«Во всяком случае пока», – добавил я про себя для поноты картины.
Павленко рассерженно нахмурился, но решил, к своей чести, не давить на психику собеседника и перешел сразу к сути дела.
– Значит так, – сказал он, сжав пальцы в кулак и опустив его на мое колено, – еще раз возле Катьки увижу... Говорить, что с тобой будет?
– Не принципиально, – не стал я развивать предложенную мне увлекательную тему. – Вы зря тратите время, Павел Антонович, ваша пассия Катерина не в моем вкусе. Попрошу не обижаться, но это так. Меня гораздо больше интересует ее бабушка.
Павлен Антонович Павленко не сдержался и коротко хохотнул.
– Это в каком же таком смысле? – решил он уточнить на всякий случай.
– Сугубо в профессиональном, – ответил я сунул руку в карман.
Павленко молча наблюдал за моей кистью, уверенный в том, что у меня нет при себе оружия. На самом деле, захотел бы я – так пронес. Но в данный момент лично против господина Павленко я ничего не имел.
Я достал лицензию и продемонстрировал Павлину закатанный в пластмассу документ, свидетельствующий о том, что Мареев Валерий Борисович имеет право заниматься частным сыском, так как оформил соотвтствующее разрешение и уплатил причитающуюся с него пошлину.
– Ты в фирме, что ли пашешь? Не пойму я чего то, – он швырнул мне лицензию на колени и еще раз внимательно изучил мою физиономию.
– Я вольная птица, – ответил я, пряча драгоценный документ.
– Хм, – повел головой Павленко. – Любопытно. Обычно подобные агенства и разные охранные фирмы создаются для стирки. Поди разбери, охраняют они кого или нет... А деньги на счет капают. Очень выгодно.
– Представляю, – кивнул я. – Но это отнюдь не по моей части. Кстати, вам с Идой Яковлевной приходилось сталкиваться?
Павленко помотал головой.
– Видел как-то мельком, – пробормотал он, припоминая. – А что такое?
– Проблемы у старушки. Добро пропадает из дома, а я его ищу, – пояснил я. – Есть какие-нибудь соображения? Может, Катя что говорила?
Павлин сразу поскучнел и вместо ответа посмотрел на циферблат часов.
– Твоя работа, парень, ты и думай, – коротко ответил он. – Надеюсь, больше мы с тобой не встретимся. Иначе пеняй на себя.
Он тронул за плечо сидевшего за рулем коротышку и тот просигналил фарами.
– Слежку вы с меня снимете, надеюсь? – осведомился я на прощание.
– У тебя, парень, наверное, крыша едет, – донеслось до меня из салона. Павлин был явно удивлен моими словами. – Много чести мне тебя пасти.
«Мне бы вашу уверенность, Павел Антонович, – думал я, вылезая из машины и бредя к своему „жигулю“, – Я-то вот как раз думаю, что наша встреча абсолютно неизбежна, как бы вы себе там не думали».
Честно говоря, я находился на распутьи. С одной стороны, мне ну вот ни капельки не хотелось продолжать заниматься делом госпожи Французовой. Старуха явно вешала мне лапшу на уши и, судя тому, что я услышал от Кати, у меня создалось устойчивое убеждение, что даже найдя я эту реликвию, черта с два бабка мне заплатит.
«Ах, молодой человек, – так и слышал я ее голос, убедительный и вызывающий сочувствие, – сами знаете, какие сейчас времена...»
С другой же стороны я не мог просто так бросить это дело на полдороге. Мне очень не нравилось, что за мной периодически увязывались хвосты, мне очень не нравилось, когда меня обманывают пожилые женщины, а женщины молодые обращаются со мной так, словно я не человек, а средство для возвращения кассеты с уроками голландского языка. И еще мне не нравилось, что один человек распрощался с жизнью, а это никого не волнует.
Нет, пожалуй, я все же разгребу эту кучу дерьма, и пусть потом никто на меня не обижается, если запах вдруг станет тяжелым и удушливым.
А с деньгами – как-нибудь разберемся. И не из таких ситуаций мне приходилось выкарабкиваться за свою недолгую, но подчас чересчур хлопотную жизнь частного сыщика, прошу мне поверить.
Поставив машину во дворе, как раз под собственными окнами, я снова вернулся к мыслям о ванной и теплой постели, но вдруг...
– Валерий Борисович, – послышался жалобный женский голос. – Вы так поздно...
– Смотря для чего, – машинально отозвался я, всматриваясь в ночную темень.
Передо мной вырисовывался смутный силуэт женщины. Поджидавшая меня особа сидела на приступочке, кутаясь в черный пуховый платок.
– Ольга? – удивился я. – Вот уж кого не ожидал увидеть? Какими судьбами?
В ответ мне раздались жалобные всхлипывания, плавно перешедшие в тихий бабий плач с завываниями и паузами для набора воздуха в легкие.
Я присел рядом и, немного поколебавшись, положил свою руку на теплый затылок плачущей женщины. Ее рыдания заметно усилились.
– Кажется, подмораживает, – заметил я. – Слезы, кстати, могут замерзнуть прямо на вашем лице и потом придется их отковыривать. Поверьте мне на слово, это очень хлопотное занятие.
