Сегодня днем М. X. расспросил о состоянии здоровья моей матери. Я сообщил ему, что д-р Дж. считает, что ее состояние вызвано общей слабостью здоровья, связанной с преклонным возрастом и превратностями прожитой жизни. М. X., кажется, не был удовлетворен этим ответом и спросил, не было ли у нее до болезни беспричинных приступов тревоги и не издавала ли ее одежда или постельное белье запаха карболки. Я не имел ни малейшего представления о состоянии ее постели и одежды, но заметил, что она очень много волновалась и переживала, прежде чем перенесла удар и попала в лечебницу. Мой ответ вызвал у М. X. глубокую озабоченность, и он посоветовал мне как можно скорее осмотреть одежду матери и узнать, не осталось ли на ней этого специфического запаха. Он не пожелал объяснить мне, зачем это нужно, пока не узнает об одежде все.
М. X. собирается вскоре послать Г. с поручением на континент. Надеюсь, что Г. уже готов к работе.
Глава 2
В течение следующих четырех часов я читал «Изучение сил невидимого мира». Мои ощущения колебались между прямой насмешкой и глубоким отвращением к прочитанному. Автор заявлял, что издревле известны способы увеличить мощь человека, и были описаны ритуалы, служившие этой цели. Они были настолько богохульны и непристойны, что, казалось, мои глаза могут оказаться оскверненными из-за того, что видят столь мерзкие слова. Цели этих отвратительных обрядов были не менее мерзки: свергать правителей великих наций во всем мире и склонять страны к анархии или даже к чему-то худшему. Я никогда еще не испытывал ни к чему такого отвращения, как к этой чудовищной книге. То, что современных разумных людей можно совратить в эту веру, вовлечь в описанные в книге обряды, было ужасно; а то, что кое-кто соглашался исполнять эти обряды, было невероятно отвратительно.
Когда я, закончив чтение, поднялся со стула, стоявшего перед высоким секретером, то был потрясен до глубины души. Ни в одной из древних шотландских легенд, которые любила пересказывать мне бабушка, не встречалось примеров такого изощренного злонравия и разврата. Но ведь те старинные сказки предназначались для того, чтобы пугать детей, а основой для этих описаний служили действительно происходившие события. Я подошел к двери кабинета моего патрона и постучал.
Майкрофт Холмс уже поджидал меня с большой рюмкой бренди в руке. Протянув ее мне, он подождал, пока я отпил большой глоток.
— Не слишком приятное чтение, правда, Гатри?
— Вы слишком мягко сказали, сэр. Это отвратительно! — я протянул ему книгу. — Если есть люди, которые руководствуются этим в жизни, то мне понятно, почему вы так обеспокоены судьбой любого, кто попытается преградить им путь.
Я был рад, что он забрал у меня книгу; мне показалось, что я освободился от гораздо большей тяжести, чем вес этого тома. Когда я отпил еще немного бренди, по телу разлилась теплота, но ощущение, которое я испытал, было похоже не столько на бодрящее действие алкоголя, сколько на ожог от спирта, которым промывают рану.
— Это только начало, — медленно проговорил мистер Холмс. — Вам придется узнать гораздо больше, прежде чем вы окажетесь достаточно подготовлены для встречи с этими людьми, а также с теми, кто становится жертвами их обмана.
Я рассмеялся: после чтения мои чувства были еще несколько расстроены.
— Обман — слишком мягкое слово. Исходя из того, что я прочел, думаю, эти люди способны на невероятную жестокость, чтобы заставить других служить себе. Эта грязь… — я не мог подобрать другого слова, чтобы выразить крайнюю степень осуждения.
— Именно так, — согласился Майкрофт Холмс. — Но вы не могли не заметить, что они обладают большим опытом по части подкупа тех, кто клюет на их посулы власти.
Я не мог полностью согласиться с ним.
— Эти люди должны быть слишком легковерными, если они ожидают от этих обещаний каких-то результатов.
— Возможно, они идеалисты, или имеют навязчивые идеи, или сумасшедшие, а возможно, стремятся стать частью чего-то большего, чем они сами, — добавил Майкрофт Холмс. Он взялся обеими руками за лацканы своего фрака и сказал:
— Я хотел бы, чтобы вы сегодня, немного позже, вышли по одному моему поручению. Полагаю, вам нужно будет загримироваться.
— Конечно, сэр, — ответил я. За прошедшие месяцы мне уже приходилось выполнять множество таких поручений Майкрофта Холмса. В первый раз я был удивлен, но теперь воспринимал эти поручения так спокойно, как будто они относились к кому-то другому. Если же говорить совсем честно, я радовался им, так как они давали возможность отвлечься от ежедневной рутины.
— Как я должен буду выглядеть?
— Постарайтесь выглядеть так, словно служили в армии, лучше — где-то за границей. Будет кстати произвести впечатление, будто вы слегка помешаны, вернее близки к тому, чтобы шагнуть за пределы возможностей вашего рассудка. — Рассуждая, он загибал пальцы. — Прикройте один глаз повязкой. Совершенно не нужно, чтобы кто-нибудь заметил, что у вас разные глаза.
— Если вы на этом настаиваете, — сказал я. Я терпеть не мог носить на глазу повязку, так как это резко ограничивало сектор наблюдения за окружающим миром.
