Потом со мной в отважный путь спеши.
13 Ты говорил, что Сильвиев родитель,
Еще живой и тленный, низходил
Свидетелем в подземную обитель.
16 Но если жребий так ему судил,
То вспомнив, сколько приобрел он славы
И кто сей муж, и как правдив он был, —
19 Почтет его достойным разум здравый:
Он избран был, чтоб некогда создать
Великий Рим и быть отцом державы, —
22 Державы той, где — подлинно сказать —
Престол священный сам Господь поставил
Наместникам Петровым восседать.
25 В сем странствии — ты им его прославил —
Узнал он путь к победе над врагом
И тем тиару папам предоставил.
28 Сосуд избранья в небе был потом,
Да снищет там той вере подкрепленье,
Что мир ведет спасения путем.
31 Но мне ль идти? Кто дал соизволенье?
Я не Эней, не Павел; сам не зрю,
И кто ж узрит во мне к тому влеченье?
34 И так, коль дерзкий подвиг сотворю,
Страшусь, в безумие он мне вменится.
Мудрец, ясней поймешь, чем говорю».
37 Как тот, кто хочет, но начать страшится,
Полн новых дум, меняет замысл свой,
Отвергнув то, на что хотел решиться, —
40 Так я томился в мрачной дебри той,
И мысль свою, обдумав, кинул снова,
Хоть предан был вначале ей одной.
43 «Коль я проник вполне в значенье слова, —
Возвышенная мне сказала тень, —
Твоя душа познать боязнь готова.
46 Боязнь людей отводит каждый день
От честных подвигов, как призрак ложный
Страшит коня, когда ложится тень.
49 Но выслушай — и страх рассей тревожный, —
Что моего пришествия вина
И что открыл мне жребий непреложный.
52 Я с теми был, чья участь не полна;
Там, слыша голос Вестницы прекрасной,
Я вопросил: что повелит она?
55 Светлей звезды в очах горел луч ясный,
И тихим, стройным языком в ответ
Она рекла как ангел сладкогласный:
58 «О Мантуи приветливый поэт,
Чья слава свет наполнила далеко
И будет в нем, пока продлится свет!
61 Любимец мой, но не любимец рока,
Препону встретил на брегу пустом
И вспять бежит испуганный жестоко.
64 И я страшусь: так сбился он на нём,
Что уж не поздно ль я пришла с спасеньем,
Как в небесах была мне весть о том.
67 Подвигнись в путь и мудрым убежденьем
Все для его спасенья уготовь:
Избавь его и будь мне утешеньем,
70 Я, Беатриче, умоляю вновь;
Меня от звезд, куда стремлюсь желаньем,
Подвигла, речь вложив в уста, любовь.
73 Там, пред моим Владыкой, с состраданьем,
Поэт, я часто похвалюсь тобой».
Умолкла тут… И начал я воззваньем:
Я, Беатриче, умоляю вновь…
76 — О благодать, которою одной
Наш смертный род превысил все творенья
Под небом, что свершает круг меньшой!
79 Так сладостны твои мне повеленья,
Что я готов немедля их свершить;
Не повторяй же своего моленья.
82 Но объясни: как можешь нисходить
Без трепета в всемирную средину
От горних стран, куда горишь парить?
85 «Когда желаешь знать тому причину, —
Она рекла,[4] — короткий дам ответ,
Почто без страха к вам схожу в пучину.
88 Страшиться должно лишь того, что вред
Наносит нам: какой же страх бесплодный,
Как не боязнь того, в чем страха нет?
91 Так создана я благостью Господней,
Что ваша скорбь меня не тяготит
И не вредит мне пламень преисподней.
94 Там некая Заступница скорбит
О том, к кому тебя я посылаю,
И для нее жестокий суд разбит.»
97 Потом к Лючии обратила слово,
Рекла: «Твой верный ждет тебя в слезах,
И я отсель его тебе вверяю.»
100 И Лючия, жестокосердых враг,
Подвигшись, мне вещала там, где вечно
С Рахилью древней воссежу в лучах:
103 — О Беатриче, гимн Творцу сердечный!
Спаси того, кто так тебя любил,
Что для тебя стал чужд толпе беспечной.
