«ВОЗДАЯНИЕ»
Фурии
1
Сол смотрел через переднее стекло на уличные фонари, окутанные туманом. Взятый напрокат “ситроен” был припаркован в середине жилого квартала. Сол обнимал одной рукой Эрику — они изображали влюбленную пару в этом городе влюбленных, но он не мог позволить себе наслаждаться близостью девушки, ибо не имел права отвлекаться. Слишком ответственное предстояло дело.
— Если Лэндиш сказал правду, мы скоро узнаем ответы на некоторые вопросы, — произнесла Эрика.
Ее информаторы из Моссада выяснили, что Виктор Петрович Кочубей вечером играет скрипичный концерт Чайковского в советском посольстве на приеме в честь только что подписанного франко-советского договора.
— Но вы не сможете взять его там, — предупредили информаторы. — За всеми входами следят, везде установлены телекамеры. Полиция готова арестовать мало-мальски подозрительную личность. Никто не должен мешать дружбе с Советами. Сейчас Франция и Россия большие друзья. Лучше всего схватить его позже, когда он вернется домой, на улицу Мира.
— А разве его не охраняют? — удивился Сол.
— Скрипача? Кому он нужен?
В восемь минут второго мимо проехал “пежо” Кочубея с включенными фарами. Эрика вышла из машины и пошла по улице. Высокий пятидесятилетний русский в смокинге с чувственными, но немного грубоватыми чертами лица запирал машину, осторожно держа футляр со скрипкой. Эрика догнала его у самого крыльца дома. Улица была пустынной.
— Дама не должна так поздно ходить одна, — заговорил Кочубей. — Если, конечно, у нее нет дела…
— Виктор, заткнитесь! У меня в сумочке очень большой пистолет, и он нацелен вам между ног. Пожалуйста, подойдите к краю тротуара и подождите, когда подъедет машина.
Он изумленно посмотрел на нее, но сделал, как она сказала.
Подъехал Сол. Он перелез с водительского места назад обыскал Кочубея и взял футляр со скрипкой. Эрика села за руль.
— Поосторожнее. Это Страдивари.
— Ничего с ней не случится.
— Пока вы будете нам помогать, — пояснила Эрика.
— Помогать?.. — Кочубей испуганно открыл и закрыл рот. — Как? Я даже не знаю, что вам нужно.
— Послания.
— Что?
— Послания, которые вы передавали Лэндишу.
— Для того чтобы он передавал их Элиоту, — проговорила Эрика.
— Вы что, с ума посходили? О чем вы говорите? Сол покачал головой, опустил стекло и поставил футляр со скрипкой на самый край.
Осторожнее!
Что было в тех посланиях? — Сол наклонил футляр.
— Страдивари невозможно починить!
— Купите новую.
— Вы с ума сошли? Где я найду такой?.. Сол отнял руку, и футляр начал падать. Кочубей взвыл и метнулся спасать скрипку.
Сол оттолкнул русского и втащил футляр в машину.
— Послания?
— Я никогда не знал, что в них! Я был всего лишь курьером! Мне грозила смертная казнь, если я вскрою печати. Сол вновь выставил футляр в окно и снова спросил:
— Кто вам их давал?
— Начальник отдела КГБ.
— Кто?
— Алексей Голицын. Пожалуйста! — Кочубей дрожащими руками схватил футляр.
— Я вам не верю. Голицына расстреляли за измену в семьдесят третьем году.
— Тогда он и передал мне послания!
— В семьдесят третьем?
Сол нахмурился. Харди сказал, что Элиот исчезал в пятьдесят четвертом и семьдесят третьем годах. Существует ли связь между офицером КГБ, расстрелянным за измену, и исчезновением Элиота?
— Это правда! — воскликнул Кочубей.
— Возможно.
— Мой Страдивари! Пожалуйста! Сол снова выставил футляр в окно. Мимо мелькали фонари. Он пожал плечами.
— Это бессмысленно. Если я выброшу вашу скрипку, вы лишитесь важного стимула. Лучше прибегнуть к помощи амитала. — Он поставил футляр на пол.
— Слава Богу.
— Не Богу, а мне.
2
Они выехали из Парижа.
— На кого вы работаете?
— Ни на кого.
— Куда вы меня везете?
— В Воннас.
— А…
Неожиданная смена настроения Кочубея встревожила Сола.
— Вы знаете этот город?
Музыкант кивнул. Его приятно взволновала мысль посетить городок, расположенный в пятидесяти километрах севернее Лиона.
— Может, вы доставите мне удовольствие и мы позавтракаем в “Белой лошади”?
— Это не входит в смету расходов.
— Вы, американцы, жадные люди, — неожиданно нахмурился Кочубей. — После сыворотки правды во рту остается неприятный привкус, как после печенки без масла. Ладно. — Он сердито покосился на Сола. — Нам ехать добрых три часа. Коль вы не желаете рассказать о себе, тогда я расскажу о себе.
Сол застонал, представив, что ему предстоит вытерпеть. Он пожалел, что не заставил Кочубея принять успокоительного, но оно бы помешало действию амитала.
Кочубей откинулся на спинку и улыбнулся, предвкушая удовольствие. Его огромную голову венчала длинная грива из преждевременно поседевших волос. Такие прически носили в прошлом веке композиторы и музыканты. Он ослабил галстук и положил руки на живот.
— Полагаю, вы не присутствовали на моем концерте?
— Нас забыли внести в список приглашенных.
— Жаль. Вам бы преподали урок советского идеализма. Видите ли, Чайковский похож на Ленина, и это прослеживается в его концерте для скрипки. Великий композитор, как и Ленин, лелеял в себе одну тему. Для того чтобы она прозвучала, он вплетал в свои произведения самые противоречивые по настроению темы. У советского народа есть идеал, но мы движемся к нему не размеренной уверенной поступью, а время от времени меняя курс, это продиктовано трудностями послевоенной жизни и нестабильностью нашей экономики. Я не говорю, что мы прошли свой путь до конца, но мы немало достигли за шестьдесят пять лет, не так ли?
— Согласен. Вы умеете хорошо все организовать.
— Не просто хорошо, а превосходно. Но я начал рассказывать вам о нашем великом Чайковском. Концерт начинается просто, но слушателям кажется, будто напевы мелодии полны тайного смысла и внутри них спрятаны другие мелодии. Они едва уловимы, их нужно уметь расслышать. Маэстро словно говорит: “Я должен раскрыть вам тайну, но только вам и больше никому”. Это как шифр, который шепотом передают друг другу шпионы, или знак братства среди людей.
Сол устал, его клонило в сон. Кочубей продолжал монотонно говорить, а Эрика мчалась по автостраде “Юг” к Лиону. Когда до города осталось сорок минут езды, она свернула на посыпанную гравием дорогу, которая на будущий год уже станет дополнительным участком шоссе Женева-Макон. Рабочие оставили вдоль дороги тяжелые дорожные машины.
Громкий хруст гравия под днищем “ситроена” заставил Сола проснуться.
Навстречу медленно двигалась огромная автоцистерна. Сол нахмурился, когда увидел, что она начала неожиданно поворачивать, перегораживая им дорогу.
Из-за дорожных машин выехали фургоны, отрезая путь к отступлению. В темноте засверкали ослепительно яркие фары.
— Мои глаза! — Эрика быстро закрыла глаза ладонью, резко повернула руль, чтобы не врезаться в цистерну, и нажала на тормоза. “Ситроен” занесло на бульдозер. От столкновения девушка ударилась головой о руль, брызнула кровь.
Сол упал вниз. Он медленно поднялся с пола и посмотрел на Эрику. Она была без сознания и стонала. Сол понял, что ему не удастся вынести ее из машины. Нужно отвлечь погоню от “ситроена”, сделать большую петлю, а потом вернуться за Эрикой. Сол схватил Кочубея за лацкан пиджака. Русский распахнул дверцу и рванулся из машины. Послышался треск рвущейся материи.
