Бриллианты из подворотни — страница 3 из 17

Фокус заключался в следующем. Он важно поставил на стол свой цилиндр и проговорил:

— Все, что бы я в него не положил, исчезнет после того, как я накрою шляпу платком.

Первой в шляпе очутилась колода карт. Иллюзионист накрыл ее платком и начал делать какие-то замыслова­тые движения руками. Затем он резко сдернул со шляпы платок и попросил, чтобы Шлихт в нее заглянул. Тот посмотрел в шляпу и увидел, что карты мирно почивали на ее засаленном дне, но сделал удивленное лицо и вы­молвил, что там ничего нет. Зал громко зааплодировал. То же самое повторилось с шарами, кольцами, стаканом и другими предметами. Шлихт уже начал побаиваться, что они будут торчать из шляпы и их уличат в обмане, но фокусник ловко подхватил ее под мышку и вместе с чемоданом уволок в коридор. Зал рукоплескал. Шлихт стоял под елкой и кланялся, как настоящий артист. Через минуту рядом с ним кланялся и маэстро. От него пахло «Мос­ковской» и соленым огурцом. Шлихт догадался, что в ко­ридоре он времени даром не терял.

Тогда же Шлихт понял, что правда до тех пор остает­ся правдой, пока приносит пользу людям.

Прошло четыре года. Он учился в другой школе, по­строенной недавно. Здание было большое и красивое. Кроме светлых просторных классов, в ней было два спорт­зала и огромный актовый зал, в котором работало не­сколько самодеятельных музыкальных коллективов. Гор­достью школы был духовой оркестр. Основной задачей этого оркестра было играть на концертах, посвященных выборам народных депутатов и другим официальным торжественным событиям.

Однажды случилось так, что мальчик, игравший на басу, переехал в другой город, и место басиста было ва­кантным, а выступление на выборах было через два дня. Научить играть на басу за такой короткий срок нельзя даже вундеркинда.

Когда руководитель оркестра зашел в спортзал, из всех ребят, находившихся там, он выбрал Шлихта. Оче­видно, из-за его высокого роста, потому что бас в духовом оркестре самый большой и тяжелый инструмент. Он отвел его в сторону и объяснил, что басист уехал, а выступление срывать нельзя, чтобы не пострадала честь школы и ему придется ее защищать, сыграв роль басиста. Мальчик объяснил руководителю оркестра, что у него нету слуха. На что музыкант ответил, что в слухе нет необходимости. Ему только нужно будет одеть на себя этот сверкающий медью музыкальный инструмент, напо­минающий толстого удава, сделать важный вид, и в то время, когда тенор, баритон, альт, труба и ударник бу­дут дружно выводить мелодию, он должен будет наду­вать щеки, нажимать на клавиши и переворачивать нот­ные листы. Деваться было некуда, и он согласился. Тем более что в случае успеха руководитель оркестра пообе­щал два раза в неделю забирать его с последнего урока на репетицию.

И вот настал день выборов. Шлихт немного волно­вался, но смело влез в своего духового удава и вместе с другими прошел на сцену. Руководитель одобряюще хлоп­нул его по спине. Заняв свое место во втором ряду, ново­испеченный музыкант поставил пюпитр и разложил нот­ную тетрадь. Руководитель подождал, когда все рассядут­ся, и взмахнул палочкой. Все дружно начали дуть в свои трубы, а Шлихт только важно надувал щеки и бодро на­жимал на три медных пятака. Сыграли несколько мело­дий, а закончили свое выступление маршем «Прощанье славянки». Выступление духового оркестра было отме­чено в школьной стенгазете, как одно из самых лучших.

На следующий день руководитель оркестра зашел в класс и предложил Шлихту учиться играть на басу, но тот ответил вежливым отказом. Бас был очень тяжелым. Но этот случай не прошел для него даром. Он понял, что не обязательно быть музыкантом, можно только казать­ся им и иметь определенный успех.

Аферисты

Куранты пробили десять раз. Четко чеканя шаг, два

оловянных солдатика вышли откуда-то из-за Крем­ля

и с последним ударом курантов, сменив двух таких

же истуканов, замерли у входа в Мавзолей, взяв ружья

на караул...

Когда Шлихту было лет четырнадцать, он прочитал рассказ под названием «Опанасовы бриллианты». В нем Лев Шейнин описывал одну аферу.

Называлась она «Шнеер». Как позже Шлихт выяснил название это произошло от фамилии автора этой аферы, польского еврея, выдававшего себя за баварского барона фон Шнеера.

Этот небольшой рассказ произвел на него неизглади­мое впечатление. Он перечитывал его много раз. И когда читал в очередной раз, ему показалось, что маленький бриллиантово-стеклянный осколочек кольнул его в серд­це. Было немного больно, но затем стало удивительно спо­койно и радостно на душе.

Янкель

Шли годы. Начались занятия в другой школе, где вместо положительных отметок Шлихт нарабатывал жизненный опыт, а вместо отрицательных — мог провес­ти несколько лет в местах не столь отдаленных.

Годам к двадцати он точно знал, что ему нужно. Прежде всего, усвоил, что нельзя употреблять наркотики, спиртное и нельзя курить. В священном писании сказано: «Познай все, держись хорошего». Для того чтобы добиться успеха в любом деле, нужно всегда хорошо выглядеть, быть здоровым, сильным, ловким, хитрым и очень осторожным. А еще нужно быть вежливым всегда и со всеми. Он вычитал где-то — ничто не дается нам так дешево и не ценится так дорого, как вежливость.

