дешь, никаких удовольствий не получишь!
– Это почему же? – удивился Эрри. – По-моему, чудесный уголок, красиво тут…
– Красиво-то красиво, – вздохнул хозяин. – Да только четыре месяца назад тут случилось такое, что все до сих пор в себя не придут от страха и от горя. Тут нашли мертвого человека – совсем молодого, – ему горло перерезали. А рядом с ним сидела огромная собака и выла. Похоронили человека, и вот теперь каждую ночь, вот в это самое время, его голова сама катится от кладбища до того самого места, где она была от тела отрезана…
Тут хозяин постоялого двора перекрестился и прослезился от страха.
– Есть люди, которые сами это видели и находили эту голову. И вот теперь никто по той дороге ходить не хочет. Все у нас перепуганы, кое-кто вообще из города уехал, кому по этой дороге ходить было надо. Но страшнее всего то, что… – хозяин даже позеленел от страха, – что когда эту голову увидели, через три дня после убийства, то наш священник решил ее похоронить, отрыл могилу, открыл гроб… А в гробу-то ничего не было! Покойник, стало быть, сбежал… без головы…
Дальше рассказывать хозяин не мог. Да и Эрри после всего, что услышал, готов был рухнуть на пол. «Так вот почему, – думал он, – мне дали уйти из замка, вот почему мой конь так сюда спешил! Ну ничего, если даже мне нужно будет в третий раз его убить, убью его, и пусть он меня оставит в покое».
Эрри выскочил на улицу, так что хозяин подумал, что у постояльца не все в порядке с головой. А Эрри тем временем вскочил на коня и со злости всадил ему шпоры в бока, разодрав кожу до крови. Конь перемахнул через стену, окружавшую двор, как обычно, вслед за собакой, так что хозяин только и смог увидеть, как они молнией умчались со двора. Одна из служанок узнала собаку и закричала на весь постоялый двор:
– Да это же собака мертвой головы! Собака мертвой головы!
Все, кто был во дворе, вбежали в дом, ожидая чего-то небывалого.
Эрри с горящими глазами во весь опор мчался по дороге, а собака и конь делали все так, как приказала им хозяйка Замка Зеркал, и примчали Эрри прямо к мертвой голове. Пес остановился как вкопанный и начал жалобно завывать. Конь тоже застыл на месте, ноги у него задрожали: по дороге перед ним катилась мертвая голова, перепачканная грязью и пылью.
Эрри разъярился, будто в него вселился бес, спрыгнул с коня, подобрал с придорожной насыпи камень, который едва могли поднять двое здоровых мужчин.
– Ну что, мертвая голова? Теперь, в третий раз, я тебя прикончу!
Он подошел к голове, поднял камень на вытянутых руках, а мертвая голова по-прежнему все катилась по дороге. Эрри подошел к ней ближе, и вдруг пес залаял и, широко раскрыв пасть, бросился на хозяина и вцепился ему в горло. Эрри выпустил из рук камень, который сломал собаке хребет, но и сам не смог устоять на ногах и упал замертво: пес успел сомкнуть челюсти. Кровь Эрри ручьем потекла на дорогу, и мертвая голова поплыла по этому ручью, но больше она уже не двигалась и не каталась по земле: она была действительно мертвой и унесла с собой в иной мир своего убийцу и верного пса. А конь ускакал прочь, как безумный, с растрепанной гривой, с уздечкой, закинутой на голову.
Долго еще рассказывали в том городе о собаке мертвой головы. Я сам слышал эту историю и теперь вам ее пересказываю.
И если хотите получить хороший урок, то подумайте, что преступник никогда не сможет быть счастливым, ведь мысль о преступлении всегда преследует его. А его сердце становится зеркалом, в котором и днем и ночью будет отражаться содеянное – такое преступнику наказание.
Кабачок с хорошим сидром
Давным-давно на морском побережье в Трегъерской области жил одинокий человек, который держал кабак. Помогала ему старая служанка, которая осталась с ним после смерти его родителей.
Кабачок был небольшой – дом, крытый соломой, с выцветшими стенами, стоял на перекрестке. Но, как хорошо он ни был расположен, хозяину много прибыли не приносил: еды там подавали мало, а из питья был только сидр, молоко и вода, а других напитков тогда еще не знали. Так что люди проходили мимо перед самой дверью Арнуса – так звали хозяина этого заведения, – не обращая внимания ни на него, ни на его старую служанку.
Если уж говорить начистоту, домик у Арнуса был неказистый, сам хозяин – неприветливый. Никто никогда не слышал от него слова правды или более-менее вежливых речей. Старая служанка, Кривая Йонан – так ее прозвали потому, что у нее был только один глаз и четыре зуба, – была грязнулей, каких мало. Поэтому неудивительно, что люди проходили мимо кабака Арнуса, как ни хорошо он был расположен.
Арнус ругался, старой служанке тоже доставалось, она-де виновата в том, что люди не заходят в кабак, и, мол, скоро придется бедному Арнусу просить подаяние.
– Но в тот день, – говорил он, – когда я пойду по миру, я сверну тебе шею, чертова старуха!
И так повторялось каждую неделю, в базарный день. В этот день со всех четырех дорог шли люди, и Арнус из себя выходил, когда видел, как они проходят мимо его двери, будто насмехаются над ним.