Сол выпрыгнул из “ситроена”, увернулся от бульдозера и побежал, стараясь не попасть в свет прожекторов. Захлопали дверцы фургонов, с визгом остановилась какая-то машина. Послышались крики, застучали шаги по гравию. Прожекторы поймали его в фокус, и он видел на грязном поле свою большую неуклюжую тень. Он споткнулся в борозде, замахал руками, чтобы не упасть, и бросился к темным деревьям, надеясь добежать до них раньше, чем его настигнет свет прожекторов. Раздался скрежет металла. Он напряг мышцы плеч, ожидая удар мощной пули, но вместо этого почувствовал укол в шею. Вторая стрела попала в ногу, и он вздрогнул от мучительной боли. Перед глазами поплыл туман. Сол упал в грязь, подогнув колени к груди. Руки свело судорогой. Больше он ничего не почувствовал.
3
Проснувшись, Сол понял, что лучше не открывать глаза, а слушать. Он лежал на деревянном полу, как боксер, побывавший в нокауте. Левое плечо ныло, наверное, от укола. В него ввели огромное количество бревитала, и, если бы не гневные крики Кочубея, Сол проспал бы еще несколько часов. Руки оказались за спиной. Наверное, совсем недавно на него надели наручники, потому что они еще не нагрелись от его тела. Скорее всего, человек, на которого кричал Кочубей, совсем недавно принес его сюда и надел на него наручники.
— Что им нужно? — кричал Кочубей. — Почему меня никто не охранял? Вы должны были знать, что мне угрожает опасность.
— Товарищ, если левой рукой играешь одни гаммы, а правой — другие… — услышал Сол низкий спокойный голос.
— То невозможно сказать, какая это тональность — мажор или минор! Любой школьник знает это… Но, черт побери, какое это имеет отношение?..
— Левая и правая руки каждая ведут свою мелодию. Если бы вы знали о моих планах, вам бы не удалось сыграть свою роль убедительно и заманить Ромула в ловушку. Сейчас, пожалуйста, перестаньте кричать, или, быть может, вы предпочитаете играть на скрипке в Ходейде в Йемене?
Сол чуть-чуть приоткрыл глаза и успел увидеть побледневшее лицо Кочубея.
— Расслабьтесь, Виктор, — произнес все тот же спокойный голос. — Я дам вам прекрасное теплое пальто и посажу на скоростной экспресс в Париж.
Сол сумел разглядеть между черной кожаной тирольской шляпой и высоко поднятым воротником зеленого пальто лицо, похожее на хорька. Борис Златогорович Орлик, полковник ГРУ и начальник парижского отделения КГБ. Орлик гордился тем, что не убил собственными руками ни одного человека, не выкрал ни одного документа, ни разу не передал ни одной дезинформации. Он был теоретиком, разрабатывал операции и мог посоперничать в плане тактики с самим Рихардом Зорге, советским супершпионом, действовавшим в Японии во время второй мировой-войны. Именно Орлик разоблачил подполковника Юрия Попова, который с пятьдесят второго по пятьдесят восьмой годы работал на ЦРУ, а в шестьдесят втором — полковника ГРУ Олега Пеньковского, агента МИ-б.
После ухода Кочубея Сол медленно закрыл глаза.
— А, Ромул, вижу, вы проснулись. Простите, что повысил голос, но иногда с такими людьми, как Кочубей, это просто необходимо.
Сол не потрудился притвориться, что спит. Он кое-как принял сидячее положение и осмотрел комнату: обитые панелями стены, деревенские картины, камин.
— Где я?
— В скромном шато неподалеку от Лиона. Я здесь иногда провожу допросы.
— Где Эрика?
— Внизу, в холле, с доктором. Можете не беспокоиться, у нее все в порядке. Только очень болит голова.
У Сола она тоже болела. Он прислонился спиной к стулу, лихорадочно соображая, что предпринять.
— Как вы нашли нас?
— Международный язык.
— Не по…
— Музыка. Кроме скрипки Страдивари, в футляре находился микрофон и радиомаяк. Сол застонал от собственной глупости.
— Кочубей вел себя так естественно, что я не догадался заглянуть внутрь.
— Но вы чуть не выбросили футляр из окна. Должен признаться, вы заставили меня понервничать.
— Это все равно не ответ на мой вопрос. Как вы узнали, что мы возьмем Кочубея?
— От вашего агентства.
— Это невозможно.
— Ну, это достаточно щекотливая ситуация. Так как в Бангкоке Рем убил нашего человека, ваши соотечественники учтиво предложили нам самим рассчитаться с вами.
— Элиот, — произнес Сол так, словно это было ругательство.
— Мне тоже так показалось.
— Но как?..
— Все по порядку. Сначала позвольте описать декорации. Орлик показал на окно. — Светает. Вы наверняка думаете о побеге, и в этом нет ничего противоестественного. Но сначала послушайте, с чем вам в таком случае предстоит столкнуться. Вы находитесь на границе национального парка “Пилат”. На юге Веранн, на севере Пеллузин. Разумеется, вам известно, что у нас есть собаки, поэтому вам придется идти к Веранну по лесистым возвышенностям, но тогда нужно обойти деревню. Ночью вы не найдете тропы и увязнете в мягкой земле кладбища и полей. В любом случае мы вас поймаем. От стрел у вас еще сильней разболится голова, и нам придется начинать все сначала. Согласен, схватка на кладбище была бы романтичной, но реальность такова: светает и нам необходимо поговорить. Извините, что не могу предложить “Бэби Рут”.
Сол сузил глаза.
— Вы хорошо информированы.
— Можете в этом не сомневаться. Может, позавтракаете?!
Только не думайте, пожалуйста, будто я подсыпал в булочки или кофе яд. Я не верю в надежность этой дряни. Сол вдруг рассмеялся.
— Согласен, давайте дружить. — Орлик снял наручники. Озадаченный Сол принялся растирать руки. Он подождал, когда Орлик разольет по чашкам кофе, потом спросил:
— Значит, вы знаете о сиротах Элиота?
— Уверен, вам приходило в голову, что латинское слово, обозначающее патриотизм, произошло от того же самого корня, что и отец. Pater. Patriae amor. Люди считают отцов как бы олицетворением своей страны. Вас воспитывают, учат защищать родину, и вы делаете все, что говорят вам, хотя и не отдаете себе отчета в том, что верны собственному отцу, а не своему правительству. Замысел блестящий, так что примеру Элиота последовали и другие.
— Другие? — Сол поставил чашку на блюдце.
— Неужели не знаете? — удивился Орлик, внимательно посмотрев на Сола. — Зачем тогда вам понадобился Лэндиш?
— Другие?
Орлик нахмурился.
— Вы на самом деле?.. А я-то думал, что мы с вами пришли к одинаковым выводам. Вспомним тридцать восьмой год.
— Не вижу смысла. Элиот тогда не работал на правительство. Он исчез в пятьдесят четвертом.
— И снова в семьдесят третьем.
— Но в это время один из ваших, Голицын…
— Не мой. Он работал на КГБ.
— …Был замешан. Его ваши расстреляли за измену.
— Значит, вы все же достигли кое-какого прогресса.
— Ради Бога!..
— Пожалуйста, будьте терпеливы. Я надеялся, что это вы мне что-нибудь расскажете. Даже представить себе не мог, что рассказывать придется мне.
— Тогда рассказывайте же, черт побери! Что происходит?
— Тридцать восьмой год. Что-нибудь это вам говорит?
— Ну Гитлер и Мюнхен. Или убежище Абеляра.
— Хорошо. С этого мы и начнем.
4
— Когда Гитлер встречался с Чемберленом и Даладье в Мюнхене, в тот же самый день в Берлине произошла другая встреча, — рассказывал Орлик. — Гитлер и Муссолини потребовали от Англии и Франции отказаться от договоров с Чехословакией, Австрией и Польшей, согласно которым должны были защищать эти страны от внешней агрессии. Намерения Гитлера были очевидны, но Англия и Франция даже не попытались помешать ему, надеясь, что он успокоится, когда увеличит свою территорию за счет прилегающих стран. Участники встречи — Берлинской — все прекрасно понимали. Да и не мудрено — ведь именно они возглавляли разведки Германии, Франции, Англии, Советского Союза и Соединенных Штатов. Они понимали, что захват Гитлером Чехословакии, Польши и Австрии не насытит его, а только лишь раззадорит аппетит. Надвигалась война, такая огромная и разрушительная, что все остальные войны в сравнении с ней казались ничтожными. Несмотря на то, что главы государств решили проигнорировать тревожную обстановку, главы разведывательных служб не могли поступить так же. Они понимали, какую роль им предстоит сыграть в этой войне, и были обязаны подготовиться к ней. Со времен первой мировой войны разведывательное сообщество вырождалось. Менялись обстоятельства, забывались традиции. С приближением нового конфликта пришло время перестройки. Нужно было договориться о принципах и оговорить правила, одним из которых и явилась “Санкция Абеляра”.