106 Не слышишь ли, как плач его уныл?
Не зришь ли смерть, с которой он сразился
В реке, пред ней же океан без сил? —
109 Никто так быстро в мире не стремился
От гибели, иль к выгодам своим,
Как мой полет от слов тех ускори́лся
112 С скамьи блаженной к пропастям земным —
Ты дал мне веру мудрыми словами,
И честь тебе и тем, кто внемлет им!»
115 Потом, сказав мне это, со слезами
Взор лучезарный возвела горе,
И я потек быстрейшими стопами.
118 И, как желала, прибыл к той поре,
Когда сей зверь пресек в пустынном поле
Твой краткий путь к прекрасной той горе.
121 Так что ж? зачем, зачем же медлит боле?
Что на сердце питаешь низкий страх?
Что сделалось с отвагой, с доброй волей…
124 Когда так бодрствуют на небесах
Блаженные три Девы над тобою
И я сулю тебе так много благ?
127 И как цветочки, стужею ночною
Согбенные, в сребре дневных лучей
Встают, раскрывшись, на ветвях главою, —
130 Так я воздвигся доблестью моей;
Столь дивная влилась мне в грудь отвага,
Что начал я, как сбросив груз цепей:
133 «О слава ей, подательнице блага!
О честь тебе, что правым словесам
Уверовал и не замедлил шага!
136 Так сердце мне с желаньем по стопам
Твоим идти возжег ты мудрым словом,
Что к первой мысли возвращаюсь сам.
139 Идем: крепка надежда в сердце новом —
Ты вождь, учитель, ты мой властелин!»
Так я сказал, и под его покровом
142 Нисшел путем лесистым в мрак пучин.
Песнь III
Содержание. Поэты приходят к двери ада. Данте читает над нею надпись и ужасается; но, ободренный Виргилием, нисходит вслед за ним в мрачную бездну. Вздохи, громкий плач и крики оглушают Данта: он плачет и узнает от вождя своего, что здесь, еще вне пределов ада, наказуются среди вечного мрака души людей ничтожных, не действовавших, и трусов, с которыми смешаны хоры ангелов, не соблюдших верность Богу и не принявших стороны Его противника. Затем поэты приходят к первой адской реке — Ахерону. Седовласый Харон, кормщик адский, не хочет принять Данта в свою ладью, говоря, что в ад проникнет он иным путем, и перевозит на другой берег Ахерона толпу умерших. Тогда потрясаются берега адской реки, поднимается вихрь, сверкает молния и Данте падает без чувств.
1 Здесь мною входят в скорбный град к мученьям,
Здесь мною входят к муке вековой,
Здесь мною входят к падшим поколеньям.
Оставь надежду всяк, сюда идущий
4 Подвинут правдой вечный Зодчий мой:
Господня сила, разум всемогущий
И первые любови дух святой
7 Меня создали прежде твари сущей,
Но после вечных, и мне века нет.
Оставь надежду всяк, сюда идущий! —
10 В таких словах, имевших темный цвет,
Я надпись зрел над входом в область казни
И рек: «Жесток мне смысл ее, поэт!»
13 И как мудрец, вещал он, полн приязни:
«Здесь места нет сомненьям никаким,
Здесь да умрет вся суетность боязни.
16 Вот край, где мы, как я сказал, узрим
Злосчастный род, утративший душою
Свет разума со благом пресвятым». —
19 И длань[5] мою прияв своей рукою
Лицом спокойным дух мой ободрил
И к тайнам пропасти вступил со мною.
22 Там в воздухе без солнца и светил
Грохочат в бездне вздохи, плач и крики,
И я заплакал, лишь туда вступил.
25 Смесь языков, речей ужасных клики,
Порывы гнева, страшной боли стон
И с плеском рук то хриплый глас, то дикий,
28 Рождают гул, и в век кружится он
В пучине, мглой без времени покрытой,
Как прах, когда крутится аквилон.
31 И я, с главою ужасом повитой,
Спросил: «Учитель мой, что слышу я?
Кто сей народ, так горестью убитый?» —
34 И он в ответ: «Казнь гнусная сия