Сюнне разговаривала с Себастианом Коссом, который пришел вместе с ней. Косс окинул коллег ледяным взглядом, и они встретили его взгляд также холодно.
— Тюфте? — Фредрик посмотрел на Сюнне.
— Судя по водительским правам, так зовут раненого. Ивар Тюфте. Сорок два года.
Сюнне посмотрела на мониторы.
— У нас есть фотографии?
Фредрик и Андреас показали им видео. Камера, заснявшая преступника, была вмонтирована над дверью в амбаре. Видео длилось от силы семь секунд. На изображении появилась темная фигура с автоматом. Человек остановился и подошел вплотную к объективу. Он был высоким и крепким. Его плечи опускались и поднимались в такт с дыханием. Спокойный взгляд из прорези в шапке-балаклаве был направлен прямо в камеру. Мелькнул баллончик со спреем, а потом его изображение сменил серый снег.
Черт. Фредрик чувствовал: в этом взгляде было что-то особенное. Что-то настораживающее, таящее опасность. Людей с таким взглядом стоит обходить стороной.
— Мы установили местонахождение всех камер. Пять — в доме, три — в амбаре и восемь — снаружи. Одиннадцать из них забрызганы жидкостью из баллончика, — сказал Андреас.
Сюнне скользнула по ним взглядом.
— Зачем маленькой общине шестнадцать камер видеонаблюдения? — спросила она.
— Насколько современное это оборудование? Где они его взяли?
— Камеры маленькие и весьма дорогие, — ответил Андреас. — Это штучный товар в отрасли. Их серийные номера приведут нас к продавцу.
Себастиан Косс все еще смотрел на забрызганный спреем экран. Фредрику было интересно, заметил ли Себастиан то же «штормовое предупреждение» во взгляде человека в маске, что и он.
— Но ведь здесь нет никаких табличек? Предупреждений, что территория под видеонаблюдением? Никаких вывесок «вход запрещен»? — резко спросил Косс, оторвав взгляд от экрана.
И он уловил саму суть. Люди, которые хотят жить спокойно, всегда вешают такие таблички. Обычно этого достаточно, чтобы держать любопытных на расстоянии. Но здесь камеры были встроены в стены и спрятаны в деревьях. Скрыты от посторонних глаз. Целью видеонаблюдения в Сульру было обнаружение угрозы, настолько серьезной, что вывески не играли никакой роли. Фредрик подумал об убитых, лежащих на улице. Даже несмотря на шестнадцать камер видеонаблюдения, у них ничего не получилось.
Фредрик вернулся в лабораторию. Криминалисты перевернули там все вверх дном. По тяжелому дыханию было слышно, как они усиленно работают. Фредрик махнул старшему.
— Мы отправим все на экспертизу, но я почти уверен, что ничего не найдем. Все, что мы исследовали, очищено и стерилизовано. Здесь нет ни пылинки.
Криминалист снял капюшон и бумажным полотенцем вытер с подбородка пот, а затем, сложив его пополам, им же вытер и шею. Фредрик удрученно посмотрел на него.
— Все, что я могу сказать, — это лаборатория для производства, а не для проведения исследований.
Криминалист сел и жестом попросил Фредрика помочь ему снять костюм, потянув за сапог.
— Что вы имеете в виду?
— Здесь нет никакой литературы. Никаких записей. Везде установлено одинаковое оборудование. Здесь не проводили исследования.
Сапог расстегнулся, и в воздухе распространился тяжелый сладковатый запах пота.
— Это дает мне основания предположить следующее. Либо лабораторию вообще не использовали, либо община занималась здесь чем-то, что представляло серьезную угрозу для здоровья. Если это так, то этим объясняется чрезмерная чистота.
Фредрик почесал затылок.
— Если лабораторией не пользовались, — начал он, — почему здесь все перевернуто вверх дном?
Криминалист кивнул.
— Именно. У меня такая теория. Лаборатория действующая, и в этих холодильниках что-то хранилось. Какие-то лекарства или яды. Возможно, наркотики. Производство некоторых видов наркотиков очень опасно, если не знать, что делаешь.
Он развел руками.
— Как бы то ни было, либо лаборанты ликвидировали все вещества перед нападением, либо их похитили во время нападения.
Фредрик посмотрел на него.
— Лаборанты… — задумчиво произнес он.
— Одна из членов общины была лаборанткой. Аннетте Ветре.
На лестнице амбара Фредрика застал серый дневной свет. Пульсирующая головная боль предупреждала, что батарейка скоро сядет.
В палатке у стола с термосом ждали Сюнне и Андреас. Андреас протянул Фредрику чашку кофе. Он поднес ее к губам и подул. Его очки покрылись легкой испариной. Сквозь запотевшие стекла он рассмотрел только что вошедшую в палатку молодую веснушчатую девушку-полицейского, которая рассказывала, что все утро провела за обходом окрестных домов. Вертя в пальцах бумажный стаканчик, она застенчиво улыбнулась, заметив на себе взгляд Фредрика.
— Что сказали соседи? Они здесь вообще есть?
— Несколько жилых домов вдоль шоссе, в которых живут семьи с детьми. И еще, если пройти через лес, — небольшая ферма с северной стороны дома. Там живет пожилая супружеская пара.
И она показала в направлении фермы.
