— Хорошо. Вместе набедокурили, вместе попали за решётку и вместе едем в отель.
— Очень хорошо! — передразнила Яна. — Что тут хорошего?
Около них остановилось такси. Головко галантно распахнул перед Яной дверцу.
— Прошу вас, миледи.
Яна строго взглянула на него и села на заднее сиденье. Старый актёр уселся рядом.
— Да, понимаю тебя, — не отставал Головко. — Если бы я узнал, что у моей любимой появился возлюбленный, я бы тоже с ума сошёл. Знойная женщина! Я бы на твоем месте уже начал бы комплексовать.
— Ты что несёшь? О чём ты? — не поняла Яна.
Иван Демидович доверительно накрыл ее ладонь своей ладонью.
— Я всё понимаю, Яночка! Ольга Федосеенко — это красотка каких поискать. Можно сказать — фея! Богиня — одним словом. Вот зуб даю — не вру!
Яна повернулась к нему и испепелила взглядом. Иван Демидович втянул голову в плечи. Глаза Яны полыхали таким огнём, что старый актёр понял — ему несдобровать! А Яна просто тряслась от злости. Этот старых трухлявый пень посмел предположить, что она, Яна, уже вышла в тираж и ее может заменить любая уличная профурсетка! Да, небось эта балерунка лет на десять ее моложе, но это еще ни о чём не говорит!
Она покажет этой стерве Федосеенко на что способна женщина с затронутым самолюбием. Да если бы не ее годы, да двое детей в придачу… Эта тля увидела бы небо в алмазах, она бы ей космы-то повыдергала…
— Яна, Яна, Яночка, что с тобой! Господи! Не пугай меня!
Яна открыла глаза и увидела склонившегося над ней в тревоге Головко.
— Очнись, пожалуйста! Слава тебе, святая Мария, глаза открыла!
— Что со мной? — спросила Яна с хрипотцой изменившимся голосом.
— Так ты отъехала. То есть буквально на пару минут потеряла сознание. Это я виноват! Извини, Яна, я не хотел! Какая ты чувствительная.
— У вас там всё нормально? Может, в больницу? — поинтересовался таксист, не оборачиваясь.
— У нас всё прекрасно, — пришла в себя Яна. — Откуда ты ее знаешь?
— Кого, золотая моя?
— Да эту Федосеенко!
— Ты же знаешь, что я любитель красивых женщин. И мимо такой примы я пройти не мог. Я побывал на ее спектакле. Ей сейчас тридцать пять лет, но какая форма! Возраст, конечно, для балерины пенсионный, но Федосеенко сейчас просто меньше стала выступать, танцует пару-тройку спектаклей в месяц. Я послал ей букет и попытался проникнуть к ней в гримёрку. Ты меня знаешь, я просочусь куда угодно, но ни мое природное обаяние, ни деньги — ничего не помогло. У служебного входа ее встречал Мартин. Конечно, зачем ей старый клоун, если есть такой мачо? Я ее понимаю.
Таксист посмотрел на своих пассажиров с каким-то странным выражением лица. Пассажиры его явно заинтересовали.
Старый актёр словно почувствовал его взгляд и обратился к нему:
— А вы знаете вашу питерскую звезду балета Ольгу Федосеенко? — спросил Иван Демидович.
— Я, уважаемый, по театрам-то не хожу, некогда мне, — ответил водитель.
— Много потеряли! — хмыкнул Иван Демидович, но, посмотрев на Яну, взял себя в руки и сменил выражение лица на более сдержанное.
— Я бы тоже хотела на нее взглянуть, — неожиданно сказала Яна.
— Тебе зачем? Не выдумывай!
— Говоришь, два спектакля в месяц?
— Ну, примерно. Она хозяйка кабаре, очень популярное место. Представь: гламурная обстановка, игривые жизнерадостные девицы, такая, понимаешь, откровенная и весьма соблазнительная женственность, яркий артистизм.
А ведь всё это как раз то, что заставляет учащённо биться мужские сердца.
— Стриптиз есть? — спросил таксист, давая понять, что и он участвует в их разговоре.
— Стриптиз, молодой человек, вам предложат в самом завалящем ночном клубе. А здесь — канкан! Знаете, что это такое? Раньше этот танец считался почти непристойным. Сейчас это кажется немного смешным, но волшебное действие с высоким поднимание ног, прыжками вниз головой и умопомрачительными шпагатами приводит зрителей в неописуемый восторг. Демонстрация женских прелестей во все времена во время исполнения канкана считается потрясающе смелой и откровенной, да-с! Это высокое искусство!
— Вы меня заинтриговали.
— Да вы только представьте: дамы в артистических нарядах для танцев. Блеск бисера, бахрома, корсеты с кружевами, невесомые боа, розочки из органзы, ткани из восемнадцатого века, а чулочки в сеточку! Это же феерия! Магия!
— Чулочки в сеточку? Я бы посмотрел… — задумался таксист.
Но он не успел договорить, как все почувствовали сильный удар и услышали громкий звук.
«Это конец!» — только и успела подумать Цветкова, поняв, что они попали в аварию.
Глава пятая
Яна и Иван Демидович сидели на лавочке перед травматологическим отделением.
— Не много ли происшествий за один день? Я раньше думал, что это я такой джокер, который все время во что-то влипает. Но смотрю на тебя, Цветкова, и понимаю, что ты даже меня переплюнула! — покосился на Яну Иван Демидович.
