Ежусь от чего-то неприятного внутри. Не понимаю этих эмоций, но будто я не к себе домой пришла, а максимум в гости. И то, при лучшем раскладе. При худшем — в дом к своему работодателю, в которого влюбилась, но куда мне? Сельпо против суки-жены на спорткаре с Биркин подмышкой.
Какой бред…
Малик, конечно, скупой на эмоции. Правда. Он до зубного скрежета прямолинейный, строгий и серьезный. Не любит «пустое сотрясение воздуха», то есть говорить о чувствах. Все, что касается этого — для него потеря времени, а значит, потеря денег. Деньги он терять не любит. У него крупная фирма, которая занимается перевозкой грузов, так что приходит он домой поздно, часто усталый, еще чаще с телефоном наперевес, по которому позволяет себе громко кричать и выражаться. Не люблю, когда он выражается, но за время отношений уже вроде как привыкла. Иногда это меня даже заводит, но сейчас неважно. Хотя…почему неважно? Свою любовь Малик показывает либо через подарки, либо через секс. Поэтому у меня полная шкатулка потрясающих украшений и нет необходимости получать удовольствие в ванной с лейкой душа.
Берусь за пуговицы на своем пальто, а сама слегка улыбаюсь. Мой муж— превосходный любовник. Что есть, того не отнимешь, конечно. Он знает, как вести себя с женщиной, и пусть мне сравнивать не с кем — я понимаю, о чем говорю. Все-таки живу не в куполе и часто слышу от своих подруг или коллег про неудачи на этом поприще. В таких разговорах я, конечно, обычно полный провал. Мне нечего сказать. Малик знает, на какую точку надо надавить, чтобы твое тело будто и не тебе принадлежало, а ему. Вот и все…
- Лилия Антоновна? - слышу голос нашей экономки и оборачиваюсь с легкой улыбкой.
Она сразу сползает с лица, правда, когда я вижу, как Марьям спешит ко мне, чтобы помочь раздеться. И нет, не потому что я и сама могу, о чем сто раз говорила. А потому что выглядит она так, будто разбила одну из дорогущих ваз, которых у нас дома несметное количество.
- Что случилось? - сразу же спрашиваю, не давая ей, и дойти до меня, - Что-то с Надией?!
- Что? Нет-нет. Малышка в порядке, она спит. Все хорошо.
- Тогда в чем дело?
- Что? - нервно усмехается она, - Ни в чем, Лидия Антоновна, просто вы рано. Давайте помогу.
Очередная неприятная волна нерва прокатывается по позвоночнику, как каток, равняющий лед. Прищуриваюсь, не сопротивляюсь, когда она забирает у меня пальто и несет его в гардеробную. Что за бред?! Она выглядела напуганной и удивленной, — неприятно удивленной, — что я приехала домой. С чего вдруг?!
Так, ладно. Что я в самом деле? Слишком загоняюсь. Придумываю. Накручиваю. В конце концов, может быть у нее личные проблемы, а я тут пристаю. Надо будет спросить попозже, аккуратненько.
- А где Малик?
Марьям Маратовна замирает. Ее взгляд тут же отправляется в непонятно-неприятное путешествие по изучению дизайна помещения, блин! Будто ответ на этот вопрос приклеен к ковру, столику или вазе с цветами на нем. Это бесит, и я хочу что-то сказать, но обрываюсь.
Ответ на этот вопрос действительно приклеен к части интерьера, но чужой его части. К дерзкой сумочке Биркин, которая так нагло и по-хозяйски притягивает все внимание мерзким, красным пятном.
Внутри происходит мини-взрыв.
Все складывается в отвратительную картину, а я моментально ощущаю себя обманутой. Потому что когда я начинала собирать этот пазл, мне на коробке обещали совсем другое! А, значит, вот так…
- Где он?! - повышаю голос, ощущая внутри себя дикое волнение.
Часть моей души надеется, что я ошиблась. Пожалуйста…наши отношения с мужем начались не так, как принято. Он не приглашал меня на свидания, не ухаживал за мной, долго и упорно не добивался. После того как его выписали из больницы и он прошел курс реабилитации, Малик нашел меня, приехал в мой дом и почти с порога заявил: я женюсь на тебе, Лили.
Потому что — да. Я вышла замуж за того самого Медведя, который сначала спас меня, а потом я спасла его. И он обещал…обещал мне, что я буду счастлива! Что никогда не пожалею, если скажу ему да…что все у нас будет! Все и было. До этого серого, холодного вечера в конце октября, который, я уже точно знаю! Перевернет с ног на голову мою размеренную, спокойную жизнь.
Я этого еще не видела, но уже знаю, что мое сердце будет разбито, ведь я…влюблена по уши в Малика. Я полностью приняла его тяжелый характер, и пусть он совсем не похож на «принца на белом коне», я его полюбила. У меня был выбор не любить; был выбор отказать; был выбор закрыть эту историю, но я согласилась пойти с ним на свидание тогда, в яблоневом саде моего отца, и это было единственное наше свидание. Он отвез меня во Францию на частном самолете, где мы ходили в оперу и гуляли. После этого я уже не смогла сказать «нет», от его напора некуда было спрятаться. От его флюидов не сбежать. Он покорил меня своей твердостью, умом и прямолинейностью. Перед тем как поцеловать меня в третий раз, он заявил:
- Я тебя все равно достану, Лили. Чтобы ты не решила…
А я уже решила, что пусть. И достанет, и сделает своей. Да, я влюбилась. Я ему поверила. Он говорил так уверенно, что сделает меня счастливой. Все для меня сделает! В обмен он просил только об одном: родить ему ребенка. Ну, и никогда его не предавать. Второе я не считаю за условие, ведь для меня предать — это что-то невозможное; что-то, на что я неспособна. В моей плоскости такой опции просто не существует! А в его…
- Лилия Антоновна… - тихо начинает Марьям, но прикусывает губу и обрывается.
