Опоздала Катринхен!
А в бухте у самой кромки льда ждёт Уве.
Он то и дело оглядывается, смотрит туда, где порт, где высятся тёмные башни элеваторов, где подъёмные краны вытянули свои длинные шеи, где воют портовые сирены и визжат лебёдки.
Но буксира Уве не видит.
Течение уже далеко отогнало льдину. И гонит её всё дальше и дальше.
Уве шагает по льду. Там, где кончается бухта, море не замёрзло. Здесь берег словно порос тонкими пластинками льда. Мороз морю нипочём. Оно то набегает, то отбегает, и морозу никак не удаётся затянуть его своей ледяной коркой.
Уве бредёт дальше, проваливаясь в глубокий снег. Башмаки и носки давно промокли. Но Уве об этом не думает. Ему жарко. Руки у него так и горят. Он сбрасывает рукавицы и взбирается на большой камень. Отсюда дальше видно.
Как же помочь Боцману?
Море всё чёрное. Тучи на небе свинцово-серые. Неоткуда ждать помощи!
Ни буксира, ни катера, ни рыбака — никого кругом. Только далеко в открытом море дымит пароход. Но такой большой пароход не придёт на помощь Боцману. Он его не увидит.
Уве смотрит на льдину.
Боцман сидит на задних лапах. Сидит — не шелохнётся. Похож на плюшевую собачку — такие продаются на ярмарке.
Уве становится грустно — он ничем не может помочь Боцману. Но пусть Боцман не догадывается об этом. И Уве притворяется, будто ему страшно весело. Он машет рукой и кричит:
— Эй, Боцман! Счастливого плаванья!
Боцман тихо подаёт голос. Он лает, но тоже как-то жалобно.
Льдина качается. Волны лижут её края. Вода булькает и крутит по углам. Маленькому Боцману страшно.
Уве взбирается ещё выше на дюну. Он не сводит глаз с парохода на рейде. Если Пут Брезинг со своим буксиром не придёт, вся надежда только на этот большой пароход. Но надежда очень маленькая — ведь пароход далеко. В сто раз дальше, чем Уве может бросить камень.
Уве вспоминает Иохена. Струсил он и убежал. А Катринхен? Он ведь послал её к Путу Брезингу.
А Пут Брезинг? Уве никак не может взять в толк, почему буксир не показывается.
Уве один, совсем один. Ему прямо противно, что он ничего не может придумать.
И вдруг он видит лодку.
Шагах в двадцати от Уве кто-то вырыл небольшой затон, натаскал камней, устроил дамбу. А за этой дамбой виднеется лодка, привязанная к толстому колу.
Уве уже бежит к ней, перепрыгивает через камни. Он совсем запыхался и всё же кричит:
— Боцман, Боцман! Лодка!
Вокруг затона весь снег вытоптан. Кругом валяются рыбацкие снасти: мешок из-под сетей, ржавый якорь. Следы ведут в сторону высокого берега.
Уве кричит:
— Эй, есть тут кто-нибудь?
Он кричит несколько раз и принимается осматривать лодку. Потом залезает в неё, дёргает верёвку, которой она привязана.
Верёвку Уве может развязать и сразу же отчалить. Под скамейкой лежат уключины. Лодка выкрашена в зелёный цвет; она не очень большая. Должно быть, грести на ней не тяжело. Уве справился бы.
Уве снова смотрит на дюну. Да где же этот дядька? Ну, хозяин лодки! Уве снова кричит:
— Эй, есть тут кто-нибудь?
У него прямо руки чешутся. Ведь там в море на льдине сидит Боцман. И льдину гонит всё дальше и дальше. А время бежит!
Да куда же хозяин провалился?
Уве рассматривает следы, убегающие в дюны.
Кое-где из снега торчат жалкие кустики. А у хозяина лодки, наверное, очень большие ноги.
Уве вылезает из лодки. Идёт по следу. Поднимается на дюну. Может быть, там за дюной стоит домик, в котором живёт лодочник?
Уве ловко взбирается наверх, помогая себе руками. Оглянувшись, он видит далеко-далеко внизу белый лист — льдину и совсем далеко — игрушечный пароход. Порт отсюда не виден. Уве спускается по береговому склону. Местность здесь ровней. И тропка в снегу протоптана.
Вдали на склоне примостилась деревушка. Из коротких труб поднимается дым. Всё поле до самой деревни занесено снегом. Наверное, дядька-лодочник сидит там в деревне, кофеёк попивает. Нашёл время!
Уве прислушивается. Тишина. Ему кажется, что он один на всём белом свете.
Но ведь там внизу маленький Боцман! И его относит всё дальше. Уве должен помочь Боцману.
Уве съезжает вниз по склону, летит всё быстрее, падает, кувыркается. Под воротник и в рукава забился песок со снегом. Во рту, в ушах — всюду песок!
Но Уве не обращает внимания. Ему некогда. Надо скорее выручать Боцмана.
Добежав до лодки, Уве отвязывает верёвку и сразу отчаливает. Морская вода плещется о борта, лодка медленно выплывает из своей маленькой гавани.
Уве гребёт изо всех сил. То наклонится вперёд, то откинется назад. Раз-два! Раз-два! Деревянные уключины скрипят. Уве сильный, храбрый. Уве спасёт Боцмана.
Лодка качается, как льдина. Брызги попадают Уве в лицо.
Теперь Боцман совсем не похож на плюшевую собачку из киоска на ярмарке. Теперь он не сидит спокойно. Он видит Уве в лодке и чует, что скоро его спасут. Он носится по льдине, не спуская глаз с Уве. Голосок у него теперь высокий и радостный.
