«Красноармейцы N-ской дивизии на общем собрании постановили пожертвовать для голодающих детей 29 мешков сахара-рафинада».
«Варшавская газета “Речь” пишет о том, что Польский народный демократический союз опубликовал декларацию о своем отношении к Украине и России. Первый пункт гласит, что Союз должен стремиться к оттеснению России за Днепр; другой пункт указывает на необходимость наладить дружественные отношения с Украиной для ослабления России»…
Всё меняется под солнцем, только не польская политика, только не грезы о Польше от моря до моря.
Анри Барбюс, знаменитый французский писатель, со страниц газеты «Юманите» призывает мир к солидарности с Советской Россией. «Борьба против советского строя России, основанного на принципе равенства, ведется международным союзом империалистов и капиталистов; только путем спасения “русской правды” можно спасти правду для всего человечества».
«Правда» в октябре — декабре 1919 года писала:
«Мы взяли Воронеж. Мы начинаем двигаться вперед. К углю! К нефти! К миру!»
Следом за Воронежем Красная армия отбивает Харьков.
«Мы вступили в угольный район».
Вступили и выбили деникинцев из Донбасса. Военные историки пишут о жестоком встречном сражении, которое продолжалось весь день 25 декабря севернее Бахмута, нынешнего Артемовска.
«Противник пытался задержать продвижение советских войск на рубеже Дебальцево — Горловка — Городище, но закрепиться на этом рубеже ему не удалось… В результате энергичных действий советских войск 29 декабря Дебальцево было освобождено».
На следующий день Первая Конная освободила Горловку, затем в «районе Алексеево — Орловки разгромила Марковскую пехотную дивизию». Красный флаг поднялся над Луганском, Ясиноватой, Юзовкой…
«Освобождение Донбасса было завершено, — итожат советские издания повествование о Донбасской операции 1919 года. — Стране возвращен крупный угольный район».
Давняя история снова и снова оживает в современных полемиках. И молодежь поет уже не о «комиссарах в пыльных шлемах», а о поручике Голицыне и корнете Оболенском. На Дону и Кубани спорят, не поставить ли памятники генералам Маркову и Корнилову. В который раз все опять смешалось на Руси…
Приведем редчайшее свидетельство тех лет. Это дневники штабс-капитана белой армии Константина Цимбалова. Десять разноформатных блокнотов, исписанных мельчайшим почерком. Девятнадцатый, двадцатый, двадцать первый годы… Их хранила Ольга Павловна Никитина, вдова командира полка врангелевской армии Никитина. И осенью 1977 года передала одному из авторов, в то время собственному корреспонденту «Комсомольской правды» в Праге.
…Занимаясь послеоктябрьской эмиграцией, я разыскивал соотечественников, на долю которых выпала чужбина. Так от человека к человеку пришел и к Никитиной, в старинный дом над пражским парком Стромовка. Хозяйке бьшо уже под восемьдесят, но как же чисты, умны ее глаза! Свежий, звонкий голос, отчетливая память.
Рядом с чашечками, в которых стынет чай, лежат потемневшие фотоальбомы с застежками, стопка блокнотов, заполненных бисером строчек.
Ольга Павловна раскрывает слежавшийся альбом.
— Это генерал Кутепов, это Марков…
— Снимок с автографом — подарок вашему мужу?
— Да-да. Это Марковский полк, которым командовал муж, в Галлиполи. Вот это, посмотрите, памятник в Галлиполи. Каждый, кто там жил, должен был принести камень. Так и насобирали на памятник. Думаю, что он уже развалился. А это Врангель. Типичный барон…
«Черный барон», откинувшись в кресле, надменно смотрит перед собой… Но падает тяжелая крышка альбома, и он отправляется в ящик стола.
— Вы ведь попали в самое гнездо, — говорит Ольга Павловна. — Вот эти блокнотики — дневники Кости Цимбалова, друга Дмитрия Павловича, моего мужа. Быть может, вам будет интересно. К нам они попали вместе с другими бумагами по завещанию Кости после его смерти в тридцатом году. Вот полковые документы, письма мужа. Эти вот блокноты — самые полные. Часть записей Костя сжег. Но некоторые остались. И я сохранила их…
Груда документов заполнила весь стол, чашечки давно перекочевали в сервант… Старые удостоверения — «В воздаяние воинской доблести и отменного мужества в боях…», награды в потускневших коробочках — «Знак отличия Первого Кубанского похода», Георгиевский крест, письма, вырезки из газет…
Со стены смотрят красочные малявинские молодки: в цветастых полушалках, в шубейках, идут они по снежной улице, такой далекой от этого одинокого дома…
— Еще в Галлиполи муж начал, как говорится, переоценивать ценности. Приехав в Чехословакию, порвал с Белым движением, занялся коммерцией.
— А Костя?
— Костя вернулся в медицину. До революции он закончил два или три курса медицинского факультета в Киеве, а доучился в Праге. Вот его врачебное свидетельство, датированное мартом 1928 года: «Доктор Константин Афанасьевич Цимбалов в Кутна Горе является членом Чешской врачебной секции». Там, в Кутна Горе, он вскоре и умер…
Ольга Павловна аккуратно собирает блокноты, тетради, вырезки из газет — они заполняют большую коробку, — протягивает мне:.
