Герпес только успевает открыть рот, чтобы закричать, но поздно.
Взрыв. Лес вспыхивает сразу, жадно, полыхая огнём. Огненная волна сметает всё на своём пути. Нитол и его люди исчезают в стене пламени.
Герпес отшатывается назад, ошарашенный, не веря в то, что видит. Срывается на крик:
— Что за херня⁈ Как это возможно⁈
Он ещё судорожно хлопает ртом, когда за его спиной раздаётся знакомый басистый голос:
— Хрусть да треск, ну что, клыкастый? Знатно ты обломался?
Герпес резко оборачивается.
Перед ним стоят трое павлинари — в боевых доспехах, с оружием наизготовку. А впереди, уперев мускулистые руки в бока, ухмыляется Ледзор. Его длинная борода развевается на ветру.
— Тебя заждались в казематах, хо-хо!
Я сижу во дворце Павлинарха, неторопливо потягивая горячий чай и слушая, как он бушует. Пернатый король прямо-таки кипит от гнева:
— Этот кретин Герпес! Как он мог такое устроить⁈ Теперь он под стражей, мы его допрашиваем… Да как он вообще осмелился отправить свои проклятые снаряды с Вульфонгии по моему королевству⁈ По моим гостям! По мне! Да как он смеет⁈
Я молчу, давая Павлинарху выговориться. Он имеет на это полное право — его гнев справедлив. Но сам я в это время думаю о другом. Переговоры зашли в тупик. Принц Герпес сидит под допросом, а что делать дальше — вопрос куда более сложный. Мне ведь как-то надо забрать всю артиллерию у вульфонгов.
Неожиданно звонит связь-артефакт.
— Прошу простить, Павлинарх, — под предлогом звонка ухожу в коридор и принимаю вызов от леди Масасы.
— Леди, чем могу помочь?
— Я хочу поговорить с тобой лично, конунг Данила, — сдержанно просит негритянка. — Разговор важный и срочный. Я могу сейчас переместиться к тебе?
— Секунду, леди.
Возвращаюсь обратно и обращаюсь к Павлинарху:
— Могу ли я попросить у тебя разрешения принять в твоём дворце одного представителя Организации? Она хочет перенестись через портал.
Павлинарх тут же замирает, удивление мелькает на его лице. Разом забыв о своём возмущении, он восклицает:
— Организации? Той самой, что создала нашу расу и наш материк?
— Верно.
Павлинарх мгновенно вскакивает, словно пружина:
— Конечно, конечно! Сейчас же прикажу убрать глушилки и подготовить зал для приёма!
Он торопливо отдаёт распоряжения. Слуги метаются по всему дворцу, отключая артефакты, глушащие порталы, а церемониймейстеры в парадных одеяниях собирают дворцовую стражу. В зале раздаётся звон оружия и гулкие шаги — стражники выстраиваются в шеренги по обе стороны будущего прохода.
Вскоре воздух в центре зала вспыхивает мягким светом, и портал медленно раскрывается. Через него величаво выходит Масаса. Фанфары трубят, стража выстраивается в торжественном карауле.
Павлинарх, уже переодевшись в яркую одежду, поспешно выбегает вперёд и с глубоким поклоном произносит:
— Великая леди Организатор! Для нас большая честь, что вы прибыли в мой дворец!
Масаса даже не обращает на шумиху вокруг внимания. Лицо тёмное, как бронза, а глаза — холодные, бесстрастные. Она бросает на меня взгляд и просит:
— Пожалуйста, оставьте нас наедине с королём Данилой.
Усадьба Вещих-Филиновых, Москва
Света сидела в кресле, поглаживая круглый живот. В соседнем кресле устроилась Камила с прямой спиной и дежурной улыбкой на чистом нежном лице. Графини ожидали гостя.
Дверь открылась, и в комнату вслед за слугой вошёл наследник маркиза Франсуа д’Авилон. Француз замер, чуть склонившись в учтивом поклоне:
— Добрый день, прекрасные мадам!
— Здравствуйте, шевалье, — откликнулась Камила.
— Драсьте, — протянула Света, недовольно надув щёки.
— Я буду краток, мадам, — Франсуа понял, что его обаяние не действует на этих графинь-королев, а потому принял деловой тон. — Насчёт колыбели — она издревле принадлежала нашему роду. Прошу вас проявить учтивость и вернуть её.
Светка хмыкнула:
— Вы врёте! Экспедиция аукциона нашла её в Антарктике, это указано в декларации, которая прилагалась к артефакту. Кроме того, на колыбели нет никаких меток о принадлежности вашему роду. К тому же я специально изучала вопрос. Раньше французы делали колыбели прямоугольными. А эта — круглая.
Франсуа напрягся. Лицо его вытянулось, в глазах мелькнуло раздражение. Он всё же попробовал сделать последнюю попытку:
— Но у нас есть легенда, что такая колыбель принадлежала нашему роду…
Светка приподняла брови:
— Эта легенда задокументирована в ваших архивах?
Маркиз замялся, скомкано пробормотав:
— Нет… только устный рассказ, что передаётся из поколения в поколение…
Светка закатила глаза:
— Ой да кончайте заливать! Уходите!
— Думаю, вам, правда, лучше уйти, шевалье, — холодно улыбнулась Камила. — Моя «сестра» не приемлет категоричных утверждений без убедительных доказательств. Со своей стороны я обещаю, что мы не будем распространяться о сегодняшнем разговоре в высшем свете, дабы не уронить честь маркиза д’Авилон.