Все эти качества плюс высокий рост, приятное лицо открывали перед ним самые заманчивые перспективы. Но, тем не менее, все складывалось не так, как ему хотелось. Кроме долгов, у него ничего не было. Он был на мели. И вот тогда жизнь столкнула его с человеком, которого до сих пор считает своим учителем. Его звали Янкель. Он был аферистом высокого класса.

Они были знакомы давно, но Шлихт не догадывался о роде его занятий. Однажды, при встрече, он пожало­вался ему на свое затруднительное материальное поло­жение. Янкель был старше него больше чем в два раза и относился к нему почти по-отечески. Он предложил Шлихту попробовать свои силы в афере под названием «Шнеер».

В картотеке МУРа спецы по аферам называют «Шне­ер» — под «чеха» или «поляка», потому что один из пер­сонажей этой игры выдает себя за иностранца. Чаще все­го за чеха. Но о том, как называют «Шнеер» менты на Петровке, Шлихт узнал спустя несколько лет. А пока его ждал удивительный мир трех актеров, для которых под­мостками и декорациями были Калининский и Невский проспекты, Крещатик и узкие улочки Риги и Таллина.

Они сами были актерами и режиссерами, постановщиками и декораторами, а невольными статистами для них становились прохожие. Но если обычных актеров в случае плохой игры ждало отсутствие аплодисментов и холодный отзыв критиков, то у них ошибка в режиссуре или игре могла закончиться гораздо хуже. В лучшем слу­чае они могли остаться без денег, а в худшем подверг­нуться суровой критике работников уголовного розыс­ка. Но как бы то ни было, эта работа его устраивала.

Стефан

Как уже говорилось, в «Шнеере» участвовало трое. В коллективе Янкеля Шлихт Пока что был четвертым. Вро­де запасного игрока в команде, хотя уже успешно выполнял все роли. С ними в качестве иностранца работал старик лет шестидесяти с лишним. Звали его Стефан. Работал он еще с послевоенного времени, был профессионалом, но имел один недостаток. Время от времени Стефан запивал, а во время запоя для работы был полностью непригоден.

Однажды Янкель сказал, что нужно съездить к Степе Домой и предупредить, чтобы он не опоздал к поезду. На вечер взяли билеты на Москву. Степа жил в деревне, ки­лометров в тридцати от города.

Когда таксист свернул с шоссе на проселочную дорогу него начало портиться настроение. Весна была ранняя и грязи было по щиколотку. Старый Степин домишко стоял в километре от трассы, на самом краю деревни. Таксист припарковался как мог на обочине дороги. Дальше Шлихт с Янкелем пошли пешком. Возле дома Стефана был пахотный клин, который они обходили минут десять.

Когда они вошли в дом, Степа, лежа на кровати, мирно спал. На столе стояла начатая бутылка коньяка и нехит­рая закуска. Несколько пустых коньячных бутылок ва­лялось на полу. Они поняли, что на сегодня Степа ника­кой ценности как аферист не представляет. Не было даже смысла его будить, и они хотели тихонько уйти. Но тут он неожиданно открыл глаза и, поняв, зачем они приеха­ли, стал уверять Янкеля, что через двадцать минут будет в полной боевой готовности. Янкель сказал, что они бу­дут ждать в такси.

Чтобы добраться к машине, снова обошли пахотный клин. Таксист, узнав, что нужно подождать с полчаса, потребовал доплаты. Они сели в машину. Из окна был хорошо виден Степин двор и дом.

Вскоре открылась калитка, и появился Стефан. На нем был темно-синий плащ, дорогой черный костюм, белая рубашка и галстук, на ногах лакированные туфли, а на голове — старомодная темно-синяя фетровая шляпа. В руках Стефан держал кейс из крокодиловой кожи и авто­матический зонт. На фоне деревни вид у него был внуши­тельный. Но для того, чтобы не запачкать обувь, Степа шел на маленькую хитрость. Он надевал на туфли старые калоши, доходил в них до трассы и прятал в кустах, а когда возвращался, забирал калоши домой.

Степа топтался на месте, решая, как ему лучше прой­ти к машине. У него было два пути. Первый — это обой­ти пахотный клин, а второй — пойти напрямик. Всю зиму он ходил по пахоте и протоптал узенькую тропинку. На пахоте снег уже растаял, а на тропинке был еще утоптанный ледок, и он не так легко поддавался солнцу. Немного поколебавшись, Степа решил пройти на прямик, тем более что он был на веселее и в калошах. Половину пахоты он прошел благополучно. Но в какой-то момент его кач­нуло, и одной ногой он ступил в жирный чернозем. Нога, попавшая в грязь, стала весить килограмма на два боль­ше. У него сразу же сместился центр тяжести. При следу­ющем шаге его качнуло в другую сторону, и другая нога ушла в грязь. Степа уперся зонтом в спасительную тро­пинку и мужественно вытащил ногу на поверхность. Сде­лав шага три — четыре, он дважды оказывался по ту или другую сторону дорожки. Теперь галош не было видно, а Стефан походкой напоминал водолаза, медленно идуще­го по морскому дну.