«ничего хорошего из этого не вышло, так как я не стеснялся в выражениях», однако один из пассажей этого выступления впоследствии вошёл в большинство работ, посвящённых действиям американских подлодок во Второй мировой войне:
Если Управление вооружений неспособно обеспечить нас торпедами, которые попадают и взрываются, или палубными орудиями побольше детского ружья-хлопушки, то, Бога ради, давайте дадим поручение Управлению кораблестроения разработать для лодок крюки, чтобы мы могли хотя бы срывать листы обшивки с бортов целей!
В тот же день Локвуд навестил своего старого друга ещё по военно-морскому училищу в Аннаполисе, начальника того самого Управления вооружений, контр-адмирала Уильяма «Спайка» Блэнди на его рабочем месте. Разговор ожидаемо начался на повышенных тонах. В ответ на обвинения в злостной дискредитации Управления вооружений вообще и его, Блэнди, в частности Локвуд ответствовал в той же тональности: «Слушай, Спайк, если что-нибудь из того, что я сказал, заставит твоё Управление оторвать свою задницу и хоть что-что предпринять, то буду считать, что не зря потратил время на эту поездку!»
Старые друзья: Чарльз А. Локвуд (слева) и Уильям Г. Блэнди (справа), фото 1945 г.
После того как пар был выпущен, разговор перешёл в более конструктивное русло. Как потом оправдывал своего друга сам контр-адмирал Локвуд, тот был ведущим специалистом в области артиллерии, однако слабо разбирался в минно-торпедном деле и поэтому вынужден был в этом вопросе целиком полагаться на мнение своих подчинённых, «и я был уверен, что его неправильно информируют».
В конце концов, адмиралы договорились, что командующий подводными силами Тихоокеанского флота командирует в распоряжение Управления вооружений несколько опытных офицеров-практиков, с тем чтобы они ускорили решение проблем со злосчастными магнитными взрывателями торпед Mark 14. Несмотря на острую нехватку специалистов, Локвуд отправил на Торпедную станцию в Ньюпорте пять офицеров, и вскоре после того, как они приступили к работе, начали всплывать крайне неприятные детали.
Во-первых, выяснилось, что комбинированный торпедный взрыватель Mark 6, на котором впервые в истории американских торпед кроме контактного был установлен ещё и магнитный детектор, был принят на вооружение по результатам одного-единственного успешного срабатывания в ходе одной-единственной серии испытаний в реалистичных условиях. И без учёта того, что в ходе той же серии испытаний, проходившей в далёком 1926 году, все остальные пуски закончились проходом под целью без срабатывания.
Фотографии серии испытаний магнитных взрывателей 26 мая 1926. На фото «А» – один из многочисленных проходов торпеды под килем корабля-цели (корпус списанной подлодки SS-48) без срабатывания взрывателя. На фото «B» – одно-единственное успешное срабатывание, на основании которого взрыватель Mark 6 Mod. 1 был принят на вооружение.
В первую очередь, это было вызвано всё тем же — недофинансированием на начальном этапе и наступившей вскоре «Великой депрессией». Конструкторы предпочитали проводить более дешёвые, «щадящие» дорогую матчасть испытания в лабораторных условиях, где магнитный детектор вроде бы вёл себя как положено. Так или иначе, наличие проблем не замечали на протяжении более 15 лет!
Во-вторых, выяснилось, что разработчики американского магнитного взрывателя уже после начала войны проигнорировали не только обрывочные сообщения разведки о серьёзных проблемах с аналогичными системами германских торпед, но и вполне доступную и достаточно полную информацию о таких же проблемах у ближайших союзников-британцев. Хотя для того, чтобы выяснить, почему те ещё в начале Второй мировой отказались от использования своих магнитных взрывателей, достаточно было просто пообщаться с британским военно-морским атташе. Что и сделал тот же Локвуд во время своего краткого посещения Вашингтона.
Принцип работы американского магнитного взрывателя состоял в выявлении магнитной «аномалии» (тысяч тонн стали корпуса цели, имеющих собственную намагниченность со своей поляризацией), вызывающей возмущения в электромагнитном поле, генерируемом индукционной катушкой взрывателя. Ламповый детектор-усилитель улавливал эти возмущения, усиливал их и подавал электрический импульс на детонатор.
Создавший много проблем подводникам кригсмарине немецкий торпедный магнитно-контактный взрыватель Pi-2
Лишь с подачи «посланцев» Тихоокеанского флота разработчики американских торпед узнали, что их коллеги с Туманного Альбиона к тому времени уже давно выяснили причину нестабильности работы их магнитного детектора. Она была во многом связана с нестабильностью его электропитания, которое осуществлялось от собственного электрогенератора, приводимого в движение специальной крыльчаткой-«импеллером» (которая, кроме того, являлась частью предохранительной системы взрывателя). Выдаваемое генератором напряжение серьёзно варьировалось как по мере разгона торпеды, так и при резких изменениях курса и глубины хода (особенно при малой глубине, когда на торпеду начинало действовать волнение на поверхности), и система стабилизации тока далеко не всегда могла сгладить эти скачки.