Уве хочется грести всё быстрей и быстрей. Но вёсла для него чересчур длинны и, хоть и сделаны из лёгкого сухого дерева, кажутся Уве тяжёлыми.
Лодка никак не плывёт быстрей. Нет, она даже замедляет ход. Уве надо беречь силы. А то он обратно не догребёт. Сейчас-то ему помогает течение, а потом? Потом ему придётся грести против течения. Течение будет уносить его всё дальше в море, до горизонта и ещё дальше. Но нет, Уве не поддастся. Он победит течение.
Теперь Уве гребёт ровно и спокойно. Он глубоко вдыхает и выдыхает. Порой он оглядывается через плечо — верный ли курс, далеко ли ещё до льдины. И каждый раз, как он оглянется, льдина всё ближе. Уве радуется. Лодка у него ходкая. Под днищем плещется и хлюпает вода. «Ещё сто взмахов, и нагоню льдину», — думает Уве. Он начинает считать громко, чтобы его слышал Боцман:
— Раз, два, три, четыре…
Досчитав до ста, он оглядывается.
Льдина приблизилась, но до неё ещё далековато.
«Пятьдесят взмахов, и догоню её, — думает Уве. — Схвачу Боцмана за шкирку и брошу в лодку».
Пятьдесят взмахов — и всё!
Но берег далеко, течение всё сильней, а море стало огромным и так и вздымается вокруг лодки.
Теперь лодка почему-то кажется очень маленькой. Какая она хрупкая, беспомощная — игрушка волн морских!
Уве так и не начал считать. Его несёт течением. Он опёрся на вёсла и думает. Глаза его зорко следят за водой, он соображает, прикидывает. Уве родился в порту. Он знает море, знает, какое оно сильное, какое красивое и какое сердитое…
А сейчас Уве один. Никто ему не поможет. Уве надо хорошенько всё обдумать. Он должен победить море. Так просто гоняться за льдиной с Боцманом опасно. Одними руками море не победишь.
Уве смотрит на берег. Белый, поднимается он из воды. Ни людей, ни зверей — никого не видно.
Уве смотрит в сторону порта. Краны медленно разворачиваются. Элеваторы молчат. Корабли отдыхают в порту. Но это очень далеко, и Пут Брезинг со своим буксиром не приплывёт сюда. Нет, ни с берега, ни из порта Уве нечего ждать помощи.
Постой-ка, а пароход? Этот чужой пароход, который так недавно ещё был совсем далеко. Теперь он подошёл ближе. Уве видны даже иллюминаторы. У парохода высоченная труба. А капитанский мостик выкрашен в белый цвет. Да, этой посудине уже лет пятьдесят! На корме плещется красный флаг.
И тут Уве решается. Два взмаха — он поворачивает лодку, ложится на новый курс и гребёт изо всех сил. Раз-два! Раз-два! Скорей, скорей!
Уве гребёт наперерез пароходу, он будет ему махать, кричать, просить о помощи. Только бы его услышали — тогда всё будет хорошо. А не услышат — всё пропало…
Боцман на льдине начинает скулить. Он не понимает, что это затеял Уве. Почему лодка отвернулась? Боцман подбегает к самой кромке; кажется, он вот-вот прыгнет в воду.
Но вода такая чёрная, страшная. Боцман застыл на самом краю льдины, будто каменный, и не сводит глаз с Уве. Изредка доносятся какие-то жалобные, рыдающие звуки. Должно быть, Боцман решил, что Уве хочет его бросить. Он закидывает голову назад и начинает выть прямо в небо.
Но небу нет никакого дела до маленькой собачки.
Да и пароход медленно плывёт своим курсом. Из трубы валят клубы дыма. Судовой двигатель стучит.
На капитанском мостике трое моряков. Один из них стоит за штурвалом, второй смотрит в бинокль, третий прохаживается взад и вперёд.
Того, кто прохаживается, зовут Федором. Он капитан. У него усы и фуражка с золотым околышем.
Капитан спрашивает человека с биноклем:
— Буксира не видно?
— Дожидается у входа в порт.
— Дожидается? — переспрашивает капитан.
— Конечно, дожидается. Мы же опять опаздываем.
Капитан недовольно покручивает ус и снова принимается разгуливать по мостику. С правого борта виден берег. Капитан остановился и глядит на берег.
Его серые глаза поблёскивают из-под кустистых бровей.
Глаза у капитана как у орла — видят каждый кустик на берегу. Видят они и льдину.
«Большая льдина, — решает капитан Федор и тут же у самой её кромки замечает что-то чёрное. — Может, птица какая-нибудь, — думает капитан Федор. — Ворона. Или просто кусок угля, кто его знает».
Но лодки Уве капитан Федор не видит.
Он снова отправляется на левый борт. Потом, вернувшись на правый борт, опять рассматривает берег и льдину. Но лодки Уве он так и не видит.
Лодка прячется между волнами, да и выкрашена она в тёмно-зелёный цвет — теперь он чёрный, как само море.
Кто знал бы о лодке, и тому пришлось бы её искать. А капитан ничего о ней не знает, вот он её и не ищет.
Но что это там за пятно?
Пятно мельтешит, трепещет над водой.
Капитан просит дать ему бинокль. Лицо капитана спокойно, и в то же время в нём чувствуется насторожённость. Вдруг он громко кричит:
— Мальчишка! Маленький совсем! А на льдине собачонка. Тоже маленькая. Мальчишка даже куртку сбросил — вон, машет ею! Помощи просит. — И тут же капитан отдаёт приказ: — Стоп машина! Спускай баркас! Миша, Коля!