— Супруги рассказали, что община живет здесь уже много лет, но они никогда никого не трогали. По их словам, в общине от двадцати до тридцати человек, в основном молодежь и несколько детей.
— Черт, — вяло сказала Сюнне.
— Дети с родителями. Куда же они все подевались?
Глава 12
Колеса велосипеда проваливались в глубокие ямы, размытые дождем на гравиевой дороге. На последнем подъеме дороги от Хьельсоса к холму Хьярлихетсберге он сдался и слез с велосипеда. Его дыхание было тяжелым, сердце колотилось. С опушки леса доносился сладкий запах влажной земли, а над возвышавшимся перед ним склоном нависло свинцовое небо. Он промок и чувствовал себя подавленным и замерзшим.
Поднявшись на склон, журналист телеканала TV2 Йорген Мустю прислонил велосипед к скамейке в парке, посмотрел на мокрое сиденье и остался стоять. Встреча была назначена на шесть часов. Сейчас было пять минут седьмого. Йорген обвел взглядом озеро Маридалсванне, раскинувшееся в нескольких десятках метров внизу. Серые облачка, оторвавшись от туманной завесы над долиной, блуждали над морем, как отбившиеся от стада овцы, и исчезали у берега в районе Фриша.
Ожидавший, должно быть, стоял здесь уже долгое время. Но в темной спортивной одежде, флисовой куртке и лосинах для бега, он был почти незаметен между стволами деревьев. Йорген заметил его, только поднявшись на плато. Человек был высокого роста. В руке он держал спортивный рюкзак. Йоргена поразило, в какой хорошей форме тот был для своего возраста.
— Прошу прощения за опоздание, — сказал он. — Я был на встрече.
Йорген выдержал паузу.
— Я совсем не из тех, кто выбирается на велосипедные прогулки в такую погоду. Моя жена думает, что я завел себе любовницу, — сказал он, поглаживая себя по округлому животу.
Одетый в темное виновато улыбнулся.
— Будем надеяться, наша встреча окажется для вас полезной, — сказал он, открывая рюкзак.
— Вы знаете Аннетте Ветре?
Йорген покачал головой.
— Неважно. Вы знаете ее мать. Кари Лисе Ветре.
Мужчина многозначительно посмотрел на Йоргена.
— На этой флешке вы найдете две фотографии. На одной — Аннетте Ветре, на второй — Мухаммед Халед Умар.
Йорген, наморщив лоб, вопросительно взглянул на собеседника: он знал этого человека.
— Мухаммед Халед Умар час назад был объявлен в розыск в связи с тем, что пятеро человек были застрелены в местечке под названием Сульру, всего в паре километров отсюда, — сказал мужчина, показав головой в направлении Сульру. — В Сульру жила община. Они называли себя «Свет Господень». Аннетте Ветре состояла в ней.
Йорген испуганно уставился на него.
— Боже правый… Аннетте Ветре? Она мертва?
— Исчезла.
Собеседник Йоргена направился к лесной дороге.
— Успеваем к вечернему выпуску новостей?
Глава 13Вена. Апрель 1937 г.
Он никогда никого не бил. А сейчас ударил ту, которую любил девять лет. Ударил раскрытой ладонью, со всей силы.
Грохотание тележек уличных торговцев и стук лошадиных подков по брусчатке на Малерштрассе заглушили звук шлепка. Отбили часы на Церкви Святой Анны. В маленькой квартирке пахло мылом.
— Эльза, что ты натворила?
Его произношение едва отличалось от местного. Молодой норвежец слушал звучание собственного голоса, пока хрупкая женщина с опавшим животом не выпрямилась. Щеки Эльзы Шрадер пылали огнем. Голос звучал отстраненно, как будто между нею и мужчиной была стена.
— Профессор сказал, что ты именно так и отреагируешь, но это было мое решение. Это был мой ребенок.
— Это наш ребенок.
— Это был не ребенок.
Он резко скинул чемодан с постели. Его вещи разлетелись по полу. Одежда, книги, для которых он все-таки нашел место, обувь, набор для бритья и расческа. Расческа. Он присел на колени. Пошвырял вещи в чемодан. С ненавистью посмотрел на нее. С той ненавистью, которую всегда испытывает к предателю человек, которого предали. Женщина, обещавшая быть с ним всегда, ушла.
— Я родила уродку, Кольбейн. Ей сейчас лучше.
Эльза смотрела в пол, не осмеливаясь поднять глаз, пока он не схватил чемодан и не ушел.
Это были непростые роды. Акушерка и врач говорили, что не понимают, почему малыш так долго не появляется на свет. Мужчина много часов просидел в смрадной комнате ожидания. Медсестры сновали туда-сюда, успокаивали его, каждый раз проявляя глубочайшее почтение. Оба, Эльза и Кольбейн, были уважаемыми учеными и работали на него. На знаменитого профессора Элиаса Бринка.
Ее кончики пальцев все еще хранили нежное тепло детской кожи. Он чувствовал запах новорожденного тельца, и эхо настойчивого плача, которым младенец требует материнскую грудь, отдавалось в его ушах. Но Эльза была непоколебима с того самого момента, как она, в первый раз взглянув в кроватку, увидела непропорционально большую голову, щуплые конечности и огромный половой орган.