Глоть, глоть, глоть...
Ему только одна нужна сейчас. Вот эта, с вкусным молоком.
— Н-не знаю, — раскисла Аза. — Может удастся где-нибудь работу и жилье найти... Можно мы переночуем, а завтра...
— Никуда вы завтра не пойдете! — Никитина тетка. — И послезавтра тоже! Пока ребенок не наберется сил, не пущу!
— Да и сама-то ты, посмотри на себя, — присоединилась другая усердная мамочка. — Еле на ногах стоишь! Да и работать поди не умеешь. Ручки-то совсем беленькие!
— Остаешься здесь!
— Ну что вы, я для вас только лишний груз, — всхлипнула Аза. — Не могу я так.
[Надо бы ей потом за кулисами букет цветов вручить.]
— А вот и можешь!
— Для начала, я выделю вам с малышом комнату здесь, в трактире. Будешь мне помогать на кухне с посудой. А потом, глядишь, и в собственный дом переберешься! — это сказала тетка, которая первой схватила Никиту. Трактирщица, оказывается. Или как их там называют...
— С-спасибо... — размякла Аза.
— Мы тебе поможем.
— Поддержим.
— Может и мужа себе здесь найдешь достойного. У нас в деревне нет таких глупых правил, как то у тебя...
Глоть...
Глоть...
Никита начал отрубаться. Большие теплые руки надежно держали его, покачивая и убаюкивая.
— Мя-ааам.
— Спи мое сокровище, спи моя малютка...
[Блин, хватит гипнотизировать...]
— Спи, крошка...
— Мя...
— Спи, спи, спи...
Перед тем, как провалиться в беспросветную тьму, Никита подумал, что бы с ним было, если б он отказался тогда от Азы? Наверное, сидел бы уже без причиндалов на платформе богини Азоры.
4. Окно в крыше и Богоподобный Справочник
— Я и пальцем к тебе не притронусь!
[А как же пылинки, мягкая влажная тряпочка?]
— Это должна была быть твоя работа!
Никита лежит на мягком одеяле, расстеленном на полу возле деревянной ванночки, наполненной теплой водой. Они с Азой находятся в полуподвальном помещении трактира «Хромая курица», где хранится чистая посуда. Хозяйка повелела использовать ее, как ванную комнату для Никиты. Не тащить же его в общую купальню, в самом то деле?
[...]
— Нет, нет, нет! Ни за что! — скривившись, будто проглотила чей-то пережеванный обед, Аза смотрит на Никиту. Никита увидел жирного паука в паутине над ее головой.
[Жирный паук.]
— Где?! — справочная служба передернулась, оглядываясь по сторонам.
[Прямо над твоей головой.]
— Аэээ...
Спустя мгновение, Аза уже стояла с правого бока Никиты.
[Я тебя спас, теперь давай купай меня.]
— Нет! Я не притронусь к твоей заднице!
[Задница — это у хозяйки трактира, у меня попка.]
Никита в самом деле ощущал дискомфорт от состояния собственного тела. Липко, чешется, несет чем-то кислым.
[Блин, ну давай, пожалуйста...]
Аза смотрит на Никиту, и, видимо, ведет сложную внутреннюю борьбу. Никита ее прекрасно понимает, но, черт возьми, это не она сейчас, обгадившаяся, валяется беспомощной на полу!
[Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!]
— Аааа, ладно! Ладно! — девчонка нагнулась, и подняла Никиту.
Дзыыы...
— Хватить дзыкать, достал!
[Ага.]
— Хватит агакать.
[Прости.]
Изучая лицо Азы, Никита ощутил себя собачьей какашкой, которую хозяйка подняла с газона целлофановым пакетом.
Дз...
— Что дальше-то?
[Ну, тип рядом стоит ванна...]
— Это тазик для грязной посуды, идиот!
[А почему он такой большой?]
— Ааа...
[Давай, помой меня.]
— Ааа...
— Меееее.
[Пожааалуйста.]
Господи, неужели он так отвратителен? Рот Азы, от искривления лица, сейчас окажется рядом с ее собственным ухом. Но, тем не менее, он уже ощутил тепло, исходящее от воды.
[Вот...]
Никита поддерживал свою служанку.
[Да...]
Плюх, плюх...
Аза его макает, как чайный пакетик.
— Все, доволен?!
[Что?]
— Хватит с тебя!
Аза подняла Никиту над водой, и уже собиралась опустить обратно на одеяло, как вошла хозяйка.
— Ну что же ты делаешь, молодежь... — покачала головой женщина, увидев эту сцену. — Давай покажу, как правильно надо.
[Учись у профессионала.]
Аза злобно зыркнула на Никиту.
— Вот так...
Голова Никиты легла на большую, теплую ладонь женщины.
Дзы...
Дз...
Дз...
А потом он мягко погрузился в воду.
— Шею… шею и головку всегда придерживай... — приговаривала трактирщица. — Купи-купи-купи-купи!..
[Мотай на ус, богородица.]
— Нужно мыть все...
— Все-превсе? — в глазах Азы отражается ужас.
— Все-превсе.
Дзыыыы!
Дзыыыыы!
Дзыыыыыыы!
[Убери пальцы из моей задницы!]
Аза выглядит так, будто это ее сейчас лапают во всех самых потайных местах.
Дзыыыыы!
Она даже дернулась.
[Аза, помоги!]
— Вот, теперь попробуй ты...
Тельце Никиты продолжает лежать на руке трактирщицы.
— Давай-давай, — пригласила Азу женщина.
