Боб, не отрывая взгляда от танцующих рядов, тихо добавил:
— Любой, кто посмеет сделать ему замечание, пожалеет. Это федеральный кот. У него даже бейдж есть. Где-то.
— Вы оба придурки, — констатировал я и повернулся к сцене, где уже вовсю сверкали искры, фонтаны света, и Пайка исполняла «Двигайся, как если бы кнопка — внутри тебя».
Толпа взорвалась под припев. А на плече Боба, тем временем, родился локальный миф.
— Смотрите, это же он! — шептались подростки позади — Тот самый кот из TikTok? — Официальный маскот Пайки! Он всегда с ней!
Григорий, почувствовав внимание, тут же выпрямился, нацепил с кого-то солнечные очки, лениво махнул лапкой в сторону фан-зоны — и обожания толпы достигло температуры кипения.
— У нас тут, я так понимаю, VIP-зона для пушистых? — прошептал я.
— Он сам её себе создал, — кивнул Боб. — Я просто регулирую поток восторга.
— Он только что съел чей-то сэндвич, — возмущенно добавил я.
— Это было художественно, — уточнил Григорий.
В этот момент телеведущая местных новостей, едва отдышавшись, вещала в камеру:
— У Пайки теперь есть кот! Это… это маскот года!
— Исполняет желания и ворует чипсы, — буркнул Боб.
На сцене вспыхнули новые волны света, и Пайка, стоя на вершине декорации, начала петь куплет, который мы сочинили за каких-то пару часов — послание, закодированное в поэтике.
Я помню, как мир опрокинулся в свет,
Когда ты сказал мне — теперь мы не враги.
Но между дыханием — холод и след,
И сны утекают сквозь пальцы-реки.
Толпа замерла. Даже Боб, обычно железный и непроницаемый, качнулся в такт, будто на секунду позволил себе почувствовать музыку.
— Ну и как тебе шоу? — шепнул я коту.
— Межгалактический уровень, — отозвался Григорий.
— Ты доволен?
— Я сижу на широкоплечем охраннике, ем чипсину, слушаю живой концерт. Я не доволен. Я — благословлён.
Я закрыл лицо рукой и покачал головой.
Пайка взяла финальную ноту. Площадь ревела, фейерверки вспыхивали в небе, а над сценой загорелась гигантская голограмма — красная кнопка, с которой всё и началось.
— Легенда, — прошептал Боб.
— Согласен, — отозвался Григорий — Только не она. Я.
И в этот момент у Боба в ухе коротко пискнул передатчик. Он сразу собрался.
— Пошли. Концерт окончен, пора двигаться.
— Можно я доем чипсы? — с достоинством поинтересовался Григорий.
Я, не говоря ни слова, кивнул.
Свет на сцене начал медленно угасать, как финальный аккорд. Концерт действительно закончился.
Мы шли молча. Площадь Победы за спиной постепенно растворялась в ночном воздухе, полном ещё не остывшего электричества: хлопки салюта, звон пустых стаканчиков, догорающие огни прожекторов, крики уличных музыкантов, разминающихся на остывшем после концерта асфальте. Калининград, натянув капюшон над головой, начинал зевать.
Я шёл немного сзади и всё ещё переваривал происходящее — как Пайка, с которой мы совсем недавно были по разные стороны истории, теперь стояла на сцене и пела ту самую строчку, что я придумал между укусами бургера и спорами с котом. Как Боб, которого я раньше опасался, теперь методично расчистил нам путь сквозь фан-зону, как будто был не агентом-охотником, а строгим телохранителем старого друга. И как сам Григорий — бестолковый, но гениальный кот, — буквально украл шоу у международной поп-звезды.
— Ну что, Матвеюшка, — протянул Григорий, сидя, как всегда, на плече у Боба, — я был великолепен?
— Ты сожрал полфан-зоны, нагадил кому-то в рюкзак и попал в теленовости. По всем пунктам — да, великолепен.
— Заметно, — мурлыкнул кот, дожёвывая кусочек чего-то хрустящего. — У меня теперь своя фанбаза. Угадаешь, сколько лайков на последнем видео с моим хвостом?
— Надеюсь, ноль. Потому что я его удалил.
— Монстр, — прошипел Григорий. — Цензура. Репрессии. Мне нужно в Париж — там свободные коты.
— Париж отменяется, — коротко сказал Боб, не оборачиваясь. — Следующий ближайший ключ в Милане.
— М-м-м... Италия. — Григорий задумался. — Вино, сыр, свобода, сырые сыры. Я принимаю этот компромисс. Только... в бизнес-классе. С подушечкой. И одеялком. И чтоб с видом на крыло. Я не люблю видеть, как человечество едет куда-то в трусах под десять тысяч метров высоты.
Мы свернули с шумной улицы в переулок, где уже стоял арендованный микроавтобус. Пайка была внутри. В переосмысленном образе звезды — усталой, но довольной, с пледом на плечах и стаканом с чаем в руках. Она махнула нам, но не стала выходить — только улыбнулась сквозь запотевшее стекло, как будто говорила: «Увидимся позже. Всё нормально».
— Выглядит... мирно, — пробормотал я, пока мы садились внутрь.
— Это и есть мир, — ответил Боб. — Пока временный. Но мир.
Машина тронулась. Позади осталась площадь, в зеркале заднего вида медленно затухал контур кнопки, выведенный лазерами в ночном небе. Та самая кнопка. Красная. Начало всего.
— Знаете, — внезапно сказал Григорий, устроившись у меня на коленях, — я ведь сегодня не просто хулиганил. Я отвлекал. Перекрывал. Маскировал. Считай, прикрывал операцию.
