И я спросил: «Какой ужасный грех
Казнится здесь под темнотой ночною»?
52 И мне учитель: «Первая из тех,
О коих ты желаешь знать, когда-то
Владычица земных наречий всех, —
55 Так сладострастием была объята,
Что, скрыть желая срам свой от гражда́н,
Решилась быть потворницей разврата, —
58 Семирамиду видишь сквозь туман;
Наследовав от Нина силу власти,
Царила там, где злобствует султан.
61 Другая грудь пронзила в дикой страсти,
Сихею данный позабыв обет;
С ней Клеопатра, жертва сладострастий.
64 Елена здесь, причина стольких бед;
Здесь тот Ахилл, воитель быстроногий,
Что был сражен любовью средь побед;
67 Здесь и Парис, здесь и Тристан…» И много
Мне указал и на́звал он теней,
Низвергнутых в сей мир любовью строгой.
70 Пока мой вождь мне исчислял царей
И рыцарей и дев, мне стало больно
И обморок мрачил мне свет очей.
73 «Поэт, — я начал, — мысль моя невольно
Устремлена к чете, парящей там,
С которой вихрь так мчится произвольно».
76 И он: «Дождись, когда примчатся к нам:
Тогда моли любовью, их ведущей, —
И прилетят они к твоим мольбам».
79 Как скоро к нам принес их ветр ревущий,
Я поднял глас: «Не скрой своей тоски,
Чета теней, коль то велит Всесущий!»
82 Как на призыв желанья, голубки
Летят к гнезду на сладостное лоно,
Простерши крылья, нежны и легки,
…«мысль моя невольно
Устремлена к чете, парящей там
85 Так, разлучась с толпою, где Дидона,
Сквозь мрак тлетворный к нам примчались вновь —
Так силен зов сердечного был стона!
88 «О существо, постигшее любовь!
О ты, который здесь во тьме кромешной
Увидел нас, проливших в мире кровь!
91 Когда б Господь внимал молитве грешной,
Молили б мы послать тебе покой
За грусть о нашей скорби неутешной.
94 Что скажешь нам? что хочешь знать? открой:
Все выскажем и выслушаем вскоре,
Пока замолк на время ветра вой.
97 Лежит страна, где я жила на горе,
У взморья, там, где мира колыбель
Находит По со спутниками в море.
100 Любовь, сердец прекрасных связь и цель,
Моей красой его обворожила
И я, лишась ее, грущу досель.
103 Любовь, любимому любить судила
И так меня с ним страстью увлекла,
Что, видишь, я и здесь не разлюбила.
106 Любовь к одной нас смерти привела;
Того, кем мы убиты, ждут в Каи́не!» —
Так нам одна из двух теней рекла.
109 Склонив чело, внимал я о причине
Мучений их, не подымал главы,
Пока мой вождь: «О чем ты мыслишь ныне?»
Любовь к одной нас смерти привела
112 И, дав ответ, я продолжал: «Увы!
Как много сладких дум, какие грезы
Их низвели в мученьям сей толпы?»
115 И к ним потом: «Твоей судьбы угрозы
И горестный, Франческа, твой рассказ
В очах рождает состраданья слезы.
118 Но объясни: томлений в сладкий час
Чрез что и как неясные влеченья
Уразуметь страсть научила вас?»
121 И мне она: «Нет большего мученья,
Как о поре счастливой вспоминать
В несчастии: твой вождь того же мненья.
124 Ты хочешь страсти первый корень знать?
Скажу, как тот, который весть печали
И говорит, и должен сам рыдать.
127 Однажды мы, в миг счастья, читали,
Как Ланчелот в безумии любил:
Опасности быть вместе мы не знали.
130 Не раз в лице румянца гаснул пыл
И взор его встречал мой взор беспечный;
Но злой роман в тот миг нас победил,
133 Когда прочли, как поцелуй сердечный
Был приманён улыбкою к устам,
И тот, с кем я уж не расстанусь вечно,
136 Затрепетав, к моим приникнул сам…
Был Галеотто автор книги гнусной!..
В тот день мы дальше не читали там!»