Взгляд прячет.
И мне бы так хотелось сказать, что она делает это специально! Я — русская! Я ей просто не нравлюсь, поэтому она меня тут гасит. Нервирует. Издевается! Но это не так. Малик не фанатик, которыми пугают русских девушек. У меня нет никакого дресс-кода, нет запретов на передвижения, нет запретов на развитие. Я спокойно окончила университет по специальности «история искусств», потом он подарил мне галерею, которую я назвала «Свет». Также Малик не отличается чрезмерной ревностью и агрессией. Со мной он всегда спокоен, не позволяет себе лишнего и заботится обо мне. В его доме ко мне все относятся с уважением, как к полноправной хозяйке; и с его родственниками у меня никогда не было никаких проблем! Мама Малика — Сюзанна, — любит меня, как родную дочь. Его отец? Он относится прохладно, конечно, но он в принципе прохладный сам по себе. Сдержанный и серьезный. Малик чем-то на него похож. Точнее, всем. Ругается он только в крайних случаях, матом, жестко. На меня — ни разу. Еще у Малика есть два брата и сестра: Багир, Гаяр и Лейла. С первыми двумя мы общаемся…кхм, скорее подчеркнуто вежливо, но это больше от отсутствия общих тем и интересов, а вот с Лейлой достаточно близки. Она почти моя ровесница, живет с родителями и учится на врача. Кстати, ее никто замуж насильно не пытается выдать. Так что, как-то так.
Я не страдаю. Я не чувствую себя пленницей, да и до героини мыльной оперы мне далеко. Все стабильно и хорошо. Можно сказать, ровно. Единственное, что периодически заставляет меня грустить, так это то, что Малик сидит рядом и слушает весь мой бубнеж и просто кивает. Иногда мне кажется, что он совсем меня не слушает, конечно, и иногда я на это сильно злюсь, но хорошо помню, что мне сказала Сюзанна:
«Не злись на него, дочка, если тебе будет казаться, что он к тебе холоден. Малик такой человек, но он только о тебе говорил во время реабилитации. Встал на ноги ради тебя…»
Когда-то мне нравились эти слова. Даже не так. Когда-то мне нравилось принимать на веру все слова, которые я слышала, а сейчас…все вокруг кажется таким…сюрреалистическим бредом.
- Где?! - хрипло шепчу.
Сама не знаю, зачем…
- В кабинете.
Ясно.
Разворачиваюсь и, не снимая сапог, быстрым шагом иду прямо к цели. Внутри меня — неконтролируемый, лесной пожар, который только подпитывается словами, которые летят мне в спину.
- Лилия Антоновна, пожалуйста! Не ходите! Вам не нужно этого видеть…
Ты очень сильно заблуждаешься, Марьям. Нужно.
Мне. Это. Нужно.
А может быть, все-таки нет?…
Что-то упрямо останавливает меня, и я сбавляю шаг, который уже не похож на злой. Скорее, как у испуганного, маленького котенка.
Как только я доберусь до кабинета. Как только я открою его дверь. Как только я увижу то, что мне «не нужно видеть», все изменится.
Я не маленькая, уже знаю, что там меня ждет. Это очевидно. Пять лет перечеркнутые одной, тупой интрижкой. На столе? Что может быть отвратительней и примитивней. Какая банальность…но да, на столе, скорее всего. Или на его кожаном, зеленом диване? Где?
Господи, какая разница…
Какая разница! Где! Как только я увижу, все будет кончено. А что дальше? Разорванная в клочья душа и трудный развод? Переезд? Новые отношения? Свидания? Мужчины, от которых меня будет тошнить, но надо? Чтобы одной не остаться? Так, да? Жизнь разведенки с ребенком так выглядит? Мои подруги и сотрудницы говорят, что да.
…на сайте знакомств нет нормальных мужиков.
…с ребенком хрен кого встретишь!
…он даже не знает, где клитор! И как дожил до тридцати пяти?! Непонятно!
…с мамой живет, вы представляете?!
…а мой бывший женится. И где справедливость?! Мужику, чтобы кого-то подцепить, не нужно даже из дома выходить! А я уже три года на свидания хожу, и ничего!
Но даже не одиночество пугает меня больше всего, если честно. Это так. Попутное. Или попытка сознания сосредоточиться на чем-то неважном, потому что страшнее другое.
Боль.
Я уже ее чувствую, хотя еще ничего не видела…Она медленно, но верно заползает под кожу острыми, раскаленными иголками, а мне, как трусливому котенку, хочется сбежать и закрыть глаза лапками.
Может, мне действительно не надо видеть то, что «не нужно видеть»? Сделать вид, что я ничего не знаю. Притвориться ветошью. Пойти к дочери, в душ или в свой сад, сесть за пианино и играть, пока пальцы не начнут болеть? Пока он здесь…