Слизь на груди вдруг расслоилась, в жидкость посыпались более мелкие фрагменты, по поверхности пошла рябь. Миссис Донован вытащила фиксатор из ворота, крышка мягко опустилась на свое место.
Я отступил на два шага, ослепленный увиденным. Со мной вместе отступили и мои провожатые — кроме хозяйки дистилляционной, которая с недовольным видом нагнулась и начала одну за другой выдвигать заслонки в самом низу, у основания саркофага. Миссис Ларкин потянула меня за рукав.
— Не обращайте на нее внимания. Свет уничтожил результаты этого эксперимента, и она не очень этим довольна. Но вы должны признать, что сухая дистилляция освоена ею просто превосходно. Благодаря ее стараниям мы не испытываем недостатка в первоклассном аллуме. Весь наш химический отдел просто молится на нее.
Сейчас она одержима идеей двойного прогона. Это невероятно трудно, как вы понимаете, без колбы Брюннера или вассеровских ванн… но, я в этом уверена — своего она добьется. Это великое счастье — иметь такого товарища, как она.
Мы прошли еще несколько шагов, миссис Ларкин снова потянула меня за рукав. Остановка случилась около плотной черной занавески, натянутой, как мне показалось, у самой стены.
— А здесь уже начинаются владения миссис Бэйли, — торжественно возгласила миссис Ларкин, тут же улыбкой смягчив тон. — Это только малая их часть, остальное вы увидите внизу. Наши химики развернулись широко, и сколько бы не готовила вытяжек миссис Донован — им все мало.
Миссис Бэйли потянула за шнур, занавески раздвинулись. За ней оказалась ниша, длиной около трех метров, глубиной примерно в полтора.
Слева в нише стоял своего рода чан, причем стоял он на наклоненном в нашу сторону основании, так что снаружи можно было увидеть часть его содержимого. Возможность эта была связана с тем, что крышка чана была прозрачной, вернее — почти прозрачной — стекло было мутноватым, видимо, из-за большой толщины. В чане… сначала мне показалось, что там что-то кипит, так как там пузырилась, то поднимаясь, то опадая какая-то белесая слизь. Но через мгновение я понял — вернее, не понял, а ощутил, ощутил всем своим телом, что оно… живое. В крышку было вделано несколько трубок, из них по стенкам капала какая-то густая жидкость — пузырящаяся масса жадно слизывала ее. То и дело над поверхностью вырастали короткие отростки, со дна чана доносилось слабое постукивание; временами один из отростков прилипал к прозрачной крышке — на секунду, не более, потом медленно и тягуче от нее отходил и шлепался вниз, а слизь необычно быстро собиралась в крупные капли и сливалась обратно; стекло было чистым. Зрелище на самом деле было столь омерзительным, что полностью приковывало к себе внимание — я лишь через несколько минут сообразил, что было в другом, левом краю ниши.
Там стояло кресло очень странной формы, с высоким подголовником, сильно задранными вверх подлокотниками и очень длинным сиденьем. На кресле сидел юноша или молодой мужчина, все его тело обвивали ремни: они стягивали руки, шею, туловище, талию и ноги. Привязан он был таким образом, что ноги оказались сильно раздвинутыми, в его промежность уходило несколько трубок. Я заметил, что живот чуть-чуть шевелится. Лицо было открыто, лоб охватывал широкий обруч, закрепленный на подголовнике; лицо немного перекошено, так как во рту торчала большая эластичная груша, конец которой, соединенный с уходящей в потолок трубкой, торчал примерно на два дюйма; щеки разрезаны и в них также были вставлены уходившие вверх трубки. Глаза широко раскрыты, они были осмыслены и полны боли, из них текли слезы — человек был в сознании.
Меня озарило — он был связан с мерзким существом в чане, более того — медленно отдавал ему свою жизнь.
— Как видите, шадар у нас тоже есть, — услышал я гордый голос миссис Ларкин. — Конечно, я не сомневаюсь, что вы не раз были в Бременской лаборатории у Шальца и видели выращенных им пятифутовых особей. Мы, увы, не имеем такой возможности. Пока. Но зато форма — тут нам, согласитесь, есть чем похвастаться. И устойчивость — вы не поверите, но туземное население просто создано для того, чтобы управлять шадаром и питать его. Можете ознакомиться с отчетами — мы всегда используем одиночное питание, исключительно мужчин или женщин — для двуполого размножения у нас и оборудования-то нет. Но полгода назад наш го-от вырос до трех футов и рос он 29 дней подряд. Согласитесь, это рекорд.