И пал без чувств, как падает мертвец
139 Так дух один сказал, меж тем так грустно
Рыдал другой, что в скорби наконец
Я обомлел от повести изустной
132 И пал без чувств, как падает мертвец
Песнь VI
Содержание. Данте в третьем кругу ада. Здесь под градом, снегом и ливнем мутной воды казнятся обжоры, увязшие в грязной тине. Треглавое чудовище Цербер, страж этого круга, хватает грешников, четвертует их, сдирает с них кожу. С яростью бросается он на поэтов; но горсть земли, брошенная Виргилием в тройную пасть чудовищу, укрощает его. Поэты идут далее, попирая грешников, смешанных в одну отвратительную кучу с грязью. Один из них, флорентинец Чиакко, приподнимается и на вопрос Данта предсказывает ему будущие судьбы Флоренции и его собственное изгнание. Данте спрашивает его об участи некоторых флорентинцев и узнает, что они в более глубоких кругах ада. Попросив живого странника напомнить о себе своим сородичам, Чиакко упадает лицом в грязь и навсегда замолкает. В беседе о будущей неземной жизни Виргилий и Данте приходят в границе третьего круга и, спустившись в четвертый круг, встречают демона богатства, великого врага человечества, Плутуса.
1 С возвратом чувств, к которым вход закрылся,
При виде мук двух родственных теней,
Когда печалью весь я возмутился, —
4 Иных скорбящих, ряд иных скорбей
Я зрел везде, куда ни обращался,
Куда ни шел, ни устремлял очей.
7 Я был в кругу, где ливень проливался
Проклятый, хладный, вечный: никогда
Ни в мере он ни в свойствах не менялся.
10 Град крупный, снег и мутная вода
Во мраке там шумят однообразно;
Земля, приняв их, там смердит всегда.
13 Там Цербер, зверь свирепый, безобразный,
По-песьи лает пастию тройной
На грешный род, увязший в тине грязной.
Там Цербер, зверь свирепый, безобразный,
По-песьи лает пастию тройной
16 Он, с толстым чревом, с сальной бородой,
С когтьми на лапах, с красными глазами,
Хватает злых, рвет кожу с них долой.
19 Как псы там воют души в грязной яме:
Спасая бок один, другим не раз
Перевернутся с горькими слезами.
22 Червь исполинский, лишь завидел нас,
Клыкастые три пасти вдруг разинул;
От бешенства все члены он потряс.
25 Тогда мой вождь персты свои раздвинул,
Схватил земли и смрадной грязи ком
В зев ненасытный полной горстью кинул.
28 Как пес голодный воет и потом
Стихает, стиснув кость зубами злыми,
И давится и борется с врагом, —
31 Так, сжав добычу челюстьми тройными,
Сей Цербер-бес столь яростно взревел,
Что грешники желали б быть глухими.
34 Чрез сонм теней, над коим дождь шумел,
Мы шли, и молча ноги поставляли
На призрак их, имевший образ тел.
37 Простертые, все на земле лежали;
Один лишь дух привстал и сел, сквозь сон
Узрев, что мимо путь свой мы держали.
40 «О ты, ведомый в бездну, — молвил он, —
Узнай меня, коль не забыл в разлуке:
Ты создан прежде, чем я погублён».
43 И я: «Твой лик так исказили муки,
Что ты исчез из памяти моей
И слов твоих мне незнакомы звуки.
46 Скажи ж, кто ты, гнетомый мукой сей,
Хоть, может быть, не самою ужасной,
Но чья же казнь презреннее твоей?»
49 И он: «Твой град, полн зависти опасной, —
Сосуд, готовый литься чрез край, —
Меня в себе лелеял в жизни ясной.
52 У вас, гражда́н, Чиакком прозван я:
За гнусный грех обжорства, в низкой доле,
Ты видишь, ливень здесь крушит меня.
55 И, злая тень, я не одна в сем поле;
Но та же казнь здесь скопищу всему
За грех подобный!» — И ни слова боле.
58 «До слез, Чиакко, — я сказал ему, —
Растроган я твоим страданьем в аде;
Но, если знаешь, возвести: к чему
«До слез, Чиакко, — я сказал ему, —
Растроган я твоим страданьем в аде…»
61 Дойдут гражда́не в раздроблённом граде?
Кто прав из них? скажи причину нам,
Как партии досель в таком разладе?»