— Меня всегда восхищала фантазия созвавших ее людей, — заметил Орлик. — Какая утонченность, какое блестящее воображение! Встреча в Берлине имела и другие последствия. Самым важным из них стало признание взаимной ответственности. Они понимали, что образуют группу куда более значительную, чем политики, что они выше разногласий между своими народами. Союзники через год могут стать врагами, потом опять друзьями. Эта нестабильность зависит от прихотей политиков. Она бессмысленна, хотя именно эта нестабильность и позволяет существовать разведывательному сообществу. Участники встречи в Берлине понимали, что в глубине души они ближе друг к другу, чем к своим правительствам. Они также предвидели, что риск будет очень большим. Для них была очевидна необходимость выработки правил, тогда как лидеры правительств вообще не признавали никаких правил. Разве мог мир выжить, если политики отказывались договориться? Кто-то должен действовать, исходя из чувства ответственности. Конечно, перед войной они еще не могли предвидеть всю серьезность этой проблемы, но вопрос ответственности тревожил разведывательное сообщество еще до появления атомной бомбы. Аппетиты Гитлера были непомерными. Мы знаем, что некоторые немецкие разведчики сотрудничали с англичанами. Они же, эти немцы, и попытались убрать Гитлера. Бомба разорвалась, не причинив ему вреда, и они, естественно, были казнены.
— Вы рисуете схему?
— Я излагаю факты. Дальше следуют мои выводы. Участники встречи согласились неофициально стать, как бы это выразиться, сторожевыми псами своих правительств, следить за тем, чтобы международное соперничество не переступало через определенные границы. Да, без конфликтов обойтись было нельзя, иначе разведывательное сообщество не смогло бы оправдать свое существование, но у каждого конфликта есть свой предел. Когда этот предел нарушается, проигравшим оказывается народ. Итак, они начали действовать. Вспомните сталинские чистки. Мой соотечественник, Владимир Лазенсоков, был казнен через несколько месяцев после возвращения из Берлина. Узнал ли Сталин о той встрече и о принятом на ней решении? На этот вопрос никто не может ответить. Но казнь Лазенсокова вместе с гитлеровскими репрессиями после покушения на его жизнь заставила сторожевых псов разведывательного сообщества еще больше призадуматься. Они передали бразды правления в руки тщательно отобранных людей. Техасец Отон, американский представитель на Берлинской встрече, например, выбрал своего приемного сына Элиота. Персиваль Лэндиш — своего сына. Француз и немец поступили точно так же. Лазенсоков, по-моему, предвидел свою казнь и заранее принял меры.
— Вы говорите о Голицыне?
— Да, вы следите за ходом моих мыслей. Голицын, которого казнили за измену родине в семьдесят третьем, тайно встречался с Элиотом, Лэндишем и двумя разведчиками из Франции и Германии. Несомненно, вы в скором времени узнали бы о них. Параллели просто поразительные. Пять творцов убежища Абеляра подготовили себе замену. Их наследники, несмотря на честолюбие, отказались от высших постов в своих разведывательных службах. Вместо этого они выбрали себе должности за спиной высшего эшелона и отныне абсолютно не зависели от прихотей политиков. Для того чтобы сохранять свои должности, каждый собирал компромат на предполагаемых соперников. Этим людям удалось сохранить свои посты после войны и таким образом иметь большое влияние на свои правительства. Они саботировали операции своих разведывательных служб. Вспомним инцидент с “У—2”, Бухту Свиней. Чтобы успокоить менее просвещенных членов своих служб, они придумали теорию, что к ним внедрился вражеский агент. В результате каждая разведывательная служба большую часть времени тратила на поимки шпионов, а дело простаивало. Таким образом, был установлен определенный контроль за деятельностью разведывательных служб. Они считали, что действуют исходя из ответственности за судьбы человечества и поддерживают международный статус кво.
— Ну, а что вы скажете по поводу исчезновения Элиота в пятьдесят четвертом и семьдесят третьем годах?
— Он проводил встречи, чтобы укрепить свои отношения, подтвердить решимость и дальнейшее сотрудничество. Требовалась координация усилий. Они старались встречаться как можно реже, лишь в случае крайней необходимости.
— В вашей теории есть одно слабое место.
— Какое?
— Они не могли делать все это сами. Им были нужны помощники и деньги.
— Верно, но у вашего ЦРУ, например, неограниченный бюджет. Никто не знает, сколько денег оно получает и куда они исчезают. Учет не ведется, поскольку заполнение ведомостей и секретность вещи несовместимые. Достать деньги для тайных операций совсем нетрудно. Такая же ситуация с финансами и в других разведках.
— Все равно Элиоту и другим потребовались бы помощники. Со временем кто-нибудь проболтался бы…
— Вовсе необязательно. Подумайте получше. Сол ощутил пустоту в желудке.
— Вы с Ремом не проболтались. Другие сироты Элиота тоже. Думаю, идея возникла у Отона, и она сработала блестяще. Долгие годы вы и другие сыновья работали на Элиота, который стал преемником одного из творцов убежища Абеляра.
— Значит операция “Парадигма”, которую он поручил мне…
— Очевидно, он считал, что без этого не обойтись. Обвинение пало на нас и Израиль. Никто из нас не хотел, чтобы арабы стали союзниками Соединенных Штатов. Вопрос в том, чего он надеялся достичь?
— Нет. Вопрос в том, почему он попросил меня сделать это и потом попытался убрать?
— Спросите его самого.
— Если я сначала не убью этого гада. — Сол почувствовал, как его внутренность свело спазмом. — У них у всех были сироты.
— Да, это последняя параллель. Лэндиш, Голицын и остальные брали из сиротских домов приемных детей, воспитывали их в духе беспрекословного подчинения и в случае необходимости жертвовали своими детьми.
— Если бы я мог… — Сол поднял руки.
— Потому вы до сих пор и живы. Сол гневно посмотрел на собеседника.
— Переходите к делу.
— Как и Лазенсоков, Голицын тоже предчувствовал свою гибель и подготовил себе замену, Я знаю, кто этот человек, но, боюсь, он догадывается о моих подозрениях. Мой противник умен!и обладает большой властью. Если он поймет, что я представляю угрозу, то легко избавится от меня. Поэтому я решил перепоручить это дело людям в других разведывательных службах, они понимают ответственность, которую взвалила себе на плечи та довоенная группа.
— Но если они ставят палки в колеса своим разведкам, значит тем самым помогают вам.
— Только когда они действуют нескоординированно. Они вмешиваются в естественный порядок. Я марксист, мой друг, и верю в величие Советского Союза. В нашей системе есть недостатки, но они не идут ни в какое сравнение с…
— С чем?
— С крайней порочностью вашей системы. Я хочу уничтожить этих людей. Я хочу, чтобы главную роль в истории вновь стала играть диалектика, чтобы она опрокинула статус кво и завершила революцию. — Орлик улыбнулся. — Когда я получил приказ перехватить и убрать вас, я не мог поверить своему счастью.
— Так вот в чем дело? Вы хотите, чтобы я уничтожил их, а вы смогли защитить себя? Орлик кивнул.
— Выходит, чтобы выбраться отсюда, я должен пойти на компромисс. Понятно. Да, я помогу вам, но условия ставлю я, а не вы.
— Нет, Эрика останется у меня. Вы не позволите ей умереть. Но это еще не все. Сол нахмурился.
— Вы думаете, что нужно мстить Элиоту? Вы ошибаетесь. Вы должны мстить другому человеку.
— Кому?
— Вы спрашивали, как Элиот узнал о вашей поездке в Париж?
— Говорите.
— Крис мертв. Лэндиш убил его.