Таксист не справился с управлением и врезался в столб прямо на пешеходном переходе. Прохожие успели отскочить, к счастью, никто из пешеходов не пострадал. У таксиста была сломана рука, Яна отделалась синяками на худосочных рёбрах от ремня безопасности и болью в шее от подвывихнутого позвонка. Больше всех пострадала театральная звезда — Иван Демидович. Почему-то его ремень безопасности расстегнулся, видимо, не выдержав грузного тела, или просто пристегивающий механизм был испорчен, и Иван Демидович ударился головой, получив ссадину на лбу, фингал под глазом и сотрясение мозга. Им оказали медицинскую помощь. Водителя оставили в больнице, Ивану Демидовичу тоже предложили, но он отказался.
— А таксист-то не очень хорошим человеком оказался, — то ли спросил, то ли констатировал Иван Демидович.
— Это ты о том, что он пытался свалить на нас вину за аварию? — улыбнулась Цветкова. — «Они так красочно и живописно рассказывали про соблазнительных девушек, которые танцуют в перьях и чулках, что я сильно возбудился, занервничал и отвлёкся от дороги», — спародировала таксиста Яна.
— Точно! Конечно, мы, артисты, можем сделать с публикой всё, что захотим! — засмеялся Иван Демидович. — Хорошо, что нет такой статьи, по которой пассажиров такси можно было бы обвинить в аварии. А то мы бы сейчас опять поехали к цыганке. Я имею в виду не в табор, а в полицейский участок, в «обезьянник».
— Петру я больше не позвоню, — задумалась Цветкова. — Он что-то холодно смотрел на нас. Наверное, пакует вещи и едет с женой отдыхать. Прячется от меня, чтобы я его больше не дёрнула.
— А я думаю, что он по другому поводу расстроился. Ему не понравилось, что ты никак не отреагировала на новость, что он женился. Наверное, ты должна была расстроиться, заревновать.
Яна посмотрела на Ивана Демидовича и рассмеялась.
— Видел бы ты себя со стороны! Раненый генерал!
— Я не просил медсестру наматывать на голову бинты. Я похож на раненого Щорса, «голова обвязана, кровь на рукаве», — раскатисто пропел Иван Демидович.
— Тихо! А то еще за нарушение общественного порядка заметут.
— А ты серьёзно хочешь в это кабаре? Шока у тебя не будет? Зрелище-то в основном для мужчин, — поинтересовался артист.
— Я бы рискнула.
— Кабаре-бар «Кокон», я могу составить тебе компанию, — предложил свои услуги сопровождения Головко, но ответа не получил, потому что оба вздрогнули от визга тормозов.
— О, это за тобой, наверное, — только и успел сказать Иван Демидович.
Из роскошного черного лимузина выскочил высокий мужчина, по виду аристократ. Его светло-русые волосы находились в творческом беспорядке, а карие глаза горели в ночи.
— Мне кажется, девонька, это твой князь.
Штольберг подлетел к сидящим на скамейке.
— Яна! Да как же так можно?! Ты нормальный человек?! Ты что, опять? Ты пила? — Он бросил взгляд на Головко, растрёпанного, с бланшем под глазом. — Ты предпочитаешь моё общество какому-то бомжу?! — взвизгнул он, схватил Яну за руку и силой потащил к машине.
— Э-э, полегче! — напрягся Иван Демидович.
— Карл, ты что себе позволяешь?! Это же Иван Демидович — заслуженный артист! Мой друг! — упиралась Цветкова.
Но Карл не слушал ее, впихнул в машину, хлопнул дверцей и скомандовал:
— В отель.
Водитель нажал на газ.
Штольберг повернулся к Яне.
— Много же вокруг тебя артистов вьётся!
— Что ты себе позволяешь? — возмутилась Яна.
— Ты живёшь со мной, поэтому веди себя подобающе! Я не могу рисковать своей репутацией.
— Ты оставил Ивана Демидовича одного, у больницы. Человек вдвое старше тебя, получил травмы. Мы могли бы его подвезти.
— Не барин. Может вызвать такси. Я извинюсь перед твоим Иваном Демидовичем, но мне неприятно, что ты вечно где-то ходишь, с кем-то встречаешься, не поставив меня в известность. У тебя странные знакомые. Я бы не советовал тебе быть такой неразборчивой.
— Статус не позволяет? — усмехнулась Яна.
— Думай как хочешь. Ты же отлыниваешь от светской жизни.
— Уволь меня, пожалуйста, от этой кучи улыбчивых гиен, которые мило воркуют с тобой, а сами только и думают, как впиться зубами тебе в горло. Твои светские приёмы — это кошмар! Это ужас, Карл! Ведь все собравшиеся, как правило, люто ненавидят друг друга, и с удовольствием добавили бы из старинного перстня в бокал с дорогим вином смертельный яд.
— Не утрируй!
— А ты считайся с моим мнением! Я не твоя собственность, Карл!
— У нас ребёнок!
— И что? Думаешь, я забыла? Я только это и помню! Если бы не Ева…
— Я настолько противен тебе? Яна! Я же всё делаю для тебя. Любой каприз, любое желание. Захотела ты русскую няню — пожалуйста! Теперь у нас еще и Лидия Николаевна с такими рекомендациями, что ей можно прямиком в английскую королевскую семью ехать наследников воспитывать. Две няни! Что тебе не хватает? Почему ты всё никак не угомонишься? Раньше, ладно, по молодости было. Но сейчас-то… Не смеши народ, затихни уже. Нас с тобой судьба свела и чудо нам подарило. Я все-таки дождался тебя. И никуда ты от меня не денешься!