такую превосходную фигуру. Пластическая хирургия? Имплантанты? Гормоны? Все вместе и степ-аэробика в придачу, никаких сомнений. — И ты рассказал ей эту сопливую историю, дешевка ты вонючая? — сказала Регина, ударив Свонна ногой в задницу достаточно сильно, чтобы меж его всхлипываний прорвался негромкий крик. — Чтоб ты знала, его предки живы и здоровы. Живут в Уэст-Уайкомбе. Отец — ветеринарный хирург, а та, которая выносила и родила его, — Регина сделала паузу для драматического эффекта, — разводит гибридные розы для Королевского садового общества. Он тебе весь сценарий рассказал? И про бега жуков, и про малайских террористов, устроивших взрыв, и про парализованного отца, и про отвратительную квартиру в Спиталфилдс?
— Да, ну и что?
— Да все — вранье. Ты ничтожный мальчишка!
— Извини, — застонал Свонн. — Мне так стыдно.
— Ах, замолчи.
— Вы раньше были любовниками, да? — спросила Мэгги, когда неизбежная правда в конце концов дошла до нее.
Регина рассмеялась, хотя и без жестокости.
— Дорогая, дорогая Мэгги. А как ты думаешь, почему он получил эту роль? Заказать тебе билет домой?
— Было бы очень мило с твоей стороны, Регина, — сказала Мэгги, переступая через Свонна, чтобы собрать свои лосьоны и кремы с туалетного столика, стоявшего рядом. — А я пока соберу свои вещи.