Побледневший Франсуа не стал спорить. Он опростоволосился, эти молодые девушки поймали его на лжи и милостиво пообещали не унижать род д’Авилон. Француза хватило только на то, чтобы поклониться и быстро выйти из усадьбы.
На улице он сердито хлопнул дверцей своей машины, сел в салон и, повернувшись к помощнику, процедил сквозь зубы:
— Надо выкрасть эту грёбаную колыбель.
Глава 23
Просьба члена Организации исполнилась мгновенно. В один миг зал опустел. Как будто щёлкнул выключатель — и весь гомон, свет, присутствие исчезли, будто их никогда и не было. Павлинари толпой выбежали за дверь. Остались только я и Масаса.
Последний шаг отзвучал глухим эхом, и тяжёлая двустворчатая дверь за нашими спинами захлопнулась с протяжным стоном дерева. Никто не войдёт. Никто не осмелится помешать разговору леди из великой Организации. В такие минуты даже задумываешься: а не стоит ли, правда, принять приглашение Хоттабыча и взять из его рук «партийный билет»? Так хотя бы всякая шушера, навроде тех же вульфангов, перестанет докучать. Впрочем, и минусов тоже хватает. Потому не стоит необдуманно поддаваться соблазну. Да и весь год мой род занят восстановлением Молодильного сада, и сразу же возникнет конфликт интересов, если я ещё и Организатором заделаюсь. Багровый точно не обрадуется.
Я поворачиваюсь к леди. Масаса, поджав пухлые губы, молчит, будто бы подбирает слова или даже не знает, с чего начать, потому сам подталкиваю её к откровенности:
— Леди, полагаю, у вашего внезапного появления есть веская причина. Что случилось?
Масаса вздыхает.
— Ты в опасности, конунг Данила, — обречённо произносит она, и мне показалось, что её большие, словно озёра, глаза влажно блеснули.
— Неужели? — отвечаю я спокойным, почти насмешливым тоном. Нет, ну правда, удивила. Я с первого дня в этом мире нахожусь в опасности. Начиналось всё с будовских бандитов, а теперь дошёл до непонятного Горы-Демона, сидящего в Астрале на пару с Королём Теней. Про средняк типа князей, лордов-дроу и генералов-некромантов я вообще молчу.
Негритянка не реагирует на сарказм. Продолжает, будто это заранее заученный отчёт:
— Внутри Организации существует фракция. Сильная. Влиятельная. В неё входит и Ангел, но он далеко не самый важный участник там. Они полагают, что ты необратимо изменяешь Боевой материк и разрушаешь эксперимент по выращиванию величайшей расы воинов.
Опять двадцать пять. Сколько я уже слышал про этот заумный тысячелетний эксперимент? Раз пятьдесят точно.
— Они считают, что ты стал нестабильным фактором. Катализатором ненужных процессов.
И это… — она делает паузу, — сильно раздражает их.
Я чуть улыбаюсь. Губы касаются друг друга в кривой полуулыбке — той, которая не выражает радости, скорее — привычную усталость.
— Это не шутки, конунг! — нахмурилась Масаса. Интересно, чего она так за меня волнуется? По её мнению, я как-то вписываюсь в этот эксперимент с положительной стороны, и таврам нельзя меня терять?
— Просто, леди, меня поражает внимание к моей персоне столь важных персон, — сглаживаю углы. — Не пойми неправильно. Мне очень лестно, но в этот раз за что меня так высоко оценили могущественные маги Междумирья?
— Вот, конунг, ты неисправим, — в очередной раз вздыхает Масаса. — Я говорю, что ты в шаге от неминуемого приговора, а ты продолжаешь ерничать.
— Ну, Лич же уже меня приговаривал, — пожимаю плечами. — Да и Странник ещё до него.
Да и Ратвер с Диабло тоже, но о них промолчим.
— Тут другое, — супится негритянка, пытаясь что-то мне доказать, будто сильно хочет увидеть испуг на моём лице, да только не дождёшься, шоколадка. — Тут целая фракция. Её даже Председателю не одолеть… наверно. — Ага, засомневалась! Значит, Хоттабыч — настолько поразительно мощный телепат, что даже пределы его сил не так-то просто
— Так за что меня они так полюбили? — тоже вздыхаю. Усталь. Усталь спрашивать одно и то же.
Масаса хмурит гладкий шоколадный лоб и бросает на эмоциях:
— А ты сам виноват, конунг. Ты уронил Костяной замок Лича. А ещё заслужил уважение Багрового Властелина. И — да, получил от него багровую ветвь. Вот потому к тебе теперь пристальное внимание. Так что если случится Зачистка, ты будешь первый в очереди!
Я склоняю голову набок.
— Можно ли как-то предотвратить эту «Зачистку»? И, кстати, что это вообще за штука такая?
Масаса сокрушённо качает головой. Голос её становится почти безжизненным, будто говорит архивная запись:
— Зачистка — это обнуление. Стирание. Перезапуск. Удаление всех нестабильных или нежелательных изменений, случившихся на Боевом материке с заданной временной метки.
— «Нестабильные элементы» — это конкретные персоны?
— Вовсе необязательно. Целые народы могут попасть под раздачу. Например, те же ликаны. Их могут признать ошибкой эксперимента. Или… саботажем. Если фракция заставит Организацию решить, что Ратвер вывел их намеренно, чтобы сорвать эксперимент, то расу ликанов уничтожат. Без шансов.