Когда Трумэн вступил в должность и приготовился к Потсдамской встрече с коллегами – Уинстоном Черчиллем и Иосифом Сталиным на юге Нью-Мексико, на армейском полигоне, далеком голом пятачке пустыни под названием Джорнада-дель-Муэрто (Путь мертвеца) рядом с Аламогордо, готовили испытательную площадку. Прототип собирались поднять на 30-метровую стальную башню, окруженную аппаратурой для измерения и записи всех деталей взрыва, а также пунктами наблюдения, стратегически расположенными на многокилометровом – и, как надеялись ученые, безопасном – расстоянии.
Изначально испытания были запланированы на 4 июля, дату с очевидным символическим значением[20], но помешали технические трудности. К середине июля все было готово к взрыву, который Оппенгеймер назвал «Тринити». Пока Трумэн с советниками ждали новостей, для Гровса и Оппенгеймера наступил самый напряженный момент в карьере. На кону стояла вся их долгая работа, не говоря уже о двух миллиардах долларов налогоплательщиков.
Приближалась назначенная дата – 15 июля, а с погодой все не везло: в ночь взрыва синоптики обещали сильные грозы и дождь. В неоптимальных условиях об испытании нечего было и думать; погода может помешать важным замерам взрыва (если он вообще произойдет), и это могло быть попросту опасно: никто не знал, может ли дождь перенести радиоактивные осадки в населенные регионы и чем это грозит. На самом деле никто понятия не имел, сработает ли «Штучка», и если да, то насколько успешно. Делались ставки на мощность взрыва – от конца света до полного провала.
Наконец глухой ночью 16 июля метеорологи сообщили Гровсу то, что он хотел услышать: к рассвету ожидалась ясная погода. «Тринити» дали добро. На другом конце пустыни приступили к последним приготовлениям.
Затем в 5:29:45 конечные реле замкнулись, и «Тринити» произвел яркую вспышку – сияние, доселе невиданное на Земле. Реакция свидетелей содержала полный спектр человеческих эмоций – от бурного ликования и глубокого удовлетворения до священного трепета и панического ужаса. Многие ученые просто испытывали облегчение и радость, что цель, к которой они шли столько лет, наконец достигнута. Чуть позже они переосмыслят свои первичные реакции и задумаются о серьезных последствиях того, что они узрели в пустыне.
Готовое устройство «Тринити» перед испытанием на башне в Аламогордо, штат Нью-Мексико (Правительство США)
Реакция Оппенгеймера была неоднозначной, как и подобает человеку со сложным характером. Позже он вспоминал, что, не считая немедленного удовлетворения, при виде огненного шара «Тринити» ему в голову пришла цитата из «Бхагавадгиты»: «Я – Смерть, разрушитель миров».
Однако в тот самый миг, по воспоминаниям очевидца, Оппенгеймер, слишком физически и эмоционально вымотанный, сказал лишь: «Сработало».
Дождь разрушений
После «Тринити» события развивались стремительно. Восторженный Гровс телеграфировал новости Трумэну, а тот скоро передал их Сталину в осторожной формулировке: теперь Соединенные Штаты обладают новым оружием «необычайной разрушительной силы». Сталин, на которого это, по-видимому, не произвело впечатления, лишь выразил надежду, что Соединенные Штаты используют его против Японии. Как Трумэн узнает намного позже, Сталин был уже неплохо осведомлен об атомном оружии – в том числе о том, что Штаты работают над его созданием. Несмотря на все усилия Гровса, советские разведчики внедрились в Манхэттенский проект.
Первую бомбу – пушечного типа, прозванную «Малыш» за ее гладкую вытянутую форму, – отправили в Тихий океан несколькими частями на корабле и самолете, причем ее урановый сердечник в целях безопасности доставляли отдельно. Готовилась и вторая бомба, идентичная плутониевому устройству «Тринити», только что показавшему себя в Нью-Мексико.
Вечный возмутитель спокойствия Сцилард подготовил петицию к президенту с требованием задуматься о моральных последствиях решения сбросить на Японию бомбу без предупреждения. Хоть он и собрал у персонала Манхэттенского проекта в Чикаго и Теннесси больше сотни подписей, его обращение власти проигнорировали. Ожесточенные военные действия в Тихом океане все еще продолжались; между СССР и союзниками нарастало напряжение; осенью готовилось кровавое вторжение на Японские острова; вымотанное население хотело закончить войну любой ценой – на таком фоне идея отложить или вовсе отменить применение доказавшего свою мощность супероружия против последнего противника Штатов всерьез даже не обсуждалась. В июне временный комитет и научный подкомитет с участием Оппенгеймера, Ферми и Лоуренса рассмотрели предложение о демонстрации бомбы перед ее применением, чтобы японцы увидели, что их ждет. Предложение было отклонено. Что, если японцы собьют самолет на подлете к цели? А если бомба не сработает? А если японские власти, увидев испытания, примут их за блеф и просто откажутся делать соответствующие выводы?
Идея предупредить японцев заранее вызывала схожие опасения. Временный комитет пришел к выводу, что единственный возможный сценарий – застать их врасплох, обойтись без предварительных сообщений и сбросить бомбу на ранее не тронутый японский город с важными военными или промышленными объектами в окружении жилых кварталов. Комитет по выбору цели подобрал несколько вариантов, включая Киото, Хиросиму, Йокогаму и Кокуру. Военный министр Генри Стимсон вычеркнул Киото из-за его уникальной исторической и культурной ценности.