— Да-да, ты герой. — я зевнул. — Официально назначаю тебя котом заслуг.
— Котом заслуг с пожизненным пайком из пармезана. Так и запишем.
Боб ничего не сказал. Только чуть-чуть дернул щекой — возможно, это была попытка улыбнуться.
В машине пахло остатками сцены: пиротехникой, сахарной ватой, лёгким потом чужих эмоций и чем-то ещё — началом нового. Всё было впереди.
В самолете Григорий громко всхрапнул, устроившись на кресле с подушкой, как на троне. Пайка уже спала. Боб держал планшет, но в глаза не смотрел. Я смотрел в окно.
За окном Калининград прощался с нами вежливо, как город, который понял, что стал только главой. Не книгой.
«СБРОС»
1. Год: 12 742 до н.э. Место: Орбита Земли.
Он был лишь одним из ста тридцати семи. Компактный чёрный модуль с красной кнопкой по центру, герметично запаянный в термостойкую капсулу, способную пережить миллионы лет — холодный артефакт вне времени. Один из многих, но именно этот предназначался для планеты, о которой никто особенно не заботился.
— Сбросить.
Голос капитана прозвучал обыденно, даже равнодушно. Он не взглянул на висящую в проекции Землю — синие моря, пелена облаков, мозаика материков. Для него это была всего лишь очередная биосфера — беспорядочная, примитивная, с непредсказуемой эволюцией.
— Координаты? — уточнил оператор.
— Всё тот же массив — туда же, куда ушли и другие ключи.
Капсула ушла в плотные слои атмосферы без единого звука. Не вспыхнула, не задымилась, не создала даже метеорного следа — просто исчезла в небе, как капля в штормовом океане. Так ARX-Δ7 начал своё падение.
2. ЭПОХА ЗАБЫТЬЯ (10 000 — 1 000 лет до н. э.).
Тысячелетиями капсула лежала в земле — под слоем грязи, пепла и времени. Пластик не трескался. Детали не ржавели. Брелок не старел.
— Неандертальцы обходили место стороной — их нервная система реагировала на низкий гул под почвой — Первые земледельцы построили здесь капище: они чувствовали что-то, не понимая что. — Этруски наткнулись на артефакт и в ужасе закопали глубже, назвав его Clavis Tenebris — Ключ Тьмы.
Он не сопротивлялся. Он ждал.
3. РИМСКАЯ ЭПОХА (300 до н. э. — 500 н. э.).
Когда римляне начали прокладывать дороги через дикие земли, они разбудили его.
— Брелок нашёл дезертир из легиона — истощённый, одичавший. Он подумал, что это дар Марса. — Позже вещица оказалась у жреца Митры, который пытался активировать её кровью — ритуалами, обращёнными к звёздам. — Брелок молчал. Он не признавал слепую веру.
В конце концов, его обменяли на греческий мех из Александрии. Купец увёз его в Византию — и сгинул в кораблекрушении. Артефакт ушёл ко дну, где пролежал столетие.
4. СРЕДНЕВЕКОВЬЕ: ПУТЬ НА СЕВЕР (800–1500 гг.)
— В IX веке артефакт подняли скандинавы. Один из ярлов считал его «камнем Одина» и носил при себе в бою. — После его смерти брелок украл монах-алхимик, мечтавший об эликсире. Он слушал устройство по ночам. — В XIII веке странствующий лекарь-еретик из Милана шептал, будто брелок говорит. Его сожгли, а «камень» снова исчез.
Сквозь руки, через столетия, предмет передавался как легенда — но никогда не раскрывался.
5. ЭПОХА ВОЗРОЖДЕНИЯ: ПРОБУЖДЕНИЕ (1500–1800 гг.)
В XVI веке брелок попал в мастерскую да Винчи. — Неясно, сам ли он, или кто-то из учеников, но в одном из дневников есть запись:
"Сия штуковина отзывается жужжанием, когда луна полная. Не металл, но и не камень. Машина, быть может?"
Но для настоящего понимания не хватало — ни линз, ни чисел, ни времени. ARX-Δ7 вновь ушёл в тень, спрятанный в пыльных подвалах миланского палаццо.
6. ХХ ВЕК: СТРАНСТВИЯ И ПОСЛЕДНИЙ ХОЗЯИН
— 1943 год. Немецкие археологи в Милане находят нечто странное в развалинах старой виллы. Но при бомбардировке артефакт исчез.
— В 1974 году его продают как "нелепую безделушку" на блошином рынке Porta Ticinese. Никто не обращает внимания на красную кнопку.
— В 1999 году старый антиквар с улицы Монтенипьоне покупает его за пару лир "на удачу".
Он не знал, что держит в руках инопланетный механизм.
7. ПОЧЕМУ ИМЕННО ОН?
Старик не знал, но брелок знал его. Каждую ночь устройство начинало вибрировать — слабо, тревожно, настойчиво. Он сначала списывал это на артрит, на глюки, на воображение.
А однажды, проснувшись среди ночи, взял его в руки — и, не подумав, нажал кнопку. Желание сбылось. В точности. Мгновенно.
С той ночи старик уже не расставался с ARX-Δ7. Но его история была лишь началом новой эпохи. Эпохи, где желания становятся вирусами.
ГЛАВА 13 «МИЛАН»
— Уважаемые пассажиры, наш самолёт совершил посадку в аэропорту города Милан Мальпенса, — прогудел голос командира судна, с интонацией человека, который в прошлом, возможно, водил Ту-160, но теперь подрабатывает в небе, чтобы хватило на ипотеку и психотерапевта.