Меня тошнило, я боялся выдать себя этим демонам в женском обличье. Сил мне хватило только на то, чтобы два раза кивнуть.
Миссис Бэйли стояла у чана и с неподдельной нежностью смотрела на растущее в нем существо. Потом перешла в другой конец ниши, провела рукой по лицу и шее сидящего, потом заботливым, почти материнским движением поправила торчащую изо рта грушу, аккуратно втолкнув ее поглубже. Живот мужчины дернулся. Чистеньким кружевным платочком вытерла вытекавшую из уголка рта слюну, а заодно и слезы, потом обернулась к нам.
— Я извиняюсь… но их тревожит свет. Не могли бы вы…
— Конечно, конечно, милая, — согласилась миссис Ларкин. Мы все отступили, и нишу опять скрыла занавеска.
Сразу вслед за этим случилась небольшая заминка — миссис Бэггинс тронулась было в сторону еще одной двери, расположенной в стене немного дальше ниш, но миссис Ларкин остановила ее.
— И еще, — она выглядела смущенной. — Это выглядит немного по-ребячески… но мне бы хотелось показать вам нечто, что является для меня предметом особой гордости. Во всяком случае, я доказала…
Миссис Бэггинс рассмеялась:
— О, Лидия. Ты опять о своем! Ну давай… ты права, если вдуматься — результат весьма и весьма достойный. Я не совсем была с тобой согласна, когда ты начала эти опыты, но признаю свою неправоту. И еще кое-кто должен будет ее признать, — она широко улыбнулась, и миссис Ларкин ответила ей столь же радостной улыбкой.
Они подвели меня к дальнему концу комнаты — потолок здесь немного поднимался, и между ним и полом были установлены два устройства: столбы с поперечинами, каждая примерно на расстоянии фута. Это напоминало лестницу. Столб был необычным — в двух или трех местах на нем была видна резьба; видимо, части столба могли вращаться.
— Как видите, тривиальный ворот Шэннона, без каких-либо усовершенствований. Так вот, на этом вот вороте я разработала методику разрыва тела на любом участке, по любому позвонку! — звонко и гордо объявила миссис Ларкин.
— Доктору Вазову придется признать свое поражение, — с улыбкой сказала миссис Бэггинс. — Его доказательства невозможности разрыва по четырнадцатому или шестнадцатому позвонку на чистом вращении остроумны… но неверны. Мы можем продемонстрировать это вам прямо сейчас.
Миссис Донован склонилась к ней, что-то прошептав на ухо. Миссис Бэггинс недовольно поправила прическу, потом сказала:
— К сожалению, сейчас Страж немного занят. Предлагаю спуститься, а демонстрацию устроить потом. Извини, Лидия…
— Ничего, — усмехнулась та.
И мы направились к двери — она уже была распахнута, прямо за ней виднелась лестница…
О том, что ждало меня на втором подвальном этаже, я напишу завтра. Силы мои на исходе, я надеюсь поправить их сном.
На этом рукопись обрывается. Очевидно, автор не смог ее закончить, так как последние строки написаны как раз перед той злополучной ночью.
С содержимым записок был ознакомлен мистер Даглуэйл, начальник полиции города Бостона. Группа его подчиненных была направлена в указанный особняк и обнаружила его пустым. Опрошенные соседи были удивлены этим фактом — по их словам, миссис Бэггинс, хозяйка дома, весьма почтенная пожилая леди, никак не обозначала своего желания куда-либо переехать.
При детальном осмотре выяснилось, что пол в дальней комнате (на ее стенах действительно сохранились пурпурные шелковые драпировки) разобран, но никаких входов или лестниц в подвал обнаружено не было.
В четырнадцатый полицейский участок утром действительно было доставлено тело мужчины, пострадавшего в результате наезда конной повозки. Но найти его оказалось невозможно — оно исчезло, никто не смог сказать, когда и куда. Расследование ничего не дало.
Уильям Симпсон, владелец «Транспортной конторы Симпсона», скоропостижно скончался вечером того же дня.
Был послан соответствующий запрос в Сент-Луис, на данный момент остающийся без ответа.
Дата
Подпись