– Не стоит, господин Альберто, – ответил его собеседник.
Я испуганно вздрогнула и задела рукой низкий столик, едва не выдав своего присутствия. Мне оставалось лишь надеяться, что никто не обратил внимания на странный шум, раздавшийся в галерее второго этажа. Незапертые ворота казались прямым путем к свободе, и я жадно ловила каждое слово, страстно желая покинуть негостеприимный дом и его странного и пугающего хозяина.
– Милорд просил передать, что ожидает посыльного, – продолжил все тот же слуга, чьего голоса я не узнала.
Сердце взволнованно забилось. Медлить было нельзя. Посыльный мог явиться к лорду в любую минуту, а после ворота закроют, и неизвестно, когда еще мне представится такой шанс. Если вообще представится. Приближался ужин, во время которого горничная непременно обнаружит мое отсутствие. У меня оставалось не так много времени.
Коридор. Комната. Зажать в кулаке баночку с кристаллами, распахнуть окно, выхватывая с узкого карниза замерзший платочек с масляно-перцовыми шариками, прикрыть створки – кое-как, но какое это имеет значение? И – вниз, со всей поспешностью, которую можно развить, если стараться издавать как можно меньше шума.
Тяжелая дверь парадного входа поддалась с трудом. Вцепившись в ручку, я изо всех сил потянула ее на себя и едва смогла приоткрыть наполовину. Но этого было вполне достаточно, чтобы выскользнуть наружу.
Легкий снегопад, начавшийся с утра, к вечеру превратился в настоящую метель. Ветер бросал мне в лицо пригоршни колкого снега, и я тут же почувствовала, что холод начинает жечь лицо и руки, едва защищенные тонкими рукавами платья. Я пожалела, что у меня нет с собой ничего теплого, но возвращаться и искать плащ или шаль было некогда. К тому же своих теплых вещей у меня не было, а делаться воровкой и брать чужие я не хотела.
Обезболивающее должно было начать действовать не сразу, поэтому я вынула баночку и сунула под язык небольшой кристалл – пока один, а потом, по факту происходящего, можно будет определить верную дозировку. Леденец получился с легким кофейным привкусом.
«Вот он, вкус моей свободы», – промелькнула в голове глупая, но приятная мысль.
Я замерла на крыльце, вглядываясь в темнеющую аллею. Выдохнула с облегчением: вроде бы никого. Сад был пуст, ни один фонарь не освещал дорогу. Мне должно хватить времени и сил, чтобы уйти достаточно далеко, пока слуги или сам лорд не хватятся беглянки.
Стараясь держаться в тени деревьев, я побежала.
Не доходя нескольких шагов до ворот, я торопливо сунула в рот масляный шарик с перцем. Горло обожгло огнем, по телу невольно прокатилась дрожь. Я поморщилась и пару раз вдохнула морозный воздух, чтобы немного приглушить пожар на языке. Впрочем, и без того чувствовала легкое онемение во всем теле: кристаллы начинали действовать.
Я решительно перешагнула границу земель своего вынужденного супруга.
Боль была. Начинаясь от закованного в браслет запястья, она быстро распространялась по всему телу, но теперь ее хотя бы можно было терпеть. Долго радоваться успеху я не стала – подобрав юбки, изо всех сил бросилась прочь от владений лорда Кастанелло.
Поместье осталось далеко позади, огни его едва различались между стволами деревьев. Дорога, пустая и безлюдная, вела прямиком в неизвестность. Я была без сознания, когда меня привезли в дом лорда Кастанелло, и сейчас брела наугад, не имея ни единой приметы, не зная, когда же сумею выбраться к населенным местам. Я считала, что если уж я справилась с побегом из имения, то как-нибудь сумею договориться о том, чтобы бедной женщине, чья лошадь сбросила всадницу и исчезла в метели, помогли добраться до ближайшего разъезда, где она могла бы воспользоваться почтовой каретой. В конце концов, у меня все еще оставалось несколько украшений и фамильный гребень Эдвина. Мне казалось, мой погибший муж не был бы против, чтобы я использовала их, узнай он, в каком плачевном положении я оказалась.
Но время шло, сгустились сумерки, лес погрузился в почти непроглядный мрак, а мне так и не встретилось ни единого экипажа или человеческого жилища. Даже посыльный, которого ждал лорд Кастанелло, не появился на заметенной снежной дороге.
Я продолжала идти так быстро, как могла, гоня прочь подступающую панику.
Магия, вложенная в артефакт на моем запястье, действовала исправно. Чем дальше я уходила от поместья, тем ярче разгорались кристаллы и тем сильнее становилась боль, волнами разбегающаяся по телу. Первого кристалла, который я проглотила еще на пороге дома, хватило до наступления сумерек, но после этого дела шли все хуже и хуже. Зажав в кулаке вторую порцию обезболивающего, я мысленно поставила себе цель добраться до вершины ближайшего холма, где дорога делала крутой поворот, теряясь среди снега и деревьев. Это стоило мне немалых сил, и последние метры я едва сдерживала себя, чтобы не упасть, сжавшись в комочек и завывая от боли. Казалось, каждый нерв, каждую мышцу моего тела сводило болезненной судорогой почти на грани выносимого. Дрожащими руками я положила под язык маленький кристаллик. Привалившись к ближайшему дереву, дождалась, когда боль отступит, и побрела дальше, желая преодолеть еще три поворота, прежде чем принимать новую порцию.
