Первым не выдерживает князь Борис. Ну, шестой в наследовании, ему простительно.
— Отец, мы в неведении!
Патриарх, вот дивное диво, не язвит, как обычно, что вот он в их лета все узнавал поперед старших, не орет и не сетует на тупость сыновнюю. Только вздыхает и приказывает:
— Начинай, Леон.
Все обращаются в слух. Но князь Леон только сухо и без подробностей докладывает то, что уже известно: младшенький Ален, любимчик и баловень семейства, по беспечности бросил кому-то двести штук. Вчера этого кого-то отыскали, захватили и доставили патриарху на правеж в правильном виде: ноги поломаны, башка пробита, на теле живого места нет. В общем, все как обычно. Когда князь Борис сдуру проиграл в карты сеть саун «Горячая штучка», то же самое было.
— Обычный буратина, — морщится патриарх. — Я смотрел. Бросил в стену и забыл. А ночью за ним пришли. Зарезали двух охранников. Кирилл от меня выходил — притопили в бассейне. Все разрушения — это он отбивался. Но то понятно и простительно.
— Отбился? — ляпает дурковатый Борис.
— Нет, в бассейне плаваю! — мрачно отзывается Кирилл. — Не помню я. Очнулся на бортике, полные легкие воды. Еле откашлялся.
Устанавливается мертвая тишина. Кирилла — притопили. Воздушника в шаге от магистра. Кто???
Естественно, рот открывает снова Борис. Но ему все тайно благодарны, дурацкие вопросы пусть дурак и задает, а умные посидят молча, ответы послушают.
— Папа, и ты не защитил⁈
— Испугался я, дети, — признается патриарх. — Вы-то не понимаете. Я для вас мощь, нет сильней меня на свете. А они есть. Кирилла левитатор топил. Левитатор. Он потому на меня и подумал.
— Но ведь ты и есть…
— Самый слабый. А семеро сильных — в Москве. И других в России нет.
Снова воцаряется тишина. Старый тиран — и испугался. Непривычное сочетание. Невозможное.
— Что им от нас надо? — подает голос Леон.
— Ничего, сынок. В том и дело, что ничего. Мы для них — мусор под ногами. Они говорили со мной. Сказали, что генеалогическое бюро проводит здесь операцию. И посоветовали не мешаться под ногами. А в назидание Кирилла на бортик бассейна выложили. Пожалели как бы.
Если б в камин ударила молния, потрясение было бы меньшим. Что молния? Любой маг огня сделает. А вот чтобы старый хрыч кого-то назвал сынком — такое впервые!
— Тело пацана они забрали, — вздохнул старик. — Вывод я сделал. Их операция — он. И откупился, как намекнули. Отдал семейству сопляка дом купцов Лялиных.
— Папа, это мой дом! — взвился князь Михаил. — На Центральной першпективе! Ты знаешь, какая с него прибыль⁈
— Знаю. Но ваши жизни мне важнее. Люблю я вас всех, хотя по мне не скажешь. Я и сам бы не сказал, а как приперло, как на Кирилла глянул… других сыновей у меня нет. Живите. А дом что? На Центральной першпективе домов хватает. У Лихачевых отберем.
— Генеалогическое бюро, — кашляет Кирилл. — Они такие страшные?
— В Москве все страшные! Там Высшая лига! А мы здесь… даже не первая — вторая. Вот и считай. А если по существу: это служба его императорского величества. Вроде как справки о происхождении выдают, предков подтверждают. Но стоит только выйти за рамки дозволенного… Нам всем мало силы. Мы всю жизнь тренируемся, повышаемся, и это понятно — в силе наша безопасность. И когда-то каждому приходит мыслишка поискать сил на стороне. Пусть не для себя — для детей. Пары правильные подобрать, потом потомство меж собой скрестить… Путь проверенный, мы так новые породы скота выводим да старые улучшаем — так отчего ж на себе не опробовать? Верно, Леон? Дочки у тебя очень талантливые да красивые! А уж внучки какие! Но то дозволено, то шалость малая. А вот замыслишь расширить возможности иными способами… тут-то они и придут. И за тобой, и за детьми. Генеалогическое бюро за чистотой крови следит. Чтоб мы людьми оставались. А сил у них… я пять десятков лет мастерство левитатора оттачиваю. Каждый день, час за часом. На коляске, думаете, по немощи передвигаюсь? Да я здоровей вас всех! Это тренировка! И мнилось мне, что вершин достиг. А вот явились они, как потащили — и чувствую, что противопоставить нечего! Нет, дети, и не думайте лезть в столичные дела! Отдарились домом — считайте, дешево отделались. Теперь слушайте мою волю! Живите дружно, не злоумышляйте против братьев, они ваша единственная в мире поддержка и защита! О доме Лялиных забудьте. Не было его у нас никогда! И о тех, кто там поселился — забудьте тем более! Вы мне все живые дороги.
— Да кого там бояться? — возмутился князь Михаил. — Я узнавал — баба с тремя девками и пацан! Ни родни, ни поддержки! Закопать! А лучше — в бетон! Я как раз мост через Мечу строю на объездной, опоры укрепим!
— А я сказал — забудь! — рявкнул старик. — Эта баба трех бойцов срубила! В броне, с артефактами! Фрейлина, да? Самим не смешно? А пацана Леон убил! Потом я убил! А он живой! Не страшно? А мне — страшно! Не Меньшиковых это дело! Леон, проследи, чтоб младшие не своевольничали!
— Сделаю, отец! — твердо сказал князь Леон.
