— Ну, давай же! Давай! — подгонял себя я — Вот она уже рядом! Давай! — и яхта была уже у меня по самому носу, и стремительно прорезая очередную океанскую волну, неслась прямо на меня. Я чуть отплыл в сторону, и она прошла совсем рядом со мной. Я стал стучать по ее борту кулаком уставшей от гребли правой руки, пока она пролетела мимо меня на всех парах и… она проскочила быстро мимо меня и показала только свою скошенную до воды корму.
— Черт! — в ужасе и бешеной панике закричал на нее я — Черт! — Даже забыл закричать о помощи, но за яхтой тянулся длинный проводной и веревочный с кормовой лебедки фал. Наверное, какого-то подводного устройства. Эхолот или сонар. Может видеоаппаратура, для подводных съемок. Он далеко тянулся в воде, за ее скошенной к воде кормой. Да, на том веревочном фале, был действительно провод, но думать было некогда, и я уже из последних своих русского моряка сил, схватил его обеими руками. И яхта потащила меня по волнам за собой.
И акулы бывают сытыми
Яхта тащила меня как какую-нибудь пластмассовую куклу по набегающим из-за ее низкой скошенной над водой кормы от быстроходного корпуса волнам. Я же подтягивался, постепенно теряя последние силы. На последнем издыхании, по, этому, спущенному за кормой ее тросу. И уже все-таки, добрался до скоса кормы. И подтянулся из последних сил. И ухватился за нижние защитные от падения за борт леера кормовой оснастки.
— Ну, же! — скомандовал себе вслух я — Ну, же! Еще немного! Еще, чуть-чуть, Владимир Семенович Ивашов! Русский моряк, брошенного на произвол русского флота!
И, перевалившись через бортовое ограждение, упал на гладкую деревянную палубу скоростного легкого морского судна. Я был спасен! Я ликовал! И не знал другой радости, как это было здорово, снова жить и очутится спасенным! От всего пережитого и потерянных сил в океане.
И от последнего, крайне волнительного перенапряжения, видимо я отключился на какое-то время.
Когда я открыл глаза и пришел в себя, то лежал на постели. Постели в просторной каюте. Лежал внутри этой большой прогулочной быстроходной крейсерской океанской яхты.
Как я оказался здесь? Я и не помнил. Может в беспамятстве дополз как-то.
— «А, может?» — «Нет, меня подобрали с палубы. И это точно» — вдруг осознал я — «И притащили сюда. И положили в постель»
Я осмотрел себя.
— «Черт, все сняли!» — оно было и понятно. Я был мокрый, и вот, меня раздели, и положили в эту постель. Но, кто подобрал меня?
Я сел в постели и, посмотрел вокруг. Кругом была красивая, толи из красного дерева, толи из пластика мебель. Шкафы, встроенные в стенку
борта яхты и прикроватный столик. Графин с водой. И стакан.
— Культурно, тут у вас — произнес вслух я.
Прикрывшись одеялом, я встал. Я осмотрелся вокруг. И увидел незакрытой дверь из этой спаленной каюты яхты. Там, наверху, должен быть тот, кто его подобрал и уложил здесь в каюте. Мне показалось, что там, кто-то между собой разговаривал, но шум океана заглушал чей-то разговор. Там, наверху, были кто-то, двое. Судя по голосам. То, были мужчина и женщина. И причем, скорее всего молодые.
Яхту неслабо раскачивало на волнах. И, я, глянув в закрытый оконный иллюминатор, развернувшись, пошел к выходу. Потом, вспомнив опять, что совершенно голый, остановился и решил заглянуть в один шкаф. Я сбросил на постель назад одеяло и открыл, сдвинув в сторону одну из тонкой полированной ярко красной фанеры дверцу, посмотрел внутрь.
Там была одежда. Одежда была мужская. Много, и как-то вперемешку.
Я вытащил все, бросив на свою кровать. И стал примерять на себя, а вдруг, подойдет. Надо было, хоть во что-нибудь одеться. Хотя бы временно, пока не отыщется моя одежда русского моряка.
В основном это была летняя одежда. Там легкие летние брюки рубашки, шорты и майки, разного цвета с рисунками на спине и груди. Были еще внизу шкафа два чемодана, тоже, наверное, с одеждой, но, я туда не полез.
Надо было иметь совесть. И так то, что делал, было без спроса, и в наглую.
Я натянул первые попавшиеся брюки белого цвета. Прямо на голую задницу. Как то сразу они мне подошли. И футболку среди лежащих на постели маек, желтого цвета с какой-то дурацкой на груди надписью.
— «Ну, и ладно» — подумал я, глядя на себя в зеркало на двери шкафа — «Думаю, годиться».
Я так увлекся этой одеждой, что не заметил двух человек, стоящих в невысоком проеме каютной открытой двери.
Я отшатнулся от такой неожиданности от платяного из красного пластика или фанеры шкафа к перпендикулярной от него стене к столику у кровати. И чуть было не опрокинул графин с водой и стаканом.
Они стояли напротив меня, спустившись сверху, по почти вертикальной лесенке с палубы яхты ко мне. Прямо в каютный трюм яхты. Пройдя по узкому коридору, мимо других кают, практически под шум океана бесшумно, стояли напротив меня. Наверное, решили посмотреть, как я тут. Вот я был уже в полном здоровом порядке и смотрел несколько растерянно на своих спасителей.