Ничего не вышло. Я сдалась, едва дойдя до развилки. По моим прикидкам, это расстояние оказалось вдвое меньше того, что мне удалось пройти на втором кристаллике обезболивающего. Поколебавшись, я выбрала правую дорогу, которая была у́же, зато следы колес на снегу казались более свежими, и сделала еще несколько шагов. Я находилась почти на пределе.
Раскусила еще один масляный шарик и проглотила его, едва заметив охватившее горло жжение. Смахнув застывающие на ветру слезы, вынула два кристалла.
На донышке баночки оставалось совсем немного.
Если так пойдет и дальше, я вряд ли протяну даже до утра.
Надо было двигаться.
Я переставляла ноги в каком-то трансе. Шаг, шаг, еще шаг. Кристалл. Сердце стучало в груди болезненно, рвано, дыхание пополам со стонами вырывалось сквозь стиснутые зубы.
Я даже не поняла, когда потеряла равновесие и упала. Один взмах ресниц – и перед глазами вместо грязного снега дороги чернеет небо, и ветер гонит пушистые хлопья, поблескивающие на свету. Две тонкие полоски света, в которых плясали в замысловатом танце крупные снежинки, разрезали ночную мглу.
С трудом – голову, казалось, разрывало на части, и каждая клеточка тела болела – осознала, что же я увидела перед собой, и попыталась отползти с дороги вглубь леса. Мне нужно было еще немного сил. Едва не теряя сознание, я потянулась за спасительными кристаллами, когда небо и светлые полосы заслонила массивная тень, и чья-то рука безжалостно вырвала у меня баночку.
– Интересно, – раздался надо мной знакомый голос.
– Очень, я бы сказал, очень интересно, – повторил лорд Кастанелло и положил баночку в карман пальто, отступая от меня на шаг. – Здесь до самого города лес, лес и лес, а в это время года даже охотничьи домики закрыты. Ума не приложу, куда можно было так спешить.
Я не ответила. Зажмурилась крепко-крепко, втайне мечтая, чтобы лорд оказался плодом моего измученного болью воображения.
Коротко фыркнув, лорд Кастанелло произнес:
– Садитесь в экипаж.
Даже не видя, я почувствовала, как полыхнул на руке браслет. Брачный договор обязывал во всем слушаться супруга, и слова лорда, содержавшие недвусмысленный приказ, активировали заложенную в артефакте магию. Что означало: стоит мне сделать хотя бы одно движение в сторону экипажа, как боль уменьшится, а быть может, и вовсе уйдет.
Несколько мгновений я боролась с отчаянным желанием не подчиниться приказу. Признать, что воля лорда Кастанелло и бумаги, подписанные в городской ратуше, имеют надо мной власть, было выше моих сил. Я убеждала себя, что смерть лучше бессмысленного и унизительного существования вечной пленницей в родовом поместье Кастанелло – одиноким призраком, обреченным на скитания по пустым коридорам. Но тело и заложенные в нем инстинкты оказались сильнее.
И я все же сумела, приподнявшись со снега, повернуться к экипажу. А затем встала и на негнущихся ногах сделала шаг. И еще, и еще. Чем ближе я подходила к супругу, тем слабее становилась боль, оставлявшая после себя опустошение.
Лорд Кастанелло молча ожидал рядом с открытой дверцей. Стараясь не смотреть ему в глаза, я с трудом, все еще слишком слабая после пережитого, забралась внутрь экипажа. Он сел следом за мной, подал знак водителю, и машина тронулась с места, вновь возвращая меня в мою тюрьму.
Экипаж ехал вперед по заснеженной дороге, видимо выбирая подходящее место, чтобы развернуться. Или же лорд Кастанелло хотел наглядно продемонстрировать, насколько далеко было мое спасение. С каждым новым поворотом среди лесистых холмов я с тоской осознавала, какой же глупой и бессмысленной оказалась моя затея. С моим запасом обезболивающего я не добралась бы даже до более оживленной дороги, не говоря уже о человеческом жилье или столь желанном разъезде, где можно встретить почтовые кареты.
Я невидящим взглядом смотрела в окно. Сил не было даже пошевелиться. Лорд Кастанелло, неподвижно сидящий на другой половине заднего сиденья экипажа, безмолвствовал.
Неожиданно машина затормозила. Я чуть повернула голову, стараясь понять причину остановки, и увидела на широкой дороге среди деревьев узнаваемую карету службы магического контроля. Несколько человек уже спешили к нам.
Господин дознаватель постучал в окно с той стороны, где сидел лорд Кастанелло. Супруг вышел из экипажа, оставив дверь открытой. Я пододвинулась чуть ближе, чтобы лучше слышать разговор.
– Лорд Кастанелло, – господин дознаватель коротко поклонился, – я бы хотел поговорить с госпожой Ридберг.
– О женщине с таким именем мне ничего не известно, – холодно ответил лорд.
– Я имею в виду леди Кастанелло, – скривившись, словно от зубной боли, поправился законник. – Могу я ее увидеть?