Нао с глухим восклицанием вскочил на ноги. Сердце его учащённо забилось при виде широкогрудого, круторогого, величественного зверя. Он знал, что сражение с этим огромным травоядным принесло бы ему не меньшую славу, чем победа над серым медведем. Кровь закипела в жилах сына Леопарда и горячей волной ударила в голову. Но тут же другой инстинкт вступил в борьбу с первым. И этот инстинкт властно приказывал Нао не уничтожать без нужды животное, могущее послужить пищей. А у молодых воинов был большой запас свежего мяса.
Вспомнив победу, только что одержанную над серым медведем, сын Леопарда решил, что борьба с бизоном едва ли прибавит что-либо к его охотничьей славе, и опустил палицу.
Ничего не подозревавший бизон медленно и спокойно прошёл к реке.
Вдруг все трое уламров насторожились – они почувствовали приближение опасности раньше, чем увидели её. Сомнения быстро сменились уверенностью. По знаку Нао Нам и Гав скользнули в пещеру. Нао не замедлил последовать за ними, как только на опушке леса показался бегущий олень. Животное неслось в слепом ужасе. Ветвистые рога его были закинуты назад, с губ капала пена, окрашенная кровью.
Олень успел уже удалиться на тридцать скачков от опушки, когда из-за деревьев показался преследователь. Это был тигр – коренастый и приземистый, с гибкой спиной и мускулистыми лапами. Он продвигался гигантскими скачками, покрывая каждый раз расстояние не менее двадцати локтей. Со стороны казалось, что он не бежит, а скользит в воздухе, чуть касаясь лапами земли.
В конце каждого скачка тигр на неуловимо короткое мгновение останавливался, как бы собираясь с силами для нового рывка.
Олень мчался безостановочно, делая короткие, всё убыстряющиеся прыжки. Но тигр настигал его; хищник только что вышел на охоту после дневного сна, в то время как олень был утомлён долгим дневным переходом.
– Тигр нагоняет большого оленя! – дрожащим от волнения голосом воскликнул Нам.
Нао, с не меньшим возбуждением следивший за этой страшной охотой, возразил:
– Большой олень неутомим!
Вблизи реки расстояние, отделявшее оленя от тигра, сократилось наполовину. Однако, сделав неимоверное усилие, олень ещё убыстрил свой бег. Некоторое время оба животных неслись с одинаковой скоростью, затем скачки тигра замедлились. Он оставил бы преследование, если бы не близость реки: в воде он рассчитывал быстро настигнуть оленя, потому что был великолепным пловцом.
Хищник достиг берега, когда олень проплыл уже локтей пятьдесят. Не останавливаясь ни на секунду, тигр бросился в реку и поплыл с необычайной быстротой; однако олень не уступал ему в скорости. Жизнь его зависела от этой минуты. Река была неширока, и видно было, что олень первым доплывёт до противоположного берега. Однако стоит ему споткнуться при выходе из воды – и он погиб!
Олень прекрасно понимал это: он осмелился даже уклониться от прямой, чтобы выбраться на берег в более удобном месте: на усыпанной галькой косе, отлого спускавшейся к реке. Расчёт оленя был точным, но, ступив на сушу, он замешкался в минутной нерешительности. Этого было достаточно, чтобы тигр выиграл ещё полтора десятка локтей.
Олень едва успел отбежать на двадцать локтей от берега, когда тигр в свою очередь вылез из воды и сделал свой первый скачок. Но тут хищника постигла неудача: он зацепился за что-то лапой, оступился и упал.
Олень был спасён! Теперь преследование становилось бесполезным. Тигр понял это и, вспомнив, что во время погони перед его глазами мелькнул бизон, немедленно кинулся снова в воду и поплыл обратно.
Бизон не успел ещё скрыться из виду… Увидев погоню, он отступил к лесу; когда же тигр исчез в камышах, бизон остановился в раздумье. Однако осторожность взяла верх, и, решив скрыться в чаще, он затрусил к опушке мимо каменных глыб, где скрывались уламры.
Запах людей напомнил бизону, как однажды, когда он был ещё мал и слаб, человек тяжко ранил его острым камнем. Бизон бросился в сторону и стремглав понёсся к лесу; он уже почти достиг опушки, когда снова завидел тигра, который приближался огромными скачками.
Понимая, что бегство бесполезно, бизон повернулся к хищнику. Нетерпеливо роя копытами землю, он низко склонил рогатую голову. Широкая грудь его, покрытая рыжеватой шерстью, порывисто вздымалась. Большие глаза горели лиловатым огнём. Теперь это было уже не мирное травоядное, а опасный боец; страх и колебания уступили место ярости боя. Инстинкт самосохранения претворился в храбрость.
Тигр увидел, что ему предстоит встреча с опасным противником. Он не сразу напал на него. Крадучись и извиваясь всем туловищем, как пресмыкающееся, он подкрадывался к бизону, готовый при первом же поспешном или неловком движении противника прыгнуть ему на спину и одним ударом лапы переломить позвоночник или перегрызть незащищённую шею. Но настороженный и внимательный бизон следил за каждым движением хищника и всё время обращал к нему массивный костистый лоб, вооружённый острыми рогами.