5
Эрика закашлялась.
Спальня была без окон. Солу хотелось закричать, разбить стены. Его переполнял страшный гнев, и ему казалось, что он вот-вот взорвется. Горе отозвалось во всем теле страшной физической болью.
— На его месте должен был быть я. Девушка застонала.
— Он хотел заменить меня, поехать с тобой в Париж и взять Кочубея, а я бы остался присматривать за Лэндишем. — Сол дышал прерывисто и с трудом. — Он предчувствовал, что меня убьют, но я не послушал его!
— Не надо.
— Я не послушал!
— Нет, ты не виноват. Он вытащил самую маленькую карту. Если бы ты поменялся с ним местами…
— Я бы умер вместо него! Я бы с радостью умер, чтобы воскресить его!
— Он не хотел этого! — Эрика встала и неуверенно поднесла Руку к своей забинтованной голове. — Крис просил поехать вместо тебя не для того, чтобы спасти свою жизнь — он думал о спасении твоей. Это была не твоя ошибка. Господа ради, прями то, что он тебе дал. — Она задрожала и заплакала. — Бедный Крис. Какой ужас! Он никогда не знал…
— Покоя? — Сол понимающе кивнул.
Их с Крисом воспитывали в духе абсолютной преданности и любви к Элиоту и зависимости друг от друга. Сол превосходно адаптировался. Задания Элиота никогда не вызывали у него сомнений, потому что у него даже в мыслях не было огорчить отца.
Но Крис…
К горлу Сола подступил комок. Крис был другим. Элиот не смог подавить его душу и разум. Убийства в конце концов начали мучить его. Он прошел через ад, стараясь сделать приятное Элиоту и заглушить свою совесть, но даже монастырь не спас его.
По щекам Сола текли слезы. Они были такими горячими, что он испугался. Глаза защипало, и они моментально покраснели. Он не плакал с пяти лет, когда был в “Франклине”. Он обнял Эрику, не переставая плакать.
Наконец и он восстал против Элиота. Гнев поглотил печаль. Печаль подкармливала гнев, пока внутри что-то не сломалось. Чувства, которые он сдерживал всю жизнь, вырвались наружу и напугали его своей силой. Мщение. Пусть все его слезы, боль, гнев превратятся в одну жажду — месть.
— Ах ты, сволочь! — скрипя зубами, прохрипел он. — Ты заплатишь за свои шоколадки! — Ненависть была столь сильна, что он весь дрожал.
— Все правильно. — Девушке изменил голос. — Вини того, кто во всем виноват. Не себя, а Элиота. Это он. Он, Лэндиш и остальные сволочи. Сол кивнул, а внутри кипел гнев. Он отомстит за Криса. Он вздрогнул от резкого стука в дверь. В замке щелкнул ключ. Дверь открылась, и в ней показался Орлик. Его сопровождал охранник.
— Мы говорили о пятнадцати минутах.
— Я готов, — ответил Сол, кипя от гнева. — Можете начинать сборы.
— Я уже все подготовил. Вы уйдете прямо сейчас. Эрика, естественно, останется, как моя гарантия.
— Если с ней что-нибудь…
— Ну что вы! — Орлик обиделся. — Я такой же джентльмена как и профессионал.
— Я выступаю в роли гарантии? — Эрика нахмурилась.
— Если предпочитаете, дополнительного стимула.
— Вы не понимаете, что у меня и так есть все необходимые стимулы, — возразил Сол.
— У вас свои методы, а у меня свои, — ответил Орлик. — Когда моему сопернику понадобится козел отпущения, им должна стать вы, а не я. — Глаза русского сверкнули. — Надеюсь, вы пришли в себя после снотворного?
— А что?
— Вам сейчас предстоит совершить фантастический побег.
6
Сол взобрался на вершину гряды, отдышался и оглядел сумрачный пейзаж. Туман заполнил долину. Впереди виднелись густые ели. Он вдохнул запах смолы и устремился к ним. Потная рубашка липла к груди. Лай собак, бегущих по его следу, стал громче после того, как он пересек луг. Сол хотел найти ручей и бежать вдоль него, чтобы сбить собак со следа, но ему не повезло.
Лай собак становился все громче и громче.
Орлик описал все правильно. Лучше всего идти на север, к лесистой возвышенности. Там можно найти скалу, куда не смогут взобраться собаки, или расселину, которую они не перепрыгнут. Но ему снова не повезло.
Вечером в лесу стало сыро. Продираясь сквозь кусты и деревья, Сол обливался потом. Лай собак приближался. Справа в просеке светились яркие точки городских огней, но он не мог рисковать. Русские перекрыли все дороги. Лучше всего продолжать идти на север через высокие лесистые холмы. Сол бежал, с наслаждением вдыхая запах суглинка.
Толстые ветки рвали одежду, царапали кожу. Несмотря на царапины, Сол чувствовал ликование, кровь переполнял адреналин. Он будто пробирался через лабиринт и радовался скорой свободе. Он чувствовал себя победителем.
Если бы только не собаки, которые безжалостно продирались сквозь кусты, приближаясь с каждой минутой. Перепрыгнув через валежник, Сол начал спускаться по темному склону. Перед ним врассыпную разбегались перепуганные его появлением лесные животные. Сол выбрал левую звериную тропу, обогнул большой валун и побежал к равнине.
Как и говорил Орлик, он очутился на кладбище. В густых сумерках темнели надгробные плиты, мраморные ангелы расправляли свои жесткие крылья, беззвучно рыдали херувимы. В тумане трудно было что-либо различить, поэтому все казалось таким, каким он себе это представлял. Сол побежал среди могил. Бросились в глаза единственный венок и букет из свежих цветов. За спиной совсем близко раздавалось щелканье собачьих зубов. Сол сунул руку в карман. Орлик просил не пользоваться жидкостью без крайней необходимости.
Такая необходимость сейчас наступила. Сол открутил крышку и полил свежий холмик жидкостью с острым запахом. Потом бросился через кусты в темноту. Цветы источали запах смерти, но это была чужая смерть, не его. Те охранники, которых он послал в нокдаун в шато Орлика, тоже будут жить, хоть они и враги. Побег, при котором никто не лишился жизни.
За спиной завыли собаки, потерявшие след из-за острого запаха. Они будут царапать свои морды до тех пор, пока запах крови не заглушит запах химикалий, но уже не возьмут его след.
Похороны состоятся, все верно. Причем скоро, и не его, думал он. Его переполняло такое сладкое ощущение ненависти, что он не хотел расходовать его понапрасну.
7
Машина стояла в тени, там, где и обещал Орлик, за станцией техобслуживания на грунтовой дороге недалеко от Лиона. Это был серый, не бросающийся в глаза “рено”, модель трехлетней давности. Машина была незаметна в ночи, и Сол осторожно осмотрел дорогу и деревья, окружавшие станцию, прежде чем выйти из кустов. Он забрал у одного из людей Орлика девятимиллиметровый французский пистолет “маб”. Прицелившись, заглянул в окно. В машине никого не было. Сол открыл дверцу и нашел ключи под ковриком впереди. С помощью спичек, лежавших на приборном щитке, проверил “рено”: сначала осмотрел двигатель, затем подвеску. В багажнике лежала одежда и обещанное Орликом снаряжение. За долгие годы работы в разведке у Сола были налажены контакты, и он мог сам без труда достать деньги и документы, но его успокоило то, что Орлик выполняет свои обещания. Он тоже собирался сделать все возможное для того, чтобы сдержать слово.
Единственное, что беспокоило Сола, это Эрика, которая осталась у Орлика, хотя он и понимал логику русского. Орлик и без того навлек на себя подозрение, позволив Солу сбежать. Для правдоподобности Эрика должна остаться. С ее помощью Орлик намеревается вынуждать Сола действовать по его сценарию. Но Сол не мог избавиться от подозрения, что Орлик преследует еще и другие цели. Не исключено, что после того как все закончится, Орлик заманит его в ловушку, убьет их обоих и, представив два трупа, полностью выгородит себя.
Думая об этом, он испытывал чувство, будто ступил на зыбучие пески, которые засасывают все глубже и глубже. Но в одном Сол был уверен: Орлик не предаст его до тех пор, пока не будет достигнута цель. А цель перед Солом стояла ясная и крайне простая.
