– Он знает, что ты решила... Что ты дожидаешься для него божьей кары?
– Да.
– Ты сама ему об этом сказала?
– Через добрых людей передала.
– И много этих добрых людей? – Андрей почувствовал раздражение. Это с ним случалось, когда он видел, что человек разговаривает с ним, как бы снисходя к его ограниченности и непонятливости.
– Успокойся, Андрюша... – Света сразу поняла его настроение. – Кушать хочется. Может, перекусим где-нибудь?
– Ближайшая к тебе забегаловка – «Ветерок». Годится?
– Буду там через полчаса, – ответила Света.
Андрей добрался до «Ветерка» за десять минут – ему достаточно было пересечь парк Дома творчества. Это был обычный павильон, заросший какими-то вьющимися растениями, но не виноградом, нет, гроздьев на стенах Андрей не видел ни осенью, ни зимой. Войти в павильон можно было прямо с улицы, поэтому посетителей там хватало всегда.
Едва Андрей сел за столик в дальнем тенистом углу, к нему подсел Леша, хозяин заведения, плотный, немногословный, добродушный крепыш, слегка лысоватый, что, впрочем, нисколько его не портило.
– Привет, – протянул он плотную, сильную ладонь. – Когда приехал?
– Утром. Жара тут у вас.
– Июль, – ответил Леша. – В июле ты редко бываешь... Пивка?
– Холодного?
Вместо ответа Леша поднял руку с двумя растопыренными пальцами, и не прошло минуты, как перед ними на столе стояли две запотевшие кружки пива и блюдечко с фисташками.
– Ждешь кого?
– Свету.
– Она частенько у нас бывает. Предпочитает мясо.
– Хищник потому что, – ответил Андрей.
– Даже не знаю, что тебе сказать и о чем спросить, – проговорил Леша, отпив полкружки пива. – Ты же, наверно, все уже знаешь?
– Почти. Кто убил, не знаю. Вроде ее приятель.
– Я могу говорить? Не обидишься?
– Валяй, Леша.
– У нее этих приятелей... Видимо-невидимо.
– Значит, двое-трое наберутся? – усмехнулся Андрей.
– Примерно так... Но из тех, кого я видел... На такое никто не пойдет. Наши ребята, местные... Они и сейчас все на виду.
– Я его найду, – сказал Андрей и, положив на стол два кулака, в упор, исподлобья, посмотрел на Лешу. – Я его найду. Сука буду, найду. – Несмотря на суровость слов, которые произнес Андрей несколько раз, голос его дрогнул, и, не выдержав, он отвернулся, а потом вовсе поднялся и вышел на улицу. Все эти несколько часов, которые он провел в Коктебеле, до него словно бы не доходил смысл случившегося, все как-то тонуло в подробностях, встречах, тостах, и только вот теперь, слушая неторопливый голос Леши, который ничего не рассказывал и ни о чем не спрашивал, Андрей почувствовал, что выдержка ему изменяет.
Через несколько минут Леша вышел вслед за ним, подошел сзади, легонько похлопал по плечу.
– Пошли, Андрюша... Пиво нагревается, это нехорошо... Надо бы нам его прикончить... Пошли.
И Андрей, благодарный Леше за такое вот участие, послушно вернулся на свое место. Взяв салфетку, он промокнул глаза, виновато посмотрел на Лешу.
– А я тебе вот что скажу, – Леша положил плотную свою ладонь Андрею на руку. – Слабые не плачут. Плачут сильные. Слабые кричат, клянутся, топают ногами... А слезы... Слезы не могут быть в укор. Ни женщине, ни мужчине. Согласен?
Андрей молча кивнул.
– Пока Света не пришла, я вот еще что тебе скажу... Странно она себя ведет. Непонятно. Заглядывает перекусить, я иногда подсаживаюсь к ней, что-то говорю, она отвечает... И сдается мне, после наших с ней бесед, сдается мне, что догадывается она, кто это совершил. Ты, конечно, меня прости, но вот такие глупые мысли посещают меня...
– Меня тоже, – сказал Андрей.
– Неужели после всего, что он натворил с ее дочкой, не хочет она его сдать?
– Там другое.
– Ладно, не моего ума дело. И еще одно... «Ветерок» – хорошее местечко, на перекрестке всех дорог... Даже если кто и не хочет заглянуть, мимо не пройдет. Тот поздороваться, тот перекусить, у нас же вход без дверей – кто-то знакомых внутри увидит, зайдет, подсядет к столу, его угостят, он угостит... Все они у меня на виду. Я вот к чему... Если будет какая зацепка – скажи. Заметано? А вот и Света.
Света вошла быстро, порывисто, сразу увидела Андрей с Лешей, подошла, села, проскрежетав ножками стула по асфальту, взглянула на каждого, на пустые кружки.
– Пивуете?
– Балуемся, – ответил Леша.
– Мне косточки перемываете?
– А как догадалась?
– На улице жара, а у меня озноб по телу. Я, конечно, сразу поняла, в чем дело. Пивком угостите?
– И отбивнушка не помешает?
– Только во благо! – рассмеялась Света.
Леша снова поднял руку, уже с тремя растопыренными пальцами, указал взглядом на Свету. Официантка, молоденькая девчушка, видимо, подрабатывала на школьных каникулах, сразу все поняла. Пиво принесла сразу, отбивную – минут через пять.
– Шустрая девочка, – отметил Андрей.
– Моя школа, племянница.
