Его лицо было лишь призрачным отголоском человеческого лица. Оно носило печать какого-то страха, худшего, чем смерть или страх смерти. Это было что-то другое, подумал Комин, что еще никогда не влияло на детей Солнца. Странный ужас возник в нем, пока он глядел на это лицо. Внезапно ему захотелось бежать из этой палаты, прочь от дьявольской тени того, что человек принес с собой с другой звезды.
Но он остался. Вернулся врач, дернул дверь, забарабанил в нее, закричал и наконец убежал. Комин опять склонился над кроватью, чувствуя холодок в спине и сосание в желудке. И снова ужасное лицо вперилось в него в слепом безмолвном упреке.
За дверью загалдели люди. На этот раз они принесли электродрель, чтобы высверлить запор.
— Баллантайн! Что случилось с Паулем? Пауль… Вы слышите? Где он?
Дрель начала клевать пластиковую дверь.
— Пауль, — терпеливо повторил Комин. — Где Пауль Роджерс?
Хриплый свист дрели наполнил маленькую палату, разогнав тишину. Баллантайн шевельнул головой.
Комин склеился ниже, так что ухо почти касалось синих прозрачных губ. И услышал голос, не громче, чем шелест крыльев мотылька:
— Слушали слишком долго… Слишком долго, слишком далеко…
— Где Пауль?
— Слишком далеко, слишком одиноко… Мы не предназначены для этого. Изоляция… тьма… звезды…
Снова, почти свирепо:
— Где Пауль?
Дрель уже добралась до металла. Свист превратился в тонкий вой.
Дыхание скелета, бывшего когда-то Баллантайном, стало тверже. Его губы шевельнулись под ухом Комина, продолжая с мертвой настойчивостью:
— Не слушай, Пауль! Я не могу вернуться один, не могу! Не слушай их зов… О, Боже, почему это трансураниды, почему…
Вой дрели стал тоньше, выше. И шепот стал громче:
— Трансураниды! Нет, Пауль! Пауль, Пауль, Пауль…
И вдруг Баллантайн закричал. Комин отскочил от кровати, ударился о стену и остановился, прижавшись к ней, обливаясь холодным потом. Баллантайн кричал, ничего не говоря, не открывая глаз, кричал в бессмысленной агонии Звуков.
Комин протянул руку к двери и откинул задвижку. Дрель смолкла, и он сказал ворвавшимся в палату людям:
— Ради бога, сделайте что-нибудь, чтобы он замолчал!
А затем, не переставая кричать, Баллантайн умер.
2
Время потерялось где-то в тумане. Он даже точно не знал, где находится.
Во рту был какой-то привкус, влажный, соленый, и он вспомнил удар кулаком. Только он не видел никакого кулака. Он напрягал зрение, но видел лишь расплывчатый свет в тени чего-то, смутно двигавшегося.
И приходили вопросы. Они были частью Вселенной, частью существования. Он не мог вспомнить время, когда не было вопросов. Он ненавидел их. Он устал, челюсти болели, и было трудно отвечать. И он отвечал, потому что, когда он отделывался молчанием, кто-то бил его снова, кто-то, до кого он не мог дотянуться, чтобы убить, и это ему не нравилось.
— Кто заплатил тебе, Комин? Кто послал тебя за Баллантайном?
— Никто.
— Кем ты работаешь?
— Начальником строительства. — Слова выходили толстые, медленные, наполненные болью. Он намозолил язык, повторяя их.
— На кого ты работаешь?
Двойной вопрос. Хитрый. Но ответ был тот же самый:
— Ни на кого.
— На кого ты работал?
— «Межпланетная инженерия»… мосты… плотины… космопорты. Я уволился.
— Почему?
— Чтобы найти Баллантайна.
— Кто тебе сказал, что это был Баллантайн?
— Никто. Слухи. Это мог быть любой из них. Мог быть… Пауль.
— Какой Пауль?
— Пауль Роджерс, мой друг.
— Он летел инженером на корабле Баллантайна, верно?
— Нет, астрофи… — он не смог выговорить это слово. — Тем, кто работает со звездами.
— Сколько тебе заплатил Союз Торговых Линий, чтобы ты добрался до Баллантайна?
— Ничего. Это моя затея.
— И ты узнал, что Пауль Роджерс мертв?
— Нет.
— Баллантайн сказал тебе, что он жив?
— Нет.
Это была самая трудная часть. Хуже всего. Сначала рассудок говорил ему: держи рот на замке. Пока они не уверены, у тебя есть шанс — они не убьют тебя. Теперь это был слепой инстинкт. Комин мотал головой из стороны в сторону, пытаясь подняться, пытаясь уйти. Но не мог — он был привязан.
— Что Баллантайн сказал тебе, Комин?
— Ничего.
Чья-то невидимая рука закопошилась у него в мозгу.
— Ты был с ним наедине почти двадцать минут. Мы слышали его голос. Что он сказал, Комин?
— Он кричал. И все.
В челюсти вспыхнула боль.
— Что он сказал тебе, Комин?
— Ничего.
Мягкий подход.
— Послушай, Комин, мы все устали. Перестань валять дурака. Только скажи нам, что говорил Баллантайн, и мы можем разойтись по домам и отдохнуть. Ты же хочешь этого, Комин, — мягкая постель, и никто не побеспокоит тебя. Только скажи нам.
— Он не говорил. Только… кричал.
Еще одна попытка.