Крис был мертв. И кое-кому придется ответить за его смерть.
Он сел за руль. Недавно подрегулированный мотор работал ровно, бак был полон.
Сол выехал на дорогу, освещая фарами темноту. Свернул на одну проселочную дорогу, потом на другую, проверяя в зеркальце заднего вида, нет ли за ним “хвоста”. Не заметив за собой никаких огней, он выехал на главное шоссе и, не превышая скорости, направился на запад.
Орлик назвал свои цели: пять потомков членов первоначальной группы, выработавшей правила убежища Абеляра, но не сказал, с кого начинать.
Сол собирался как можно быстрее избавиться от машины. Он, конечно, обыскал “рено”, но в темноте мог и не заметить радиомаяк. Может, за ним на большом расстоянии едет машина с русскими. Сейчас это, правда, не играло особой роли.
Сейчас все потеряло значение, кроме мести. О ней он думал с радостью и вспоминал то, чему научил его отец. Его оружием он и уничтожит его.
Эй, старик, я еду.
Сол так сильно сжал руль, что побелели пальцы.
Иногда он видел рядом Криса. У него было осунувшееся лицо и мертвые глаза, но он улыбался ему, Солу, как в детстве, когда они предвкушали приключения.
Сейчас самое лучшее приключение — отомстить за смерть Криса.
8
— Что? Извини. Я не расслышал, что ты сказал. — Элиот сидел за столом у себя в кабинете и внимательно смотрел в пространство, будто читал там какие-то важные бумаги. Он медленно поднялся. Лампы были выключены, шторы закрыты. В проеме открытой двери на фоне света из коридора темнел силуэт охранника.
Высокий мужчина с квадратным лицом стоял, расставив ноги и опустив руки.
Элиот нахмурился. На какую-то долю секунды он забыл, кто этот человек. Вернее, он слишком хорошо его помнил. Этот человек был так похож на Криса.
Неужели Крис выжил и явился отомстить? Невозможно. Лэндиш гарантировал, что Крис… Темная фигура казалась…
Мертвой? Невозможно. А может, это Сол проскользнул мимо охраны и сейчас стоит перед ним?
Нет! Слишком быстро. Но мысль встревожила его. Элиот вдруг понял, что мужчина в дверях напоминал ему не только Криса и Сола, но и остальных девять пар его приемных сыновей. Элиот убеждал себя, что любил их. Ведь каждый раз, когда он думал о них, к горлу подступал комок. Разве это не доказывало, что он действовал не из эгоистических побуждений? Он страдал, жертвуя ими, и эта боль придавала его миссии героический оттенок.
Пятнадцать из них уже были мертвы, а, может, и шестнадцать, если Сол проявил чрезмерное рвение. Однако Элиот сомневался в этом. Казалось, будущее заранее предопределено. Я никогда не верил в удачу, подумал он. Или судьбу. Я делал ставку на опыт и мастерство. Но при виде мужчины в дверях ему на мгновение почудилось, что все его мертвые дети воплотились в этом человеке, и Элиот задрожал. Он выбирал им клички из древнегреческой и древнеримской мифологии, ибо питал слабость к учености. Сейчас он вспомнил еще кое-кого из мифологии: фурий, богинь мщения, обитавших в подземном царстве.
Элиот откашлялся и повторил:
— Я не расслышал, что ты сказал.
— С тобой все в порядке? — Поллукс вошел в кабинет.
— Почему ты подумал, что со мной может быть что-то не в порядке?
— Я слышал, как ты разговаривал. Элиот встревожился. Он не мог вспомнить, чтобы с кем-то разговаривал.
— Я не мог понять, с кем ты разговариваешь, — продолжал Поллукс. — Мимо меня никто не проходил. Потом я подумал о телефоне, но со своего места мне видно, что трубка лежит на месте.
— Я чувствую себя прекрасно. Наверное, я размышлял вслух. Можешь не беспокоиться.
— Принести что-нибудь?
— Нет, пожалуй, не стоит.
— Согреть какао?
— Когда вы с Кастором были детьми, — на лице старика появилась ностальгическая улыбка, — и приезжали ко мне погостить, я приносил вам какао. Помнишь? Перед сном.
— Разве такое можно забыть?
— Сейчас все наоборот. Сейчас ты хочешь ухаживать за своим немощным отцом.
— Конечно. Ты же знаешь, для тебя я готов на все. Элиот кивнул. Ему стало больно. Пятнадцать других тоже были готовы на все.
— Знаю. Со мной все в порядке. Мне просто необходимо побыть одному. Я люблю тебя. Ты ужинал?
— Нет еще. Собираюсь.
— Смотри, не забудь поужинать. А твой брат?
— Он внизу в холле следит за задней дверью.
— Я скоро к вам спущусь, и мы вспомним кое-что из прошлого.
Поллукс вышел. Устало откинувшись на спинку стула, Элиот с любовью вспомнил лето пятьдесят четвертого года, когда он повез Кастора и Поллукса в… кажется, Йеллоустоунский парк. Столько лет пролетело, как одно мгновение. Память стала порой подводить его. А может, они ездили в Гранд-Каньон? Нет. В Каньоне они были в пятьдесят шестом. У Кастора были…
Элиот понял, что ошибся, и вздрогнул от ужаса. В Йеллоустоуне он был не с Кастором и Поллуксом, а с другой парой. Он чуть не расплакался от того, что не мог вспомнить, с кем. Может, с Крисом и Солом? Его фурии приближались. Во рту появился горьковатый привкус.
Элиот уехал с работы сразу после обеда, услышав новости от помощника.
— Ромул сбежал? Но все было подготовлено. Русские сообщили, что ловушка захлопнулась. КГБ подтвердил, что они взяли его.
— И женщину, — с неохотой кивнул помощник. — Но он сбежал.
— Как?
— Его взяли недалеко от Лиона. Он сбежал из шато, где его намеревались были казнить.
— Но они должны были убить его на месте!
— Наверное, им сначала захотелось допросить его.
— Мы не договаривались об этом! Что он натворил? Сколько русских убил?
— Ни одного. Побег прошел чисто. Эта новость встревожила Элиота.
— Но они убрали женщину?
— Нет, они допрашивают ее, надеясь выяснить, куда он отправился.
— Что-то здесь не так. — Элиот покачал головой.
— Но они утверждают…
— Они лгут. Это грязный трюк.
— Но зачем?
— Кто-то позволил ему бежать.
— Мотив?
— Разве ты его не видишь? Они хотят, чтобы он убил меня!
Помощник сузил глаза.
Тогда-то Элиоту и показалось, что помощник считает его параноиком. Он уехал с работы, прихватив с собой и Поллукса, и с тех пор сидел один в темном кабинете. Снаружи дом усиленно охранялся, внутри находились два оставшихся верными сына.
Но он не мог вечно прятаться, не мог ждать. Несмотря на то что фурии мучили его, он все еще не верил в судьбу. Я всегда полагался на ум и хитрость, подумал Элиот.
Я учил его и потому могу перехитрить. Что бы я сделал на месте Сола?..
Едва Элиот задал себе этот вопрос, как уже знал на него ответ. Он оживился, потому что ответ давал ему еще один шанс. Но действовать нужно быстро.
Необходимо немедленно переговорить с Лэндишем. Сол будет наслаждаться местью, делая по пути остановки и сея вокруг себя ужас.
Лэндиш станет его первой мишенью, а мы можем поставить на него капкан.
9
И опять Солу показалось, что он уже был здесь раньше. Перед глазами стояли не только стены “Франклина”, но и поместья Эндрю Сейджа. Все становилось на свои места. Элиот воспитал из него урода, и одним из последствий этого стала операция “Парадигма”. Сейчас Сол испытывал угрюмое удовольствие — он направлялся туда, откуда все началось. Взрывая поместье Сейджа, он ничего не ощущал. Это была самая обыкновенная работа, которую он делал для Элиота. Но сейчас все изменилось. Впервые в жизни ему хотелось убить. Сравнивая стены поместья Сейджа со стенами дома Лэндиша, он почувствовал перемену в себе. Ему хотелось убивать и нравилось, что он расправится с Лэндишем тем же способом, что и с Сейджем. Он видел иронию судьбы в том, что использует тактику Элиота против англичанина. Я предупреждал тебя, Лэндиш, что убью тебя если ты солжешь. Черт побери, мой брат мертв!