— Буду рада, если все, пережитое нами, поможет кому-то в жизни.
Вчитываясь в дневники Цимбалова, будто вместе с ним шел по фронтам Гражданской войны, открывал для себя ее новые страницы, неизвестные раньше. Взгляд с другой стороны, изнутри, интересен сам по себе. Но в этих дневниковых записях есть нечто большее. Карандашные строки сохранили до наших дней исповедь человека чести и долга, брошенного в круговорот Гражданской войны, его душевные терзания и муки, вызванные разладом между идеалами и реальностью.
«24.1.1919. Около 9 ч. утра батальон под командованием полковника Наумова повел наступление в направлении ст. Соль (Бахмутская). Наступление неудачно. Со стороны противника действовали крупные силы, состоящие из рабочих, шахтеров-добровольцев. Под давлением противника 3-й батальон к вечеру отошел…
3–6.IV. 2-й и 3-й батальоны расположены в железнодорожных составах на путях станции Рассыпная. В ночь на 7.IV получены и розданы подарки — куличи, сало, ветчина и многое другое.
11–12.V. Идут приготовления к наступлению. Прибывает артиллерия, вооруженная английскими орудиями, подтягивается конница. Получено английское обмундирование.
В батальоне царит радостное, праздничное настроение — чувствуется перелом в ходе событий. В ночь на 13.V получен приказ генерала Деникина о переходе в наступление на Москву!
4. VI. В приказе комдива говорится о доблестном наступлении: “Большевики разбиты, теперь осталось их добить”.
23. Х. Тревожное положение не улегается — конница красных бродит в нашем тылу.
3. XI. На 2-й батальон в 21 час внезапно налетела конница противника — один из полков Буденного. Часть батальона попала в плен, остатки двух рот спешно отходят…
Едва выставили охранение, неожиданно раздалась сильная ружейная стрельба, 3-я стрелковая советская дивизия, латыши и конница красных снова обтекли полк с севера и атаковали с. Долгая Клюква. Некоторые роты и эскадроны пытались оказывать сопротивление, остальные, объятые паническим ужасом, в абсолютной тьме ночи начали метаться по селению в поисках спасения. Кухни загородили дорогу, обозы врезались друг в друга, артиллерия все давила на своем пути. Свирепствовал снежный буран, все тонуло в море снега. Латыши с криками: “Держи штаб Наумова!” — бросали ручные гранаты в светящиеся окна изб… О сопротивлении думать не приходилось — надо было спасать уцелевшее. Отход начался по единственной дороге через плотину. Всюду громадные снежные сугробы…
8. XI. За период с 26.Х по 8.XI полк потерял 40 % убитыми и ранеными, 20–25 % без вести пропавшими и пленными, 18 % обмороженными, больными тифом… Люди почти голы — приказано отбирать теплые вещи у населения. Эта мера переполняет чашу терпения населения, оно озлоблено, ропщет и провожает армию проклятиями… Начался “великий отход”.
24. XI. Еще затемно полк выступает далее к югу. Дороги забиты обозами, пехотой, артиллерией, повозками беженцев. Стоит туманная, влажная погода, снег начал таять, кое-где земля обнажена — обозы идут на санях. По пути отступления брошена масса груженых саней и др. имущества, бродят обессилевшие лошади. Полно мародеров. Все села по пути “великого отхода” армии переполнены отступающими частями армии, чинами ее учреждений и беженцами. Отступление неорганизованно. Связи ни с кем нет. Население провожает слезами и проклятиями.
16. XII. Противник весь день обтекает с флангов, стремясь к югу от станции и села Дебальцево, — конные части Буденного движутся большими колоннами с севера в юго-восточном и юго-западном направлении.
18. XII. Село Алексеево-Леоново расположено по скатам громадного оврага. По дну протекает ручей с отвесными берегами. Вся центральная, главная улица — путь отхода — запружена людьми, обозами, артиллерией и пулеметными тачанками в несколько рядов. Конница красных, видя, что части Марковской дивизии втянулись в селение, решила атаковать ее. Части Буденного расположились по буграм к востоку и юго-востоку от селения в колоннах поэскадронно. В 8 ч. противник повел энергичное наступление на Алексеево-Леоново…
2-й и 1-й батальоны решили пробиться, перейдя через овраг на западный его скат, и присоединиться к 3-му батальону, но конница красных ворвалась в село и начала рубить. Ввиду узости улицы и глубокого оврага обороняться не представлялось возможным — пехота рассыпалась по избам. Все улицы заняты противником. Бегством спасаются лишь одинокие пешие и конные, прорвавшиеся через части красных.
Дивизия ген. Маркова потеряла в этом бою сто с лишним пулеметов, 90 % боевого состава, почти всю артиллерию».
Отступление к Ростову, на Кубань, эвакуация из Новороссийска в Крым… И бег из Крыма — оставляем эти страницы для другого случая. Свой дневник Цимбалов продолжает в Турции, в лагере беженцев Галлиполи.