Вдруг тигр замер, забыв о бизоне. Изогнув спину дугой, он устремил жёлтые, сразу ставшие неподвижными глаза на приближавшегося огромного зверя, похожего на него, но более рослого и массивного, с широкой грудью и густой тёмной гривой.
В неуверенной поступи этого зверя чувствовалось, однако, колебание охотника, который забрёл на чужую территорию.
Между тем тигр был у себя. Десять лун он владел этими местами, и все остальные хищники признавали его первенство – и леопард, и медведь, и гиена. Никто не осмеливался оспаривать у него добычу. Ни одно живое существо не становилось на пути тигра, когда он охотился на оленя, лань, муфлона, зубра, бизона или антилопу. Только серый медведь появлялся зимой в его охотничьих владениях. Другие тигры жили на севере, львы – возле Большой реки. Он уступал дорогу только непобедимому в своей слепой ярости носорогу и мамонту с толстыми, как стволы вековых деревьев, ногами.
До сих пор тигр ни разу не встречал этого странного зверя почти вымершей к тому времени породы. Но инстинкт сразу подсказал ему, что пришелец сильнее его, лучше вооружён и не менее ловок и проворен. И всё же тигр не хотел признать свою слабость и без борьбы уступить местность, где так долго был полновластным хозяином.
Он не отступил перед соперником, но пригнулся, почти распластавшись на земле, выгнул спину и угрожающе оскалил клыки.
В свою очередь пещерный лев набрал воздуха в широкую грудь и зарычал; затем, оттолкнувшись от земли задними лапами, сделал прыжок длиной в целых двадцать пять локтей.
Тигр в страхе попятился назад. При втором прыжке льва он поджал хвост и, казалось, готов был уже обратиться в бегство. Однако тут же, словно устыдившись собственной трусости, зарычал на противника; его жёлтые глаза позеленели от бешенства: он принимал бой!
Внезапная перемена в поведении тигра скоро стала понятной уламрам. Из камышей на помощь к своему самцу спешила тигрица; она неслась огромными скачками, почти не касаясь земли. Глаза её сверкали, словно угли.
Теперь настала очередь пещерного льва усомниться в своей силе. Вероятнее всего, он без боя уступил бы чете тигров её владения, если бы, возбуждённый угрожающим рычанием своей самки, тигр-самец не прыгнул ему навстречу…
Пещерный лев готов был примириться с необходимостью отступить, но не мог оставить безнаказанным столь дерзкий вызов. Его чудовищные мускулы напряглись при воспоминании об одержанных им бесчисленных победах, об убитых, растерзанных и съеденных им существах. Один лишь прыжок отделял его от тигра. Он мигом перелетел это расстояние и встретил… пустоту, так как тигр отскочил в сторону. Очевидно, он хотел напасть на пещерного льва сбоку. Тот быстро повернулся, чтобы встретить нападение.
Когти и клыки сшиблись… Послышалось глухое рычание и щёлканье страшных челюстей. Будучи ниже ростом, тигр попытался вцепиться в горло пещерного льва, но молниеносный удар огромной лапы опрокинул его на землю. В то же мгновение когтями другой лапы пещерный лев вспорол противнику брюхо. Внутренности вывалились из раны вместе с потоками крови. Неистовый рёв огласил саванну.
Пещерный лев начал рвать на части свою жертву, когда подбежала тигрица. Почуяв запах свежей крови, она остановилась в нерешительности и издала призывное рычание.
Услышав её зов, тигр невероятным усилием вырвался из лап пещерного льва, шагнул к тигрице… и остановился. Силы покинули его, и только глаза всё ещё были полны жизни.
Тигрица инстинктом поняла, как мало осталось жить тому, кто так долго делил с ней ещё тёплую добычу, охранял её детёнышей, защищал её от всех опасностей. Смутная нежность к поверженному самцу шевельнулась в глубине её не знавшего жалости сердца. Но она поняла также, что перед ней – сила ещё более могучая и жестокая, чем сила тигров, и, трепеща за свою жизнь, тигрица глухо зарычала, бросила последний взгляд на своего самца и убежала в лес.
Пещерный лев не стал преследовать её. Он наслаждался победой и следил за каждым движением издыхающего тигра, но не спешил прикончить его, так как был осторожен и остерегался получить рану, когда победа и без того была на его стороне.
Настал час заката. Багряный свет зари разлился по лесам, озарил кровавыми отблесками половину неба. Дневные животные затихли. Теперь слышались только вой волков, жуткий хохот гиен, крики ночных птиц, кваканье лягушек и стрекотание кузнечиков. Когда последние лучи солнца догорели в облаках, на востоке появился диск полной луны.
В саванне не было видно других зверей, кроме двух хищников, – бизон скрылся во время их битвы. В наступивших сумерках тысячи существ притаились без движения, чуя присутствие огромных зверей.
Бесчисленное множество дичи пряталось в каждой заросли, скрывалось за каждым деревом, и, несмотря на это, голод редкий день не терзал пещерного льва.
Лев издавал резкий запах, и этот запах всюду сопровождал его, предшествовал ему, предупреждая всё живое о его приближении вернее, чем шорох камней под могучими лапами, шелест раздвигаемой листвы и треск ломающихся ветвей.