И вот один раз в среду вечером – как раз в базарный день – Арнус снова стал допекать бедную Йонан и уже собирался было чем-то ее огреть, когда услышал, как кто-то скачет к перекрестку по одной из четырех дорог.
Арнус подошел к окну и увидел красивого коня и всадника, остановившегося на дворе прямо перед домом. Уже смеркалось, но путешественник смог разглядеть вывеску над дверью. Он спешился, громко позвал хозяина. Арнус тут же выбежал на порог.
– Это твой кабак? – спросил путешественник.
– Да, господин, – ответил Арнус.
– Тогда возьми мою лошадь, поставь ее в конюшню, покорми, да только как следует. Она устала, да и я тоже. Приготовь мне ужин и кровать. Я здесь ночевать буду.
Арнус отвел лошадь в конюшню.
– А что, – спросил приезжий, – у тебя разве нет слуги?
– Нет, к сожалению, – отвечал Арнус, – проходите в дом, пожалуйста.
Приглашая господина зайти в дом, Арнус забеспокоился: в доме было грязно, повсюду валялись всякие вещи, а Йонан сидела и всхлипывала у очага. Но, оказывается, Йонан тоже успела посмотреть в окно и, как только увидела, что приезжий собирается войти в дом, схватила метлу, что, надо заметить, с ней приключалось очень редко, и кое-как навела порядок в доме. Однако зажечь свет она позабыла, и путешественник споткнулся о порог, когда входил в дом, грязно выругался и – удивительное дело! – его нога задымилась, как дымится в воде раскаленное железо.
Йонан была привычна к любым ругательствам, поэтому не обратила на это внимания, только подумала, что сейчас ей как следует влетит от Арнуса, и поэтому стала спешно нашаривать спичку. Но вслед за дымом от ноги приезжего пошел ужасный запах, от которого у Йонан захватило дух.
– Господи! Ну и запашок! – сказала она.
– Если уж от кого и пахнет, так это от тебя, старуха, – ответил постоялец. – Чего ты там ищешь?
– Боже, господин, а вы уже здесь? Я-то думала, это Арнус…
– Подожди-ка, я зажгу твой светильник…
Приезжий господин подошел к очагу, прикоснулся пальцем к фитилю, и светильник тут же зажегся. Йонан показалось, что странный господин зажег светильник спичкой.
В это время в дом вошел Арнус.
– Садитесь, пожалуйста, господин, – сказал он, – и не обращайте внимания на весь этот беспорядок: служанка у меня старая… Чего изволите заказать на ужин?
– Принеси-ка мне, – ответил приезжий, – чашку сидра, самого лучшего, да зажарь полфунта мяса, которое у тебя вон там на стене подвешено.
Йонан разожгла огонь, порезала мясо, а Арнус пошел за сидром. Когда все было готово, путешественник сел за стол и принялся за еду.
– И мясо хорошее, и хлеб, – заметил он, – а вот сидр никуда не годится.
И выпил одним глотком полчашки.
– Из чего ты делаешь сидр? – спросил он после этого.
– Из отборных яблок, – отвечал Арнус. –У меня там под прессом новая порция[2].
– Совсем безвкусный сидр! – снова произнес постоялец, еще одним глотком осушив чашку. После этого он сказал Арнусу: «Я научу тебя делать хороший сидр. Принеси-ка мне еще две чашки».
Арнус принес еще сидра. Но и этих двух чашек ненадолго хватило. Арнус принес еще две. Приезжий господин давно уже доел мясо, но пить не прекращал. К полуночи, когда Арнус совсем выбился из сил – столько раз ему пришлось бегать в погреб и обратно, господин приказал ему:
– Покажи мне, где я буду спать.
Он встал из-за стола и пошел, даже не пошатываясь, а ведь он только что выпил двадцать семь чашек сидра! Арнус просто оторопел.
Когда заезжий господин отправился спать, Арнус вернулся в дом и все протирал глаза, чтобы проверить, не приснилось ли ему все. Йонан похрапывала у очага, под самым светильником. Арнус отослал ее спать, а сам сел на ее место и тут же погрузился в сон. Вдруг дверь отворилась, и в дом вошел приезжий.
Огонь в очаге потух, а светильник все еще горел.
Арнусу что-то снилось, и он бормотал:
– И это называется плохой сидр? Кто сказал, что у меня плохой сидр?… Выпил, понимаете ли, двадцать семь чашек!… Двадцать семь чашек, чашек, чашек!
А Дьявол – вы уж, наверное, давно его узнали – захохотал так, что дом затрещал.
Арнус так и подскочил на месте, однако не проснулся, а продолжал цедить сквозь зубы:
– Хороший сидр! Двадцать семь чашек, чашек, чашек!
Дьявол был не один: вслед за ним шагал на ремне черный козел. Лукавый подошел к Арнусу и простер руку над его головой, потом подошел к кровати, где спала Йонан, и сделал то же самое. Арнус тотчас же встал, а Йонан оделась, и вот они двое, не просыпаясь, вышли из дома вслед за Дьяволом.
Дьявол отвел хозяина и служанку в подвал, где находился пресс, из-под которого капля по капле вытекал яблочный сок. Рядом стояла ручная мельница для шинковки яблок, а рядом – горой сваленные яблоки. Огня в сарае не было, но его освещал красноватый свет – будто кто раскалил железо: это горели глаза Дьявола.