И вот время пришло. Мы достигли какого-то порога, решения некоего уравнения, образованного случайной комбинацией балок, стен, умножения распадающегося дерева на металл и пластмассу. Вик остановился и оглянулся, как будто услышал звук. Но это был отзвук того, что давно исчезло. Морд с Борном, может, до сих пор дрались, а может, нет. В любом случае мы их не слышали.
Исчезновение этого звука потушило в Вике огонь, заставлявший его двигаться, осматривать руины, а во мне оставалось только непреходящее ощущение, что кто-то – или что-то? – исподтишка наблюдает за нами с чувством собственного превосходства. От этого я находилась в напряжении, в постоянной боевой готовности. А вот Вика ничто больше не волновало, как будто под воздействием яда он утратил эту способность. Мне не раз и не два приходилось напоминать ему быть поосторожнее, не торопиться, смотреть, куда ставит ногу, и не шуметь.
– Уже близко, совсем близко, – сказал Вик через несколько минут, словно унюхав что-то. По крайней мере, запахи он еще различать мог.
Мы добрались до самого дна провала. Посмотрев вверх, я увидела плотную толщу водоворота над нашими головами, с этой точки зрения он напоминал решетчатую башню, созданную ураганом или землетрясением. Мы опустились в воронку мусорного торнадо. И, честно говоря, меня не прельщала мысль карабкаться потом обратно по этим искусственным развалинам, хотя тогда я еще не знала, будет ли у нас шанс на это.
И тут Вик вдруг начал колотить кулаком в треснувшую дверь, ведшую на лестницу, заваленную щебнем, потом он прижался к двери лбом, шлепая по дереву ладонями. Мне пришлось остановить его, схватить за царапающие, скребущие руки, стараясь не задеть плечо.
– Что с тобой, Вик? Что случилось?
Вик горел. Я чувствовала лихорадочный жар его ладоней, он вспотел, глаза запали, и я увидела в них свет: точки темно-красного пламени, живого, но чересчур яркого. Потом взгляд сделался неподвижным, и я испугалась, не ослеп ли он. Атрофировавшийся червь, зашитый в плечо, прежде бывший цвета слоновой кости, почернел и начал разлагаться, пачкая рубаху маслянистой жидкостью. Вик уже весь провонял этим маслом.
– Это то самое место, Рахиль, – в голосе Вика слышалась нарастающая паника. – То самое. Это было там. Но Морд все завалил. Морд все завалил, нам туда не пройти. Он меня ненавидит. Он хочет меня убить. Хочет меня убить.
Вик бредил. Голова Вика наполнилась ватой и бритвенными лезвиями, он разговаривал со мной из глубины старого колодца. Вику казалось, что Морд проявляет к нему личный интерес, тогда как ничего подобного не было и в помине. Я вгляделась в заваленную пропасть. Там было темно, холодно и пыльно.
– Вик, послушай меня. Морд этого не делал. Просто не смог бы. Разрушение слишком точечное и давнее. Эту дверь заблокировали давным-давно.
Причем намеренно.
Вик снова тяжело привалился к стене, опустив голову, окруженный всем этим бесполезным ныне богатством.
– А какая, в сущности, разница?
Я увидела в глубине его глаз растерянность, безмерное отчаяние при мысли о необходимости карабкаться обратно, а потом вновь спускаться в «протрещину» и возвращаться к отстойникам. Проделать этот путь ему было не под силу. Да и мне, пожалуй, тоже.
Я побрызгала водой ему на лицо, хотя у нас ее почти не осталось. Напоила, открыла и заставила съесть целый сухпаек из наших тающих запасов.
Постаревший, исхудавший, заросший щетиной Вик вперился глазами в никуда, словно ему требовалось отдохнуть от мира. Оставив его охранять наш рюкзак, я отправилась искать другой путь. Ведь если лестница обвалилась давно, то вполне возможно, когда все эти нагромождения сместились, образовался какой-нибудь новый проход.
Отодвинула от стены стол. Ничего. Проверила щель между стеной и разбитой колонной, упавшей, похоже, с верхнего этажа. И здесь ничего.
И опять ничего. И снова.
Вик выглядел совсем далеким.
Я подумала о Борне, прячущем вещи в шкафу. Припомнила тайники Вика и свои собственные, в которых хранила добычу, слишком крупную, чтобы тащить ее домой самостоятельно, без Виковой помощи. Думала, думала и ничего не придумала.
– Вик, – пробормотала я, – ты должен отсюда выбраться. Ты должен мне помочь.
И вдруг заметила, что на меня смотрит лисья морда, торчащая словно охотничий трофей из стены футах в двадцати. Первой моей мыслью было: «Это лис-призрак, проходящий сквозь стены, сверхъестественный лис, значит, я умираю, это галлюцинация, совсем скоро я увижу белый свет в конце туннеля».
Но тут же обнаружила, что лис выглядывает из дыры в стене, и почти сразу оттуда потянуло сквозняком. После нашей «протрещины» дыра казалась более чем широкой. Если она ведет туда же, куда и лестница…
Лис исчез. Ничего, мы спустимся в его нору. Будем следовать за его хвостом, за яркими, настороженными звериными взглядами. Я решила, что момент настал.
– Вик! – окликнула я. – Иди-ка сюда и захвати рюкзак.