Сол вновь вспомнил стены “Франклина”, и на глаза навернулись слезы.
Сол повернулся к своему оружию. Можно было взять винтовку и просто пристрелить Лэндиша, но этого ему казалось мало. Такая смерть была слишком легкой, он уготовил для Лэндиша более ужасную. Лэндиш должен умереть особой смертью.
Правда, это создавало проблемы, Лэндиш сейчас вел себя очень осторожно. Скорее всего, он уже знал о побеге Сола, потому что охрана утроилась. Сол видел много вооруженных людей на территории. У посетителей требовали документы, потом их тщательно обыскивали. Сейчас стены по всему периметру оборудовали камерами. Попасть в поместье как раньше уже было невозможно. Но как тогда заложить взрывчатку? Как взорвать не только Лэндиша, но и?.. Я обещал уничтожить твои проклятые розы… Я их ненавижу…
Это была самая большая модель самолета с дистанционным управлением, которую Солу удалось найти. Он обошел с полдюжины лондонских магазинов, торгующих товарами подобного рода, прежде чем нашел эту миниатюрную модель “спитфайера” с размахом крыльев три фута и радиусом действия полмили. Это была управляемая ракета. Сол вытер слезы на глазах и улыбнулся, делая последние приготовления. Если бы Крис был с ним, он бы посмеялся над этой машинкой. Избалованный ребенок выбрал игрушку, чтобы подарить ее отцу.
Самолет был заправлен. Сол уже проверил его за городом. “Спитфайер” отвечал на радиосигналы и хорошо слушался команд передатчика. Он набирал высоту и пикировал, выполняя все команды с земли. Но сейчас самолет был нагружен пятью фунтами украденной взрывчатки, которую он равномерно приклеил лентой вдоль всего фюзеляжа. Добавочный вес не мог не сказаться на маневренности. Он сейчас медленнее взлетал, неуклюже выполнял команды в воздухе, но все это было не так уж и важно. Самолет справится с задачей. Сол купил в магазине электронных товаров различные детали, сделал детонатор и прикрепил его к шасси, настроив на волну второго передатчика. Самолет и детонатор были настроены на разные частоты, чтобы взрывчатка не взорвалась при взлете.
Сейчас Сол ждал. Начало светать, но рассвет не принес тепла. Он весь дрожал от холода, но сердце пылало от ненависти.
Сол знал, что Лэндиш не уехал. Он слишком любил свои розы и не мог с ними расстаться.
Сол подумал о Крисе. Ожидание в предвкушении мести добавляло ему почти физическое удовольствие. В семь часов из задней двери дома вышел седой старик и в сопровождении охраны направился к теплице. Сол боялся, что Лэндиш может подставить двойника, но узнал старика в бинокль. Это Лэндиш. Он обратил внимание, что белое пальто для работы в саду как-то странно топорщилось, и понял, что Лэндиш надел пуленепробиваемый жилет.
Это тебя не спасет, сволочь!
Как только Лэндиш и охранники вошли в теплицу, Сол ползком вернулся к деревьям. Самолет с передатчиками лежал в рюкзаке. Луг не мог служить взлетной полосой, потому что трава была слишком влажной от росы. Но “Спитфайер” может отлично взлететь с пустынной деревенской дороги. Сол завел самолет, и тот помчался, набирая скорость, потом оторвался от земли. Мотор негромко тарахтел. Когда самолет набрал достаточную высоту, Сол пошел через луг, не выпуская его из вида. Он вернулся на обрыв, под которым раскинулось поместье Лэндиша. Мокрые от холодной росы брюки липли к ногам, но ему это даже нравилось. В. небе щебетали птицы, утренний воздух пах свежестью. Сол представил себя ребенком, каким никогда не был. У него отняли детство.
Его игрушка… От высохших слез кожа на щеках онемела, словно он долго улыбался. Сол поднял самолет на большую высоту и направил в сторону поместья. Через несколько секунд самолет превратился в точку. Охранники услышали жужжание и в недоумении обернулись. Некоторые задрали головы, а человек с собакой указал рукой в сторону обрыва. Они не могли видеть его на таком расстоянии, но Сол все-таки пригнулся за кустами, не переставая манипулировать ручками передатчика. Сердце стучало все громче — самолет уже летел над поместьем.
Удивленные охранники почувствовали опасность, но не знали, откуда она исходит. Сол поднял самолет на максимальную высоту и направил вниз. “Спитфайер” понесся к теплице, с каждой секундой увеличиваясь в размерах. Жужжание становилось все громче и громче. Несколько человек бросились к теплице, другие что-то закричали. Послышались выстрелы. Сол услышал треск выстрелов и увидел, как охранники вздрагивают от отдачи оружия. С помощью передатчика он маневрировал самолетом, направляя его сначала вправо, потом влево. Теперь кричали все. Сол посмотрел на теплицу. Маленькая фигура в белом оглянулась. Это Лэндиш — он один был в белом. Он стоял среди роз, пройдя примерно треть прохода. Сол направил самолет прямо на него. Теперь уже стреляли все, и выстрелы слились в непрерывный треск. Самолет медленно отвечал на команды. Какую-то” ужасную долю секунды ему показалось, что в “спитфайер” попала пуля, но потом он понял, что самолет стал неуклюжим из-за, взрывчатки. Сол сделал поправку на дополнительный вес и отныне менее резко перемещал самолет. Когда “спитфайер” врезался в стеклянную крышу теплицы, Сол представил изумление Лэндиша. В этот же миг он нажал на кнопку на втором передатчике, и теплица взлетела в воздух. Осколки стекла, сверкая на солнце, полетели по высокой дуге в разные стороны. Охранники кинулись в укрытия. Все покрылось дымом и пламенем. Когда грохот покатился по долине, Сол побежал от обрыва. Он успел отчетливо увидеть, как поднимаются в воздух лепестки роз, пропитанные кровью Лэндиша.
10
Элиот вздрогнул от звонка и уставился на аппарат, но заставил себя дождаться, когда телефон зазвонит вновь.
— Алло? — осторожно сказал он, ожидая услышать возбужденный голос Сола. Тот, конечно, начнет угрожать, а он должен будет попытаться уговорить Сола встретиться, то есть заманит его в ловушку.
— Сэр, боюсь, плохие новости, — услышал он голос помощника. — Из МИ—6 пришла срочная телеграмма…
— Лэндиш? Что случилось с Лэндишем?
— Да, сэр. Как вы узнали?
— Выкладывайте.
— Кто-то взорвал его вместе с теплицей. Он утроил охрану, но…
— О, Господи! — Когда Элиот узнал подробности взрыва, его сердце онемело от ужаса. Лэндиш не сумел защитить себя от него. Это был Сол, вне всяких сомнений. Сол хотел показать мне, какой он умный, хочет сказать, что расправится со мной независимо от того, где я нахожусь и какая у меня охрана. Элиот испуганно покачал головой.
Почему я должен удивляться? Я сам научил его всему этому.
— Спасибо, — пробормотал Элиот, положил трубку и попытался успокоиться. Ему хотелось прогнать тревожные мысли и с ясной головой продумать все варианты.
Неожиданно его поразила мысль, от которой он задрожал, словно в лихорадке. В последний раз ему угрожала смерть, когда он был подпольщиком во Франции. За прошедшие годы он так высоко поднялся по служебной лестнице, что единственный риск, которому он себя подвергал, был риск политический. Еще ни один высокопоставленный разведчик не был казнен за измену. Смерть угрожала только оперативникам. Самое худшее, что могло ждать его, — это тюрьма, но скорее всего даже этого удастся избежать. Чтобы не было шума, высокопоставленных предателей обычно просто увольняют, пресекая таким способом их подрывную деятельность. Элиот мог даже рассчитывать на пенсию, ибо успел собрать солидный компромат.
Нет, все-таки больше всего его страшило разоблачение, которое нанесло бы смертельный удар его гордости и решимости.