Сразу после 8:16 6 августа 1945 года бомбардировщик модели Б-29 «Суперкрепость» под названием «Энола Гэй» сбросил урановую бомбу пушечного типа «Малыш» на Хиросиму. Она взорвалась в 600 метрах над городом, рядом с мостом Айой у развилки рек Ота и Мотоясу, со взрывной силой 15 000 тонн в тротиловом эквиваленте, или 15 килотонн. Огненный шар, раскаленный до 4000 ºC, охватил город, а взрыв сровнял с землей все в радиусе трех километров. Около 80 000 человек погибли сразу – от взрыва, жара или от того и другого одновременно.
Секрет был раскрыт. Атомную бомбу впустили в мир и человеческое сознание. «Сила, из которой черпает свою мощь само Солнце, обрушена на тех, кто принес войну на Восток, – объявил президент Трумэн. – Мы должны полностью уничтожить способность Японии вести войну… Если они не примут сейчас наши условия, пусть ожидают дождь разрушений с воздуха, подобного которому еще не было на этой планете»[21].
Чтобы лучше донести это сообщение, три дня спустя, 9 августа, другой Б-29, «Бокскар», сбросил «Толстяка» – плутониевую бомбу имплозивного типа, идентичную той, что была испытана несколько недель назад в Нью-Мексико. Хотя бомба слегка отклонилась от цели и первоначальное количество погибших было ниже, чем в Хиросиме, – отчасти из-за холмистой территории города, – 21-килотонный взрыв убил от 35 000 до 40 000 человек. В тот же день СССР объявил войну Японии.
Тем не менее Япония, ошеломленная физическими и психологическими последствиями атомной бомбардировки и терзаемая внутренним конфликтом между гражданской и военной фракциями, сдалась не сразу. Начались приготовления к взрыву третьей бомбы – и четвертой, если потребуется.
Не потребовалось. 14 августа 1945 года Японская империя подписала безоговорочную капитуляцию. Вторая мировая война наконец завершилась.
Но атомный век только начинался.
3Приручение ядерного джинна: новые надежды и новые угрозы
Теперь атомная бомба уже была не просто выдумкой писателей-фантастов или тайным страхом ученых-визионеров. Она стала реальным оружием, уже убила тысячи людей и, как считалось, предотвратила еще тысячи смертей, положив конец самой страшной войне в истории человечества. Поначалу именно это волновало людей больше всего. Войне конец – и если ее завершила Бомба, оно и к лучшему. Множество американских парней теперь вернутся домой, а не сложат головы где-то на Японских островах.
И Соединенные Штаты стали первой и единственной страной в мире, владевшей секретом Бомбы. Из всех великих держав они пострадали меньше всего и теперь, в послевоенном мире, могли диктовать условия остальным. Этот факт не обошли вниманием ни президент США, ни его гражданские или военные советники, ни союзники, такие как Великобритания, ни противники – такие, как СССР.
Положение неоспоримого господства принесло за собой уникальные возможности и обязанности. Когда лишь Соединенные Штаты обладали секретами атома – по крайней мере так считалось на тот момент, – у них появился шанс гарантировать собственную будущую безопасность. Да, Штатам хватило удачи и прозорливости заполучить Бомбу первыми, но ученые предупреждали, что законы физики не ограничишь степенями доступа и грифами «Совершенно секретно». Другие страны тоже раскроют тайны природы и в конце концов приручат атом для использования в своих целях, военных или мирных, – это было лишь вопросом времени. Штаты ненароком сами на это указали, опубликовав через несколько дней после Хиросимы доклад «Атомная энергия в военных целях» – он же доклад Смита, названный по имени его автора, принстонского физика и ветерана Манхэттенского проекта Генри Девульфа Смита. В нем подробно описывались базовые принципы устройства Бомбы.
Еще до Хиросимы такие прозорливые ученые, как Сцилард и Бор, пытались предупредить политическое руководство, что придется ввести некий международный контроль во избежание атомной анархии – необузданной конкуренции, которая приведет к гонке вооружений и разрушит мир, завоеванный такой высокой ценой. С недавним учреждением Организации Объединенных Наций появился шанс если не загнать атомного джинна обратно в бутылку, то хотя бы не дать ему разбушеваться и взорвать всю планету.
Впрочем, как бывает со всеми идеалистическими начинаниями, сказать это было проще, чем сделать.
Конец света или рай?
Одной из главных проблем контроля над ядерным оружием и разработки соответствующего законодательства в первые месяцы и годы после Хиросимы был недостаток понимания последствий ядерного взрыва. В военных кругах считалось, что в Бомбе нет ничего особенного – она просто позволяет нанести противнику больше урона при меньших ресурсах. Одна бомба и один самолет делают работу сотен традиционных бомбардировщиков: в общем, больше выхлоп при меньших затратах. Для других, в том числе большинства работавших над Бомбой ученых, она была совершенно уникальной: ни с чем подобным человечество до сих пор не сталкивалось. Между атомным и традиционным оружием существовала фундаментальная качественная разница (сейчас нам уже привы