— К сожалению, мой мальчик, я настаиваю. Люди, за которыми вам предстоит наблюдать, очень опасны. Одежду, которая может вам пригодиться, вы найдете в чулане, рядом с буфетной. Подберите также пальто и брюки, чтобы они были вам заметно велики; тогда со стороны будет казаться, будто вы недавно сильно похудели. Это позволит вам быть неблагодарным и проявлять иные дурные качества, не вызывая подозрений. — На лице Майкрофта Холмса застыло отсутствующее выражение, что свидетельствовало о лихорадочной работе мысли. — И вот еще: испачкайте руки, а потом небрежно вымойте их.
— А это еще зачем? — в легкой растерянности спросил я.
— Потому что вы должны казаться человеком, желающим предпринять сомнительные действия, которые помогут ему восстановить утерянное положение. Вам следует дать понять окружающим, что вы были доверенным лицом некоего богатого промышленника, а тот незаконно уволил вас по навету ревнивых коллег. Или придумайте какую-нибудь еще историю о несправедливости. Пусть они предполагают, что вас отправили со срочным поручением в какой-то отдаленный город в Азии или Египте, а возвращаться оттуда в Англию вам пришлось за свой счет, хотя денег у вас не было. — Он мрачно улыбнулся. — И пожалуй, вам не повредит, если вы между делом бросите, что, принимая решения, следовали указаниям звезд.
— Но я почти ничего не знаю об этом, — горячо возразил я. Это было совершенной правдой; к тому же весь мой опыт и образование восставали против астрологических изысканий.
— К тому времени, когда вы закончите ланч, я приготовлю кое-какие заметки. Хорошенько запомните их содержание, и вы сможете обосновать причины своих действий. — Он постоял минуту посреди кабинета, покачиваясь с носков на пятки. — А теперь оставьте меня наедине с этими шифрами. Я разобрался с одним, но второй более сложен.
Я немедленно ретировался и отправился переписывать заметки, сделанные мистером Холмсом предыдущей ночью. Я ежедневно занимался этим, но сегодня мое внимание то и дело отвлекалось от привычного занятия: я пытался представить, что же являет собой предприятие, в которое я оказался вовлечен.
Вскоре вернулся Тьерс и приготовил в гостиной легкий полдник из холодного ростбифа и корнуэльской похлебки. На его лице застыло мрачное выражение, двигался он скованно. Когда он раскладывал на столе серебряные приборы, я, к своему удивлению, заметил, что его руки дрожали. Когда Тьерс подал мне свежезаваренный чай, я осведомился о здоровье его матери и заметил, что он вздрогнул.
— Она угасает, мистер Гатри. — У него перехватило горло, но он справился с собой. — Говорят, ей долго не протянуть, несмотря на все, что для нее делают. Спасибо за заботу.
— Вам удается ежедневно проводить с ней какое-то время? — спросил я, наливая себе чай.
— Я провожу с ней все свое свободное время, — чуть слышно ответил он, словно надеялся, что тишина поможет продлить дни его матери. — Когда конец уже так близок… Мистер Холмс очень великодушен. Он знает, что это долго не протянется.
— Э-э… — Я пытался найти наиболее тактичные слова, но в это время Тьерс сам ответил на мой невысказанный вопрос.
— Я говорил с ее врачом не больше часа тому назад. Он сказал, что она проживет самое большее восемь-десять дней.
— Мне очень жаль, Тьерс. Остается надеяться лишь на то, что она избавится от земных страданий. — Я не мог найти слов, которые дали бы истинное утешение в этот момент, и говорил фразы, предписанные обычаем.
— Аминь, мистер Гатри, — заключил Тьерс и оставил меня наедине с чаем.
Я почти закончил работу с записками Майкрофта Холмса, когда он собственной персоной явился в гостиную и позвал Тьерса, чтобы тот подал ему еду. Усаживаясь за стол, он окинул беглым взглядом вошедшего слугу.
— Жаль, что вашей матери приходится принимать лауданум.
— Спасибо, сэр. Благодаря этому она спит, — сказал Тьерс, нимало не удивившись сказанному.
Но я еще не привык в полной мере к способностям моего патрона и, как только Тьерс вышел из комнаты, довольно резко спросил:
— Откуда вы узнали о лаудануме?
Холмс взглянул на меня с легким нетерпением.
— Неужели вы не заметили у него в кармане ложку, обернутую в промасленную салфетку?
— Нет, — признался я. — Но почему я должен был обратить на нее внимание? И какое отношение она может иметь к лаудануму?
— Тьерс — очень осторожный и методичный человек, если он порой ошибается, то из-за перестраховки. Он никогда не оставит ложку, в которой содержался опасный препарат, но аккуратно заберет ее с собой. О чем должен думать такой предусмотрительный человек, с тех пор как его мать узнала, что скоро умрет? — Он махнул рукой, обрывая разговор, и мрачно добавил: — Должен сказать вам, что опиаты — ужасная вещь. Когда я был совсем молодым, моя собственная мать пыталась преодолеть свои несчастья с помощью этого проклятого зелья, а потом оно продолжило свою разрушительную работу в моем младшем брате. — Холмс потряс головой и резко сменил тему. — Похоже, что мне в конце концов удалось разгадать второй шифр. — Бросив на стол небольшой бювар, он оперся на него локтем и принялся крутить в пальцах цепочку от часов. — Это было чертовски ловко сделано, и мне пришлось очень тщательно подбирать слова. Автор документа — человек больших и недобрых знаний. Помяните мое слово: обнаружить его будет все равно что заглянуть в преисподнюю.