Ещё одним фактором было то, что электронным лампам, использовавшимся в магнитных детекторах, требовалось время на прогрев, прежде чем они выйдут на стабильный режим работы. Однако, в случае включения электропитания лишь в момент начала движения торпеды, времени, проходившего до постановки взрывателя на боевой взвод, также часто не хватало, особенно в случае пусков с серьёзными коррекциями по глубине и курсу, что было связано с потерей скорости. Требовалось начинать прогрев ламп заранее, что было невозможно осуществить при питании от генератора. С учётом всего этого, британские конструкторы к тому времени уже давно экспериментировали с питанием от сухих батарей.
С позиции «послезнания» оба этих фактора представляются предельно простыми и очевидными. Но в реальности их невозможно было выявить при «лабораторных» испытаниях с внешним и стабильным источником питания магнитного детектора. А ко всему этому добавлялась ещё одна серьёзная проблема, которая лежала уже не в области тогдашней электроники, а в области геофизики и, как ни странно, географии.
Американские разработчики, вслед за своими германскими и британскими коллегами, не учли влияния магнитного поля Земли. Точнее, они не учли, что его напряжённость серьёзно варьируется в зависимости от широты. Для широты Ньюпорта, штат Род-Айлэнд, 41,5° северной широты (или 52,7° геомагнитной C. Ш. на 1926 г.), где разрабатывались и испытывались американские взрыватели, эта напряжённость составляет около 0,55 эрстеда. В экваториальных районах Тихого океана она понижается до 0,3–0,4, а в районах магнитных полюсов, наоборот, возрастает до 0,6–0,7 эрстеда.
Карта напряжённости магнитного поля Земли (в эрстедах) на 1955 год.
Результаты последующего «мозгового штурма» разработчиков взрывателя, подстёгнутых присутствием присланных «варягов», проще всего описать поговоркой «гора родила мышь». Хотя, скорее, напрашивалось слово «истерика». Если отбросить дежурные славословия своему детищу, то поток рекомендаций Управления вооружений свёлся к следующему:
27.04.43 – Не применять магнитные взрыватели при установке глубины менее 3,7 м.
03.05.43 – Увеличить дистанцию постановки взрывателя на боевой взвод с 450 до 700 м.
07.05.43 – Не применять магнитные взрыватели южней 30° северной широты.
Первое требование было слабо выполнимо просто ввиду того, что, даже вовремя определив малую осадку цели, невозможно было деактивировать магнитный детектор взрывателя на торпеде, уже находящейся в торпедном аппарате подлодки. Второе требование серьёзно снижало шансы попадания – в случае скоростной и маневрирующей цели никакие, даже самые продвинутые, системы управления торпедным огнём не компенсируют потери возможности пуска с малой дистанции. Ну а третья рекомендация попросту выводила из «зоны применения» бóльшую часть Тихоокеанского ТВД.
Однако последней каплей, переполнившей чашу терпения контр-адмирала Локвуда, стали даже не изложенные выше абсурдные рекомендации, а атака подлодки SS-237 «Триггер». Командир лодки, капитан 3-го ранга Рой Бенсон, вернувшийся 22 июня 1943 года в Пёрл-Харбор, докладывал, что вечером 10 июня атаковал залпом из шести торпед «вражеский авианосец водоизмещением около 25 000 т, идущий с эскортом». По первым четырём торпедам были явно видны и слышны взрывы, последние две, судя по всему, прошли мимо. Затем, после экстренного погружения (эскорт у цели присутствовал явно не только для красоты), гидроакустик зафиксировал замедление и остановку винтов цели, а также «характерные шумы затопления и ломавшихся переборок».
Члены экипажа SS-237 «Триггер» на фоне закреплённого на рубке подлодки плаката, сообщающего о четырёх торпедных попаданиях во вражеский авианосец. Пёрл-Харбор, 22 июня 1943 г.
Это был бы замечательный результат, однако радиоразведка к тому времени уже успела выяснить, что лёгкий авианосец «Хитаку» (как из-за ошибки в транскрипции американцы именовали тогда «Хиё») действительно получил в тот день торпедные попадания — однако лишь два, а не четыре. В результате чего хоть и потерял ход, но остался на плаву. К утру следующего дня команде удалось восстановить работу машинного отделения, и повреждённый авианосец смог вернуться в базу и встал на ремонт в Йокосуке. Опрос командира и акустика подлодки подтвердил подозрения – первые два взрыва и по виду, и по звуку отличались от двух последующих. Это опять были преждевременные подрывы.
Контр-адмирал Локвуд и так не отличался особо сдержанным характером, но на этот раз он был просто взбешён. Попади в японский авианосец ещё и первые две торпеды – корабль, скорее всего, был бы потоплен. Но в любом случае, преждевременный подрыв двух торпед из шести – целая