Аза неуверенно приблизилась к ним.
— Вот, теперь аккуратненько, подлезь под мою руку.
Никита ощутил, как маленькая ладонь Азы легла поверх ладони трактирщицы.
Дзыы...
— Все, я отпускаю.
Надежная поверхность ушла из-под спины Никиты, и теперь он балансировал на веревочной конечности Справочника, как канатоходец.
— Теперь очень осторожно промывай. Ручки, ножки, складочки, — продолжила транслировать свой гайд женщина. — Только очень осторожно!
По телу Никиты принялись скользить дрожащие призрачные пальцы Азы. А он скользил взглядом по ее позеленевшему лицу.
[Только на меня не вывернись.]
— Везде, — неуклонно напомнила трактирщица.
— И т-там тоже? — глаза Азы, распахнутые до затылка, смотрят куда-то ниже пупка Никиты.
— И там.
— Ааа, ааа-а... — Аза зажмурила один глаз, а вторым через узкую щелку смотрит на его достоинство. Ее голова наполовину отвернута от Никиты. — Ааа... а...
— Не бойся, — подбодрила ее трактирщица. — Это не страшно, ты привыкнешь.
И вот палец Азы теребит его там.
Дзыыыы!
— Уаааа, бээээ!
Дзыыыы!
— Вуээээ.
Короче, досталось им обоим.
— И попку тоже.
Аза уже вся мелко дрожала, и, кажется, прямо сейчас грохнется в обморок, пустив Никиту на дно.
— Попку, — была непреклонна училка по плаванию.
— Нет!
— Да.
— Нет!
— Да, — последнее слово трактирщицы было таким спокойным, словно глаголила сама Азора.
Это подействовало на Азу. Ее рука скользнула под Никиту.
Дзыыыы!
— Буээээ!..
Дзыыыы!
— Вот и все, — заключила женщина. — А ты боялась.
Азу пережевали, выплюнули на асфальт, и в завершении, сверху всего этого, придавили грязным тяжелым ботинком.
— А теперь вытирай малыша, только не три, а промакивай.
Вскоре, довольный своим чистым телом, Никита покоился на руках Азы, завернутый в пушистое одеялко.
[Хорошо-то как...]
На подавленную и униженную Азу, он решил не обращать внимания. В отместку, на обратном пути, та пихала Никитино лицо всем попадающимся по дороге дежурным целовательницам — от уборщицы и поварихи, до фан-клуба мамаш, которые, кажется, отныне сделали трактир местом своей сходки.
Комнату им выделили просто божественную! Это было чердачное помещение трактира, ранее отведенное под складирование всякой интересной хрени. Большую часть предметов отсюда уже убрали, но осталось еще довольно много барахла, которое Никита очень хотел изучить. Там даже были книги. Вот только, символы на корешках какие-то странные. Арабские что ли? Он никогда не был силен в языках.
Но это не сильно важно, главное — это окно. А окно находится прямо в крыше. В своей тесной однушке, в прошлой жизни, он всегда мечтал о таком окне. Хоть чердак и не сказать, что будет просторней его прошлой квартиры, но он может смотреть по ночам на звезды! Или на пролетающих мимо богов. И Никите пришлось хорошенько поднапрячься, чтобы уболтать Азу, поставить его кроватку прямо под этим окном.
Кстати, об Азе... Теперь на ней нет того убогого мешковатого шмотья, в котором та заявилась вчера в деревню. Заместо него, ей вручили серое платье, простенькое, но чистое. А сверху него напялили передник. Ага, сегодня ее первый рабочий день.
[Гы.]
Никита с наслаждением оценил ее неуверенный внешний вид.
— Завались! — рассердилась служанка.
[Извините, ваше величество.]
— Ты свое-то величество видел, карапуз?
[Что?]
Скривившись в издевательской усмешке, она указывала пальцем ниже его живота.
— Что тут у нас? — девчонка начала разматывать одеяло, в котором тот был укутан.
[Эй, остановись!]
— Что это такое? Вха-ха-ха! Вха-ха-ха!
[У тебя жуткий смех.]
— Это фасолинка? — она бесстыдно рассматривала его сокровище.
[Я еще выросту!]
— Сейчас, подожди, я за зеркалом! Вха-ха-ха!
Аза исчезла из поля зрения, но вскоре появилась со старым большим зеркалом в деревянной раме. Никита удивленно уставился на самого себя. Одно дело, это знать, что ты мелкий, а другое — видеть сморщенного голубоглазого гнома с облезлыми старческими волосами в собственном же отражении.
[Ы?]
— Что, думать разучился? И правильно, неча думать, если ты личинка.
[Я не личинка.]
— Личинка-личинка, — злорадно приговаривала Аза. — Ну что? Где теперь та твоя гордая, неудобная палка, которой ты размахивал в туалете и душе?
[Чо?]
Никита перевел взгляд на свое имущество.
[А? Что это?]
— Да я и сама пока не поняла... Нужно специальное оборудование, чтобы рассмотреть.
[...]
Так-так-так-так... Ладно, хорошо... Никита мысленно поправил обеими руками пиджак, и пригладил шикарную шевелюру.
[Аза.]
— Чего? — выражение ее лица все еще полно превосходства: зеленые глаза светятся от злорадного счастья, рот искривлен в насмешке.
[Переверни зеркало.]
— Зачем?
[Переверни-переверни.]
— Ладно, — похоже, она очень сомневается в способностях Никиты как-либо парировать ее нападки на его достоинство. Аза перевернула зеркало. — И что?