— Из-за ее работы?
— Она сказала моему Гарри, что она— независимый компьютерный эксперт. Ей приходится колесить по всему миру, понимаете? Она объяснила, что именно поэтому всегда сдает дом. С тех пор как мы поселились здесь пять лет назад, там без конца меняются жильцы. Она сказала Гарри, что это был первый раз, когда у нее появилась возможность пожить в собственном доме. — В голосе женщины звучала гордость от того, что ее Гарри удалось столько выведать у их таинственной соседки.
— Вы можете ее описать, миссис?.. Она чуть помедлила.
— Грин. Кэрол Грин через букву «э», а не «е». Ну, она была повыше вас. — Неудивительно. Пять футов три дюйма — это далеко не баскетбольный рост. — Но ненамного. Возраст— под тридцать. Шатенка, стрижка каре, волосы очень густые и блестели. Всегда аккуратный макияж. И одевалась очень хорошо, я никогда не видела ее неопрятной.
— А мужчина, о котором вы говорили?
— Там был не один мужчина. Почти каждый вечер, когда она была дома, в гараж часов в одиннадцать заезжала машина. Пару раз я видела, как на следующее утро они уезжали вместе. У первого машина была голубая «Сьерра», но он не протянул и двух недель. У второго был серебристый «Воксхолл-Кавалер». — Похоже, женщина хорошо разбиралась в машинах, и я сказала ей об этом. — Мой Гарри торгует автомобилями, — объяснила она. — Я могла не заметить мужчин, но машины я заметила.
— И с тех пор, как она уехала, вы ее больше не видели?
Женщина покачала головой:
— Нет. Через две недели дом опять сдали. Молодой парочке, только что перебрались из Кента. Они съехали месяц назад, купили себе дом около Уайднеса. Такая милая семья. Дон и Диана. И хорошенькая малышка Денни.
Мне было почти жаль их. Могу поспорить, они не стали медлить, когда появилась возможность вырваться из тесного уютного мирка Гроув. Больше спрашивать было нечего, я извинилась и ушла. Я прикинула, не попытать ли счастья у других соседей, но вряд ли кто-то мог преуспеть там, где спасовала сама Кэрол через букву «э».
Скарборо-уок находился всего в миле, если лететь туда, как ворона, по прямой. Но городским архитекторам почему-то не приходило в голову равняться на ворон. Только Минотавр, недавно выбравшийся из Критского лабиринта, чувствовал бы себя как дома в новых кварталах Уоррингтона. Я проследила по карте города очередной извилистый маршрут и оказалась у очередного нового квартала. Уитби-вей окружал дюжину переулков, аллей и тупиков наподобие фургонов, сдвинутых вместе для защиты от индейцев. И так же сложно было сквозь него пробиться. Наконец, на втором круге, я нашла въезд в квартал. Он был хитроумно замаскирован под тупик, но вел прямиком в переплетение улиц, которое я сумела распутать на скорости в десять миль в час, одним глазом глядя в карту. Порой я удивляюсь, как мне удается справляться со столь восхитительной, захватывающей и опасной работой.
И опять не было оранжереи. Парочка, проживавшая в доме, сняла его всего несколько месяцев назад, и издерганная мамаша с непоседой-малышом не могла мне ничего рассказать о людях, купивших оранжерею. Зато в женщине по соседству, похоже, пропал замечательный талант. Она должна была бы работать в отделе расследований «Ньюс оф де уорлд»[2]. За время своего визита к ней я узнала больше, чем могла мечтать, о жизни обитателей Скарборо-уок. Я даже узнала про две парочки, переехавшие в 1988 году, после того как их обмен женами приобрел постоянный характер. И все же в моих сведениях о жителях дома № 6 оставался значительный пробел. Они купили дом в ноябре прошлого года и съехали в конце февраля, потому что мужу предложили работу где-то на востоке и жена поехала с ним. Она работала ночной медсестрой в одной из ливерпульских больниц. А он, кажется, занимался работой с кадрами. Она — блондинка с прической под мальчика, как у Салли Уэбстер из «Улицы Коронации». Он— высокий, темноволосый и красивый. У нее была маленькая машина, у него— большая. Он нередко задерживался на службе допоздна. Свободное время они часто проводили вне дома. Отличное описание, прямо как для Интерпола.
В следующем доме оранжерея по-прежнему существовала. Существовал также довольный ее покупатель, за что я была очень благодарна. Мне не хотелось, чтобы меня по ошибке принимали за представителя отдела обслуживания покупателей из «Колониальных оранжерей». Я прошлась по всему списку, и когда добралась до конца, решила, что заслужила угощение за свой упорный труд. В четыре часа я уже была в Манчестере, в своем любимом баре в Стрейнджвейс, где подавали блюда с карри, и наслаждалась бараниной «Карачи».