– Как вам погода? – нарушила Света молчание. – Прошлое лето было не такое жаркое, – продолжала она, прихлебывая пиво. – А это прямо-таки... нестерпимое. Люблю жару. И дождь люблю. И туман. Какой здесь бывает туман в декабре, да, Андрей? И ни единой души на набережной, ни единой души во всем Коктебле... Твоя, Леша, забегаловка закрыта, листья осыпались, она зимой совершенно прозрачная... Только проволочный каркас, ветер и мы с Андреем. Андрей, помнишь, как мы тут в декабре гудели? Красное каберне и отбивная из «Камелота»... Зимой только «Камелот» работает...
– Давно это было, – пробормотал Андрей, не зная, что ответить на эти воспоминания.
– Давно, – согласилась Света. – Лены еще не было. Лена появилась через девять месяцев. Потом тебя не было несколько лет, потом я Лене набавила пару годков, чтобы ты чувствовал себя здесь спокойно и... Как бы это выразиться поточнее... Неуязвимее. Ты до сих пор чувствуешь себя неуязвимо?
– Уже нет.
– Я, пожалуй, пойду, – поднялся Леша. – Работа, конечно, не волк, но внимания требует. Вообще жизнь требует к себе серьезного отношения, да, Андрей? Согласен?
Леша прощально потряс в воздухе кулаком, дескать, держитесь, ребята, и скрылся в подсобном помещении. Оттуда тут же послышался его напористый и гневный голос – видимо, уловил какую-то недоработку в своем хозяйстве.
Андрей хорошо помнил тот давний туманный декабрь в Коктебеле. Его днепропетровский друг предложил ему поселиться у него в гостинице, занять любой приглянувшийся номер, поскольку они все равно пустовали, и жить там хоть до весны. В этой гостинице они со Светой и обосновались – ее квартира не отапливалась, продувалась всеми ветрами гор, морей и степей, к тому же и вода случалась далеко не всегда, а горячей не было вообще. И тогда действительно можно было посмотреть в один конец набережной, в другой конец набережной и не увидеть ни единого человечка. Или иначе: от могилы Волошина на холме до профиля Волошина на Карадаге – никого. Было у них в ходу тогда еще одно обозначение декабрьского безлюдья – ни одного голого мужика, ни одной голой бабы от восточного нудистского лежбища до западного нудистского лежбища...
Они тогда часто прогуливались вдоль беснующегося моря, и Андрей простыл. Кашель, температура, озноб, и он, не выдержав, чтобы не истязать своей болезнью Свету, решил уехать. Она должна была его провожать к поезду в Симферополь, но в последний момент куда-то запропала. На ожидание времени не оставалось. И Андрей, бросив сумку в машину, сел рядом с водителем, все с тем же Сашей – поехали. Но что-то его дернуло, он попросил остановить машину напротив центрального входа в парк. Вот когда безлюдье выручило – в самом конце аллеи, в туманной дымке, он рассмотрел маленькую фигурку Светы. В развевающемся пальтишке, потеряв по дороге косынку, она бежала к главной улице, стараясь успеть до его отъезда. Ей в голову пришла сумасбродная мысль – подарить ему на дорогу громадную коробку с каберне. Трехлитровый пакет она нашла в том же «Камелоте» – в ту зиму вино продавали в таких пакетах.
Наверно, это была их самая счастливая поездка – по пустынной зимней дороге, в Симферополь, к московскому поезду. Они явно опаздывали, Саша гнал машину на предельной скорости, а они, расположившись на заднем сиденье, пили из громадного пакета красное каберне и закусывали захваченными в дорогу холодными котлетами все из того же «Камелота». И, не сговариваясь, словно по заранее задуманной уловке, тянули время, останавливались у каких-то магазинчиков, делали вид, что им необходимо купить нечто важное, совершенно необходимое в дороге, а, войдя в магазинчик, сквозь стекло весело смотрели на нервно прохаживающегося у машины водителя.
– Опаздываем, ребята, – стонал Саша. – Опаздываем!
– Успеем, – благодушно отвечали они в легком уже хмелю от красного сухого вина каберне, которое в тот декабрь продавали в Коктебеле в красивых упругих пакетах с маленькими краниками возле самого дна. И когда один из них держал пакет на весу, второй, приникнув к кранику, всасывал в себя тоненькую струйку красного сухого вина каберне.
И когда машина вылетела на вокзальную площадь города Симферополя, когда они увидели, что состав стоит на первой платформе и уже с вещами бросились к вагонам, Света вдруг вспомнила, что забыла в машине кошелек.
– Да на кой черт тебе этот кошелек, если мы сейчас с тобой едем в обратную сторону! – заорал Саша.
– Там же билет на поезд! – соврала она с такой искренней убежденностью, что Саша просто вынужден был вернуться, открыть машину, и Света нашла там наконец свой кошелек. А когда они догнали Андрея, тот вдруг хлопнул себя по лбу...
– Боже! Я же забыл тормозок!
И он вернулся, и Саша снова открывал машину, они впопыхах искали кулек с камелотовскими котлетами и, конечно же, не нашли.
– Вы же все съели по дороге, – чуть слышно простонал Саша.
– Действительно, – фальшивым голосом согласился Андрей и побрел, подневольно побрел к платформе. А поезд в это время, а поезд в это время, а поезд в это время – о, счастье! – медленно-медленно тронулся в сторону Москвы. И проводники захлопывали двери, провожающие суматошно махали руками, а отъезжающие, раздавив о немытые стекла зареванные свои морды, пытались что-то там важное втолковать им напоследок.