— Ладно, Комин, ты здоровый парень. Ты не дурак подраться. Ты думаешь, что ты выносливый и… о, да, ты сильный человек с железным характером. Но не настолько же твердый, чтобы когда-нибудь не сломаться.
Опять кулаки, или чем они там бьют. Струйка крови, медленно текущая по лицу, вкус крови во рту. Боль в животе.
— Что сказал Баллантайн?
— Ничего, — слабый, замирающий шепот.
Голоса смешанные, отдаленные. «Дайте ему отдохнуть, он почти без сознания… К черту отдых, дайте мне аммония». Отвратительный удушающий запах. И все началось вновь. «Кто тебе сказал, что Баллантайн у нас? На кого ты работаешь? Что сказал Баллантайн?»
В один прекрасный момент Комину показалось, что он услышал, как открылась дверь, а затем прозвучал новый голос, сердитый и властный. Комин почувствовал внезапно происходящую перемену, существа или люди задвигались в багровом тумане. Кто-то завозился с его руками. Инстинктивно он понял, что они развязаны. Он поднялся и стал наносить удары, поймал что-то завопившее и стал стискивать его с единственным желанием разорвать на части. Затем оно вырвалось, все ускользнуло куда-то, остались только темнота и покой…
Просыпался он постепенно, с трудом выходя из глубокого сна. Он был в очень уютной спальне, над ним с явным нетерпением стоял какой-то человек. Он был молод, упитан, светловолос и выглядел так, словно держал на плечах тяжесть всего мира к считал Комина нежелательной добавкой к своей ноше, от которой он хотел избавиться как можно скорее.
Комин позволил ему стоять, пока копался в памяти, вытаскивая на свет божий воспоминания. Затем он сел, очень медленно и осторожно, и незнакомец заговорил:
— Нет ни внутренних повреждений, ни переломов, мистер Комин. Мы сделали все возможное с синяками и ссадинами. Вы находитесь здесь два дня.
Комин хмыкнул и легонько ощупал лицо.
— Наши врачи отлично справились. Они заверили меня, что шрамов не будет.
— Прекрасно. Премного благодарен, — язвительно сказал Комин. И поднял взгляд. — Кто вы?
— Меня зовут Стенли. Уильям Стенли. Я менеджер на предприятиях Кохранов здесь, на Марсе. Послушайте, мистер Комин, — Стенли наклонился над ним, нахмурившись, — я хочу, чтобы вы поняли: то, что с вами произошло, делалось без всякого уведомления или санкции правления. Я не был в курсе дела, иначе этого не произошло бы.
— Ну-ну, — сказал Комин. — Когда это Кохраны возражали против маленького кровопускания?
Стенли вздохнул..
— Старую репутацию трудно изжить, даже если это было два поколения назад. Мы нанимаем множество людей, мистер Комин. Иногда некоторые из них допускают ошибки. Это одна из ошибок. Кохраны приносят извинения. — Он помолчал, затем добавил, выделяя каждое слово: — Мы понимаем, что любые извинения не смоют нанесенные вам серьезные оскорбления.
— Я думаю, мы расквитаемся, — сказал Комин.
— Хорошо. Ваши документы, паспорт и бумажник на столике возле вас. На стуле в коробках вы найдете одежду, поскольку вашу собственную невозможно починить. Для вас оформлен проезд на Землю в ближайшем лайнере Кохранов. Мне кажется, это все.
— Не совсем, — сказал Комин, с трудом поднимаясь с кровати. Комната завертелась перед глазами и остановилась. Он глянул на Стенли из-под насупленных бровей и рассмеялся.
— Следующий ход в игре? Из меня вы ничего не выбили и теперь пытаетесь действовать обходом? Кого вы хотите одурачить?
Стенли поджал губы.
— Я вас не понимаю.
Комин сделал презрительный жест.
— Вы не отпустите меня с тем, что я знаю.
— А что вы знаете, мистер Комин? — с серьезной вежливостью спросил Стенли.
— Баллантайн. Вы держали его здесь тайно, прятали, когда вся Система ждала его возвращения. Вы, Кохраны, пытались выжать из него все, что он нашел! Грязная игра, и играли в нее грязными руками. Где его корабль? Где люди, что были с ним? Где вы их прячете?
Гнев в голосе Комина, темная краска гнева на его щеках. Руками он делал короткие отрывистые жесты в такт словам.
— Баллантайн совершил Большой Прыжок, он и его люди. Они совершили величайшую вещь, на какую когда-либо замахивалось человечество. Они достигли звезд. А вы попытались скрыть это, спрятать, отобрать у них даже славу, которую они заслужили! И теперь вы собираетесь позволить мне рассказать всей Системе, что вы сделали? Черта с два!
Стенли долго глядел на него, крупного, взбешенного человека, покрытого полузалеченными ссадинами и синяками, голого и неуместного в уютной обстановке спальни. Когда он заговорил, в голосе его слышалась чуть ли не жалость.
— Я еще раз приношу извинения, что с вами поступили так жестоко, но я принес новости двухдневной давности, как только умер Баллантайн. Мы далеки от того, чтобы ограбить его. Мы прилагали все усилия, чтобы спасти его жизнь — без всякой выгоды от жаждущей сенсаций толпы, без привлечения журналистов и людей, подобных вам. Теперь любой будет нам благодарен.
Комин медленно опустился на кровать. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.
— Что касается остальных… — Стенли покачал головой. — Баллантайн был на корабле один. Управление почти полностью автоматизировано, и один человек может справиться с ним. Он был… таким, как вы его видели. Он так и не осознал, что вернулся.