Страх, который он почувствовал сейчас, был сильнее. Это был страх не на уровне интеллекта, а на уровне инстинктов и рефлексов. Такой ужас он испытал лишь раз в жизни. Много лет назад во Франции ему пришлось целую ночь просидеть в канализации, когда немецкий часовой-Сердце заныло от напряжения, ставшие хрупкими, как бумага, от долгих лет курения, легкие работали с хрипом.
Нет, он не сдастся. Он всегда побеждал. После почти сорока лет он вновь очутился в критической ситуации, но он не собирается проигрывать.
Отец против сына? Учитель против ученика?
Хорошо, тогда иди ко мне. Мне жаль, что Крис погиб, но я не позволю тебе взять надо мной верх. Я по-прежнему лучше тебя.
Элиот кивнул. Все верно, нужно придерживаться правил. Не иди к своему врагу, заставь его пойти к тебе, заставь сражаться на твоей территории, заставь встретиться лицом к лицу на твоих условиях.
Элиот знал, как это сделать. Сол ошибается, если думает, что сумеет отомстить независимо от того, где скрывается Элиот и как его стерегут. Но есть одно место, в котором он будет в полной безопасности. Оно, кстати, отвечает тем самым правилам, которым он всегда учил своих детей.
Элиот быстро встал и вышел в холл. Поллукс вытянулся по стойке смирно, и Элиот улыбнулся.
— Приведи своего брата. Нам нужно собираться. — Он остановился у лестницы. — Мы очень давно никуда не ездили.
11
Сол не обращал внимания на лондонский дождь, стучавший в окно. Он закрыл шторы и всего один раз включил свет — чтобы правильно набрать номер. Потом лег в темноте на кровать и принялся ждать звонка. Через какое-то время он примет душ и переоденется, потом поест рыбы с картофелем, которые захватил с собой. После этого расплатится за комнату — он снял ее всего час назад — и направится к своему новому месту назначения. Поспать можно и в дороге. Впереди у него много работы.
Когда зазвонил телефон, Сол сразу снял трубку.
— Да?
Кажется, это был голос Орлика, но Сол должен был это проверить.
— “Бэби Рут”.
— И розы.
Орлик. Русский дал ему номера автоматов, где с ним можно будет связаться в определенные дни в определенное время, чтобы получить указания и передать информацию.
— Наверное, вы уже слышали ужасные новости о нашем английском друге, — сказал Сол.
— Да. Неожиданные, но дело шло именно к тому. Последствия не замедлили сказаться, — продолжал Орлик. — Его коллеги зашевелились. Судя по всему, боятся новых неожиданных сообщений, на этот раз о себе.
— А они приняли меры предосторожности?
— К чему этот вопрос? Неужели это бы вас остановило?
— Нет. Мне нужно только знать, где их найти.
— Насколько мне известно, путешествия бодрят душу.
— Может, порекомендуете, куда стоит съездить?
— Я знаю несколько интересных мест. Например, виноградник в районе Бордо. Или Германия, горный домик в Шварцвальде. Если вам нравится Советский Союз, то я бы предложил посетить дачу в устье Волги на Каспии.
— Только три места. Мне нужны все четыре.
— Если вы отправитесь сразу в четвертое, то можете утратить интерес к первым трем, — сказал Орлик.
— Как сказать. Я с таким нетерпением жду поездки в это четвертое место, что, боюсь, не сумею сконцентрироваться на трех остальных.
— Один ваш друг хочет, чтобы вы поскорее закончили путешествие и вернулись к нему. Мы договорились, что вы будете следовать указаниям. Если вы не будете слушаться, я не вижу смысла в том, чтобы помогать вам. Мне думается, вы должны нанести свой следующий визит к моему коллеге в Советский Союз.
— Чтобы вы могли вздохнуть свободно? Подумайте сами. Вы помогаете мне только потому, что я собираюсь позаботиться о нем. После поездки к нему вы все свалите на меня и выйдете сухим из воды.
— Я никогда и не притворялся, что поступлю иначе, — ответил Орлик.
— Но как только вы почувствуете себя в безопасности, вам может прийти в голову идея, что вы сами разберетесь с остальными. Вы уберете меня и припишете все заслуги себе.
— Ваши подозрения оскорбляют мои чувства.
— Я занимаюсь всем этим по одной причине. Элиот. С остальными я разберусь позже. Нет гарантии, что мне удастся убрать их всех. Я вполне могу допустить ошибку и погибнуть, прежде чем доберусь до других. Но если я буду совершать поездки в том порядке, какой предлагаете мне вы, я могу никогда не увидеть Элиота.
— А потому вам следует быть более осторожным.
— Нет. Послушайте внимательно. Я сейчас задам вам один-единственный вопрос. Если я услышу неправильный ответ, то просто положу трубку. Я разберусь с Элиотом сам. Если с Эрикой что-то случится, с вами будет то же самое, что с Элиотом.
— И вы называете это сотрудничеством?
— Итак, вопрос. Скорее всего, он знает о моем побеге и о том, что случилось с Лэндишем, и соответственно подготовится. На его месте я бы уехал в самое безопасное место. Где искать Элиота?
В окно стучал дождь. Сол сидел в темноте и крепко сжимал трубку, ожидая ответа.
— Мне не нравится, когда мне угрожают.
— Неправильный ответ.
— Подождите! В чем дело?.. Значит, следующий Элиот? А за ним остальные в обмен на Эрику?
— Если только я не почувствую, что вы используете ее как приманку.
— Даю вам слово.
— Я жду ответа.
Орлик вздохнул и ответил. Сол положил трубку.
Его сердце учащенно забилось. Место, которое назвал Орлик, было безупречным убежищем. А чего ты ожидал, подумал он? Несмотря на клокотавшую в груди ненависть, он должен был признать, что Элиот гений.
Лучшего места для последней схватки не придумать. Крис бы понял его.
12
Рядом с фермой стоял огромный черный фургон. Орлик нахмурился. Он остановился далеко от грузовика, погасил фары и выключил мотор, но оставил ключи зажигания. Потом осторожно вышел из машины и посмотрел в темноту.
Если бы он заметил фургон издалека, то успел бы объехать ферму и все разведал, но машину поставили так, что ее можно было увидеть только в самый последний момент — она стояла в конце подъездной дороги из гравия. Сейчас Орлик уже не мог незаметно уехать. Он не сомневался, что кроме его людей в темноте прячутся еще и гости. Сейчас ему не оставалось ничего иного, как напустить на себя беспечный вид и войти в дом.
В нескольких окнах горел свет. Около самого дома у правого угла Орлик заметил тень. Человек стоял на свету, не собираясь прятаться.
Слева внезапно умолкли цикады. Значит, и там тоже кто-то есть. Но цикады поют, если человек не шевелится. У Орлика сложилось впечатление, будто ему подсказывали: за домом следят.
Хотят проверить мою реакцию. Если я не сделал ничего плохого, мне нечего бояться. Если я сделал то, в чем они, возможно, меня подозревают, я по идее должен броситься бежать и тем самым подтвердить их подозрения.
Орлик не сомневался, кто это. После побега Сола из шато он увез Эрику на эту ферму поблизости от Авиньона, чтобы перепрятать ее на тот случай, если Сол откажется выполнять условия сделки и надумает спасти ее. Солу никогда не найти эту ферму. Французские власти абсолютно ни о чем не догадываются. Кто же остается? Кто знает все и мог его выследить?
Два ответа. У кого-то из его людей могли возникнуть подозрения по поводу побега Сола, и он сообщил о них в центр. И второй: явилось разбираться начальство.
— Эй ты, справа, — по-русски сказал Орлик. — Осторожнее. У тебя за спиной цистерна. Ее крышка не выдержит твоего веса.
Он не услышал никакого ответа. Улыбнувшись, направился к дому, но не к главному входу, а к двери справа.
В доме пахло телятиной и грибами, в гостиной горел яркий свет. К ней вел узкий коридор, мимо кухни, в котором находилась запертая на висячий замок дверь. Около нее стоял мускулистый охранник.
— Открой, — велел Орлик. — Я должен допросить ее.
— Им это не понравится, — угрюмо ответил мужчина. Орлик поднял брови.