— Я же, говорила — сказала первой негромко молодая смуглая обалденной красоты девица. Загоревшая до угольной черноты с распущенными длинными черными, как смоль и вьющимися, как змеи густыми волосами. По ее выпирающей из-под халатика в мою сторону трепетной девичьей полной груди, плечам и спине. На голове поверх волос были надеты зеркальные солнечные женские очки.
Девица лет, так двадцати. Может, чуть более, сказала, такому же молодому, где-то такого же возраста, и такому же смуглому загоревшему парню, тоже с темными солнечными очками также поднятыми на верх кучерявой с черными коротко стриженными волосами головы — Надо было оставить его там в океане. Вот видишь, он уже добрался до твоего шкафа с одеждой.
Это, наверное, была шутка, потому как парень заулыбался и прошел в каюту первым, и протянул мне руку. Я понимал, о чем они говорили, так как знал хорошо английский язык.
Девица была значительно смуглее парня от плотного ровного, почти, черного загара и, была очень привлекательной. Ее тело было, наверное, такого же цвета, как и это ее миловидное более, даже сказать красивое личико, с широко открытыми убийственной красоты черными как ночь глазами. У меня сразу екнуло в груди русского матроса и застучало сердце.
Она была совсем не высокого, по отношению к парню, роста. Метр, наверное, семьдесят, чего не скажешь о парне. Тот в противоположность молодой девице похожей, толи на цыганку, толи на латиноамериканку, был, наверное, метр девяносто, И из той же похоже породы, что и девица, и как мне показалось, сразу, они были родственниками. Он был выше меня при моем росте метр восемьдесят ровно, на целую голову.
Оба, были, каких-то по всему, видимо южных кровей. Оба, черноглазые, черноволосые и молодые. Девица, буквально, сверлила нагло меня черными как ночь гипнотическими широко открытыми красивыми глазами. На ней был короткий домашний телесного цвета шелковый халатик. Туго подпоясанный шелковым пояском на гибкой тонкой, как у русалки или восточной танцовщицы талии. Из-под полы, которого смотрели на меня своей угольной чернотой плотного ровного загара ее красивые коленями, полные в бедрах, ляжках голенях и икрах девичьи стройные обворожительной красоты голые до самых маленьких аккуратных ступней ножки. Обутые в домашних такого же оттенка и цвета, как и ее девичий халатик, тапочках. Она стояла, чуть впереди перед тем парнем. Гибко выгнувшись в той талии, спиной назад, и вперед ко мне своим девичьим животиком. И словно, защищая его собою.
И мне показалось, она была все же старше его совсем, может на немного. Но, старше, несмотря на прелесть девичьего молодого, почти черненького девичьего личика. Она была старшей на этой яхте. Может, даже хозяйкой.
Парень в противоположность девицы был в летних светлых шортах и футболке, красного цвета. И красиво атлетически сложен, под стать мне. Хоть и не красиво, наверное, хвастаться своими достоинствами, но, скажу сразу. Я был тоже не плох собой, и не плохо скроен физически. Но, не такой, загоревший как они. Так как мне было не до отдыха на постоянных вахтах и дежурствах на торговом иностранном судне. И некогда было принимать солнечные ванны в отличие от этих двух молодых людей.
— Вы, понимаете, по-английски? — он произнес и поздоровался со мной.
— Да — ответил я — тоже, протянул ему руку. И мы по-мужски с ним поздоровались.
— Меня зовут, Дэниел. Добро пожаловать на нашу яхту — снова произнес этот молодой двадцатилетний, как и его подруга, может, жена или сестра человек.
— Владимир — произнес я — Полностью, Владимир Ивашов. И я русский моряк с торгового интернационального затонувшего судна «КАТHARINE DUPONT», которое шло с грузом хлопка из Китая до Аделаиды.
Парень сделал круглые глаза и обернулся к девице — Он русский, Джейн! Русский на иностранном судне!
— Вот даже, как! — как то с интересом произнесла девица. И тут же подошла ко мне, и тоже протянула руку — Джейн — сказала девица — Меня зовут, Джейн Морган. Она полностью назвалась мне.
Ее черные как ночь глаза загадочно сверкнули. Рассматривая мои синие с зеленоватым оттенком глаза. И что-то там тогда уже было. Что-то, что я пока еще не знал, только догадывался.
— Я думаю, вы нам за чашкой горячего шоколада поведаете свою историю, как оказались посреди бушующего открытого океана. И откуда у русского моряка такое идеальное, почти английское произношение.
— Джейн — парень прервал ее — Как бы он работал на иностранном судне, если бы не знал английского. Мы еще успеем с нашим новым другом поближе познакомиться.
Я покачал своей головой и сказал — Спасибо за то, что помогли мне, я признателен более чем. Если бы не вы, плавал бы сейчас еще там, среди обломков своего судна. И уже не пережил бы очередной ночевки в воде. Акулы мною бы, наверняка пообедали бы, если бы не вы.
— Видать, и акулы бывают, иногда сытыми — улыбнувшись, сказал Дэниел. И посмотрел на свою сбоку стоящую передо мной молодую девицу. Он посмотрел на меня открытыми, как и у его напарницы практически черными глазами. И сказал мне — Потом расскажете, как оказались в океане. И каким образом — произнес молодой чернявый парень по имени Дэниел. Он повернулся и пошел к выходу наверх, мимо девицы по имени Джейн.