Жадно поглощая еду, я надела наушники своего миниатюрного магнитофона и прослушала замечания, которые надиктовала после каждого утреннего визита. Пятеро из восьми жильцов были жертвами СПО (синдрома пропавших оранжерей, как я его окрестила). Единственной связью всех этих случаев, которую мне удалось выделить, было то, что после покупки дома семья жила в нем всего несколько месяцев, а затем переезжала и сдавала дом внаем через агентство. Я никак не могла уловить в этом смысла. Кто были все эти люди? Две брюнетки, одна рыжая, две блондинки. Две в очках, три без. Все работающие женщины. Две ездили в красных «Фиестах», одна на такси, одна на белом «Метро» и одна «в какой-то маленькой машине». Все мужчины были высокие и темноволосые, от «красивых» до «ничего особенного». Под это описание подходит около половины мужского населения. И опять двое были в очках, а трое без. Все имели обычные для деловых людей машины— у двоих были «Кавалеры» цвета «металлик», у одного красная «Сьерра», у одного голубая «Сьерра», а еще один сменил машину «с большой красной» на «большую белую». И ни одной зацепки относительно местонахождения этих граждан.
Мне пришлось признать, что я совершенно запуталась. Я наговорила на кассету свои несуществующие выводы и связалась с Шелли. Ответила на полдюжины вопросов, выяснила, что для меня нет ничего срочного, и направилась в супермаркет. Я предвкушала еще несколько вознаграждений за ожидавшую меня дома стопку неглаженого белья. У меня не было желания включать себя в планы Ричарда на вечер. Я знаю более приятные способы нанести вред своим барабанным перепонкам, чем танцевать буги под забойные ритмы группы из Мостина под названием «ПМТ» или что-то в этом духе, исполняющей хип-хоп и рэп.
Это совсем не похоже на спокойный вечер у домашнего очага, о чем я мечтала.
4
Именно это я и получила. Ничего похожего на спокойный вечер у домашнего очага. После недолгого похода по «Сейнзбериз» я вернулась в офис и оставила кассету для Шелли, чтобы та утром ввела данные в компьютер. Уверена, мысль о том, что это для Теда Барлоу, заставит ее пальцы порхать по клавишам. Потом наконец пришло время в тишине и без суеты заняться проявкой пленки с результатами моего наблюдения за «Фарм Эйс». Но лучше бы мне было не делать этого. Хотя, с другой стороны, если вам суждено получить удар под дых, то пусть уж это случится в конце не очень удачного дня, чем в начале другого, возможно прекрасного.
Вместо четких очертаний старшего лаборанта «Фарм Эйс», крадущегося внутрь и выходящего из здания в полночь (на снимках, сделанных моим потрясающим «Никоном», было указано время), на пленке было расплывчатое пятно. Что-то пошло не так. Поскольку самой распространенной причиной смазанного изображения являются неполадки камеры, мне необходимо было вставить пленку в ту камеру, которой я пользовалась ночью, и постараться определить проблему. На это потребовался еще час, и в результате выяснилось, что с камерой все в порядке. Значит —либо брак пленки, либо человеческая ошибка. И скорее всего, нравилось мне это или нет, дело было в человеческой ошибке. В результате передо мной вырисовывалась перспектива провести еще один субботний вечер на заднем сиденье фургона, не отрывая глаз от объектива. Иногда я всерьез сомневаюсь, правильно ли поступила, когда, проучившись два года в юридическом колледже, бросила занятия и начала работать с Биллом. Но потом я вспоминаю, чем сейчас занимаются мои бывшие сокурсники, и радуюсь, что соскочила с конвейера.
Я бросила в мусорную корзину бесполезную пленку и приехала домой как раз вовремя, чтобы успеть послушать «Арчеров»[3 в душе, по водонепроницаемому радиоприемнику. Его мне подарил на день рождения Ричард; и я не могу отделаться от мысли, что в этом подарке было нечто от троянского коня, принимая во внимание то, как часто мне приходится переключаться на «Радио-4» с частоты 103. Не знаю, почему для своих омовений он не может пользоваться собственной ванной. Я не настолько непоследовательна, как это может показаться. Хотя мы уже больше года любовники, вместе мы не живем. Когда впервые Ричард врезался в мою жизнь, точнее, в мой автомобиль, он жил в ужасной наемной квартире в Чорлтоне. Он утверждал, будто ему нравится тот район, населенный студентами, феминистками и сторонниками партии «зеленых», но когда я заметила, что за те же деньги он мог бы получить просторное бунгало с двумя спальнями в трех минутах езды от его любимого китайского ресторана, Ричард мгновенно ухватился за это предложение. Тот факт, что дом располагался почти впритык к моему точно такому же бунгало, был просто добавочным преимуществом.
Естественно, Ричард захотел снести стены и превратить оба дома в некое подобие ранчо открытой планировки. Поэтому я уговорила Крис приехать и высказать мнение профессионального архитектора насчет того, что, если, следуя желанию Ричарда, убрать стены, оба дома рухнут. Вместо этого она спроектировала красивую оранжерею, расположившуюся сзади вдоль обоих домов и связывающую их. Таким образом мы решили все проблемы. Исчезли причины большинства разногласий, в результате мы проводим время вместе в удовольствиях, а не в ссорах. У меня сохранилось личное пространство, а Ричард может бесчинствовать, сколько заблагорассудится, со своими друзьями из рок-групп и навещающим его сыном. Нельзя сказать, что мне не по душе шестилетний Дейви— похоже, единственное положительное последствие катастрофического брака Ричарда. Просто дожив до двадцати семи лет и не обременив (или, по мнению некоторых, не осчастливив) себя собственным ребенком, я не желаю жить с чужим.