Ответа не было. Вик был рядом, но он обмяк, как будто уснул, а когда я к нему подбежала, то обнаружила, что он почти потерял сознание. С трудом растолкав его, потерявшегося в горячке, объяснила, что нам надо спуститься в дыру. Постаралась убедить себя, что, кивнув, Вик подтвердил мою догадку насчет того, куда ведет эта нора. В желудке противно засосало, но не от голода. Скорее, от неуверенности. Похоже, Вик не слишком-то пришел в себя.
По крайней мере, нам не потребуется лезть обратно наверх. Как не нужно сидеть на месте и ждать смерти. Бросить Вика, а самой отправиться на поиски, я тоже не могла, потому что не знала, найду ли обратный путь. Если бы я оставила Вика, могла бы никогда больше его не увидеть, он так и умер бы в одиночестве.
– Вик, ты меня понимаешь? – спросила я, лишь бы как-то успокоиться. – Шансов у нас немного. Я знаю, тебе очень плохо, но ты должен пойти со мной.
Останься со мной, Вик, хотя бы еще ненадолго.
Ему пришлось идти первым, потому что только так я могла следить, чтобы он не заснул и не впал в кому. Из-за тесноты рюкзак опять пришлось нести перед собой.
Если бы мы провалились в центр Земли, это одним махом решило бы все наши проблемы.
Что находилось в недрах здания Компании
Мы вышли на седьмой уровень. Нора вела именно туда. Мы пробирались по ней, как мыши, но в пыли я заметила столько звериных следов, что можно было подумать, здесь находится зверинец или проходила целая звериная армия. Потайной был туннель или нет, им активно пользовались, однако самого лиса я не видела. Наконец мы оказались в широком, высоком, безликом помещении, с заблокированным входом позади и ведущей к лабиринту проходов и комнат аркой впереди.
От этой арки и коридоров за ней веяло какой-то заброшенностью, стены слегка светились, наверное, прежде помещение освещалось микроорганизмами, почти исчезнувшими за прошедшие годы. Въевшийся запах антисептика тоже ослабел, вытесненный мускусным ароматом звериной шерсти. Складывалось впечатление, что это место когда-то пытались реанимировать, но потом опять все забросили, и теперь оно уже никогда не вернется к жизни. И еще: из глубины слышался то ли подспудный гул, то ли жужжание, то ли вибрирующее потрескивание.
Комната с лекарствами, которую надеялся отыскать Вик, находилась в следующем коридоре, за углом. Оставив Вика у выхода, я, следуя его указаниям, прошла через арку в лазарет. И обнаружила, что он был подчистую ограблен. Мы пришли слишком поздно. Все, что представляло хоть какую-нибудь ценность – медицинские инструменты, оборудование, даже столы и стулья, – оттуда вынесли.
Все же я решила исследовать комнату до конца. И в захламленном углу отыскала-таки четырех наутилусов. Они выглядели старыми и высохшими. Я схватила их трясущимися руками, сдула пыль. Что же, значит, мы еще побарахтаемся. Не бог весть какая находка, но я была благодарна и за эту малость. Один наутилус – один месяц. Я приобрела для Вика четыре месяца жизни, а то и пять. Если, конечно, он оправится от яда. По пути прихватила еще кое-какой мусор, в расчете, что Вик найдет ему применение.
Меня не было где-то минут двадцать. Когда я вернулась, Вик продолжал лежать у дыры. Опустившись на колени, я дала одну пилюлю, которую он проглотил с глубоким благодарным вздохом.
– Оно до сих пор на месте, до сих пор, – хрипло прошептал он.
– А лестницу-то завалили неспроста, – заметила я.
Дверной проем выглядел с этой стороны так, словно его специально замуровали. Кто-то проделал большую работу.
– Да ну?
Либо лекарство несколько привело его в чувства, либо он воспрял духом, обнаружив наконец неповрежденную часть своего бывшего дома.
– Здесь ничего больше нет, Вик? Нет ничего, о чем мне следовало бы знать?
– Нет. Возьми, что сможешь унести, и уходим.
И тут я кое-что увидела в тусклом свете. Поверх отпечатков звериных лапок и моих собственных ботинок шли следы чужой обуви. Но в коридоре было пусто.
– Вик, кто сюда приходил, пока меня не было?
– Никто.
– Никто-никто?
– Я никого не видел.
– И не слышал?
Вик покачал головой.
Раньше у меня было ощущение, что мы с ним угодили в вакуумный пузырь. Не слышалось ни звука. Безмолвие, тишина широкого пространства убаюкали меня. Однако теперь это чувство исчезло.
При мне был только нож. Нам требовались еда, вода, все, что можно здесь обнаружить. Я не могла тащить Вика за собой в дыру, если бы он там упал, мне его было не вынести. Он все еще страдал от яда.
Оказалось, что место мне прекрасно знакомо. Я поняла это, когда рискнула пройти дальше. Потому что я уже ходила этими залами. В Балконных Утесах. Из ностальгии или какого-то неосознанного желания Вик спланировал нашу расчистку Утесов таким образом, чтобы коридоры точь-в-точь повторяли этот этаж Компании.
Наверное, я никогда не постигну всех его тайн.
Нож я оставила Вику. Отвела его в лазарет и усадила в угол так, чтобы виден был дверной проем. Оставила ему и рюкзак, а наутилусов посоветовала положить в карман рубахи.