От Можайска до Москвы русская армия прошла за шесть дней. Арьергардом почти в два корпуса командовал Милорадович, на которого наседал Мюрат. 1 сентября 1812 года в подмосковных Филях собрался военный совет, решавший судьбу Москвы. Положение русской армии было такое же, как и после Бородинской битвы. Кутузов сказал: «С потерей Москвы не потеряна Россия. Первой обязанностью считаю сохранить армию и сблизиться с идущими к ней подкреплениями. Самим уступлением Москвы приготовим гибель неприятелю. Знаю, ответственность падет на меня, но жертвую собой для спасения отечества».
У Наполеона было около ста тысяч солдат, у Кутузова — чуть больше шестидесяти тысяч, включая казаков и ратников ополчения, вооруженных пиками и дубинами. Арсенал Москвы так и не открылся для бесплатной выдачи оружия ополчению. От Можайска до Москвы квартирмейстеры не нашли ни одной позиции, удобной для битвы.
Оставить Москву без боя мог только Кутузов.
Вся Россия привыкла почитать первопрестольный город святыней и известие о взятии Москвы французами стало тяжелым испытанием для всей страны. 2 сентября русская армия прошла через полупустую Москву. Очевидец писал:
«Шествие наше через всю Москву продолжалось несколько часов. Все казались углубленными в размышления, ничем не прерываемые: тишина и молчание царствовали в продолжении всего нашего таинственного шествия, цель и направление которого были известны только одному главнокомандующему. Изредка встречались жители, на лицах которых выражалось беспокойство, но все делаемые повторяемые ими вопросы оставались без ответа. Наконец вдали мелькнули два белых столба. Застава! На какая? Говорят, Коломенская. Да куда же мы идем? Бог знает. У этой заставы мы нашли Московского губернатора графа Растопчина. Он не слезая с лошади, шепотом переговорил с главнокомандующим и возвратился в Москву, которую мы покидали».
Завравшийся Растопчин писал в своих последних афишках 30 и 31 августа:
«Светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибирать надобно. А мы своим судом со злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дни за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, не дурно с рогатиной, а всего лучше вилы-тройчатки: француз не тяжелее снопа ржаного. Братцы! Сила наша многочисленна и готова положить живот, защищая, не пустить злодея в Москву. Но должно пособить, и нам свое дело сделать. Грех тяжкий своих выдавать. Москва наша мать. Она поила, кормила и богатила. Я вас призываю именем Божьей Матери на защиту храмов Господних, Москвы, земли Русской. Вооружитесь, кто чем может, и конные и пешие. Возьмите только на три дни хлеба. Идите с крестом; возьмите хоругви из церквей и с этим знаменем собирайтесь тотчас на Трех Горах. Я буду с вами и вместе истребим злодея. Слава в вышних, кто не отстанет! Вечная память, кто мертвым ляжет! Горе на страшном суде, кто отговариваться станет!»
2 сентября русская армия прошла через Москву и отступила по дороге на Рязань. С ней ушел и Растопчин. Москвичам и армии оружия бесплатно он так и не дал. На следующий день в городском арсенале французы нашли семьдесят тысяч ружей, сто пятьдесят пушек, массу военного снаряжения и продовольствия. Император Александр I мог гордиться своим доверенным лицом.
Командиру арьергарда Милорадовичу пришлось договариваться с Мюратом, чтобы он дал возможность пройти русским сквозь Москву без боя. Мюрат без выстрела шел за Милорадовичем по пятам и вслед за ним вышел на рязанскую дорогу. Вечером 2 сентября великая армия вступила в Москву. Наполеону доложили, что огромный город почти пуст и никакой депутации горожан с ключами не будет. 3 сентября император въехал в Кремль.
Александр I тут же попытался свалить всю вину за взятие Москвы на Кутузова. Он писал шведскому королю:
«Случилось то, чего я боялся. Князь Кутузов не сумел воспользоваться прекрасной победой 26 августа. Неприятель, потерпевший страшные потери, в шесть часов после обеда прекратил огонь и отступил за несколько верст, оставляя нам поле битвы. У Кутузова не достало смелости напасть на него в свою очередь. Эта непростительная ошибка повлекла за собой потерю Москвы». Несмотря ни на что, Кутузов был уверен: «Пока будет существовать армия, мы сохраним надежду благополучно завершить войну».
Известие о взятии Москвы вызвало шок у всей России и громким эхом прокатилось по России. Все русские прекрасно понимали, кто истинный виновник этого. В разных сословиях открыто обвиняли императора Александра I в потери чести России. Александр заявил Кутузову, что «Вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы», но снимать с должности, конечно, не стал. Ему не хотелось править только Камчаткой.
Император Александр I, горячо поддержанный английским комиссаром Вильсоном решил захватить Наполеона в плен. Если бы он поручил это сделать Кутузову, дело хотя бы было возможным теоретически. Положение императора Франции было отчаянным. От Двины к Березине мчался Витгенштейн, оттеснивший корпуса Удино и Сен-Сира. Объединенные Дунайская и Третья армии блокировали корпус Шварценберга, 2 ноября под Волковыском отшвырнули корпус Ренье и 6 ноября заняли Минск. В этом белорусском городе русские захватили огромные стратегические запасы продовольствия для армии Наполеона. 9 ноября армия Чичагова влетела в Борисов.