— Вас ждут. — Охранник кивнул в сторону гостиной. Я знаю, кто заложил меня, подумал Орлик. Ничего. Хоть Элиот и уехал в безопасное место, ему не уйти от возмездия.
— Им придется подождать. Я приказал открыть дверь.
— Но… — Охранник нахмурился.
— Ты что, оглох?
На лице охранника мелькнула тень гнева. Он достал ключ и открыл замок.
В комнате не оставили ничего, чем Эрика могла бы воспользоваться в качестве оружия. Ей разрешили носить джинсы и фланелевую рубашку, но забрали туфли, чтобы она не надумала бежать, и пояс. Девушка сидела на полу в углу и со злостью смотрела на Орлика.
— Хорошо, что вы не спите, — произнес он.
— Как можно заснуть при этом свете?
— Мне нужна кое-какая информация. — Орлик кивнул охраннику и закрыл дверь.
Он с мрачным видом подошел к ней и вытащил пистолет “макаров”.
Эрика даже не шевельнулась.
Он пристально смотрел на девушку, лихорадочно соображая.
— Значит, пора? — У нее были черные, как уголья, глаза. Орлик репетировал сцену, которая, по его мнению, должна состояться в гостиной.
— Да, пора, — кивнул он. И протянул ей пистолет. Ее зрачки удивленно расширились. Орлик несколько минут что-то быстро шептал, потом выпрямился и добавил:
— Единственное, что служит мне утешением, это то, что вы поможете мне, пусть и против своей воли.
Нуждаясь в дружеской поддержке. Орлик нагнулся и поцеловал ее в щеку, как сестру. Он знал, что его ждет.
Когда Орлик вышел в коридор, лицо охранника выражало нетерпение.
— Я знаю, — кивнул Орлик. — Они ждут меня.
Пройдя коридор, он вышел в просторную, бедно обставленную гостиную. Закопченный камин, продавленный диван…
В скрипучем кресле-качалке сидел худощавый мужчина во всем черном и рассматривал его.
Орлик постарался скрыть удивление. Он ожидал увидеть своего непосредственного начальника или, самое худшее, начальника европейского отдела, но перед ним сидел человек с очень узкими скулами и еще больше похожим на хорька лицом, чем у него самого.
Это был его злейший враг, Ковшук, русский потомок группы Абеляра, советский эквивалент Элиота.
Ковшук перестал раскачиваться в кресле и что-то сказал по-русски. К нему подошли рослые суровые телохранители.
— Я не буду ходить вокруг да около. Вы не выполнили приказ убить американца и организовали ему побег. Боюсь, вы уговорили его убить меня.
— Я не знаю, о чем вы, — покачал головой Орлик. Потом добавил, заикаясь:
— Естественно, я рад вас видеть, но не понимаю… Я не могу отвечать за нерадивых помощников. Если они такие неопытные…
— Хватит! У меня нет времени для спектакля. — Ковшук повернулся к телохранителю. — Приведите женщину. Делайте с ней все, что хотите, но я должен знать то, что знает она. Запишите все ее преступления. Потом убейте обоих.
— Послушайте…
— Если попробуете вмешаться, я убью вас немедленно. Я хочу знать, где американец. — Ковшук повернулся к своему человеку. — Я приказал привести ее.
Телохранитель вышел.
— Вы ошибаетесь, — сказал Орлик. — Американец мне нужен не меньше, чем…
— Не оскорбляйте меня.
Орлик лихорадочно обдумывал ситуацию. У него был второй пистолет. Понимая, что выбора нет, он решил выхватить его. Если убить второго телохранителя перед тем, как…
Он сунул руку в карман, но Ковшук ждал такого поворота событий, и уже выхватил пистолет.
Пуля попала Орлику в грудь и отбросила его назад. Он лежал с широко раскрытыми глазами, изо рта тоненькой струйкой сбегала кровь, но он выдавил из себя улыбку.
Он проиграл.
Но и выиграл. Из коридора донеслись громкие выстрелы. По звукам Орлик понял, что стреляли из “Макарова”. Он не сомневался, что его человек и телохранитель Ковшука мертвы. Эрика не только была очень сексуальной женщиной, но еще умела отлично стрелять.
Хлопнула дверь.
Глаза Орлика уже застилала пелена. Он услышал еще один выстрел из “Макарова”. Орлик предупредил ее об охранниках на улице и рассказал, где они стоят.
Он представил, как она бежит в ночи, и улыбнулся. Взревел мотор “ситроена”, и вновь раздались лающие выстрелы “Макарова”.
И Орлик умер.
13
Босые окровавленные ноги Эрики скользили по педали газа. Она расцарапала их о гравий, когда бежала к “ситроену” Орлика. Ключи находились в замке зажигания, как и обещал русский. Ей пришлось изо всех сил надавить на газ. Она рывком переключила передачу и помчалась по дороге с такой скоростью, что задние колеса сильно занесло. Перед ней стеной чернела ночь. Эрика боялась включить фары. Она рисковала слететь с дороги на повороте, но ей вовсе не хотелось стать мишенью.
Однако ее выдавал звук мотора. Заднее окно разлетелось вдребезги. Она услышала автоматные очереди, и “ситроен” несколько раз вздрогнул. В зеркальце заднего вида сверкнули конусообразные вспышки, раздался знакомый треск “узи”. Эрика слишком часто пользовалась им, чтобы ошибиться. Теперь ей стало ясно, что испытал Сол в Атлантик-Сити. Она едва успела свернуть на боковую дорогу.
В голове метались мысли, которые на время заглушили инстинкты. Почему русские пользуются оружием израильского производства?..
Но времени на раздумья не было. Девушка включила более высокую передачу. Сейчас, когда она отъехала от дома, темнота стала совсем непроглядной. “Ситроен” задел за дерево, и она была вынуждена включить фары. Впереди в кустах темнело что-то массивное.
Фургон! Эрика крутанула руль влево и утопила в пол окровавленную педаль газа. “Ситроен”, виляя, промчался перед самым фургоном, едва не задев его. Машину занесло в сторону и она ударилась задом о пень. Задний фонарь разлетелся вдребезги, Шины вгрызлись в гравий, и машина полетела вперед. Эрика промчалась мимо заграждения и заметила за деревьями и кустами проселочную дорогу.
Раздались очереди из “узи”. Разлетелся и второй задний фонарь. Хорошо, теперь им не во что будет целиться. Она свернула на проселочную дорогу и включила самую высокую передачу. Стрелка спидометра перевалила за отметку “120 километров”, приближаясь к пределу.
Эрика знала, что за ней погоня. “Ситроен” трясся, будто с машиной было что-то не в порядке. Она решила ехать на нем до тех пор, пока он не рассыплется на части. Или пока не подвернется что-то другое.
Перед ней лежала открытая дорога, и ее цель была ясна.
Орлик успел ей все рассказать. Его ждал допрос, им обоим угрожала смертельная опасность. Эрика застрелила человека, который пришел за ней. Потом еще охранника в коридоре. Она убила и людей на улице.
Несмотря на острую боль от острых кусочков гравия, вонзившихся в ноги, Эрику переполняло ликование, ощущение свободы и знание своей цели.
Она была нужна Солу. Орлик рассказал, где он.
Эрика мчалась через ночь, сжимая в руке пистолет. Увидев в зеркальце огни, она снова подумала: почему русские предпочитают израильское оружие?
Ответ встревожил. Потому что человек, который ждал Орлика, был советским эквивалентом Элиота. Его телохранители, как и люди Элиота, прошли подготовку у Ротберга. Их учили тем же приемам, что и израильтян, и последствия можно будет свалить на…
Эрика стиснула зубы. На Израиль.
Она мчалась мимо ферм и садов. Если фургон будет догонять ее, придется рискнуть перегородить дорогу и стрелять.
Но, несмотря на дребезжание в моторе “ситроена”, расстояние между ней и русскими не сокращалось. Машина неслась через ночь, как на крыльях.
В голове звучали последние слова Орлика.
Сол поехал к Элиоту. Старик выбрал превосходное убежище. Это ловушка.
Но для кого? Для Сола или для Элиота?
Она знала только то, что ей рассказал Орлик. Провинция, городок, горная долина.
Канада.
И она направится туда.