Ольга сама того не желая, рассмеялась, я помог ей подняться и мы прошли ко мне в дом. Открыв дверь я извинился и оставил девушку на кухне, а сам нырнул в комнату и проверил, закрыл ли я перед уходом дверь в кладовку, где «жил» Приятель. Ведь никто из посторонних не должен был узнать о его существовании!
На мою беду дверь была слегка приоткрыта и сквозь щель можно было видеть туслые искры, то и дело вспыхивающие на экране монитора. Черт!
Надеюсь, Ольга не обратила на это внимания: щель была небольшой и рассмотреть с порога – что там мерцает в дальней каморке было не так уж легко. Примем как рабочую гипотезу, что она ничего не заметила и попытаемся узнать, что привело молодую девушку осенним вечером к двери моего дома в столь поздний час.
Моя гостья уже высушила слезы и теперь с интересом оглядывала обстановку моей кухонки. Я оборудовал это помещение таким образом, что кухня выполняла несколько функций: помимо основной, была еще и чем-то вроде приемной, а подчас становилась и гостиной. Вообще, ее размеры потрясали человека, первый раз пришедшего в мой дом. Мебели на этом пространстве было расположено больше, чем во всех остальных комнатах вместе взятых и не столь большую комнату я чаще всего использовал как спальню, а каморку, в которой стоял Приятель – как кабинет.
– Чай, кофе? – спросил я у Ольги. – Есть молотый, есть растворимый...
Она замялась и смущенно проговорила, как будто просила о чем-то непристойом:
– Я немного замерзла... Может быть, у вас найдется рюмка водки?
– Чего нет, того нет, – развел я руками. – Значит, будем пить чай.
Спиртное, как это не покажется удивительным, я никогда не покупаю. Выпить, впрочем, почти никогда не прочь, но волшебная субстанция алкоголя не играет существенной роли в моей жизни.
Я беззвучно размешивал серебряной ложечкой сахар в своей чашке и ждал, пока Ольга разговорится. Это произошло между вторым и третьим глотком индийского чая рязанской расфасовки.
– Он был такой... такой добрый, – произнесла Ольга, уткнувшись глазами в отражение лампочки в круглом ободке своего бокала. – Тихий такой мужик... Господи, ну почему со мной все время так получается!
Я понял, что речь идет о Егорычеве, – видимо, до Ольги уже дошли слухи о его смерти, – но решил, что психологическая помощь – это не совсем по моей части. Впрочем помочь я могу – когда найду убийцу и он понесет заслуженное наказание, как у нас любят говорить.
– Тихий... – задумчиво повторил я ее слова, – но, выходит, кому-то помешал. У вас есть какие-нибудь предположения?
Ольга немного подумала и отрицательно покачала головой. Потом для пущей убедительности пожала плечами и беспомощно посмотрела на меня.
– Ума не приложу, кому он мог помешать, – сказала она жалобно.
– А вы приложите, – посоветовал я. – Подумайте немного, может, что и припомните. Кстати, вы пришли ко мне просто так? Не принесли в клювике какой-нибудь информации? Если нет, считайте, что я вас утешил и, прошу простить, у меня еще полно работы на сегодня. Если же вам есть что сказать – я развесил уши и готов впитать каждое ваше слово. Да, еще такой момент. Я не занимаюсь расследованием убийства Романа Егорычева.
Ольга удивленно посмотрела на меня и в ее глазах я прочел недоверчивое недоумение.
– Но вы же частный детектив! – произнесла она с усилием. – Вы же должны...
– Я никому ничего не должен, – решительно заявил я. – Должны обычно мне мои клиенты. За ту работу, которую я для них делаю. А среди них на данный момент нет человека, который бы поручил мне расследовать убийство Романа Егорычева. Вам ясно?
Ольга призадумалась. Я, конечно, откровенно ее провоцировал, но до нее все равно с трудом доходил скрытый смысл моих слов.
– То есть, вы хотите сказать, что если кто-нибудь поручит вам заниматься этим делом... – медленно говорила она, морща лоб.
– То я буду им заниматься, – подытожил я. – Так что, теперь вы сами видите...
Ольга выпрямилась, словно моряк перед адмиралом и со столь несвойственной ее облику решительностью отчетливо произнесла:
– Я хочу, чтобы вы взяли на себя это дело. Я вас... нанимаю. Так это говорится?
– Примерно, – кивнул я. – Если вы решились, то сейчас мы быстро приведем все в соответствие с правовой стороной вопроса и подпишем договор.
В бумагах девушка понимала, – это ведь составляло специфику ее работы, – так что много времени нам не потребовалось. Через полчаса подпись Ольги украсила два экземпляра договора, один из которых я положил себе в карман, а другой протянул новому клиенту.
– Насчет гонорара можете не беспокоиться, – заверила меня Ольга, с достоинством пряча документ в сумочку. – Миллион рублей я смогу раздобыть в течение месяца. Максимум – двух.
– Надеюсь, что вам, Оленька, не придется для этого запускать свою девичью ручку в недра банковской кассы, – пошутил я.
Ольга по-девчачьи прыснула, закрыв рот костлявой ладошкой.
Я выдавил из себя вежливую улыбку. Если бы моя клиентка знала, что обычно я беру двести долларов суточных, то она не была бы столь самоуверенной.