Когда императору доложили об этом, он понял, что окружен и ему грозит плен. В этот же день великая армия вышла из Орши и двинулась к Березине. Император приказал Удино во что бы то ни стало отбить у русских Борисов, а Виктору любой ценой держать Кутузова. Наполеон понимал, что грядет битва не на жизнь, а на смерть. Он приказал принести все знамена великой армии с золотыми римскими орлами и сжег их. Император видел, что окружен, но лев не собирался сдаваться.
План Кутузова по разгрому великой армии не случился. Чичагов, поощряемый Александром I, не подчинялся Кутузову, не выполнял его приказов. Несмотря на это, фельдмаршал загонял и загонял Наполеона в «мешок» перед Березиной. Император уже был готов к сражению и знал, где прорвется. 12 ноября маршал Удино бешено вынес Чичагова из Борисова, располагая вдвое меньшими силами. Сухопутный адмирал со страху бросил в городе раненых, больных и обоз. Русские саперы едва успели разобрать мост через Березину.
У Наполеона вместе с корпусами Удино и Виктора было пятьдесят тысяч воинов и столько же безоружных и деморализованных солдат. Впереди, за Березиной, стояла тридцатитысячная армия Чичагова, с севера была слышна канонада подходившего сорокатысячного корпуса Витгенштейна, сзади Виктор зубами держал десять тысяч казаков Платова, за которыми надвигалась стотысячная армия Кутузова. Со всех сторон императору грозила гибель, но он только улыбался и подбадривал солдат. Лев готовился прыгнуть через Березину.
Французы могли переправиться через Березину выше Борисова, у Студенки, чтобы идти прямо на Вильно. Этот брод Чичагов послал прикрывать пятитысячную дивизию Чаплица, что очень порадовало Наполеона. Броды были и ниже Борисова, на дороге к Минску. Переправившись здесь, Наполеон мог быстро соединиться с корпусами Шварценберга и Ренье. Именно здесь Чичагов поставил свою армию. Не этому сухопутному адмиралу было тягаться с Наполеоном, который понял, что окружения больше нет.
Корпус Удино растянулся по берегу Березины выше и ниже Борисова. Среди жителей был распущен слух, что Наполеон будет переправляться ниже Борисова и идти на Игумен для соединения с Ренье и Шварценбергом. Туда был послан большой французский отряд рубить лес и готовить мосты. 13 ноября напротив строившегося моста встала вся армия Чичагова, который почему-то даже не попытался отбить Борисов у Удино, имевшего в строю десять тысяч штыков. Дивизия Чаплица зачем-то встала у Борисова. Студянку остались прикрывать два пехотных батальона и три полка казаков. Именно у Студянки уже два дня скрытно лучшие французские инженеры и саперы под руководством маршала Мортье готовили переправу через Березину.
13 ноября Наполеон с армией вошел в Борисов и вечером с гвардией рванулся к Студянке. Утром 14 ноября он был у переправы, куда под яростным и великолепным прикрытием корпуса Виктора собиралась великая армия. Восемьдесят тысяч французов на другом берегу Берзины встречали две тысячи русских пехотинцев и полторы тысячи казаков. Дальше до Вильно не было ни одного русского солдата. Само собой, были целы все дороги, мосты и гати.
Рано утром 14 ноября Наполеон вышел на берег Березины. Поставленная ночью сорокапушечная батарея в минуты снесла двенадцать русских орудий на другом берегу. Саперы бросились наводить заранее подготовленные мосты. По реке шел лед. По грудь в ледяной воде к вечеру саперы собрали два почти пятидесятиметровых моста. Семь тысяч воинов, все, кто остался в корпусе Груши, под огнем переправились через Березину и вынесли русский заслон. Недалеко от Борисова заслон соединился с дивизией Чаплица и вновь атаковал Удино, который не сдвинулся с места до глубокой ночи.
К полудню 15 ноября через Березину прошли Старая и Молодая гвардия, смешанные корпуса Нея, Даву, Богарне и Жюно. Тридцать тысяч запредельных бойцов Наполеона, почти двадцать лет не выпускавших оружия из рук, выстроились на правом берегу Березины, прикрывая переправу остальных пятидесяти тысяч солдат великой армии. Они ждали атаки, но их никто не трогал.
Чичагов получил донесение Чаплица о подходе к Студянке Наполеона уже днем 14 ноября. Чичагов послал проверить, что делается ниже Борисова. Поздно вечером адмиралу доложили, что французских войск там, конечно, нет. Тем не менее, армия Чичагова всю ночь простояла на месте, и только утром 15 ноября двинулась к Борисову, где и остановилась. Наполеону не мешали. Возможно, Чичагов уже слышал, как великолепная гвардия Наполеона несколько дней назад шла к Борисову.