— На том совет клана закрываю, — буркнул старик. — Проваливайте. Мне подумать надо за вас за всех, как дальше жить будем.
Князь Леон вышел вместе с Кириллом. Оглянулся на выломанную парадную дверь.
— А старик сдает. Слабеет хватка.
Князь Кирилл отрицательно покачал головой. Он так не считал. Снова вспомнил болезненно ярко, как боролся под водой с неодолимой силой, рвал ногтями бетон бассейна и не мог подняться, как давила в легкие вода — и содрогнулся.
— Нет, Леон, это другое. Старый за нас боится. Не знаю, поймешь ли. Я вот понял. Как захлебнулся в бассейне по колено — так сразу и понял. А представь, вместо меня там на бортике твоих дочек выложили бы рядком? Зубами скрипишь? А поделать ничего нельзя? Вот то-то же. Вот и отец так. Указали нам наше место — живем дальше.
Князь Кирилл рассеянно пожал руку брату, чего ранее никогда не делал, и ушел.
Князь Михаил посмотрел вслед ушедшему старшему брату и сплюнул:
— Испугались! Ссыкуны! И моей долей откупились! Моей! Не, я не отступлю, я буду биться!
— Разломай этой фрейлине магазины! — посоветовал князь Борис. — И к ней самой загляни, чтоб боялась!
— Ты дурак⁈ Это мои магазины!
Князь Леон оказался рядом со спорщиками незаметно. Уставился холодно своими лиловыми чужеземными глазами.
— Вам отец непонятно сказал? — поинтересовался он безразлично. — Так я могу разъяснить.
Князь Михаил вспомнил, как в детстве этот бешеный сыночек итальянки гонял его по площадке, и осторожно отодвинулся. Леон — он и сейчас может в ухо двинуть, стоит только разозлить. А заводится он с пол-оборота. И кулаки тяжелые. А если не кулаками, то еще хуже. Воздушник ненамного слабее Кирилла.
— Понятно все, — неохотно выдавил Михаил.
Леон молча развернулся к Борису.
— А я что? — тут же сдал назад семейный дурачок. — Я ничего!
Глава службы безопасности помедлил, подождал чего-то. Явно не дождался, неуловимо махнул рукой — у Бориса словно бомба в голове взорвалась, и левое ухо загорелось, как кипятком ошпаренное.
— Понял я, понял! — взвыл Борис.
Леон глянул на Михаила, удовлетворенно кивнул и ушел.
— А я все равно не отступлюсь! — упрямо пробормотал князь Михаил. — Мой дом! В генеалогическое бюро запрос напишу! Может, не было у них операции! Может, старших обманули, как дурачков! А они сразу откупаться! В бюро напишу, в имперскую прокуратуру напишу, в Суд Чести кланов напишу тоже! Император меня защитит!
— А в твои бывшие магазины дохлую крысу подбросим! — хихикнул князь Борис. — Клиенты навсегда разбегутся!
Князь Михаил развернулся, уставился бешено, хотел что-то сказать, но потом просто махнул рукой — и у князя Бориса снова словно бомба в голове взорвалась. И ухо зажглось — но на этот раз правое.
Прорвало князя Михаила, когда Борис уже уковылял в слезах.
— Это мои магазины! — зло прошипел князь. — А мои магазины я разорять не позволю!
Подумал и буркнул уже вполголоса:
— Надеюсь, у бывшей фрейлины хватит ума это понять.
-=-=
Окна односторонней прозрачности. Тяжелый бархат портьер. Ковры, везде ковры. Крохотные светильнички здесь и там. Гостиная с огромными диванами, с овальным столом посередине, и тяжелые кресла вокруг. Комнаты-дортуары, в каждой роскошное ложе с роскошным шелковым бельем, зеркала, бра, сияющие чистотой ванные за неприметными дверками… и везде благовония и парфюм. Ничего не напоминает? А я вот сразу догадался, что здесь был элитный бордель. Такой скромный, на несколько персон, чисто для своих. А я в него Риманте на руках внес. Хорошо, наивная девочка ничего не поняла. Она просто была ослеплена роскошью.
Не поручусь за сестричек. Эти оторвы зыркнули по сторонам, что-то прикинули и оставили мнения при себе. И помчались занимать самые удобные, по их мнению, комнаты. Дуры. Самые удобные комнаты — у кухни! А еще лучше — сама кухня.
А вот Вера поняла, какой дом нам достался, мгновенно. Но молодчина, ничем не выдала отношения, только уголки губ дрогнули иронично. Хорошо укатала фрейлину жизнь, уже и в борделе готова жить. Только освободила две из десяти комнат под кухню и столовую и тут же принялась обустраиваться.
В общем, девочки счастливы. Я же на всякий случай прошелся по комнатам с задействованным Нюхом. Очень меня заинтересовал вопрос, как в этот бордель попадали избранные особы. Женского пола. Ну да, бордель предназначался для богатых дамочек местного высшего света. А обслуживали их, естественно, мальчики. Тут даже моего Нюха не надо, и с обычным легко разобраться.
А мой семейный Нюх помог найти две неприметные такие дверцы. Одна в гостиной, другая в конце коридорчика, замаскированы под ростовые зеркала. Запертые изнутри. Ну-ну. Я и без заглядывания представляю, как оно там устроено. Заходит такая вся из себя строгая и неприступная супруга условного градоначальника в элитный магазин одежды — он, кстати, как раз под нами находится — шествует в сопровождении услужливой консультантки с ворохом обновок к примерочным кабинкам, уединяется там… и выходит обратно через час, все така